а,  который  лежал  неподвижно,
уставившись на него сверкающими от страха глазами.
   - Мррик... Мрррикаррик... - старался припомнить нужные звуки  Фритти.  Он
знал, что должен это сказать. -  Мурр...  Муррик...  -  Толку  не  было.  Он
почувствовал на спине увесистый мягкий груз, сжавший ему  ноги.  -  Помогите
мне... - выдавил он Едином Языке. - Помогите мне... лорд Щелк велел  сказать
вам... Мрриррик...
   Хвосттрубой рухнул на снег возле перепуганной белки.
   - Эй,  ты-ты,  кош-кош:  ты  говоришь  "бррртек",  а  почему  знать-знать
брат-имя лорд Щелк? Сказать-сказать!
   Над головой у Фритти, вцепившись в ствол  дерева  висел  щекастый  старый
самец-белка с изогнутым хвостом и блестящими глазами. За ним, выказывая куда
меньшее мужество, глядела на Фритти пятерка Рикчикчиков.
   - Сказать же-сказать! - пропищал беличий вождь. - Откуда лорд Щелк знать?
Сказать-сказать!
   - Вы говорите, лорд Щелк - ваш  брат?  -  спросил  Хвосттрубой,  стараясь
стряхнуть паутину со своих мозгов.
   - Весьма даже да! - протрещал вождь с легким отвращением. - Щелк  -  брат
Хлопа. Лорд Хлоп - это я. Поймешь, столь-глупый кош?
   У Фритти все смешалось в уме.
   - Я хотел сказать вам кое-что, лорд Хлоп... то есть ваш  брат  лорд  Щелк
велел мне сказать вам... как же это... - Лорд Хлоп раздраженно затрещал. - Я
попытаюсь! - пробормотал Фритти. - Мрряуврр...  нет,  не  то...  Мрриррик...
Мяуврррик... О Харар Великий! Не могу вспомнить!
   Хвосттрубой заметил, что свита  лорда  Хлопа,  казалось,  почти  утратила
страх перед ним и, в сущности, развлекалась,  болтая.  Фритти  был  огорчен,
пристыжен и утомлен; с минуту разум его где-то блуждал... И вдруг:
   - Клянусь мешочками для запасных  пятых  когтей,  что  достались  мне  от
предков! Вспомнил! - Он болезненно рассмеялся. -  Мррикаррикарекщелк!  Верно
ведь?
   В этот миг торжества голова у него закружилась. Лорд Хлоп подался  вперед
и остановил на нем свой агатовый глаз.
   -  Верно.  Обет  Щелка  Святому  Дубу.  Мы  чтим-чтим.  Странные-странные
времена. Ты мож идешь, столь-странный кош?
   Хромая, Хвосттрубой последовал за группой Рикчикчиков в чащу  внутреннего
Крысолистья. Ковыляя позади  болтающих,  торопливых  белок,  Фритти  мельком
уловил красный свет заходящего солнца. Что-то  шевельнулось  в  глубине  его
рассудка, вынуждая  обратить  внимание  на  сгущающуюся  тьму...  но  голова
болела: думать было слишком трудно. Он следил лишь за паром своего  дыхания.
Поскрипывал по снегу вслед за суетливыми Рикчикчиками.

   Группа остановилась. Хвосттрубой стоял в  каком-то  отупении,  пока  лорд
Хлоп и два других Рикчикчика спускались  с  деревьев,  чтобы  встать  с  ним
рядом. Поглядывая на их выгнутые хвосты и круглые спины, он  благожелательно
улыбнулся и сказал:
   - Знаете, я ведь был в Холме.
   Спутники беличьего лорда, заверещав, отпрянули, но сам он и  с  места  не
двинулся; его темные блестящие глаза стали задумчивы.  Он  беззвучно  сделал
другим знак вернуться; всем гуртом они добились, чтобы Фритти вошел в  дупло
расщепленного  молнией  пня.  Внутри  укрытия  не  было  снега.   Раза   три
споткнувшись,  привычно  воззвав  к  Первородным,  Хвосттрубой  рухнул   как
подкошенный. Стайка Рикчикчиков натаскала сосновых игл и коры, укрыв его  от
носа до кончика хвоста.
   - Мы толк-толк со следующ солнцем, столь-странный кош, - сказал Хлоп. - А
теперь ты-ты будь-будь заснуть, да?
   Но Хвосттрубой уже перевалил через границу сонных полей.

   Тьма,  кишевшая   той   ночью   выслеживающими   фигурами,   благополучно
просквозила мимо, оставив ночлег Фритти нераскрытым и нетронутым.
   В  глубинах  сна  Хвосттрубой  стоял  на  краю  широкой  водной  равнины,
волнующейся,  но  безмолвной.  Широкая  сияющая  поверхность   простиралась,
насколько хватал глаз, а в сером небе кружились и щебетали силуэты к р ы л я
н о к.
   Когда он наконец проснулся, прошла уже половина короткого зимнего дня.  К
концу Коротких Теней он  снова  оказался  перед  лордом  Хлопом,  который  в
сопровождении двора вернулся к дуплу дерева, где спал  Хвосттрубой.  Беличий
лорд величаво отметил, что они долго ждали, когда же встанет гость-кот, и  в
конце концов отказались ждать и удалились за продовольствием.
   Хвосттрубой, после долгого сна  почувствовавший  себя  неизмеримо  лучше,
только сейчас понял, какое множество разных  частей  тела  у  него  болит  и
пульсирует. К тому же он был страшно голоден. Рикчикчики явно  почувствовали
это, потому что даже лорд Хлоп выказал большую сдержанность,  чем  накануне.
Со  своей  стороны,  Хвосттрубой  горячо  желал  как-нибудь  ускользнуть   и
поохотиться, но ввиду ненадежного союза с Рикчикчиками,  своей  естественной
добычей, решил выждать - не удастся ли уползти как-нибудь незаметнее. Так, с
урчанием в  животе,  он  и  уселся,  терпеливо  выслушивая,  как  лорд  Хлоп
пространно подводит итоги утренних событий.
   - Вот... как-раз-сейчас время для открытого толк-толка, да? -  прощебетал
дородный беличий лорд. - Зачем ты здесь-здесь,  столь-внезапный  кош?  Зачем
сказал-сказал о плох-местах?
   Фритти собрал все силы, чтобы объяснить, какие обстоятельства привели его
в Лес Крысолистья. То был,  естественно,  долгий  рассказ,  занявший  добрую
часть уходящих послеполуденных Часов. Когда он рассказал  о  том,  как  спас
миссис Чикли, а впоследствии удостоился  особой  аудиенции  у  лорда  Щелка,
слушатели ответствовали  пронзительным  шумом  одобрения.  Потом  Рикчикчики
тревожно, но и  восхищенно  внимали  его  описанию  кишмя  кишащей  кошачьей
столицы, Перводомья. А когда он наконец рассказал о Закоте и  своем  ужасном
заточении, нескольким  юным  белочкам  чуть  не  стало  дурно,  и  спутникам
пришлось обмахнуть их своими распушенными хвостами.
   Лорд Хлоп слушал невозмутимо, прерывая  рассказчика  лишь  для  уточнения
некоторых сведений о Холме и его обитателях.
   - А потом я нашел вас... вернее, вы нашли меня, -  закончил  Хвосттрубой.
Лорд Хлоп величественно кивнул. - А вот чего я действительно не понимаю, так
это  почему  вы  еще  здесь.  Я  думал,  все  покинули  Крысолистье.  -   Он
вопросительно взглянул на беличьего вождя.
   - Много Рикчикчик ушло. Много бежать-бежать, - ответил лорд. - Но Хлоп не
бежать. Не могу-не могу. Гнездо рода со  времен  Корня-В-Земле.  И  немножко
младших тоже остаться-остаться. Жить или умереть.
   Фритти понимающе кивнул, и на миг необычное сборище примолкло. Краткое  и
потрясающее предчувствие смерти,  рожденное  на  холодном  ветру,  коснулось
Фритти. Он вспомнил о том, что ему необходимо сделать.
   - Не будет ли мне милостиво позволено попросить у вас, лорд Хлоп, - начал
он.
   - Прос.
   - У меня есть известие, которое надо передать в Перводомье, лордам  моего
Племени. Передать поскорей. Сам я пока не могу быстро передвигаться.  Я  еще
слишком слаб.
   - Рикчикчики сделают-сделают, - без колебаний  сказал  лорд  Хлоп.  -  Мы
брать-брать весть-несть. Мы послать мастера Плинка. Плинк  столь-быстр,  как
орех-пад-вниз.
   Юный Рикчикчик уселся на ляжки, зримо надуваясь важностью.
   - Он выглядит очень дельным, - одобрил юнца Фритти. - Но ему нельзя  идти
одному. Известие важнейшее, а путь в Коренной Лес долог  и  опасен.  К  тому
же... - Хвосттрубой постарался сказать это как можно мягче. - К тому же коты
Перводомья далеко  не  так,  как  я,  знакомы  с  мужеством  и  великодушием
Рикчикчиков. Они могут проявить недопонимание. Лучше послать большой отряд.
   Когда слова Фритти дошли до общего сведения,  мастер  Плинк  сразу  сник,
лишаясь важности, а двум-трем юным белочкам вновь  стала  угрожать  дурнота.
Однако лорд Хлоп остался невозмутим.
   -  Чудной  Желудь!  Успок-успок,  кош-дружок.   Много   Рикчикчик   скоро
пойти-пойти. А Плинк будь-будь горд  -  наш  маленький  лорд!  -  Он  что-то
коротко протрещал этому малому, который заметно утешился.
   Фритти изложил сообщаемое известие, повторив несколько раз, пока Плинк  и
другие посланцы не запечатлели его в памяти.
   - И помните, - серьезно сказал он, - если принца Сквозьзабора не будет на
месте - оно должно быть передано лично королеве Солнечной Спинке!
   Собрание засвистело от благоговейного ужаса, и Хлоп  подал  знак  закрыть
совещание.

   Охота Фритти не была потрясающе удачной. Он изловил достаточно  жучков  и
червячков, чтобы заморить червячка, а  перед  сном  теперь  уже  товарищески
расположенный к нему Плинк даже уговорил его попробовать лесного ореха. Но и
выковыряв с помощью Рикчикчика плоть ореха из-под треклятой  шелухи,  он  не
счел это удовлетворительным опытом; хоть и благодарил Плинка неумеренно,  но
в душе решил, что из него настоящей белки не выйдет.

   Зима обрушила свою ярость на Лес Крысолистья. Внезапные  снежные  бури  и
вьюги вынудили небольшую свиту  лорда  Хлопа  забиться  в  гнезда.  Посланцы
отбыли с превеликими церемониями, и после  их  отбытия  Хвосттрубой  впал  в
апатию. Одно насущное его дело было выполнено - Перводомье теперь поднимется
по тревоге, - и на нем стали сказываться последствия  горестного  пребывания
под землей. Встречи с Рикчикчиками стали реже. Фритти все  больше  и  больше
времени проводил сгорбившись  в  своем  дупле,  скрываясь  и  выздоравливая.
Охотился он редко, так что сберегал энергию, проводя тягучее время в дремоте
- Часы бодрствования были коротки и едва  отличимы  от  сна.  Свернувшись  в
своем  расщепленном  молнией  дереве,  защитно  обернув  хвостом   нос,   он
предоставлял разуму блуждать по всему сделанному и  увиденному.  Словно  они
были рядом, призывал к себе друзей по Стене Сборищ:  Маркиза  Тонкую  Кость,
Быстролапа, горделивого Потягуша и доброго Жесткоуса. Как бы они поразились!
   Порой он думал о Мягколапке, об изяществе ее походки и плавных очертаниях
шеи и головы. Бывало убеждал себя, будто нашел ее и забрал домой, будто  она
с  благоговейным  страхом  и  почтением  слушает  как  он   описывает   свои
приключения.
   "Ради меня? - спрашивала она. - Все это, чтобы найти меня?"
   Потом внезапно вокруг его пня подымался ветер, взъерошивая ему шерсть,  и
он вновь возвращался в Крысолистье.  И  задумывался  о  тех,  кого  покинул,
предоставил страшной судьбе в Холме.
   "Вот, наверное, почему я был Именован Хвосттрубоем, - мысленно злился  он
на себя. - Все, что я сделал - шел за  ближайшей  целью,  -  меня  вело  как
котенка, который гоняется за собственным хвостом, бегая по  кругу,  пока  не
утомится".

   Однажды - минуло уже примерно пол-Ока с тех пор, как его нашли Рикчикчики
- Фритти возвращался к себе в  гнездо  после  долгих  послеполуденных  Часов
безуспешной охоты. Из Крысолистья  было  вытеснено  еще  не  все  живое,  но
большинство существ, которые остались, прятались от  долгой  холодной  зимы.
Хвосттрубой  ощущал  опустошенность  и  бесцельность.   Остановился,   чтобы
поточить когти о кору крепкой сосны, освобождаясь от маленького  охотничьего
разочарования и стряхивая снежную пыль  с  верхних  веток.  Он  почувствовал
внезапное озарение.
   Его время в  Крысолистье  окончилось.  Обширный  пустой  лес,  занесенный
снегом и безмолвный, был остановкой в  пути  -  промежуточной  полосой.  Как
полудрема меж сном и явью, он не был местом, чтобы в нем остаться  -  только
чтобы набраться сил и двинуться в том или ином направлении.
   И вот когда он стоял, выгнув спину и омывая усы  холодным  воздухом,  ему
припомнились слова  одного  из  Старейшин  при  его  Именовании:  "Он  хочет
получить имя хвоста еще до имени лица". Старейшины смеялись,  но  теперь  он
понял: в этом была своя правда. Он ушел не только чтобы найти Мягколапку, но
и чтобы что-то заслужить. Да, его и в самом деле вело, но это он  решал,  за
чем следовать. Сейчас он должен обдумать, какой избрать путь. Мог продолжить
тот путь, на который ступил, уйдя к Сквозьзабору и  другим,  чтобы  победить
или погибнуть... или же мог завершить свое путешествие. Не то  чтобы  он,  с
его-то небольшими лапами, преуспел бы, но мог закончить начатое. Его  друзья
были схвачены, беспомощны, - может, он и не сумел бы их спасти, но они  ведь
пошли с ним, и все они подходили друг другу.
   На миг, только на миг, он подумал, будто начинает  понимать,  что  значит
услышать наконец внутренний голос, обрести имя  хвоста.  Шерсть  у  него  на
спине поднялась; он ощутил приступ неудержимой дрожи. Встал  на  все  четыре
лапы и повернул к гнезду.
   И вовсе не тогда,  когда  сворачивался,  чтобы  заснуть,  он  понял,  что
вернется в Холм. Только так.
   ГЛАВА
   ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
   Проходят львы терновником - и тают,
   Хоть в целом день как будто нерушим:
   Ход солнца вновь нам явят Небеса,
   А кости вновь и вновь представят Время
   Джозефина Джекобсон
   Рассвет застал Фритти на пути к З а п а д я н н о й границе  Крысолистья.
Он не зашел проститься с Рикчикчиками. Несмотря  на  то,  что  лорд  Хлоп  с
благородной готовностью платил долги Щелка, Фритти чувствовал: он не может и
дальше спокойно отягощать собою белок. Они уже боролись за собственное  свое
выживание.  Случай  и  странные  времена  заставили  их   объединиться,   но
Хвосттрубой знал, что Рикчикчики и Племя  -  добыча  и  охотники,  и  всегда
такими будут. Он лишь надеялся, что искусственный союз  продержится  до  тех
пор, пока известие не будет благополучно доставлено в Племя Трона королевы.
   Беззвучно шагая  сквозь  гущу  окутанных  снегом  деревьев,  он  думал  о
Перводомье и своем пребывании там - нерешительная попытка занять чем-то свой
разум. Холм  должен  предстать  перед  ним  достаточно  скоро;  нет  причины
мысленно загодя спешить туда.
   Среди поредевших рядов деревьев и папоротника возле опушки большого  леса
Фритти услышал вверху  звук:  хлопанье  крыльев.  Мигом  решил  метнуться  в
укрытие, но не успел и спрыгнуть с белого снега, на котором выделялся, как с
высоты слетели две темные фигуры. Готовый - как считал - к любому несчастью,
какое только могло на него свалиться, он съежился, вздыбив шерсть.
   Два темных существа в вихре черных как смоль перьев расположились над ним
на ветке. Фритти успокоился... отчасти. Это была только пара воронов - К а р
к а р я к о в: один побольше, другой поменьше. Не самые безопасные из к р  ы
л я н о к, но не столь сильные, чтобы скрестить когти с Племенем. Все же  он
не без подозрения разглядывал их, когда  те,  развернувшись,  уставились  на
него поблескивающими глазами.
   - Так этот-то  и  есть  Хвосттрубой?  -  немузыкальным  голосом  спросила
старшая птица.
   - Ясно дело, батюшка, вон у него звезда середь лба -  видал?  -  пискнула
другая, что была поменьше.
   Хвосттрубой в изумлении сделал шаг назад.
   - Вы умеете говорить? - задохнулся он. - Знаете Единый Язык?
   С грубым веселым хихиканьем более крупный К а р к  а  р  я  к  а  хлопнул
крыльями, чуть-чуть приподнявшись с  ветки.  Потом,  усевшись,  самодовольно
почистил перья на груди, не сводя глаз с Фритти.
   - На свете полно таких,  которые  хоть  и  не  носят  меховых  шубок,  да
разговаривают малость получше котов! - Большой ворон снова захихикал. -  Те,
которые долгоживущие, вроде нас, ну, они научились. Да чего там, вот хоть бы
и мой старшенький,  хоть  он  и  соображает  не  больше,  чем  кувырнувшийся
жучишка...
   - Что ж, - подумав, сказал Фритти.  -  Пожалуй,  мне  бы,  прямо  скажем,
следовало сейчас лопнуть от удивления. Откуда вы знаете мое имя?
   - Тем, которые покалякали  с  белками,  нечего  удивляться,  что  здешние
древеса знают все ихние секреты. Ежели что маленько пролетит по этому  лесу,
так уж не минует уха старого Скогги, который и есть я сам.
   - Мой старый батюшка - самолучший вожак К а р к а р я к о в?в этих лесах,
- горделиво пропищала вторая, небольшая птица.
   - ...Да, и мой недоросток Крелли еще как обучен, только вот ему недостает
толики мозгов, которые Большая Черная Птица дарует и грибу.
   Скогги наклонился и клюнул сына в  макушку.  Крелли  жалобно  закаркал  и
перебрался веткой выше, за пределы досягаемости отеческого клюва.
   - В следующий раз думай, прежде чем разевать клевальник! - сказал Скогги.
- И нечего болтать  про  наши  делишки  со  всяким  встречным-поперечным,  с
букашкой-таракашкой.
   Фритти развеселился, сам того не желая.
   - Но вы, кажется, знаете про мои дела, - возразил он.
   - Как я давеча и сказал, - захихикал ворон, - Рикчикчики  охочи  болтать.
Хранят свои орехи, но только не секреты. Похоже, уже все кругом  знают,  что
вы пришли во-он... - он указал блестящей черной головой, - во-он оттуда.  Из
Холма, вот откуда. Вас уже преотлично знают те,  которые  не  дали  деру  из
Крысолистья, хотя этих, приличных-то, теперь и маловато. А куда вы ныне путь
держите, мастер Хвосттрубой?
   Хотя К а р к а р я к а?и казался неопасным, Фритти решил быть осторожней:
   - Ох, на самом-то деле я просто осматриваю лес. В сущности, мне, пожалуй,
уже надо идти.
   - Ах, разумеется, разумеется, - проскрипел Скогги и, немножко пройдясь по
ветке, взъерошил смоляные перья и проницательно скосился на  Фритти  уголком
блестящего глаза. - Не будь так ясно, что вы кот большой смышлености и,  как
видно, в оба зрите, как бы уберечь  эту  красивую  пушистую  шубку,  которую
носите, все одно, похоже, вы топаете к Холму, вот куда.
   "Усы Фелы Плясуньи Небесной!" - выругал сам себя Фритти: К а р к а р я  к
а был умница.
   - А с чего бы, - отразил  удар  Хвосттрубой,  -  если  все  так,  как  вы
говорите, мне и близко подходить к этому жуткому месту?
   - Верно, верно. Ужуткое место, ужуткое.  Выползают  в  нощи  злые  твари,
которым ровным счетом чихать, где бы  ни  кусаться.  Оно  и  впрямь  кажется
мрачным и ужутким местом,  лес  теперь  начисто  пустой,  а  которые  в  нем
остались - уж такие никудышные. Это все, что бедная душа может сделать, чтоб
защитить возлюбленных чад своих  и  сунуть  кусочек-другой  в  ихние  нежные
желтые клювики. - Он со скрытой любовью глянул вверх на Крелли.
   - Тогда почему вы все-таки остаетесь? - спросил Фритти.
   - Ах, почему, почему... - каркнул Скогги, выразив вздохом великую скорбь.
- Тут же единственный дом, и другого мы не знаем. Страх как трудно  оставить
гнездовье чуть не  тыщи  своих  пращуров.  Ясно  дело,  -  тут  он  скрипуче
рассмеялся, - может,  оно  и  легче  бы  держать  малюток  на  одних  только
покойничках. Эти сующества, которые под землей, может, и впрямь вредные,  но
они, по крайности, оставляют то, что не доели. - Содрогаясь от смеха,  ворон
чуть не свалился с ветки. Хвосттрубой скривился.
   - Да ладно, - продолжал Скогги, все еще пузырясь весельем, - неважно, кто
ест и кого едят, объедки-то всегда остаются. Вот вам главное пре-уму-щест-во
родиться К а р к а р я к о м.
   - Мы съедим мастера  Хвосттрубоя,  батюшка?  -  с  невинным  любопытством
спросил Крелли.
   Скогги порывисто перепорхнул на верхнюю  ветку  и  сильным  клювом  выбил
быструю болезненную дробь по его оперенному черепу.
   - Ты мне только влезь еще  разок  -  я  тебе  все  твои  вострые  перышки
повыщиплю да и сошвырну с этого вот дерева на жратуху  тем  котам  в  Холме,
каменная твоя башка! Не можешь же ты есть всех подряд!  -  Он  повернулся  к
Фритти: - Так вот что, любезный мой кот, мы с вами, ясно  дело,  оба  знаем,
что вы не такой уж пустоголовый, чтоб лезть обратно  в  этот  ужасный  Холм.
Так. Но случись такое, что вы собрались бы  туда,  вдруг  бы  я  сумел  дать
махонький советик?
   Хвосттрубой на миг задумался, потом слегка улыбнулся К а р к а р я к е:
   - Ну если уж мы говорим о таком глупом намерений и, предположим, если  бы
я нуждался в совете, что вы захотели бы в уплату?
   - Вы, коты, не такие уж  глупенькие,  как  можно  бы  подумать  по  вашим
песням. Однако на сей раз пред-поло-жутель-ное дело, в котором я мог бы  вам
помочь, само себя окупило бы, хотя Черная Птица знает  -  удачей  тут  и  не
пахнет. Так вас бы за-ин-ту-ресовало? - Фритти кивнул  в  знак  согласия.  -
Тогда хорошо. Ну так