т!
     - Кто вас держит?
     - Правительство. Они не пускают  меня  домой  и  все  время  за  мной
следят.
     - А почему вы думаете, что за вами следят? Что вы им сделали?
     - Ничего я не сделал. Видите ли, во мне есть ЧТО-ТО.
     - Что в вас есть?
     - Я лечу людей.
     - На доктора вы не похожи.
     - Я не доктор. Я только лечу людей. Хожу и лечу. Я излучаю.
     - Что вы делаете?
     - Излучаю.
     - Не понимаю.
     - Во мне что-то есть. Что-то, что я распространяю. Может, у вас  есть
насморк или что-нибудь подобное?
     - Нет, у меня нет насморка.
     - Если бы был, я бы вам его вылечил.
     - Я вам кое-что скажу, мистер Фосс. Выйдите в ту комнату и  посидите.
Я сейчас приду.
     Выходя, Эрни увидя, как мужчина снимает трубку телефона. Ждать он  не
стал и молниеносно выскочил в холл. Джек и Эл уже были там.
     - Ты сделал глупость, - сказал Джо.
     - Он мне не поверил,  -  сказал  Эрни,  -  хотел  звонить  и  вызвать
полицию.
     - Может, и поверил. Мы боялись того, что мог бы поверить.  Поэтому-то
мы здесь.
     - Он вел себя так, как будто считал меня ненормальным.
     - Зачем ты это сделал?
     - У меня же есть  права.  Права  гражданина.  Вы  никогда  о  них  не
слышали?
     - Конечно, слышали.  У  тебя  есть  права.  Все  тебе  объяснено.  Ты
работаешь на правительство. Ты согласился на наши  условия.  Тебе  платят.
Все устроено легально.
     - Но что-то мне здесь не нравится.
     - Что тебе не нравится? Заработок у тебя неплохой. Работа легкая.  Ты
просто прогуливаешься. Немного найдется людей, которым платят за хождение.
     - Если мне так хорошо платят, то почему мы  останавливаемся  в  таких
убогих отелях?
     - Ты не платишь ни за комнату, ни за еду, - сказал  Джо.  -  Все  это
оплачивает государство. Мы делаем это за  тебя.  А  не  останавливаемся  в
лучших отелях потому, что неподходяще одеты. В отеле высшей  категории  мы
выглядели бы смешно и обращали на себя общее внимание.
     - Вы все одеваетесь так, как я, - сказал Эрни, - и  говорите  похоже.
Почему?
     - В этом и заключается наша работа.
     - Знаю. Нищие кварталы. Что касается меня, то все в  порядке.  Я  всю
жизнь провел в таких кварталах, но с вами, парни, совсем другое  дело.  Вы
привыкли к белым рубашкам, галстукам и костюмам. Вычищенным и выглаженным.
И держу пари, что когда вы не со мной, то даже говорите иначе.
     - Джек, - сказал Джо, - идите с Элом перекусите.  Я  и  Чарли  придем
позднее.
     - А кстати, - сказал Эрни. - Вы никогда не приходите и не уходите все
вместе. Похоже, что вы не держитесь вместе. Это для  того,  чтобы  вас  не
заметили?
     - Ох, - вздохнул Джо, которому все это осточертело. - Какая разница?
     Джек, Эл и Эрни вышли.
     - Это становится невыносимым, - сказал Чарли.
     - Видишь ли, - сказал Джо, - есть только один такой, как он,  к  тому
же кретин или нечто подобное.
     - До сих пор не известно о других?
     Джо покачал головой.
     - Нет. Наверняка нет до последнего моего разговора с Вашингтоном.  То
есть до вчерашнего дня. Разумеется, они делают все, что в их силах, но как
взяться за такое дело? Единственный выход - это статистика. Обнаружение  -
если это когда-нибудь произойдет - районов,  в  которых  нет  болезней,  а
затем выявление того, кто является этому причиной.
     - То есть другого такого, как Эрни?
     - Да, другого такого, как  Эрни.  Но  знаешь  что?  Пожалуй,  другого
такого нет. Это феномен.
     - А почему бы не быть еще одному феномену?
     - Очень мало шансов. Впрочем, даже если бы такой и был, то каковы,  в
свою  очередь,  шансы  обнаружить  его?  Нам  чертовски  повезло,  что  мы
добрались до Эрни.
     - Мы плохо беремся за дело.
     - Конечно, плохо. Правильный, научный подход заключается в  изучении,
почему он такой. Мы уже пробовали, помнишь? Почти  год  с  этим  возились.
Десятки тестов, а он только злился  и  хотел  вернуться  домой  к  Сюзи  и
Павиану.
     - А если мы перестали как раз тогда,  когда  были  близки  к  решению
загадки?
     Джо покачал головой.
     - Не думаю, Чарли. Я разговаривал с Розенмейром. Он  утверждает,  что
это безнадежное дело. А если Рози признает, что что-то безнадежно, значит,
это действительно должен быть твердый орешек. Его нельзя  было  держать  в
Вашингтоне и проводить дальнейшие исследования  в  то  время,  когда  шанс
узнать что-либо был так мал. Они держали его в руках, и его  использование
было следующим логическим шагом.
     - Но наша страна огромна.  У  нас  так  много  городов...  Так  много
заштатных местечек. Столько нужды. Мы проходим с ним несколько  миль  улиц
каждый день. Проводим его мимо больниц и домов престарелых...
     - И не забывай, что с каждым  его  шагом  обретают  здоровье  десятки
больных, десятки других благодаря ему вообще не заболевают, что иначе было
бы неизбежно.
     - Не понимаю, как можно не сознавать этого. Мы говорили ему  об  этом
десятки раз. Он должен быть доволен, что может послужить людям.
     - Я же говорил тебе: этот человек кретин.  Самовлюбленный  кретин,  -
сказал Джо.
     - По-моему, нужно взглянуть на это и с его  точки  зрения,  -  сказал
Чарли. - Мы забрали его из дому.
     - У него никогда не было дома. Он спал на улице или в дешевых отелях.
Попрошайничал. Иногда крал, если представлялся случай. Иногда спал с Сюзи.
Часто ел бесплатный суп и рылся на помойках.
     - Может, именно это ему нравилось?
     - Может. Полное отсутствие ответственности. Он жил  одним  днем.  Как
зверь. Теперь у него есть ответственность - может, так  много,  как  ни  у
кого до него. У него такие возможности, как ни у кого другого.  Он  должен
принять на себя ответственность.
     - Может быть, в мире, в котором живем ты и я, но не в его мире.
     - Чтоб мне провалиться, если я знаю, как обстоят дела, - сказал  Джо.
- Я уже совсем обалдел от него. Это  одно  большое  притворство.  Эта  его
говорильня о доме - сплошной вздор. Он жил там всего четыре или пять лет.
     - А может, оставить его  в  одном  месте  и  под  разными  предлогами
приводить к нему людей? Сидел бы он никем не замеченный в кресле,  а  люди
проходили бы мимо него. Можно еще  забирать  его  на  крупные  собрания  и
съезды. Пусть немного придет в себя. Он бы привык.
     - Дело получило бы  огласку,  -  сказал  Джо.  -  Нельзя,  чтобы  нас
заметили. Мы не можем допустить огласки. Боже мой, да представляешь ли ты,
что стало бы, перестань это быть тайной? Он, конечно, этим хвалится. В том
притоне, куда он зашел после полудня, он им наверняка все рассказал. А они
не обратили на него внимания. Юрист решил, что он сумасшедший. Эрни мог бы
залезть на крышу и с высоты кричать это всему миру, и все равно ему бы  не
поверили. Но если бы информация шла из Вашингтона...
     - Знаю, - сказал Чарли. - Знаю.
     - Мы делаем это, - сказал Джо, - единственным возможным способом.  Мы
"обрекаем" людей на отсутствие болезней так же, как  они  на  эти  болезни
обречены. И делаем это там, где это нужно больше всем.
     - У меня какое-то странное чувство, Джо.
     - Какое чувство?
     - Может, мы все-таки совершаем  ошибку?  Иногда  мне  кажется,  будто
что-то здесь не так.
     - Ты имеешь в виду это хождение наугад? Делание чего-то без знания, в
чем оно заключается? Без понимания?
     - Может, так оно и есть, не знаю. Я уже ничего не понимаю. Но мы  все
же помогаем людям.
     - Себе тоже. Мы в таком тесном контакте с этим типом, что должны жить
вечно.
     - Ну да, - сказал Чарли.
     Какое-то время они сидели молча. Наконец Чарли спросил:
     - Ты случайно не знаешь, Джо,  когда  кончится  вся  эта  затея?  Эта
последняя тянется уже месяц. Самая длинная  из  всех.  Если  я  вскоре  не
вернусь домой, меня родные дети не узнают.
     - Знаю, - сказал Джо. - Такому  человеку,  как  ты,  отцу  семейства,
наверняка тяжело. А мне все равно. Элу, наверное, тоже.  Не  знаю,  как  с
Джеком. Это человек, который никогда ничего не говорит. Во всяком случае о
себе.
     - Кажется, где-то у него есть семья Я не знаю ничего, кроме того, что
она где-то существует.
     - Послушай, Джо, а не выпить ли нам чего-нибудь? В сумке у меня  есть
бутылка. Я могу за ней сходить.
     - Выпить... - сказал Джо. - Это неплохая мысль.
     Зазвонил телефон, и Чарли, уже направившийся к двери, остановился  на
полпути и вернулся.
     - Это, может быть, меня, - сказал он. - Недавно я звонил домой  и  не
застал Мирт, а потому попросил маленького Чарли  передать  ей,  чтобы  она
позвонила. Наверное, это она.
     Джо поднял трубку, послушал и покачал головой.
     - Это не Мирт, это Рози.
     Чарли направился к выходу.
     - Минуточку, Чарли, - сказал Джо, не кладя трубки. - Рози,  -  сказал
он своему собеседнику, - ты уверен?
     Он слушал еще какое-то время, потом сказал:
     - Спасибо, Рози. Большое спасибо. Ты дьявольски рисковал, звоня сюда.
     Он положил трубку и сел, уставившись в стену.
     - Что случилось, Джо? Чего хотел Рози?
     - Он позвонил, чтобы нас предупредить.  Где-то  допущена  ошибка.  Не
знаю, в чем она состоит  и  откуда  взялась.  Все  оказалось  колоссальной
ошибкой.
     - Что мы сделали неправильно?
     - Это не мы. Это Вашингтон.
     - Все дело в Эрни? В его правах или что-то вроде, да?
     - Нет, дело не в его правах. Чарли, он не лечит людей. Он их убивает.
Он разносчик.
     - Но мы же об этом знаем. Другие люди разносят болезни, а он...
     - Он тоже разносит болезнь. Только не известно какую.
     - Но там, где он когда-то жил, все перестали болеть. Везде, где бы он
ни появлялся, он излечивал людей. Благодаря этому его  и  нашли.  Известно
было, что это должно быть что-то или кто-то. Поиски  велись  до  тех  пор,
пока...
     - Чарли, да замолчи же ты, наконец! Сейчас я тебе расскажу. Там,  где
он когда-то жил, люди теперь мрут, как мухи. Это началось  несколько  дней
назад, и люди все еще умирают. Совершенно здоровые люди. Ничего у  них  не
болит, и все же они умирают. Все.
     - О, боже, Джо, этом не может быть! Это какая-то ошибка!
     - Нет никакой ошибки.  Умирают  теперь  те  самые  люди,  которых  он
когда-то вылечил.
     - Но это же нонсенс.
     - Рози предполагает, что это может быть какой-то новый вид вируса. Он
убивает все остальные вирусы и бактерии, которые вызывают у людей болезни.
Нет конкуренции, понимаешь? Это  "что-то"  уничтожает  конкурентов,  чтобы
самому пировать на свободе. Потом оно укореняется и начинает  развиваться.
Все это время тело в полном порядке, ибо  оно  ему  не  очень  вредит,  но
приходит такой момент...
     - Это только домыслы Рози.
     - Разумеется, это только домыслы. Но то, что он говорит, имеет смысл.
     - Если это правда, - сказал Чарли,  -  то  подумай  о  людях,  о  тех
миллионах людей...
     - Об этом я и думаю, - сказал Джо. - Рози очень рисковал, звоня  нам.
Ему будет очень плохо, если об этом звонке узнают.
     - Узнают. Разговор записан.
     -  Может,  они  не  определят,  что  это  был  он.   Он   звонил   из
телефона-автомата, где-то на Мэриленде. Рози увяз в этом деле по шею,  так
же как и мы. Он провел с Эрни столько же времени, сколько и  мы,  и  знает
столько же, а может, и больше.
     - Он думает, что, находясь столько времени  с  Эрни,  мы  тоже  стали
разносчиками?
     - Нет, кажется, дело не в этом. Но мы много знаем. Мы могли бы начать
говорить. А никому об этом знать нельзя. Представляешь, что  бы  началось,
какая была бы общественная реакция...
     - Джо, сколько, ты говоришь, времени Эрни жил там?
     - Четыре или пять лет.
     -  Значит,  это  время,  которое  нам  осталось.  Мне,  тебе  и  всем
остальным. Может, четыре года, а может, и меньше.
     - Верно. Но если нас схватят, то мы проведем эти годы в таком  месте,
где у нас не будет  никаких  шансов  с  кем-нибудь  говорить.  Кто-то  уже
наверняка едет за нами. У них же есть маршрут нашего путешествия.
     - Значит, нужно что-то быстро решать, Джо. Я знаю одно такое место на
севере. Заберу туда семью. Никому не придет в голову искать меня там.
     - А если ты стал разносчиком?
     - Если я разносчик, то моя семья уже заражена, а если нет, то я  хочу
провести эти годы...
     - А другие люди?
     - Там, куда я собираюсь, людей нет. Мы будем там одни.
     - Держи, - сказал Джо. Он вынул из кармана ключи от машины  и  бросил
их Чарли через комнату.
     - А что будет с тобой, Джо?
     - Я должен предупредить остальных. Да, Чарли...
     - Ну?
     - До утра сделай что-нибудь с этой  машиной.  Тебя  будут  искать,  и
когда не найдут тебя здесь, то начнут наблюдать за домом  и  семьей.  Будь
осторожен.
     - Хорошо. А ты, Джо?
     - Обо мне не беспокойся. Я только предупрежу остальных.
     - А Эрни? Мы не можем позволить ему...
     - Об Эрни я тоже позабочусь, - сказал Джо.


                          Клиффорд Д. Саймак

                               Штуковина



                        Фантастический рассказ
                                - 1 -

      Он  набрел  на  эту  штуковину  в  зарослях  ежевики,  когда  искал
отбившихся коров. Темнота  уже сеялась сквозь  кроны высоких тополей,  и
он не смог хорошенько все разглядеть.  Да, собственно, на  разглядывание
и времени-то не было: дядя Эйб ужасно злился, что потерялись две  телки,
и если их искать слишком долго,  то порки наверняка не миновать.   И без
того ему пришлось отправиться на  поиски без ужина, потому как  он забыл
сходить к роднику  за водой. Да  и тетя Эм  весь день ругала  его за то,
что он медленно и небрежно полол огород.
     -  В  жизни  не  видала  такого  никчемного  мальчишки!  - визгливо
начинала она и потом  заводила про то, что,  как ей думается, он  должен
бы век им с дядей Эйбом  руки целовать, раз они взяли его  из сиротского
приюта, но ведь нет - он ни вот на столько не испытывает  благодарности,
зато каждую  минуту того  и жди  от него  какой-нибудь шкоды,  на это он
мастер, а ленив - спасу нет, и она - вот как перед богом! - и  помыслить
боится, что же из него в конце концов выйдет.
     Телок он нашел  в дальнем конце  пастбища возле поросли  орешника и
опять, в который уже раз, задумался - а не удрать ли из дому, да  только
знал, что  никогда ему  на такое  не решиться,  потому что  идти некуда.
Хотя, сказал  он себе,  наверно, в  любом другом  месте будет лучше, чем
оставаться с тетей Эм  и дядей Эйбом, которые  на самом-то деле даже  не
были ему настоящими дядей и тетей, а просто взяли его из приюта.
     Когда,  гоня  перед  собой  телок,  он  вошел  в коровник, дядя Эйб
кончал дойку и все еще злился, что эти телки отбились от стада.
     - Вот и  выходит, - сказал  дядя Эйб, -  что из-за тебя,  паршивца,
мне пришлось доить за двоих, а  все потому, что ты не пересчитал  коров,
как я  тебе вечно  твержу, недоумок.  Так что  давай-ка выдои этих двух,
которых ты пригнал, это тебе будет уроком.
     Поэтому Джонни взял свою трехногую табуретку и подойник и  принялся
за дело.  Телок  доить - руки отмотаешь,  да и хлопотно, потому  что они
баловницы, и красная телка, к  примеру, лягнулаяь и сбросила и  сбросила
Джонни  с  табуретки  прямо  в  сток,  подойник  перевернулся,  и молоко
разлилось.
     Дядя Эйб, как увидел это,  снял из-за двери ремень и  врезал Джонни
пару раз, чтоб была ему  наука впредь быть осторожнее, поскольку  молоко
- оно денежек стоит. А после этого велел поскорей заканчивать дойку.
     Потом они  пошли домой,  и по  пути дядя  Эйб все  брюзжал, что  от
ребятишек больше беспокойства, чем пользы, а в дверях их встретила  тетя
Эм и  приказала Джонни  получше вымыть  ноги перед  сном, потому  как ей
вовсе не улыбается, чтобы он изгваздал ее чистые белые простыни.
     - Тетя Эм, мне есть хочется, - сказал Джонни.
     - Не дам, - отрезала  она, сурово сжав губы.- Походишь  голодным, у
тебя и с памятью лучше станет.
     - Ну хоть кусочек хлеба,  - попросил Джонни.- Без масла,  без всего
- просто кусочек хлеба...
     - Молодой человек,  - вмешался дядя  Эйб, - ты  слышал, что сказала
твоя тетя. Мой ноги и марш в постель!
     - Да чтоб как следует вымыл! - добавила тетя Эм.
     Ну, так  он и  сделал, и  улегся, и  уже в  постели вспомнил про ту
штуковину  в  зарослях  ежевики,  и  еще  вспомнил,  что  он  никому  не
заикнулся о находке,  потому что у  него времени на  это не было  - дядя
Эйб и тетя Эм то и дело шпыняют, да так, что и не вспомнишь ни о чем.
     И  тут  он  сразу  и  бесповоротно  решил  ни  за какие коврижки не
рассказывать им  о своей  находке, потому  что они  враз ее отберут, они
всегда все у него отбирают. А не отберут, так что-нибудь сделают  такое,
что не будет ему от этой штуковины ни радости, ни удовольствия.

                                - 2 -

     Единственное,  что  принадлежало   ему  безраздельно,  был   старый
перочинный  ножик  с  обломанным  маленьким  лезвием.  И больше всего на
свете он  хотел бы  иметь взамен  этого другой  ножик, только  целый, но
теперь ему и в голову не  приходило попросить об этом - он  хорошо знал,
чем это кончится.   Однажды он уже  заикнулся было, и  тогда дядя Эйб  и
тетя Эм пилили его, что вот  они, можно сказать, с улицы его  подняли, а
ему  все  мало,  и  теперь  вот  еще взбрело, чтобы они выкинули немалые
деньги на  какой-то там  перочинный нож...   Джонни долго  волновался  и
недоумевал насчет  того, что  они подняли  его с  улицы -  насколько ему
было известно, никогда он ни на какой улице не валялся.
     Лежа в постели и глядя в окошко на звезды, он принялся  вспоминать,
что  же  такое  привиделось  ему  в  зарослях  ежевики,  но никак не мог
представить  себе  хорошенько,  что  именно,  потому  что  в  торопях не
разглядел, а задержаться подольше времени  не было.  Но что-то  там было
не  так,  и  чем  больше  он  об  этом  думал,  тем сильнее ему хотелось
рассмотреть эту штуковину поосновательнее.
     "Завтра,  -  думал  он,  -  я  посмотрю  как следует.  Завтра - как
только выпадет случай".  Но потом он  понял, что никакого  такого случая
завтра не представится,  потому что с  самого утра тетя  Эм заставит его
полоть огород и все время будет за ним следить, и улизнуть не удастся.
     Он еще немного подумал обо всем  этом, и ему стало ясно, что,  коли
он хочет узнать, что же там такое, то идти туда надо нынче же ночью.
     По  доносившемуся  храпу  он  знал,  что  дядя  Эйб и тетя Эм спят,
поэтому встал  с постели,  быстро натянул  рубашку и  штаны и  крадучись
спустился по лестнице,  осторожно переступая через  скрипучие ступеньки.
На  кухне  он  взобрался  на  стул,  чтобы  достать  коробок  спичек   с
заплечника  старой  печки.  Сперва  он   взял  было  из  коробка   целую
пригоршню, но потом передумал и почти все положил обратно, оставив  себе
штук пять - боялся, что тетя Эм заметит, если он заберет слишком много.
     От  росы  трава  была  мокрая  и  холодная, и ему пришлось закатать
штанины,  чтобы  не  промочить  их,  и  после  этого  он наискосок через
пастбище направился к лесу.
     Идти лесом было страшновато  - там, говорят, водились  привидения -
но он не очень боялся, хотя, наверное, никто не смог бы идти по  ночному
лесу и не трусить ни капельки.
     В конце  концов он  добрался до  зарослей ежевики  и остановился  в
раздумье, как бы пробраться через  кусты, не изодрав в темноте  одежду и
не занозив  голые ного  колючками. И  все гадал,  лежит ли  на месте  та
штуковина,  но  почти  сразу  понял,  что  она  еще  здесь, ощутив вдруг
исходящее от  нее тепло  дружелюбия, как  будто она  ему говорила, что -
да, она еще здесь и бояться не надо.
     Ему уже и  не было страшно  - просто он  немного волновался, потому
что не привык к  дружелюбию.  У него  был единственный приятель -  Бенни
Смит, мальчик его же возраста, но с ним он виделся только в школе, да  и
то не каждый день, потому что Бенни часто болел и порой целыми