т случайность.
   Случайный фактор был довольно высок:  шум  все  еще  не  разошедшейся
толпы,  крик  Шеветты.  Толпа  визжала,   напирала   и   билась,   чтобы
протиснуться  в  двери.  Райделл  понял,  что  дело  плохо   и   чревато
последствиями; одно время он  подрабатывал  охранником  на  концертах  и
видел, как трупы счищают с барьеров.
   Он старался стоять потверже, уговаривая боль немного уняться, и  стал
ждать следующей атаки "шарфа".
   Куда делась Рэи Тоэи?  Она  должна  была  высветиться  во  тьме,  как
сияющая вывеска кинотеатра.
   Но она появилась, светящимся столбиком взмыв из-за плеча  Райделла  и
ринувшись туда, где стоял "шарф", - больше похожая  на  комету,  чем  на
фею, и  угрожающе  светясь.  Она  дважды  стремительно  обогнула  голову
"шарфа", и Райделл увидел, как тот отбивается от нее пистолетом.  Словно
шар серебристого света, она двигалась так быстро, что в глазах  Райделла
рябило. "Шарф" пригнулся, когда  она  влетела  ему  прямо  в  глаза;  он
завертелся на месте и ринулся влево. Райделл  завороженно  смотрел,  как
шар, слегка разгоревшись, со свистом несется по  периметру  бара,  будто
холодная бледная шаровая молния; люди стонали, ахали  и  визжали,  когда
она пролетала над ними.  Над  свалкой  у  самых  дверей,  там  несколько
человек уже валялись без сознания; а Шеветты не было видно.
   Рэи-сфера нырнула вниз, на середину бара, и Райделл  увидел  Шеветту,
на четвереньках ползущую к двери. Он бросился к ней, хромая, его  ребро,
казалось, вот-вот лопнет от боли, нагнулся, схватил ее и рывком поставил
на ноги. Она вырывалась.
   - Это я, -  нереальность  происходящего  его  потрясала  -  он  снова
встретил ее здесь,  на  мосту,  при  таких  обстоятельствах,  -  это  я,
Райделл.
   - Какого хрена ты здесь делаешь, Райделл?
   - Убираюсь вон.
   Еще одна яркая вспышка и  "фьють!"  гвоздомета  совпали  во  времени.
Райделлу показалось, что пуля свистнула рядом  с  его  головой  на  долю
секунды раньше. Мгновенным ответом на выстрел были тугие сгустки  света,
один за другим застрочившие за его спиной. Из проектора,  догадался  он,
и, видимо, прямо в глаза "шарфу".
   Райделл  схватил  Шеветту  за  руку  и  потащил  за  собой  по  полу;
выделившийся адреналин заглушил  боль  в  боку.  Яркий  поток  света  из
проектора осветил часть стенки справа от двери. Райделл взмолился, чтобы
стенка оказалась фанерной и не  слишком  твердой,  выхватил  из  кармана
кнопарь, нажал кнопку и, размахнувшись, вогнал  лезвие  в  стенку  прямо
перед собой. Нож ушел вглубь по самую рукоятку, он рванул его  вправо  и
вниз, слыша  странный  тихий  звук  рассекаемых  древесных  волокон.  Он
разрезал стенку на несколько футов вниз,  повернул  нож  влево  и  успел
прорезать почти до исходной точки,  когда  раздался  стеклянный  "тинк!"
лопнувшей керамики.
   - Ударь сюда, - сказал он,  стукнув  по  центру  незаконченной  дырки
обломком лезвия. - Упрись в меня спиной и пинай!
   И Шеветта пнула. Она умела  пинаться,  как  мул.  Со  второй  попытки
стенка подалась, он подтолкнул  Шеветту  вверх  и  наружу,  стараясь  не
кричать от боли. Он так и не понял, как ему удалось превозмочь боль,  но
он это сделал, ожидая, что  в  любую  секунду  в  него  угодит  одна  из
чертовых инфразвуковых пуль.
   Снаружи у двери несколько человек лежали в отключке, другие, встав на
колени, пытались им помочь.
   - Сюда! - крикнул он, захромав  по  пандусу  в  сторону  "Счастливого
дракона". Но Шеветты рядом не было. Он развернулся  и  увидел,  что  она
направилась в противоположную сторону.
   - Шеветта!
   Он пустился за ней, но она и не думала останавливаться.
   - Шеветта!
   Она обернулась. Ее правый глаз заплыл синяком и слезился;  левый  был
невидящим и сумасшедшим. Словно она видела, Райделла,  но  не  понимала,
кто он.
   - Райделл?
   И хотя он все это время думал о ней,  вспоминал,  увидеть  ее  сейчас
лицом к лицу было чем-то совсем иным: он узнавал ее прямой носик,  линию
подбородка и губы.
   - Все нормально, - сказал он, у него не было больше слов.
   - Это не сон?
   - Нет, - сказал он.
   - Они застрелили Карсона. Кто-то  убил  его.  Я  видела,  как  кто-то
выстрелил в него.
   - Да кто он такой? Почему он ударил тебя?
   - Он был... - она запнулась, прикусив нижнюю губу. - Просто парнем, с
которым я недавно жила. В Эл-Эй.
   - Ага, - сказал Райделл;  он  понял  пока  одно:  "шарф"  только  что
застрелил парня Шеветты.
   - В смысле, я с ним больше не живу. Теперь уже  нет.  Он  преследовал
меня, но, Господи, Райделл,  почему  этот  тип...  вот  так  вот  просто
пристрелил его?!
   Потому что он преследовал меня, подумал Райделл. Потому что он  хотел
запугать меня и думал, что я тут же сдамся. Но Райделл не стал ей  этого
говорить. Вместо этого он сказал:
   - Тот тип с пистолетом будет искать меня. И не только он. Это значит,
что тебе не нужно быть рядом со мной, когда он меня отыщет.
   - Зачем ты ему?
   - Затем, что у меня есть одна вещь... - но этой вещи у него не  было;
он оставил проектор в баре.
   - Ты что, меня там искал, что ли?
   Я искал тебя с тех самых пор, как ты вышла за дверь.  Я  каждый  день
прочесывал дебри этой неспящей Вселенной со слабой надеждой найти  тебя.
И каждый день я находил пустоту, и ни разу, никогда - тебя. В памяти его
раздался звук,  с  которым  камешки  плюхались  в  полимерную  стену  за
"Счастливым драконом" на Сансет-стрип. Мимо, мимо...
   - Нет, - сказал он. - Я здесь просто работаю.  Частное  расследование
для человека по фамилии Лэйни.
   Она не поверила ему.
   - Карсон загнал меня сюда, на мост. Я не хотела быть с ним. А  теперь
вот - ты. Что происходит?
   Лэйни говорит, что это конец света.
   - Я просто здесь, Шеветта. И ты - просто здесь. А  теперь  мне  нужно
идти...
   - Куда?
   - Обратно в бар. Я забыл там одну штуковину. Это важно.
   - Не ходи туда!
   - Я должен.
   - Райделл, - сказала она, ее стало трясти, -  ты...  ты...  -  и  она
посмотрела на свои руки, ладони которых  были  в  чем-то  темном.  И  он
увидел, что это кровь, и понял, что это кровь ее парня. Она  зарыдала  и
начала тереть ладони о джинсы, чтобы избавиться от нее.
   - Мистер Райделл?
   Это был человек с танто, бережно державший, будто младенца, на  сгибе
локтя райделловский вещмешок.
   - Мистер Райделл, я полагаю, что с вашей стороны будет неблагоразумно
пытаться покинуть мост. Оцепление почти наверняка уже выставили,  и  они
скорее застрелят вас, чем  дадут  вам  уйти.  -  Мертвенно-бледный  свет
флуоресцентных ламп, свисавших  сверху  рядами,  мерцал  в  его  круглых
линзах; на Райделла смотрел  сухопарый,  собранный  человек,  глаза  его
ничего не выражали. - Вы вместе с этой юной дамой?
   - Да, - сказал Райделл.
   - Мы должны двигаться в сторону Окленда,  -  сказал  человек,  вручая
Райделлу вещмешок, солидную тяжесть  проектора.  Райделл  надеялся,  что
человек захватил с собой и сетевой кабель.  -  В  противном  случае  они
обгонят нас и отрежут нам отступление.
   Райделл повернулся к Шеветте:
   - Может, они не видели, что мы вместе. Ты спокойно можешь уйти.
   - Я бы не советовал, - сказал человек. - Я  видел  вас  вместе.  Они,
скорее всего, тоже.
   Шеветта смотрела на Райделла снизу вверх.
   -  Каждый  раз,  когда  ты  появляешься  в  моей  жизни,  Райделл,  я
попадаю... - она скорчила рожу.
   - ...в дерьмо, - закончил за нее Райделл.
 
54 
ОТНЮДЬ НЕ ВСЕМУ СУЖДЕНО СЛУЧИТЬСЯ 
 
   Наручный будильник  "Гансмит  Кэтс",  приклеенный  скотчем  к  стенке
коробки Лэйни, уносит его домой из  Города-Крепости.  Будильник  жужжит,
объявляя о неизбежном приходе Костюма.  У  Костюма  нет  своих  наручных
часов, но он безжалостно пунктуален, его регулярные прогулки проверяются
по  часам  подземки,  которые,  в  свою  очередь,  подводятся  по  радио
автоматическими часами в Нагое.
   Лэйни чувствует вкус крови. Он уже давненько не чистил зубы, они  ему
кажутся  чужими  и  неровными.  Он  сплевывает  в  бутылку,  для   этого
предназначенную, и пытается оценить свои силы для посещения туалета, ему
важно следить за собой. Чувствует щетину, отросшую на щеках, и вычисляет
усилие, необходимое для ее устранения.  Он  мог  бы  потребовать,  чтобы
Костюм раздобыл одноразовую электробритву, но на самом деле предпочел бы
станок.  Он  один  из  мужчин,  никогда  не  отращивающих  бороду,  даже
случайно. (И теперь внутренний  голос,  который  он,  в  лучшем  случае,
игнорирует, намекает ему: бороды уже не отрастить.)
   Он слышит, как старик в соседней коробке что-то говорит по-японски, и
понимает, что Костюм уже  прибыл.  Он  задумывается,  какой  трансформер
старик собирает в данный момент, и тут же видит внутренним  взором  -  с
галлюцинаторной четкостью, -  как  последние  мазки  краски  ложатся  на
трансформер - копию Колина Лэйни.
   Этот  Лэйни   изготовлен   из   пластиковых   деталей,   производимых
ограниченными партиями только для самых серьезных коллекционеров - отаку
<Отаку - фанатик (яп.)> сборки пластиковых моделей, и  потому  отлит  из
полистирола тошнотворного розовато-лилового цвета. Пластик, используемый
в конструкторах-самовалах, имеет, как правило,  отвратительные  оттенки,
так как производители знают, что собранные из деталей модели будут затем
окрашиваться.
   Модель Лэйни, которую расписывает старик, - это молодой Лэйни,  Лэйни
лос-анджелесских времен, когда он работал "количественным аналитиком" на
"Слитскан", таблоидном телешоу беспрецедентной  порочности;  этот  Лэйни
носит  одежду  от  паданского  дизайнера  и  щеголяет   очень   дорогими
солнцезащитными очками,  оправу  которых  -  прямо  сейчас!  -  серебром
прорисовывает самая тонкая соболиная кисточка старика, кисточка едва  ли
толще волоса.
   Сон прерывается появлением Костюма, его прическа похожа на отлитый из
пластика помпадур <Помпадур - высокая мужская прическа с начесом>, будто
на старинном манекене. Лэйни, скорее, чувствует, нежели видит,  с  какой
аккуратностью Костюм в последний раз починил черную оправу своих  очков,
и когда он вползает внутрь под пологом дынно-желтого одеяла, от  костюма
Костюма несет плесенью. Странно, что запах теплого тела создает ощущение
холода, но Костюм пахнет именно так.
   Костюм несет  Лэйни  новую  порцию  сиропа  от  кашля,  новую  порцию
"Восстановителя", несколько больших шоколадных батончиков  с  сукразитом
<Сукразит - заменитель сахара> и кофеином и двухлитровую бутылку обычной
колы. Выкрашенная манишка Костюма слабо мерцает,  будто  цифры  наручных
часов у водолаза в глубине неосвещенного колодца, а  может,  жертвенного
кенотафа. Лэйни на мгновение подхватывается потоком  смутных  обрывистых
воспоминаний об отпуске на Юкатане.
   Что-то случилось, думает Лэйни; что-то  случилось  с  моими  глазами,
потому что теперь рубашка Костюма  сияет  светом  тысячи  солнц,  а  все
остальное черным-черно, как старые негативы. Но он находит в  себе  силы
отдать Костюму два новых дебитных чипа, которые невозможно выследить,  и
даже кивает в ответ на приличный наемному работнику  поспешный  короткий
поклон среди спальных мешков и конфетных оберток. Костюм уходит в  своей
светящейся  рубашке;  вне  всяких  сомнений,  это  был   артефакт   того
непонятного процесса, который Лэйни должен изучить.
   Лэйни высасывает  половину  бутылочки  сиропа,  жует  и  проглатывает
кусочек шоколадного батончика и запивает все это большим глотком  теплой
колы.
   Он закрывает глаза, и, еще до того, как надевает шлем,  ему  кажется,
что его поглощает поток данных.
   Он моментально ощущает присутствие Ливии  и  Пако,  показывающих  ему
направление. Они не тратят время на разговоры  и  представление,  но  он
узнает их по особому почерку, стилю навигации. Он  позволяет  им  унести
себя туда, куда им угодно, и, конечно же, не жалеет об этом.
   Ромб раскрывается перед ним.
   Он видит сверху очень большую комнату, полагает, что это офис Харвуда
в Сан-Франциско, видит Харвуда,  сидящего  за  широким,  темного  дерева
столом,  уставленным  архитектурными  моделями  и  стопками  распечаток.
Харвуд держит в руке телефон.
   - Да, это абсурдный запуск, - говорит Харвуд, - но, с другой стороны,
это дурацкий вид услуг. Система будет работать, потому что она не нужна,
понимаете? Она слишком дурацкая, чтобы не сработать.
   Лэйни не слышит ответа и делает вывод,  что  Ливия  и  Пако  взломали
камеру слежения в офисе Харвуда. Аудиосигнал - звук реального окружения,
а не отводка от телефонной линии.
   Харвуд закатывает глаза.
   - Люди очарованы бессмысленностью услуги. Вот что их привлекает.  Да,
это безумно, но это весело. Вы хотите послать игрушку своему  племяннику
в Хьюстон, а сами в Париже: покупаете, несете в "Счастливый  дракон",  и
игрушка копируется с точностью до молекулы в хьюстоновском  "Драконе"...
Что? Что происходит с игрушкой, купленной вами  в  Париже?  Оставьте  ее
себе. Отдайте кому хотите. Разорвите на части, вы, занудная, примитивная
сука. Что? Что вы, нет. Нет, Норико, мне  очень  жаль,  но  это,  должно
быть, выходки вашей программы-переводчика. Как вы только могли подумать,
что я способен на такое? -  Харвуд  смотрит  перед  собой  с  выражением
непередаваемой скуки. -  Конечно,  я  хочу  дать  интервью.  Да  это  же
эксклюзив, в конце концов! Я сразу подумал о вас.  -  Харвуд  улыбается,
успокаивая журналистку, но улыбка исчезает  в  тот  же  миг,  когда  она
задает свой следующий вопрос.
   - Люди боятся нанотехнологии, Норико. Мы знаем об этом. Даже в  Токио
семнадцать   целых   восемь   десятых   процента   вашего    удивительно
технофетишистского  населения   по   сей   день   отказываются   принять
нанотехнологическую нишу. Здесь, на побережье, ярким  примером  является
Малибу, где произошла очень серьезная биотехнологическая  катастрофа,  -
впрочем, никак не связанная с нанотехнологией. Вода там сейчас очищается
комплексом  трех  видов  специальных  водорослей,  но   местные   жители
почему-то убеждены, что пляжи кишат  невидимыми  нанороботами,  готовыми
активно внедриться в вашу сморщенную норку.  Что?  Неприязненная  кошка?
Нет. Что-то случилось с вашим  программным  обеспечением,  Норико.  И  я
надеюсь, что вы просто стенографируете, потому что мы договаривались  об
интервью без  записи.  Если  хоть  одно  мое  слово  вообще  появится  в
записанной форме, больше вам интервью не видать.  Что?  Прекрасно.  Рад,
что вы  понимаете.  -  Харвуд  беззвучно  зевает.  -  Последний  вопрос,
пожалуйста.
   Харвуд слушает, поджав губы.
   - Потому что "Счастливый дракон" создан в целях удобства. "Счастливый
дракон" существует для того, чтобы  люди  имели  возможность  купить  те
вещи, которые им на самом деле нужны, и тогда, когда  они  им  нужны,  -
двадцать четыре часа  в  сутки  семь  дней  в  неделю.  В  то  же  время
"Счастливый дракон" существует для  развлечений.  Люди  с  удовольствием
будут пользоваться  этими  устройствами.  Мы  провели  достаточно  много
исследований и поэтому знаем, что на самом деле не знаем,  какое  именно
применение этой технологии найдут покупатели "Счастливого  дракона",  но
это тоже весело.
   Харвуд исследовал закоулки своей левой ноздри ногтем мизинца, но,  по
всей видимости, не нашел там ничего интересного.
   - Поцелуй мой член, - сказал он. - Что-о? "Поцелуй  -  моя  составная
часть"? Я так не думаю, Норико, но на вашем месте я бы проверил эту вашу
программу. Да. Всего наилучшего.
   Харвуд кладет телефонную трубку,  взгляд  его  сосредоточен.  Телефон
звонит. Он берет трубку, слушает. Хмурится.
   - Почему это не удивляет меня? Почему это совсем не удивляет меня?  -
Лэйни кажется, что Харвуд готов рассмеяться. -  Ну  что  же,  вы  можете
попытаться. Несомненно, можете. Пожалуйста, попытайтесь. Но если  у  вас
не получится, тогда он убьет вас. Всех. До единого. Но я не должен из-за
этого волноваться, не так ли? Потому что у меня есть ваш буклет,  и  это
действительно  чудесный  буклет  -   женевская   типография,   роскошное
оформление, полноцветная печать, огромный тираж - это  издание  убеждает
меня, что я нанял лучших, самых лучших. Я убежден, что  самые  лучшие  -
вы. Мы провели сравнительный анализ рынка. Но я знаю также, что он - это
он. И да поможет вам Бог.
   Харвуд дал отбой.
   Лэйни чувствует, что Ливия и Пако  дергают  его,  торопят  куда-то  в
другое место.
   Он хочет остаться с Харвудом: расположиться бы друг против  друга  за
этим столом и поделиться  своим  восприятием.  Он  был  бы  счастлив,  к
примеру,  услышать,  как  Харвуд  интерпретирует  узловую  точку  тысяча
девятьсот одиннадцатого года. Он хотел бы  обсудить  с  Харвудом  запуск
"драконовских" нанофаксов. Он представляет, как  отправляет  (хотя  этот
термин здесь не годится) копию  Лэйни,  собранного  из  деталей,  -  вот
только куда, да и кому?
   Ливия и Пако тянут его туда, где это разрастается, и Лэйни видит, что
оно изменилось. Ему интересно, давно ли  Харвуд  не  рассматривал  образ
нового мира, - если, конечно,  какой-то  мир  действительно  может  быть
назван новым. Он спрашивает себя, будет ли  у  него  шанс  пообщаться  с
Харвудом? Он сомневается в этом.
   Отнюдь не всему суждено случиться, напоминает он себе.
   Но этому - суждено, откликается тихий спокойный голосок смерти.
   Поцелуй мой член, отвечает ей Лэйни.
 
55 
ТАЛАНТЛИВАЯ МОЛОДЕЖЬ 
 
   Позднее Фонтейн вспоминал, что, когда он проснулся, услышав за дверью
какую-то возню,  подумал  не  о  своем  "смит-и-вессоне",  а  о  русском
чейн-гане <Чейн-ган - chain - цепь  (англ.);  в  обычных  вооружениях  и
компьютерных играх - многоствольный пулемет,  обладающий  исключительной
разрушительной  силой,   в   котором,   однако,   быстро   заканчиваются
боеприпасы>, спрятанном под слой штукатурки в марле, пропитанной  гипсом
добрых четыре месяца назад, - с глаз долой.
   И удивлялся, почему, интересно, он сразу подумал об этой на  редкость
уродливой штуке, когда до его сознания дошло, что  кто-то  требовательно
стучит в застекленную дверь.
   - Фонтейн! - театральный шепот.
   - Боже правый, - сказал Фонтейн, спустив ноги на пол. Он протер глаза
и  покосился  на  светящиеся  стрелки  бездушного   черного   кварцевого
японского  будильника,  вроде  как  подарка  Клариссы,  которая   любила
подчеркивать,  что  Фонтейн  частенько  опаздывает,   особенно   платить
алименты, хотя и владеет таким количеством старых часов.
   Он и часа не спал.
   - Фонтейн! - шепот женский, да, но не Клариссы.
   Фонтейн натянул штаны, ноги ощутили неприятный  холодок  расхлябанных
ботинок и взял свой "кит ган".
   - Я буду говорить, что действовал в целях  самозащиты,  -  сказал  он
себе, поглядев, что его загадочный мальчишка спит, беспечно развалившись
на походной подушке и громко посапывая во сне.
   Шаркая ботинками, он подошел к  двери  и  увидел  лицо  скиннеровской
девчонки. Под глазом у нее был здоровенный  фингал,  одежда  грязная,  и
сама она очень испугана.
   - Это я, Шеветта! - скребет по стеклу.
   - Дорогая, не надо бить мои чертовы окна. - Фонтейн держал  пушку  за
спиной, чтобы не вызвать ее подозрения, - как обычно  он  говорил  через
дверь, - тут он заметил, что девчонка была не одна; за нею  стояли  двое
белых мужчин - один здоровенный русоволосый, похожий на копа, другой  же
напомнил ему профессора музыки, с которым он был знаком  в  Кливленде  с
полвека назад. Вид профессора вызвал у Фонтейна мурашки, хотя он не  мог
понять почему. Уж больно спокойный вид.
   - Шеветта, - сказал Фонтейн, - я сплю.
   - Нам нужна помощь.
   - Кому это "нам"?
   - Это вот Райделл, - сказала она. - Помнишь его?
   Фонтейн вспомнил, хотя и смутно: парень,  с  которым  она  свалила  в
Лос-Анджелес.
   - Райделл - и?..
   Она хотела было ответить, замешкалась, растерянно оглянулась.
   - Друг, - не очень убедительно сказал верзила,  названный  Райделлом.
Он прижимал к себе дешевенький мешок на шнуровке, в  котором,