чик. Щурится снова, теперь  уже
на артикул на задней поверхности корпуса. "Королевские  военно-воздушные
силы Австралии, 1953 год", читает он.
   - Где украл?
   Ни звука.
   - Они почти новые, - Фонтейн мигом  ощущает  неожиданную  и  глубокую
растерянность. - Это копия?
   Ни звука в ответ.
   Фонтейн прищуривается в лупу.
   - Так это подлинник?
   Фонтейн хочет эти часы.
   Он кладет их обратно на зеленую подушечку, поверх  потертого  символа
золотой короны, заметив, что ремешок из черной телячьей кожи  -  штучной
работы, вручную обшит вокруг стерженьков,  намертво  закрепленных  между
держателей. Один этот ремешок, сделанный, как он прикидывает,  в  Италии
или в Австрии, может стоить дороже многих часов, что он продает. Мальчик
мгновенно забирает часы.
   Фонтейн выставляет поддон.
   - Посмотри-ка на это. Хочешь,  поменяемся?  Вот  "Грюэн  Кюрве".  Вот
"Тюдор Лондон" 1948 года. Отличный, подлинный циферблат. А вот  "Вюлькэн
Крикет", золотая головка, стекло очень чистое.
   Но он уже знает, что совесть  никогда  не  позволит  ему  лишить  эту
потерянную душу часов, и от этого ему  становится  больно.  Фонтейн  всю
жизнь пытался взрастить в себе семена  бесчестья,  того,  что  отец  его
называл жульничеством, но неизменно терпел фиаско.
   Мальчик склоняется над поддоном, не замечая Фонтейна.
   - Вот, - говорит Фонтейн, откатив поддон  в  сторону  и  заменив  его
своим подержанным ноутбуком.  Он  открывает  на  нем  веб-страницы,  где
обычно покупает часы. - Просто жми вот сюда,  потом  вот  сюда,  и  тебе
скажут, как называется то, что ты видишь. - Он  демонстрирует  "Жаже"  с
серебристым циферблатом.
   Фонтейн нажимает вторую кнопку.
   - Хронометр "Жаже" 1945 года выпуска,  нержавеющая  сталь,  подлинный
циферблат, гравировка на задней поверхности корпуса, - сообщает ноутбук.
   - Задней, - говорит мальчик, - поверхности корпуса.
   - Вот смотри, - Фонтейн  демонстрирует  мальчику  нержавеющую  заднюю
крышку нашпигованных золотом часов "Тиссо", имеющих форму бочонка, -  но
только с надписью типа: "Ударному Джо в двадцать пятую годовщину  службы
в Ударном корпусе, поздравляем!"
   Мальчик выглядит совершенно  бесстрастным.  Нажимает  на  кнопку.  На
экране появляются другие часы. Нажимает вторую кнопку.
   -  Хронометр  "Вюлькэн",  движение  часовой  стрелки  скачкообразное,
корпус  хромированный,  ушки  латунные,  циферблат   в   очень   хорошем
состоянии.
   - В очень хорошем, -  советует  Фонтейн,  -  а  значит,  недостаточно
хорошем. Видишь вот эти пятнышки? - он показывает на явные  червоточины,
разбросанные по поверхности отсканированной картинки.  -  Если  бы  было
сказано в "отличном состоянии", тогда без вопросов.
   - В отличном состоянии, - говорит мальчик, подняв взгляд на Фонтейна.
И нажимает на кнопку, выводящую на экран изображение следующих по списку
часов.
   - Дай я еще раз гляну на те часы, ладно? - Фонтейн показывает на часы
в руке мальчика. - Все в порядке. Я тебе их отдам.
   Мальчик переводит взгляд  с  Фонтейна  на  часы  и  обратно.  Фонтейн
убирает "смит-и-вессон" в карман. Показывает мальчику пустые руки.
   - Я тебе их отдам.
   Мальчик протягивает руку. Фонтейн берет часы.
   - Так ты мне не скажешь, где ты их взял?
   Ни звука.
   - Хочешь кофе?
   Фонтейн показывает  на  булькающую  в  глубине  лавки  кастрюльку  на
электроплитке. Чувствует крепчающий запах горького варева.
   Мальчик понимает.
   Кивает головой.
   Фонтейн снова вкручивает лупу и углубляется в созерцание.
   Черт побери. Он хочет эти часы.
   Позже,  после  полудня,  когда  мальчик-разносчик  бенто   <Бенто   -
традиционные  японские  коробочки  для  еды>  приносит  Фонтейну   ленч,
артиллерийский "Жаже Лекультр" лежит в кармане  Фонтейновых  слаксов  из
серого твида, с высокой талией и экстравагантными складками, но  Фонтейн
знает, что часы - не  его.  Мальчик  помещен  в  глубине  лавки,  в  той
захламленной маленькой зоне, что отделяет бизнес Фонтейна от его частной
жизни, и Фонтейн, увы, осознает тот факт,  что  чувствует  запах  своего
гостя: чуть приглушенный утренним  ароматом  кофе  ясный  и  настойчивый
смрад застарелого пота и нестиранного тряпья.
   Когда разносчик выходит из лавки к  своему  перегруженному  коробками
велосипеду, Фонтейн  открывает  защелки  на  собственной  коробке.  Так,
сегодня совсем не любимая им темпура <Темпура -  японское  блюдо:  рыба,
обжаренная в кляре>, совсем не  любимый  им  сорт,  потому  что  темпура
быстро остывает, но ему все равно, потому что он голоден.  Пар  клубится
над тарелкой мисо <Мисо - соевая паста.  Здесь:  суп,  приготовленный  с
мисо>, когда он со щелчком снимает крышку из пластика. Пауза.
   - Эй, - обращается он в пространство  за  лавкой,  -  хочешь  немного
мисо? - ни звука. - Суп. Ты слышишь меня или нет?
   Фонтейн вздыхает, спускается  вниз  по  деревянной  лесенке  и  несет
горячий суп в чулан.
   Мальчик сидит на полу, скрестив  ноги,  у  него  на  коленях  раскрыт
ноутбук. Фонтейн видит фото очень большого, сложной системы  хронометра,
которое плавает по экрану. Эта вещь из восьмидесятых, судя по виду.
   - Хочешь немного мисо?
   - "Зенит", - отвечает мальчик, - "Эль Примеро".  Нержавеющий  корпус.
Тридцать один  камень,  точность  хода  3019  РНС.  Тяжелый  нержавеющий
браслет с  замком-застежкой.  Оригинальная  ввинчивающаяся  головка  для
перевода стрелок и подзаводки. С дарственной надписью.
   Фонтейн таращит на него глаза.
 
13 
НОЧНОЕ ВИДЕНИЕ 
 
   Ямадзаки  возвращается,  набрав  антибиотиков,  пакетов  с   едой   и
жестянок-самогреек с  кофе.  Он  одет  в  пилотскую  куртку  из  черного
нейлона, тащит припасы и свой ноутбук в синей сетчатой сумке.
   Он спускается в метро сквозь разреженную толпу задолго  до  вечернего
часа пик. Он обнаружил, что стал плохо спать,  его  сны,  как  колдунья,
посещает Рэи Тоэи со своим прекрасным лицом, Рэи Тоэи, которая  в  одном
смысле  является  его  работодателем,  а  в  другом  смысле  вообще   не
существует.
   Она - это голос и лицо, знакомые миллионам.  Она  -  это  море  кода,
вершина развития компьютерных программ  индустрии  развлечений.  Публика
знает, что ее не встретишь, прогуливаясь по улице; что она - это  медиа.
И в этом - основная причина ее очарования.
   Если бы не Рэи Тоэи, думает про себя Ямадзаки, Лэйни бы здесь  сейчас
не было. Именно желание понять  ее,  еще  раз  угадать  ее  мотивацию  и
занесло Лэйни в Токио. Он работал на  менеджеров  Реза,  Реза  -  певца,
объявившего о намерении жениться на ней. И каким же образом, раздавались
вопросы, он  намерен  это  проделать?  Как  может  человек,  даже  столь
непосредственно  проникший  в  медиа,  взять  в  жены  конструкт,  пакет
компьютерных программ, мечту?
   Однако  Рез,  китайско-ирландский   певец,   поп-звезда,   попытался.
Ямадзаки об этом известно. Он уверен в этом  не  меньше,  чем  сам  Рез,
потому что Рэи Тоэи обсуждала это с ним. Он понимает, что Рез воплощен в
цифровую форму настолько, насколько это вообще  возможно  для  человека.
Если Рез-человек вдруг  умрет,  Рез-идол,  вне  всяких  сомнений,  будет
существовать и дальше.  Но  страстным  желанием  Реза  было  войти  туда
полностью, в буквальном смысле, туда, где находится Рэи Тоэи.  Или,  что
ближе к истине, находилась, так как она недавно вдруг куда-то исчезла.
   Певец пожелал соединиться с ней в неком цифровом мире или же в  некой
никем-еще-не-постигнутой  пограничной  зоне,  в   некоем   промежуточном
состоянии. И потерпел фиаско.
   Но там ли сейчас она? И почему Лэйни тоже сбежал?
   Сейчас  певец  гастролирует  по  штатам  Комбината.   Настаивает   на
путешествии по железной дороге. Станция за  станцией,  конечная  цель  -
Москва, слухи о сумасшествии.
   Это  темный  бизнес,  темное  дело,  думает  про  себя   Ямадзаки   и
недоумевает, спускаясь по лестнице  в  картонный  город,  что  конкретно
делает Лэйни здесь и сейчас. Все  эти  разговоры  про  узловые  точки  в
истории, про какой-то узор, возникший в текстуре событий. О том, что все
скоро изменится.
   Лэйни  -  каприз  природы,  мутант,   случайный   продукт   секретных
клинических испытаний наркотика,  пробуждавшего  у  небольшого  процента
испытуемых  способности,  сходные  с  экстрасенсорными.  Но   Лэйни   не
экстрасенс в  иррациональном  смысле;  скорее,  он  способен,  благодаря
органическим  изменениям,  вызванным  давным-давно   5-SB,   тем   самым
наркотиком, воспринимать  глобальные  перемены,  всплывающие  из  глубин
огромных потоков данных.
   И вот теперь Рэи Тоэи исчезла, заявляют ее  менеджеры,  а  как  такое
могло случиться? Ямадзаки подозревает, что Лэйни, возможно,  знает,  как
или куда, и для Ямадзаки это причина, чтобы принять решение вернуться  и
найти  его.  Он  вел  себя  крайне  осторожно,  чтобы  избежать  слежки,
прекрасно зная, что все предосторожности напрасны.
   Запах токийской подземки, знакомый, как запах родного дома, ненадолго
расслабляет его. Запах крайне характерный и в то же время не поддающийся
описанию. Это - запах  японской  цивилизации,  частью  которой  он  себя
чувствует на все сто процентов, цивилизации, в данный момент воплощенной
в этой уникальной среде, в мире тоннелей, белых коридоров, едва  слышных
серебряных поездов.
   Он находит проход между двумя эскалаторами, видит кафельные  колонны.
Он почти убежден, что картонных укрытий здесь уже нет.
   Но они по-прежнему на месте, и, когда он напяливает белую микропорную
маску и вползает в залитую ярким светом хибару  мастера,  там  тоже  все
неизменно, за исключением заготовки, над  которой  сосредоточен  старик:
теперь это многоголовый динозавр с ногами робота, весь  серебряно-синий.
Кончик  кисточки  тщательно  обрабатывает  глаз  рептилии.   Старец   не
поднимает взгляда.
   - Лэйни?
   Ни  звука  из-за  лохмотьев  дынно-желтого  одеяла.  Ямадзаки  кивает
старику и ползет мимо него на четвереньках,  толкая  мешок  с  припасами
перед собой.
   - Лэйни?
   - Тихо, - отвечает Лэйни из узкого утробного мрака. - Он говорит.
   -  Кто  говорит?  -  проползает  с   мешком   под   хлипкой   тканью,
прикосновение которой к лицу заставляет вспомнить о детских яслях.
   Когда Ямадзаки окончательно вползает, Лэйни включает проектор  своего
скособоченного шлема:  картинка,  которую  он  рассматривает,  ослепляет
Ямадзаки. Ямадзаки дергается, пытаясь увернуться от луча. Видит фигуры в
кадре, снятые камерой ночного видения.
   - ...Представляете себе, что он это делает на  регулярной  основе?  -
дрожание  материала,  снято  с  руки,  но  потом  оцифровано.  -  Что-то
связанное с фазами Луны?
   Ближний план одной из фигур, стройной, мужской, как и все  остальные.
Нижняя половина лица скрыта под черным шарфом. Жесткие черные волосы над
белым высоким лбом.
   - Никаких оснований для подобного заключения.  Он  просто  пользуется
случаем. Он ждет, пока они сами не придут к нему. Потом он берет их. Эти
вот, например... - камера  плавно  дает  панораму  лица  и  голой  груди
мертвеца с широко раскрытыми глазами. - ...Типичные  торчки.  У  данного
экземпляра в кармане был найден "плясун". - На  бледной  груди  мертвеца
видна темная запятая, прямо под грудиной. - У второго  просто  проткнуто
горло, но он умудрился каким-то образом не попасть в артерию.
   - А вы как думали? - голос человека за кадром.
   - У нас есть досье, - также  за  кадром  говорит  человек  с  шарфом,
изображение мертвого лица отбрасывается лучом  на  картонную  стену,  на
желтое одеяло Лэйни. - У нас имеется полный научный отчет  о  психотипе.
Но вы его попросту игнорируете!
   - Конечно же, игнорирую.
   - Вы решительно  все  отрицаете,  -  две  пары  рук  в  хирургических
перчатках хватают труп и грубо переворачивают. Под левой лопаткой  видна
еще одна рана, меньших размеров; кровь скопилась под кожей, свернулась и
потемнела. - Однако он представляет для вас такую же реальную опасность,
как и для всех остальных.
   - Но он интересная личность, не так ли?
   Рана, показанная крупным планом, похожа на маленький печальный ротик.
Кровь кажется черной.
   - Не для меня.
   - Вы сами не интересная личность, случайно?
   - Нет. - И камера идет вверх, луч света ловит острую скулу над черным
шарфом. - И вы не хотите, чтобы я был таким же интересным,  я  правильно
понял?
   Раздается   еле   слышимый   звон,   передача   прерывается.    Лэйни
запрокидывает голову, лицо человека с шарфом в стоп-кадре на потолке  из
картона, слишком яркое, искаженное, и Ямадзаки видит, что потолок в этом
месте  усеян  мельчайшими  наклейками,   множеством   разных   портретов
невзрачного на вид человека, странно знакомого.  Ямадзаки  моргает,  его
контактные линзы съезжают, ему не хватает очков. Без очков он  чувствует
себя не в своей тарелке.
   - Кто это был, Лэйни?
   - Помощник, - говорит Лэйни.
   - Помощник?
   - Трудно найти хорошего  помощника  в  наши  дни.  -  Лэйни  вырубает
проектор и снимает массивный шлем. От внезапно наступившего сумрака  его
лицо  похоже  на  детский   рисунок,   черные   дырки   глаз   на   фоне
мертвенно-белой мазни. - Человек, который вел этот разговор.
   - Который говорил?
   - Он владеет миром. Почти как любой из нас.
   Ямадзаки хмурится.
   - Я привез лекарства...
   - Это было на мосту, Ямадзаки.
   - В Сан-Франциско?
   - Они преследовали там одного моего человека.  Они  преследовали  его
прошлой ночью, но якобы потеряли его. Они  постоянно  все  теряют.  Зато
этим утром нашли трупы.
   - Кого они преследовали?
   - Человека, которого нет. Которого я вычислил логически.
   - Это портреты  Харвуда?  Харвуда  Левина?  -  Ямадзаки  узнал  лицо,
размноженное на стикерах.
   - Это его шпионы. Наверно, лучшие, каких можно купить за  деньги,  но
они не смогут даже приблизиться к человеку, которого нет.
   - Какому человеку?
   - Я полагаю, что он из... коллекции Харвуда.  Харвуд  коллекционирует
людей. Интересных, любопытных людей. Я полагаю, что он мог  работать  на
Харвуда, выбивать долги. Он не оставляет следов,  вообще  никаких.  Если
кто-то встает у него на пути, этот кто-то попросту исчезает. После  чего
он стирает себя.
   Ямадзаки находит антибиотики в сетчатой сумке.
   - Лэйни, почему бы вам не принять вот это? Ваш кашель...
   - Где Райделл, Ямадзаки? Он уже должен  быть  наверху.  Все  начинает
сходиться.
   - Что сходиться?
   - Я не знаю, - говорит Лэйни,  склоняясь  вперед,  чтобы  порыться  в
содержимом  сумки.  Он  находит  банку  с  кофе   и   включает   нагрев,
перебрасывая банку из руки в руку по мере  нагревания.  Ямадзаки  слышит
хлопок и шипение вакуума, когда Лэйни вскрывает жестянку.  Аромат  кофе.
Лэйни прихлебывает напиток из испускающей пар емкости.
   - Что-то затевается, - говорит  Лэйни  и  кашляет  в  кулак,  плеснув
обжигающий кофе со сливками на запястье Ямадзаки. Ямадзаки морщится.
   - Все сейчас меняется. Или не меняется, на самом-то деле. То,  как  я
вижу, вот что меняется. Но с тех пор как  я  стал  видеть  иначе,  стало
твориться что-то еще. Что-то  нарастает.  Что-то  большое.  Больше,  чем
большое. Это скоро случится, и начнется каскадный эффект...
   - Что случится?
   - Не знаю. - Очередной приступ кашля вынуждает  его  отставить  кофе.
Ямадзаки открывает коробку с антибиотиками  и  пытается  предложить  их.
Лэйни отмахивается. - Ты возвращался на  остров?  У  них  есть  хотя  бы
догадка, где она может быть?
   Ямадзаки часто моргает.
   - Нет. Она просто отсутствует.
   Лэйни улыбается, слабый блеск зубов во тьме рта.
   - Это хорошо. Она тоже участвует в этом, Ямадзаки.  -  Он  нашаривает
свой кофе. - Она тоже участвует в этом.
 
14 
ЗАВТРАК НА ПЛИТКЕ 
 
   Райделл решил зайти в одно из тех  зданий,  которое  некогда  служило
банком - в те времена, когда банкам нужны были  здания.  Толстые  стены.
Помещение превращено в  круглосуточную  закусочную,  где  подают  только
завтраки, что Райделл, собственно, и искал.  На  деле  здание  выглядело
так, будто до закусочной здесь был магазин со скидками и кто его  знает,
что еще раньше, но внутри пахло яичницей  и  горелым  жиром,  а  он  был
голоден.
   У входа стояла  парочка  типов,  явно  строителей,  огромного  роста,
покрытых белой пылью от стенной кладки, они  ждали  столик,  но  Райделл
заметил, что стойка свободна, отправился прямиком  туда  и  забрался  на
табурет.   Официанткой   здесь   была   женщина   рассеянного   вида   и
неопределенного происхождения, шрамы от угревой сыпи покрывали ее скулы,
она налила ему кофе и приняла заказ, хотя было неясно, понимает  ли  она
по-английски. Будто вся процедура сводилась к чистой  фонетике,  подумал
он про себя, и она выучила, как звучит "два яйца, слегка  недожарьте"  и
все остальное. Услышала, перевела на кто его знает какой язык,  написала
и отдала повару. Райделл достал бразильские очки, надел их и  пробежался
глазами по списку в поисках номера, который Ямадзаки дал  ему  в  Токио.
После трех гудков кто-то поднял трубку, но очки не смогли дать на  карте
координаты ответившего телефона. Возможно, это был тоже мобильный.
   На линии была тишина, но она имела текстуру.
   - Эй, - сказал Райделл, - Ямадзаки?
   - Райделл? Говорит Лэйни... - внезапный взрыв  кашля,  потом  мертвая
тишина, будто кто-то стукнул по кнопке "убрать звук".
   Когда Лэйни вновь вышел на связь, голос его звучал полузадушенно.
   - Извините. Где вы находитесь?
   - Сан-Франциско, - ответил Райделл.
   - Это я знаю, - ответил Лэйни.
   - В забегаловке на... на... - Райделл листал меню GPS, пытаясь в него
войти, но очки упорно давали нечто схожее с транзитными картами Рио.
   - Забудьте об этом, - сказал Лэйни. Говорил он устало.  Который  час,
интересно, по токийскому времени? Все это есть в меню телефона, если  бы
он только в нем разбирался... - Важно лишь то, что вы там.
   - Ямадзаки сказал, что у вас для меня есть дельце здесь, наверху.
   - Да, - ответил Лэйни,  и  Райделл  вспомнил  свадьбу  кузины,  голос
Кларенс тогда прозвучал так же счастливо, произнося это слово.
   - Может, скажете мне, что за дельце?
   - Нет, - сказал Лэйни, -  но  я  хочу  заплатить  вам  аванс.  Деньги
наличными по первому требованию, пока вы там, наверху.
   - Лэйни, законно ли то, что вы просите меня сделать?
   Наступила пауза.
   - Я не знаю, - ответил Лэйни. -  Кое-что  из  этого  никто  ни  разу,
возможно, не делал, так что - трудно сказать.
   - Что ж, я считаю, мне нужно знать чуть больше, прежде чем я возьмусь
за дело, - сказал Райделл,  раздумывая,  как,  черт  возьми,  он  сможет
вернуться назад в Лос-Анджелес, если  здесь  ничего  не  выгорит.  Если,
впрочем, есть какой-то смысл туда возвращаться.
   - Можете считать, что речь идет о пропавшем без вести, - сказал Лэйни
после очередной паузы.
   - Имя?
   - Отсутствует. Или, что ближе к истине, у него  их  несколько  тысяч.
Слушайте, вам ведь нравится всякая полицейская дребедень, разве нет?
   - Как это понимать?
   - Только без обид; вы же рассказывали  мне  при  встрече  полицейские
байки, припоминаете? О'кей. Короче, человек, которого я  ищу,  прекрасно
владеет искусством не оставлять никаких следов.  Ничего  никогда  нельзя
обнаружить, даже путем глубочайшего  количественного  анализа.  -  Лэйни
имел в виду что-то связанное с сетевым поиском; собственно,  этим  он  и
занимался. - Он просто некий физический объект.
   - Откуда вы знаете, что этот объект существует, если он не  оставляет
следов?
   - Потому что умирают люди, - ответил Лэйни.
   И именно в этот момент по обе стороны от Райделла за  стойку  уселись
люди, запахло резким водочным перегаром...
   - Я вам перезвоню, - сказал Райделл, прикрыв  подушечку  микрофона  и
стянув с головы очки. Кридмор, радостно скалится слева.
   - Как оно? - сказал Кридмор. - А это, знакомься, Мэри-Джейн.
   - Мэри-Элис. - На табурете  справа  от  Райделла  -  крупная  пожилая
блондинка,  верхняя  половина  то