его  ты,
спрашивается, связался с этой дурой деревенской. Да ну их всех на хрен.
   - Знаете, - не выдержала наконец  Шеветта,  -  я  ведь  сейчас  помру  от
голода.
   Тут миссис Эллиот стала суетиться, сказала, чтобы Райделл  поворачивал  к
ближайшей закусочной и "купил что-нибудь поесть, а то у  несчастной  девочки
совсем измученный вид", и как же это  она  не  спросила  сразу,  успели  они
сегодня позавтракать или нет.
   - Это  все  верно,  -  протянул  Райделл,  хмуро  вглядываясь  в  боковое
зеркальце, нет ли сзади чего подозрительного, - только мне  не  хотелось  бы
терять времени, сейчас ведь ленч, движение на улицах слабое, а чуть  попозже
тут будет не проехать, сплошные пробки.
   - Ну, если так... - развела руками миссис Эллиот.
   И тут же просияла:
   - Шеветта, вы бы сходили назад, порылись в холодильнике. Я  уверена,  что
прокатчики поставили туда корзину с едой, они всегда так делают.
   Идея здравая и весьма привлекательная. Шеветта  расстегнула  страховочные
ремни, протиснулась между креслами  и  открыла  невысокую  узенькую  дверцу;
вспыхнувшие лампы осветили неожиданно просторное помещение. [345]
   - Так здесь же самый настоящий дом!
   - Милости просим, - улыбнулась миссис Эллиот.
   Шеветта прикрыла за собой дверь. Она никогда еще не видела  такую  машину
изнутри и была поражена, как же много здесь места - ничуть не меньше, чем  в
комнате Скиннера, только все  в  тысячу  раз  удобнее.  Светло-серый  ковер,
светло-серые стены, мебель обтянута светло-серой - не  кожей,  наверное,  но
очень похоже на  кожу.  Узкий,  вроде  стойки  бара,  столик  со  встроенным
холодильником,  в  холодильнике  -  корзинка,  упакованная   в   пластик   и
перевязанная веселой розовой ленточкой. Шеветта  развязала  ленточку,  сняла
пластик и торопливо изучила содержимое корзинки.  Вино,  маленькие  брусочки
сыра, яблоко, персик, крекеры  и  несколько  шоколадных  батончиков.  Дверца
холодильника  забита  кока-колой  и  бутылками  артезианской  воды.  Шеветта
отобрала себе бутылку воды, пачку крекеров,  один  из  сырков  и  шоколадный
батончик, изготовленный аж во Франции, перенесла все хозяйство на кровать  и
включила телевизор (спутниковая антенна, двадцать три канала).
   Покончив с едой, она засунула пустую бутылку и прочие отходы  в  мусорную
корзину,  выключила  телевизор,  сняла  тяжелые  ботинки  и  растянулась  на
кровати.
   Странное это было ощущение - лежать в самой вроде бы  настоящей  комнате,
которая летит по шоссе, и неизвестно даже, что там сейчас снаружи, что видят
сквозь лобовое [346] стекло Райделл и миссис Эллиот, а еще  неизвестно,  где
эта комната будет завтра.
   Засыпая,  Шеветта  вспомнила,  что  тот,  из  телефона  вынутый,  пакетик
"плясуна" так и лежит в кармане джинсов. Выкинуть его надо, вот что,  это  ж
десяток, а то и больше, доз, верный билет за решетку.
   И еще она вспомнила, как чувствуешь себя под кайфом, и подумала, что  как
же все-таки странно, что есть люди, готовые отдать за это ощущение  все,  до
последнего доллара.
   Вот Лоуэлл, он ведь тоже такой. А жаль...
   Райделл лег на самый  край  кровати,  он  двигался  тихо,  осторожно,  но
Шеветта все равно проснулась. Темно. Стоим, что ли? Да нет, едем.
   - А кто за рулем?
   - Миссис Армбрастер, - откликнулся голос Райделла.
   - Кто?
   - Миссис Эллиот. Миссис Армбрастер - это у нас  была  такая  училка,  она
точь-в-точь на нее похожа.
   - И куда мы едем?
   - В Лос-Анджелес. Я обещал сменить ее, как только устанет. Сказал,  чтобы
не  будила  нас,  когда  будем  проезжать  границу  штата.  Ну  с  чего  бы,
спрашивается, копам шмонать такую культурную старушку? Поверят ей на  слово,
что в машине нет никаких сельскохозяйственных продуктов, и отпустят.
   - А если нет?
   Она почувствовала, как Райделл пожал плечами. [347]
   - Райделл?
   - А?
   - Откуда все эти русские копы?
   - Это в каком смысле?
   - Ну, вот по телевизору, если  какой  полицейский  боевик,  там  половина
главных копов обязательно русские. И эти, которые на  мосту.  Почему  именно
русские?
   - По телевизору... - Райделл широко, до хруста в челюсти,  зевнул.  -  По
телевизору они  малость...  ну,  в  общем,  преувеличивают.  Это  все  из-за
"Треста", зрителям нравится такое видеть, вот им и показывают. А так  ты  же
знаешь, что русские бандиты прибрали к  рукам  чуть  не  всю  организованную
преступность, в такой ситуации без русских копов не  обойтись.  -  Он  снова
зевнул.
   - И они что, все такие, как эти двое?
   - Нет, - мотнул головой Райделл. - Продажные копы были и  будут,  но  это
никак не зависит...
   - А вот приедем мы в Лос-Анджелес, и что же дальше?
   Райделл не ответил. Через несколько секунд Шеветта услышала тихое, мирное
похрапывание.



          29
   МЕРТВЫЙ МОЛЛ

   Райделл открыл глаза.
   Машина не двигалась.
   Он выпростал из-под живота левую руку, включил подсветку циферблата.  Три
пятна[348] дцать ночи. Шеветта Вашингтон спит без задних  ног,  куртку  свою
она так и не сняла. Словно и не девушка лежит рядом с тобой, а старый драный
чемодан.
   Райделл перевернулся на другой бок, нащупал и приподнял оконную шторку. И
тут темно, и там темно.
   Ему снился урок миссис Армбрастер. Начальная школа имени  Оливера  Норта,
пятый класс. Их распускают по домам - Лёрнинг-нет  настоятельно  рекомендует
закрыть все школы  Теннесси  и  обеих  Виргинии  на  недельный  карантин  по
канзасскому гриппу. Перед началом  занятий  медсестры  разложили  по  партам
гигиенические респираторы, теперь лица всех ребят укрыты за белыми бумажными
масками, не сразу и поймешь, кто  здесь  кто.  Миссис  Армбрастер  объясняет
значение слова "пандемия". Поппи Маркова  (буфера  у  нее  -  чистый  отпад)
поднимает руку  и  говорит  миссис  Армбрастер:  "А  вот  папа  сказал,  что
канзасский грипп убивает почти мгновенно, вышел из дома вроде здоровый, а по
дороге к автобусу упал и умер".  Миссис  Армбрастер  -  у  нее  маска  своя,
покупная, из микропоры - начинает объяснять слово "паника", связывая  его  с
"пандемией" по общему корню "пан", но тут Райделл проснулся.
   Он скинул ноги на пол, осторожно потрогал голову. Болит. И насморк  вроде
начинается. Канзасский грипп. А то и лихорадка Мокола.
   - Только без паники, - приказал себе Райделл.
   А как тут без паники? [349]
   Он встал, подошел к двери, из-под которой  пробивалась  узенькая  полоска
света. Нащупал ручку, нажал и чуть приоткрыл дверь.
   - Ну как, выспался?
   Золотой высверк улыбки. И черный зрачок маленького, тупорылого пистолета.
Убийца развернул пассажирское сиденье влево и  откинул  спинку.  Взгромоздил
сапоги на среднее сиденье. Лампочка под потолком едва горит.
   - Где миссис Эллиот?
   - Миссис Эллиот ушла.
   - На кого она работает? - Райделл распахнул дверь до упора. - На вас?
   - Нет. - Улыбка стала еще шире. - На "Интенсекьюр ".
   - Так они что, специально отправили ее  тем  же  рейсом?  Чтобы  за  мной
приглядывала?
   Равнодушное пожатие плечами. Райделл обратил внимание, что  пистолет  при
этом даже не шелохнулся. А еще -  что  рука,  сжимающая  пистолет,  обтянута
тонкой хирургической перчаткой. И что плащ на мужике тот же самый, в котором
он вылез из  полицейской  машины,  -  длинный  такой,  вроде  австралийского
пыльника, только из черной микропоры.
   - Как она сумела перехватить нас на улице?
   - Уорбэйби совсем не такой придурок, как можно бы подумать. Тебя вели  от
самого моста.
   - Как же это я не заметил?
   - А тебе и не полагалось. [350]
   - Слушай, ты скажи мне одну вещь...  Это  ведь  ты  замочил  в  гостинице
этого, как его, Бликса, да?
   Тусклые глаза над черным зрачком пистолета.  Такой  маленький  калибр  не
обеспечивает хорошей убойной силы. Обычно не обеспечивает -  а  тут,  скорее
всего, какие-нибудь хитрые боеприпасы.
   - А тебе-то какое дело? - удивился убийца.
   - Я видел снимки, как все это было, - объяснил Райделл.  -  А  смотрю  на
тебя - нормальный вроде мужик.
   - Работа у меня такая.
   Ясненько, подумал Райделл. Одни баранку крутят, другие картошку жарят,  а
третьи - вот так. Каждому свое.  Справа  от  двери  располагаются  столик  с
холодильником и раковина, так что в ту сторону не нырнешь.  А  если  налево,
этот тип прошьет очередью переборку, чего доброго и девушку зацепит.
   - И думать не моги.
   - О чем?
   - Об этой срани. О героических поступках. -  Золотозубый  скинул  ноги  с
кресла. - Делай, как я скажу. Медленно. Очень медленно. Иди к  водительскому
месту... Садись... Берись за баранку. Руки на девять часов и на два(1).  Вот
так и держи. Если ты их сдвинешь, я всажу тебе пулю чуть позади правого уха.
Выстрела ты не услышишь. -------------------(1) По положению цифр на часовом
циферблате. Таким способом  наблюдатель  сообщает  стрелку,  в  какое  место
мишени попала пуля (напр. "девятка на четыре часа"). [351]
   Монотонный, почти гипнотизирующий голос. Как ветеринар с кобылой.
   Райделл сделал все по сказанному и застыл. Снаружи - полная, непроглядная
тьма.
   - А где мы? - поинтересовался он.
   - Ты любишь моллы? Как там у вас в Ноксвилле? Тоже есть моллы?
   Райделл покосился на него, но смолчал.
   - Я очень прошу тебя смотреть прямо вперед.
   - Да, у нас есть моллы.
   - А вот этому моллу не повезло. Хилая была коммерция.
   Райделл стиснул мягкую, обтянутую губчатой резиной баранку.
   - Расслабься.
   Громкий стук, наверное, сапогом по переборке.
   - Мисс Вашингтон! Восстаньте ото сна! Почтите нас своим присутствием!
   Райделл услышал  два  глухих  удара  -  проснувшись,  Шеветта  попыталась
вскочить на ноги, ударилась головой о потолок и упала с кровати. А  затем  в
ветровом стекле появилось бледное отражение ее лица.
   Тут бы другая хлопнулась в обморок. Другая.
   - Ты убил Сэмми Сэла, - сказала Шеветта.
   - А ты меня чуть током не поджарила, -  сказал  золотозубый  и  беззлобно
улыбнулся. - Сейчас ты пойдешь вперед, повернешься,  сядешь  на  центральную
панель лицом сюда. Никаких резких движений.  Так,  правиль[352]  но.  Теперь
наклонись и положи руки на кресло.
   Шеветта села рядом с Райделлом, свесив ноги по бокам компьютерной стойки.
Ну прямо как на карусели.
   Если что, он прострелит одну голову, сдвинет  пистолет  на  два  дюйма  и
прострелит вторую.
   - Я хочу, чтобы ты сняла куртку. - Снова эти монотонные интонации. -  Для
этого тебе потребуется оторвать руки от сиденья. Постарайся отрывать  их  по
очереди, чтобы в каждый момент одна из твоих рук лежала на сиденье. Операция
сложная, но ты не торопись, времени у нас уйма.
   В конце концов Щеветта вытащила руки из рукавов и скинула куртку с  плеч,
прямо к ногам золотозубого.
   - Что там в карманах? Шприц?  Ножи,  бритвенные  лезвия,  прочие  опасные
предметы?
   - Ничего такого, - мотнула головой Шеветта.
   - А как насчет электрических зарядов? Давняя твоя слабость.
   - Только очки этого засранца и телефон.
   - Вы только послушайте ее, Райделл, - простонал убийца. -  Засранец!  Вот
таким и останется он в  памяти  людской.  Ни  имени,  ни  фамилии  -  просто
какой-то там безымянный засранец...
   Левая его рука ловко  обшарила  карманы  куртки,  выложила  на  приборную
панель сперва телефон, а затем и серый плоский футляр. [353]
   Райделл плюнул на все запреты и повернул голову. Обтянутые резиной пальцы
открыли на ощупь футляр, достали очки. Бесцветные, как  оловянные  пуговицы,
глаза скользнули по добыче, проверили, все ли в порядке, и снова  уставились
на пленников.
   - Они это, они, - сказал Райделл. - Радуйся.
   Рука положила очки на черную замшу и закрыла футляр.
   - Радуюсь.
   - И что теперь?
   Улыбка исчезла, а вместе с ней исчезли и губы,  осталась  только  тонкая,
словно карандашом проведенная линия.
   - А ты не могла бы принести мне кока-колу? - Улыбка не только  вернулась,
но даже стала шире, уголки рта задрались еще выше. - Все окна там  задраены,
дверь - тоже.
   - Кока-колу? - поразилась Шеветта. -  Да  ты  же  пристрелишь  меня.  Как
только я встану.
   - Нет, - покачал головой золотозубый, - совсем  не  обязательно.  Ведь  я
действительно хочу пить. В горле пересохло.
   Шеветта повернулась к Райделлу, в ее глазах застыл ужас.
   - Да принеси ты ему эту колу, - сказал Райделл.
   Она слезла с  панели,  протиснулась  между  креслами,  вошла  в  дверь  и
остановилась перед холодильником.
   - Я же сказал, чтобы ты не крутил башкой, - напомнил золотозубый. [354]
   Глядя  в  ветровое  стекло,  Райделл   увидел,   как   открылась   дверца
холодильника, как вспыхнула в нем лампочка, как Шеветта присела на корточки.
   - Д-диет-тическая или обычная?
   - Диетическую. Если это не составит тебе большого труда.
   - Классическую или "декаф"?
   - Классическую.
   Негромкий звук, отдаленно - весьма отдаленно - похожий на смех.
   - С-т-таканов нет.
   - Тогда банку, пожалуйста.
   Снова этот тявкающий звук.
   - Я т-тут пролила н-немного, - сказала Шеветта. - Р-р-руки т-трясутся.
   Чуть скосившись, Райделл увидел, как  рука  в  резиновой  перчатке  берет
красную банку, обрызганную коричневыми каплями кока-колы.
   - Благодарю вас. Теперь вы можете снять штаны.
   - Чего?!
   - Штаны. Вот эти самые, черные. Стягивайте их  медленно,  без  рывков.  А
носки мне нравятся. Их мы, пожалуй, оставим.
   Лицо, отраженное в черной бездонности  ветрового  стекла,  исказилось,  а
затем  застыло,   стало   каким-то   равнодушным,   отсутствующим.   Шеветта
расстегнула пояс, наклонилась и начала стягивать с себя  узкие,  непослушные
лосины.
   - Теперь вернитесь, пожалуйста, на прежнее место. В ту  же  позицию.  Вот
так. Я хочу [355] рассмотреть вас получше. А ты, Райделл, ты тоже хочешь?
   Райделл повернулся. В свете потолочной лампочки крепкие, мускулистые ноги
девушки казались мертвенно-бледными. Убийца жадно приложился к банке,  затем
поставил ее на приборную панель, рядом с очками, и отер рот тыльной стороной
затянутой в полупрозрачный пластик руки.
   - Ну как, Райделл,  недурно?  -  Он  кивнул  в  сторону  Шеветты.  -  Тут
намечаются определенные перспективы.
   Райделл смолчал.
   - Или ты возражаешь?
   Райделл продолжал молчать.
   Короткий, тявкающий смешок. Еще один глоток из красной банки.
   - Ты ведь думаешь, что мне нравилось свежевать этого говнюка, верно ведь,
Райделл?
   - Я не знаю.
   - Не знаешь, но думаешь, что мне нравилось. Ты считаешь,  что  я  получал
удовольствие,  я  знаю,  что  ты  так  считаешь.  И  правильно  считаешь.  Я
действительно  получал  удовольствие.  Ловил  кайф.  Только  тут  есть  один
отличительный момент, знаешь какой?
   - Момент?
   - У меня не стоял. Я работал над этим говнюком, а у меня  не  стоял.  Вот
такой вот отличительный момент.
   - Ты его знал?
   - Что?
   - Я подумал, может, ты его вот так из каких-то там личных чувств. [356]
   - А-а. В некотором смысле я знал его. Знал. Знал так, как никто не должен
знать никого. Я знал все, что он делает, все, Райделл, все.  Я  засыпал  под
его храп. Дело дошло до того, что по храпу, да просто по дыханию я мог точно
определить, сколько он принял.
   - Принял?
   - Он пил. Он, серб этот. Ты ведь был полицейским, верно?
   - Да.
   - А приходилось тебе вести за кем-нибудь наблюдение?
   - До этого не дорос.
   - Забавная это штука - следить за людьми. Ездить за ними повсюду  -  куда
объект, туда и ты. Они тебя не знают. Но они знают, что ты где-то здесь. Ну,
не знают, конечно, но догадываются. Исходят из того, что ты здесь, рядом. Но
они тебя не знают. Иногда они смотрят на кого-нибудь в баре или там в  холле
гостиницы, и ты понимаешь, что они думают, что это ты - тот, который за ними
следит. И всегда ошибаются. А когда понаблюдаешь за таким месяц, два месяца,
три месяца, начинаешь его любить. Любить, Райделл, любить.
   По белому, судорожно напряженному бедру Шеветты прокатилась волна дрожи.
   - Ну а потом, еще через несколько месяцев, через два десятка перелетов  с
места на место, через две дюжины гостиниц все  меняется.  Становится  совсем
наоборот.
   - И ты больше их не любишь? [357]
   - Нет. Не люблю. Проходит какое-то  время,  и  ты  уже  ждешь,  чтобы  он
оступился. Чтобы он предал, не оправдал доверия.  Ведь  курьеру  оказывается
колоссальное доверие. Жуткая это вещь - доверие.
   - Курьеру?
   - Вот ты посмотри на нее, Райделл, посмотри. Уж она-то знает.  Она  всего
лишь развозит по Сан-Франциско какие-то там  бумажки,  и  все  равно  -  она
курьер. Ей оказывают доверие. Информация обретает материальную форму. И  она
переносит эту информацию с места на место, так ведь, красавица?
   Шеветта молчала и не шевелилась. Сфинкс - вот кого она напоминала сейчас,
в  этой  позе.  Белые  пальцы  глубоко  зарылись   в   светло-серую   обивку
центрального сиденья.
   - Вот этим  я,  Райделл,  и  занимаюсь.  Слежу  за  доставкой.  Слежу  за
курьерами. Охраняю их сон и покой. - Он допил кока-колу и  уронил  банку  на
пол. - Людей, пытающихся изъять у них информацию,  я  убиваю.  Это  -  самая
приятная часть моей работы. Ты бывал в Сан-Хосе?
   - Коста-Рика?(1)
   - Да.
   - Нет, не приходилось.
   - Вот где люди понимают, как нужно жить.
   -  Ты  работаешь  на  эти  хранилища  информации,  -  догадался  Райделл.
-------------------(1) В Калифорнии, неподалеку от Сан-Франциско, есть  свой
Сан-Хосе. [358]
   - Я этого не говорил. Это кто-то другой проболтался.
   - И он тоже, - добавил Райделл. - Он должен был доставить кому-то очки из
Коста-Рики, а она их украла.
   - Узнав о пропаже, я обрадовался. Несказанно обрадовался. Мой  номер  был
рядом, смежный. Я открыл дверь и вошел. Я представился. Он увидел  Лавлесса.
В первый и в последний раз.
   Левая рука убийцы поднялась и начала ожесточенно  скрести  голову,  можно
было подумать, что его заели вши. Однако пистолет не дрогнул, не шелохнулся,
словно зажатый в тисках пристрелочного станка.
   - Лавлесс?
   - Мой nom de хрень(1).
   Последовала длинная трескучая фраза, вроде  бы  по-испански,  из  которой
Райделл уловил только слова nombre de что-то там(2).
   - А вот ты, Райделл, ты как думаешь, у нее там туго? Я люблю, когда туго.
   - Ты американец?
   Голова убийцы слегка качнулась, глаза поплыли куда-то в сторону,  но  тут
же снова воткнулись в  Райделла,  такие  же  светлые  и  незамутненные,  как
хромированный ободок на дульном срезе его пистолета.
   - А ты хоть знаешь, кто завел эти хранилища?  -------------------(1)  Nom
de  guerre  (фр.)  -  псевдоним,  букв,  "боевое  имя".  Лавлесс  -  главный
отрицательный персонаж американского телесериала "Дикий, дикий Запад"  (1965
- 1969). Известен киноримейк конца 90-х (реж. Барри Зоненфельд).
   (2) Nombre (исп.) - номер. [359]
   - Да, - кивнул Райделл. - Картели(1). Колумбийцы.
   - Верно.  В  восьмидесятых  они  завезли  в  Центральную  Америку  первые
экспертные системы, координировать транспортировку. Для установки и  отладки
этих систем потребовались специалисты. Война наркотиков, Райделл,  война.  В
ней участвовало много американцев, кто - на одной стороне, кто - на другой.
   - Седая старина, - пожал плечами Райделл. - Теперь мы сами производим все
нужные нам наркотики.
   - А у них за это время появились  хранилища.  Теперь  им  даже  не  нужно
мараться с наркотиками. У них есть то, что было когда-то у Швейцарии. Место,
единственное место в мире, где люди могут хранить любые свои секреты.
   - Ты вроде как слишком  молод,  чтобы  участвовать  в  организации  всего
этого.
   - Мой отец. Ты знаешь своего отца?
   - Конечно.
   (В некотором, конечно же, смысле.)
   -  А  я  своего  никогда  не  видел.  Травма.  Мне  потребовалась  долгая
психотерапия.
   Вот так-то тебя и вылечили, съязвил про себя Райделл.
   - Уорбэйби. Он тоже работает на костариканские хранилища?
   Правая рука  убийцы  метнулась  вверх,  смахнула  со  лба  капли  пота  и
вернулась на  место,  -------------------(1)  Имеются  в  виду