Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Художественная литература
   Драма
      Фолкнер Уильям. Солдатская награда -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  -
уда, Сесили? - спросила мать. - Навещать Дональда, - ответила она, натягивая чулки ловкими, точными движениями. 10 Януариус Джонс, пробираясь по мокрой траве, обошел вокруг дома и, заглянув в кухонное окошко, увидел спину Эмми и ее согнутый локоть, быстро сновавший взад и вперед. Он тихонько поднялся по лесенке и вошел. Приподняв утюг, Эмми посмотрела на него отчужденными, враждебными глазами. Желтые глаза Джойса без смущения обвели пристальным взглядом и ее, и гладильную доску, и всю кухню. - Ну-с, Золушка! - сказал Джонс. - Меня зовут Эмми, - ледяным тоном сказала она. - О да, конечно, - с готовностью согласился он, - разумеется. Эмми, Эммилина, Эммилюна - луна! Луна! "Луна безгневна и бесстрастна!" "Луна бестрепетна, безгневна". А может быть, вы предпочитаете "Во мраке, под луной"? Вы предпочитаете более изысканные или менее изысканные определения? Конечно, и это можно бы несколько подвинтить. Элия так выражала свои чувства, и не без успеха, но ведь у нее было окно, и можно было "в сумраке ночном на прядях золотых звенеть тоской". А у вас как будто пряди отнюдь не золотые, впрочем, и вашу прическу можно немножко подвинтить! Ох уж мне это молодое поколение - сколько в нем беспокойства! Все им хочется подвинтить, подперчить - не только чувства, но и форму бедер тоже! Она равнодушно повернулась к нему спиной, и снова утюг четко засновал по растянутому куску материи. Джонс совсем затих, настолько, что через некоторое время она повернула голову - посмотреть, куда он девался. А он стоял за ней так близко, что прядь ее волос коснулась его лица. Она вскрикнула, подняв утюг. - Ага, моя гордая краса! - театральным шепотом прошипел Джонс, обхватив ее руками. - Пустите! - сердито бросила она. - Ваша реплика фальшива! - услужливо сообщил он ей. - "Освободи меня, злодей, не то погибнешь ты!" - вот как надо говорить! - Пустите! - повторила она. - Не отпущу, пока не узнаю тайну завещания! - ответил он напыщенно и важно, и желтые глаза потеряли всякое выражение, как глаза мертвеца. - Пустите, не то обожгу! - вспылила она, взмахнув утюгом. Их взгляды скрестились. В глазах Эмми был неумолимый гнев, и Джонс, помолчав, сказал: - А ведь правда - обожжете! - А вот сейчас увидите! - сердито сказала Эмми. Он только успел выпустить ее и вовремя отскочить. Она отвела волосы со лба красной от стирки рукой, и глаза ее сверкнули. - Убирайтесь, ну! - приказала она, и Джонс, неторопливо пятясь к двери, жалобно сказал: - Не пойму, что это у вас тут за женщины? Дикие кошки. Да. Кошки. Кстати, как себя чувствует сегодня умирающий герой? - Уходите! - повторила Эмми, взмахнув утюгом. Он вышел и закрыл за собой двери. Потом снова приоткрыл их и, отвесив ей с порога глубокий, неуклюжий поклон, ретировался окончательно. В темной прихожей он остановился, прислушался. Свет из стеклянной двери падал ему прямо в глаза: можно было только разглядеть угловатые очертания какой-то мебели. Он стоял, прислушиваясь. "Нет, - решил он, - здесь ее нету. Разговоров не слыхать, слишком для нее тихо. А эта "femme" ненавидит тишину, как кошка - воду. Сесили и тишина - вода и масло. И всегда она берет верх. Дрянь такая, на что это она вчера намекала? И этот Джордж. Быстро работает. Ей, наверно, одного не хватает. Ладно, завтрашний день еще впереди. Особенно, если сегодняшний еще не кончился. Пойти, что ли, подразнить этого громадного бульдога?" У дверей кабинета он встретился с Гиллигеном. Сначала он его не узнал. - Господи помилуй, - сказал он потом, - неужто вся армия разбежалась. Как же теперь бедный генерал Першинг, кто ему будет отдавать честь, раз солдат нету? У нас и для войны людей не хватало, а теперь, когда впереди такой долгий мир... Нет, брат, тут мы пропадем! - А вам чего тут надо? - холодно спросил Гиллиген. - Ничего, благодарю вас. Благодарю покорно. Просто зашел на кухню, навестить нашу юную приятельницу и, кстати, справиться о брате бога Меркурия. - Чьем брате? - Говоря проще - о молодом мистере Мэгоне. - У него - врач, - бросил Гиллиген. - Туда нельзя. - Он круто повернулся и вышел. - Ничего! - пробормотал Джонс, глядя ему вслед. - Ничего, мой милый. Он зевнул, побрел по прихожей. В дверях он остановился, раздумывая, и медленно набил трубку. Потом снова широко зевнул. Справа он увидел открытую дверь и вошел в неуютную парадную комнату. Но здесь, по крайней мере, был подоконник, куда можно класть обгорелые спички, и, сев у окна, он задрал ноги на второе кресло. Все стены были увешаны унылыми, мрачными портретами чьих-то предков, и казалось, что всех их роднит главным образом какое-то желудочное заболевание. А может, это были портреты Моряка-Скитальца, в разном возрасте, пока он еще не доконал этого несчастного альбатроса. "Нет, даже от дохлой рыбы у человека не может стать такое выражение лица, - подумал Джонс, отвергая желчный вызов раздраженных рисованных глаз. - Видно, рояль тут не открывали сто лет, а открой его - он зазвучит так, как глядят эти портреты". Джонс встал, взял с полки "Потерянный рай" Мильтона ("Веселое чтение для грешника", - подумал он) и вернулся к своему креслу. Оно отличалось необычайной твердостью, чего нельзя было сказать про Джонса. Он снова задрал ноги. В поле зрения показался ректор с незнакомым человеком. Они разговаривали, стоя в дверях. Незнакомец ушел, вошла эта черная женщина. Она обменялась несколькими словами с ректором. Джонс медленно и плотоядно смаковал ее сильные, свободные движения, и... И тут появилась мисс Сесили Сондерс, вся в светло-сиреневом с зеленоватой лентой у пояса, деликатно стуча каблучками по быстро сохнущей дорожке, меж свежеобрызганной травы. - Дядя Джо! - окликнула она ректора, но он уже прошел в свой кабинет. Ей встретилась миссис Пауэрс, и она сказала: - А-а, здравствуйте! Можно мне навестить Дональда? Под приятным светом потускневших цветных стекол она вошла в прихожую, повела глазами и увидала у дальнего окна чью-то спину в кресле. Воскликнув: "Дональд!", она впорхнула в комнату, как птица. Закрывая одной рукой глаза и протянув вперед другую, она торопливо простучала каблучками и опустилась к его ногам, пряча голову у него в коленях. - Дональд, Дональд! Я привыкну, я постараюсь! Постараюсь! О, Дональд, Дональд! Бедный! Такое лицо! Но я привыкну! Привыкну! - истерически повторяла она. Нащупав пальцами его рукав, она скользнула вниз, схватила его руку, крепко прижала к щеке. - Вчера вышло нечаянно... Я не хотела обидеть тебя, Дональд. Я не виновата, ведь я люблю тебя, Дональд, родной мой, единственный! - Она глубже зарылась головой в его колени. - Обними меня, Дональд, - шепнула она. - Скоро я к тебе привыкну. Он охотно притянул ее к себе. И вдруг, почувствовав что-то знакомое в этом пиджаке, она подняла голову: перед ней сидел Януариус Джонс. Она вскочила. - Свинья, почему вы сразу не сказали? - Что вы, уважаемая! Кто же откажется от милости богов? Но она уже не слушала его. В дверях стояла миссис Пауэрс, с интересом наблюдая за ними. "Насмехается надо мной!" - в ярости подумала Сесили. Глаза ее блеснули синими клинками, но голос тек, как мед: - Как глупо, вот так, не глядя, - сказала она сладким голоском. - Но я увидала вас и решила, что Дональд тут, рядом. Если бы я была мужчиной, я бы непременно старалась быть всегда рядом с вами. Но я не знала, что вы и мистер... мистер Смит - такие добрые друзья. Хотя, говорят, толстые мужчины особенно привлекательны. Можно мне все-таки повидать Дональда? Вы не возражаете? От гнева она совсем осмелела. Войдя в кабинет, она взглянула на Мэгона без всякого страха - на лицо, на шрам. Она поздоровалась с ректором, поцеловала его, потом быстрым грациозным движением повернулась к Мэгону, отводя взгляд от его шрама. Он смотрел на нее спокойно, без всякого выражения. - Из-за тебя я попала в глупое положение, - шепнула она со сдержанной яростью, нежно целуя его в губы. Джонс, забытый всеми, пошел следом за ней по коридору и остановился у запертой двери кабинета, прислушиваясь к ее торопливому грудному голосу за немой дверью. Потом, нагнувшись, он заглянул в замочную скважину. Но ничего не было видно, и, чувствуя, как от наклона у него перехватывает дыхание, ощущая, как подтяжки врезаются в жирные согнутые плечи, он выпрямился и встретил бесстрастный, внимательный взгляд Гиллигена. Желтые глаза Джонса сразу опустели, он обошел воинственно застывшую фигуру Гиллигена и, небрежно посвистывая, вышел на улицу. 11 Сесили Сондерс вернулась домой, раздувая в себе и без того неугасавшее возмущение. У дома ее уже издали окликнула мать - и она застала обоих родителей вместе, на веранде. - Ну, как Дональд? - спросила мать и, не дожидаясь ответа, сказала: - Джордж Фарр звонил, как только ты ушла. Я тебя прошу, говори заранее, что ему передать, когда тебя нет. Тоби все время приходится бросать работу и бегать к телефону. Сесили, не ответив, прошла было к двери, выходившей на веранду, но отец поймал ее за руку и не пустил. - Как выглядит Дональд сегодня? - спросил он, повторяя вопрос жены. Она напрягла руку, стараясь вырваться. - Не знаю и знать не хочу, - резко сказала она. - Разве ты не зашла к ним? - В голосе ее матери послышалось удивление. - Я думала, ты пошла туда. - Пусти меня, папа! - Она раздраженно дернула рукой. - Я хочу переодеться. - (Он чувствовал ее напряженные хрупкие пальцы). - Ну, пусти же! - умоляюще протянула она, но он только сказал: - Пойди сюда, дочка! - Нет, Роберт, - вмешалась жена, - ты же обещал не трогать ее! - Пойди сюда, дочка, - повторил он, и, не сопротивляясь, она позволила притянуть себя за руку к его креслу. Она присела, нервная, нетерпеливая, и отец обнял ее одной рукой. - Почему ты не пошла туда? - Но, Роберт, ты же обещал! - как попугай, повторила жена - Пусти меня, папа! - Она вся напряглась под тонким светлым платьем. Но он не отпускал ее, и она сказала: - Я там была. - И видела Дональда? - О да! Эта противная черная женщина наконец снизошла - допустила меня к нему на несколько минут. И, конечно, в ее присутствии. - Какая противная черная женщина, детка? - с интересом спросила миссис Сондерс. - Черная женщина? Ах, эта самая миссис, как ее там. А я-то думал, что вы с ней подружитесь, дочка! Мне казалось, что у нее хорошая, трезвая голова. - Не сомневаюсь. Только... - Какая черная женщина, Сесили? - ...только ты лучше не показывай Дональду, что она и тебя покорила! - Дочка, дочка! Что ты болтаешь! - Тебе хорошо так говорить! - сказала она, напряженно и страстно. - Но у меня есть глаза. Разве я не вижу? Зачем она поехала за ним из самого Чикаго или где они там были? И ты еще ждешь, чтобы я... - Кто приехал? Откуда? Какая женщина, Сесили? Какая женщина, Роберт? Но никто не обращал на нее внимания. - Нет, дочка, ты к ней несправедлива. Ты просто не в себе. Он не отпускал ее, напряженную, хрупкую. - А я тебе говорю, она... Нет, тут не только она. Это я ему простила, потому что он больной, потому что он всегда был такой с... ну, с женщинами. Помнишь, еще до войны? Но он меня унизил перед всеми, он... он сегодня... Пусти меня, папочка, - повторила она умоляюще, стараясь вырваться от него. - Но какая женщина, Сесили? При чем тут женщина? - В голосе матери слышалось раздражение. - Дочка, милая, не забывай, что он очень болен. А про миссис... м-м... - Роберт, кто эта женщина? - ...продумай все хорошенько вечером, а утром поговорим. - Нет, говорю тебе: между нами все кончено. Он меня унизил перед ней! - Она вырвала руку и бросилась к двери. - Сесили! - крикнула мать вслед улетающим складкам тонкого платья. - Ты позвонишь Джорджу Фарру? - Нет! Ни за что! Ненавижу мужчин! Четкий, отрывистый стук каблучков замер на лестнице, хлопнула дверь. Миссис Сондерс со скрипом опустилась в кресло. - В чем дело, Роберт? И он ей все рассказал. 12 К завтраку Сесили не вышла. Отец поднялся наверх и на этот раз постучал в дверь. - Да! - Ее голос прозвучал сквозь деревянную панель приглушенно и слабо. - Это я, Си. Можно войти? Ответа не было, и он зашел. Она еще не успела умыться, и ее раскрасневшееся от сна личико казалось совсем детским. Вся комната была пропитана этим сокровенным отдыхом, он щекотал ноздри, как запах, и отец смутился, почувствовал себя неловким и назойливым. Присев на край кровати, он осторожно взял ее протянутую ладонь. Ее пальцы безответно лежали в его руке. - Как ты себя чувствуешь сегодня? - Она не ответила, сознавая свое превосходство, и он продолжал с напускной веселостью: - Больше не сердишься на этого беднягу, молодого Мэгона? - Я о нем не думаю. Больше я ему не нужна. - Как это - не нужна! - И бодрым голосом: - Мы считаем, что ты для него - лучшее лекарство! - Как же я могу? - Что? Не понимаю! - Он свое лекарство привез с собой. Какое спокойствие, какое возмутительное спокойствие. Нет, он должен - А ты не подумала, что, может быть, я, при всей моей ограниченности, больше понимаю в таких вещах, чем ты? Она отняла руку, спрятала под одеяло, не отвечая ему, даже не глядя в его сторону. - Ты ведешь себя глупо, Сесили, - продолжал он. - Чем он тебя обидел вчера, этот мальчик? - Просто оскорбил меня при другой женщине. Но мне не хочется обсуждать это. - Но послушай! Неужели ты отказываешься даже навещать его, хотя от тебя зависит - выздоровеет он или нет? - С ним эта черная женщина. Если уж она, при всей своей опытности, не может вылечить его - так я уж, наверно, не смогу. Отец медленно побагровел. Она равнодушно взглянула на него и, отвернувшись, стала смотреть в окно. - Значит, ты отказываешься навещать его? - А что мне еще делать? Он очень явно показал, что не желает, чтоб я его беспокоила. Неужели ты хочешь, чтобы я бывала там, где я не нужна? Он проглотил раздражение, стараясь говорить спокойно, стараясь подравняться к ее спокойствию: - Неужели ты не понимаешь, что я ни в чем тебя не принуждаю? Я только хочу помочь этому мальчику встать на ноги. Представь себе, что это Бобби, представь себе Боба на его месте, в таком состоянии. - Пожалуйста, сам с ним возись, а я не буду. - Посмотри на меня! - сказал он так спокойно, так сдержанно, что она застыла, затаив дыхание. Он крепко взял ее за плечо. - Не обращайся со мной так грубо, - сказала она, отвернувшись. - Так вот, слушай. Не смей больше встречаться с этим мальчишкой, с Фарром. Поняла? Глаза у нее стали бездонными, как морская вода. - Ты меня поняла? - повторил он. - Да, я слышу. Он встал. Сходство между ними было поразительное. Он обернулся у дверей, встретил ее упрямый, безразличный взгляд. - Я не шучу, Си! Вдруг ее глаза затуманились. - Мне надоели мужчины, я устала. Думаешь, я буду огорчаться? Двери за ним закрылись, она лежала, уставившись на непроницаемую, гладкую их поверхность, слегка проводя пальцами по груди, по животу, рисуя концентрические круги по телу, под одеялом, думая: "А как это бывает, когда ребенок?", ненавидя тот неизбежный миг, когда это случится, когда нарушится ее бесполая стройность, когда ее тело исковеркает боль. 13 Мисс Сесили Сондерс, в бледно-голубом полотняном платьице, зашла к соседке с утренним визитом, вся расплываясь в улыбках. Женщины ее недолюбливали, и она это знала. Но она умела обращаться с ними, при всей своей неискренности, покорять их хотя бы на время своим безукоризненным поведением. В ней было столько такта, столько грациозного внимания, что судачили о ней лишь за ее спиной. Никто не мог ей сопротивляться. Она с таким интересом слушала всякие сплетни и пересуды. И только потом становилось понятно, что она не принимала в них никакого участия. А для этого и вправду нужен большой такт. Она мило поболтала с хозяйкой в саду, пока та возилась с цветами, потом, попросив разрешения и получив его, пошла в дом к телефону. 14 Мистер Джордж Фарр, бесцельно слоняясь по галерее около суда, еще издали увидел и безошибочно узнал ее на тенистой улочке, заметил ее быструю, нервную походку. Он весь расплылся, медленно, с наслаждением лаская ее взглядом. Вот как надо с ихним братом, пускай сами к тебе бегут. Он забыл, что названивал ей без толку раз пять за последние сутки. Но она так безукоризненно изобразила удивление, так равнодушно поздоровалась с ним, что он перестал верить своим ушам. - Ну, вот! - сказал он. - А я-то думал, что к тебе никаким чертом не дозвониться! - Да? - Она остановилась, казалось, что она вот-вот заторопится дальше, и это было неприятно. - Ты болела, что ли? - Да, вроде того. Ну, что ж, - и она пошла было дальше, - очень рада, что мы повидались. Позвони мне как-нибудь еще. Ладно? - Но, Сесили, как же так... Она опять остановилась, посмотрела на него через плечо с подчеркнуто-вежливой выдержкой: - Что? - Куда ты идешь? - О-о, у меня столько поручений. Всякие покупки для мамы. Прощай! Она пошла, и голубое полотно платья свежо и нежно приладилось к ее походке. Медленно, как время, проехал негр на громадном фургоне и разделил их. Джорджу казалось, что фургон никогда не проедет, и он обежал его, бросился за ней. - Осторожней! - быстро сказала она. - Папа тут, в городе. Мне не велели с тобой встречаться. Родители против тебя. - За что? - растерянно и тупо спросил он. - Не знаю. Может быть, услышали, что ты бегаешь за женщинами. Боятся, что ты меня погубишь. Наверно, за это. Он был явно польщен: - Ну, брось! Они шли под навесами магазинов. На площади неподвижно стояли сонные лошади и мулы, запряженные в фургоны. Вокруг них плыл, сгущался, набегал откровенный запах немытых тел - негры толпились вокруг, на каждом было хоть что-нибудь из бывшего офицерского обмундирования. В их тягучих, ровных голосах, в их беззаботном, искреннем смехе, слитом с сонным полуденным часом, слышались какая-то скрытая стихийная горечь и покорность. На углу стояла аптекарская лавочка со стеклянным шаром в каждом окне; жидкость, наполнявшая их, когда-то красная в одном и зеленая в другом, теперь стала бледно-коричневой от многолетнего солнца. Сесили остановила Джорджа. - Дальше не надо, Джордж, уходи, пожалуйста. - Ну, Сесили, брось! - Нет, нет! Прощай! - Тонкая рука намертво преградила ему путь. - Пойдем выпьем кока-колы! - Не могу. У меня столько дел. Извини! - Ну, потом, когда управишься, - попросил он в последней надежде. - Не знаю, как будет. Но если хочешь - можешь подождать меня тут: если успею - вернусь. Конечно, если тебе хочется. - Чудесно! Буду ждать тут. Приходи, Сесили, прошу тебя! - Не обещаю. Прощай! Он был вынужден смотреть, как она уходила от него, кокетливая, изящная, все уменьшаясь и уменьшаясь. "Черта с два она вернется", - подумал он.

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору