или и баллоны акваланга, которые подкатились под корягу.
   Зачем  они  понадобились  нарушителю?  Неужели  для  того   лишь,   чтобы
отлежаться в озере от погони?
   Если нарушитель хотел проникнуть в Ленинград,  то  баллоны,  естественно,
были ни к чему. Быть может, он собирался пройти по дну  заброшенного  канала
под  водой  и   взорвать   шлюзы?   Это   было   единственное   мало-мальски
правдоподобное объяснение. Но сразу же возникал  недоуменный  вопрос:  какой
смысл  в  этой  диверсии?  Ведь  канал  давным-давно  не   используется   по
назначению.
   В таком положении было дело, когда лейтенант Ластиков прибыл в  дивизион,
к месту своей службы.
   Глава четвертая. ХОЗЯИН ШХЕР.
   1
   Он сидел перед новым своим комдивом и,  отвечая  на  вопросы,  придирчиво
приглядывался к нему. В таких случаях осмотр всегда обоюдный.
   Конечно, командир дивизиона пограничных кораблей не мог идти в  сравнение
с Шубиным. Но, по совести, кто бы и мог?..
   Все же он был неплох. Невозможно было представить себе, чтобы  кто-нибудь
разговаривал с ним  повышенным  или  нервным  тоном.  Спокойствие  его  было
внушительно  и  немногословно.  В  некоторых  случаях,  вероятно,  оно  даже
подавляло.
   "Украинец, - подумал Александр. - Украинцы, они спокойные!"
   Но дело было не в национальности, а в профессии.
   Вероятно, Александр тоже понравился комдиву, потому что тот  придвинул  к
нему раскрытый портсигар.
   Молодой лейтенант вежливо отказался.
   - Занимаюсь спортом, -  пояснил  он.  -  Приходится,  знаете  ли,  беречь
сердце.
   - Ну да, вы же аквалангист!  Мне  говорили  о  вас  в  Ленинграде.  -  Он
многозначительно посмотрел на Александра.  -  Я  знаю  о  вашем  специальном
поручении.
   Александр промолчал. Само собой, комдив должен был знать об  этом,  чтобы
направлять его поиски в шхерах.
   - Уже представлялись командиру своего корабля?
   - Так точно.
   - Корабль ваш проходит планово-предупредительный  ремонт,  -  неторопливо
продолжал комдив, - закончится он через два дня. За два дня  вы  управитесь.
Надо съездить на заставу к Мурысову.
   - Береговая застава?
   - Нет, сухопутная. Но несколько дней назад на ее участке убит нарушитель,
который нес с собой снаряжение аквалангиста.  В  связи  с  этим  о  вас  уже
несколько раз запрашивали из отряда.
   Александр    откашлялся.    От    волнения    горло    его     пересохло.
Нарушитель-аквалангист? Значит, Грибов был прав в  своих  догадках?  Не  зря
советовал Александру заниматься подводным спортом?
   - Куда же шел нарушитель?
   - А это и надо установить.
   Широкое красивое лицо комдива было  по-прежнему  спокойным,  и  Александр
решил, что служить с ним будет неплохо,
   - Думаю, товарищ комдив, вы  тоже  спортсмен,  -  осмелился  предположить
Александр.
   - Почему так думаете?
   - Очень уравновешенны на вид.
   -  А!  -  Комдив  коротко  засмеялся.  -  Восемнадцать  лет   на   охране
государственной границы. Научишься этой уравновешенности.
   Он  проводил  Александра  до  дверей,  что   было   высшим   знаком   его
благоволения.
   - Нет, я не спортсмен. Только болельщик. Но активный!..
   2
   Если  бы  Александр  был  суеверен,  то  решил  бы,   что   это   хорошее
предзнаменование. Первые шаги  его  на  Карельском  перешейке  направлены  к
Винете. Ни минуты он не сомневался в том, что чужеземный  аквалангист  искал
Винету.
   В  отряде  Александр  тщательно  ознакомился  с  выловленным   из   озера
аквалангом, даже примерил на  себя.  Баллоны  были  новой,  неизвестной  ему
конструкции, почти  плоские.  Они  очень  плотно  прилегали  к  спине,  что,
по-видимому, давало возможность проникать в узкие подводные щели.
   Затем командир отряда предоставил в распоряжение Александра  "виллис",  и
тот по  прямой  лесной  дороге,  виляя  между  плитами  гранита  и  длинными
узловатыми корнями,  за  несколько  часов  доставил  лейтенанта  на  заставу
Мурысова.
   Сухопутчики повели моряка к озеру.
   - Нет, - сказал Александр, - озеро подождет. Покажите мне, откуда  и  как
шел нарушитель. Это важно: как он шел.
   Обычно шпионы и  диверсанты  пытаются  нарушить  границу  на  стыке  двух
застав. Стык, в их представлении, это что-то вроде межи. А межа всегда  хуже
обработана, чем поле.
   Но в условиях нашей границы эта аналогия не подходит.
   И, видимо,  прыгун-аквалангист  был  неглуп.  Он  избрал  другой  путь  -
:углубился в лес на участке заставы Мурысова, а потом шел параллельно  линии
границы, держа направление на лесное озеро.
   Александра повели тем же путем.
   Судя по всему, нарушитель передвигался короткими бросками. Подпрыгнув,  с
помощью своего шара  проносился  по  воздуху,  приземлялся.  Опять  с  силой
отталкивался ногами от земли и прыгал, как кенгуру. Так он пересек несколько
полян. Но кое-где приходилось ползти.
   Что же он сделал, когда  понял,  что  его  обходят?  По-прежнему  пытался
прорваться к озеру.
   Да, это было непонятно.
   Лишь бросив  в  озеро  снаряжение  подводного  пловца,  нарушитель  круто
повернул - кинулся назад к границе. Вот здесь, уже в виду полосатых столбов,
он был убит.
   Комментарии  на  этом  закончились,  и  хозяева  с  приезжим  в  молчании
вернулись к озеру.
   В общем, озеро, как и ожидал Александр, было безобидное.  Облака  плавали
не только над ним, но  и  в  нем,  доставая  до  дна.  Лишь  зубчатая  грань
разделяла небо и воду. То темнел лес  вдали.  Тишина  поднималась  здесь  из
самых недр, доверху наполненных спокойными, неподвижными облаками.
   Вспомнились  рассуждения  одного  врача  по  поводу  озер  на  Карельском
перешейке.
   "Озеротерапия! - глубокомысленно говорил он. - Нервных и усталых я  лечил
бы  озеротерапией,  то  есть  прописывал  бы  им  озеро.  В  соответствующих
дозировках. Купаться - это, конечно, своим чередом. Но главное -  сидеть  на
берегу и смотреть. Особенно на восходе или на закате солнца".
   Это показалось Александру недостаточно поэтичным.  Дозировки,  терапия...
Он иначе понимал озера на Карельском перешейке.
   "Они - как люди, - думал он. - Есть добрые, светлые,  открытые  солнцу  и
всем ветрам. Но есть и темные, злые. Зажатые скалами, таящие  на  дне  своем
вероломные замыслы или следы преступлений... Да, душа людей, душа озер!"
   Он  сам  усмехнулся  выспренности  своего  сравнения.  Присев  на  валун,
Александр вытащил блокнот  и  быстро  набросал  кроки  местности.  Ему,  как
всякому моряку, легче и проще было изобразить свой  маневр  на  бумаге,  чем
объяснять его словами. Но в данном случае это был хитрый маневр  нарушителя.
Сухопутчики нагнулись над кроками.
   - Что тут? - спросил Александр.
   - Соседняя застава.
   - А дальше?
   - Залив морской. Шхеры.
   - Ага!
   Озеро в этой истории было, конечно, сбоку припека.
   Только круглому идиоту  пришло  бы  на  ум  прятать  что-нибудь  в  таком
небольшом и неглубоком озере. На пути нарушителя оно возникло, как случайная
остановка, как полустанок. Но где же была конечная станция?
   Морской залив? Да. Прыгун-аквалангист, несомненно, прорывался  к  заливу.
Это был хитро задуманный обходный маневр. Сначала предполагалось путешествие
по воздуху на шаре, затем "пересадка", и далее уже морем - с аквалангом  под
водой.
   Где же намечалась "пересадка"?
   До залива можно было доехать по  лесной  дороге,  но  Александр  попросил
провести его напрямик - лесом.
   На полпути встретил его  начальник  соседней  заставы  старший  лейтенант
Рывчун. Это был коротенький веселый крепыш, немного постарше Александра.  Он
служил здесь уже третий год и знал на своем участке  каждый  камень,  каждый
кустик, - лучше, пожалуй, чем мебель в собственной квартире.
   За разговором об этом Александр и не  заметил,  как  очутился  на  берегу
второго озера.
   Вот таким озером врач, наверно, не лечил бы. Бр-р! Мрачно  как!  Душевный
озноб охватывает!
   Александр поднял бинокль, вглядываясь  в  противоположный  берег.  Что-то
мучительно  знакомое  мелькнуло  между  неподвижными   тихими   соснами,   в
очертаниях скал, и исчезло.
   Начал  накрапывать   дождь.   Вода   потемнела,   противоположный   берег
придвинулся. Он был высокий, обрывистый, с крутыми осыпями. Сосны  клонились
на нем в одну сторону.
   - Шхеры, - пояснил Рывчун.
   Ну конечно же, не озеро, а шхеры! Их можно  запросто  перепутать  в  этом
причудливом озерно-шхерном крае. Вдобавок Александр видел шхеры в  последний
раз ни много ни мало семь лет назад...
   Когда он и его спутники поднялись на пригорок, перед ними  открылся  весь
просторный залив, ослепительно сверкающий  в  лучах  заходящего  солнца.  На
глади  его  теснилось  множество  лесистых  островков.  Некоторые   из   них
подступали к материковому берегу почти вплотную.
   На один из этих островков, таких приветливых с виду, похожих на корзины с
зеленью, и стремился нарушитель. Где-то здесь, в зыбком лунном свете, должна
была произойти метаморфоза. Кенгуру мгновенно превратился бы  в  ящерицу,  в
амфибию.
   Но к какому острову стремился нарушитель?
   Это-то и надо было узнать.
   3
   Весь следующий день Александр ходил по берегу  вместе  с  Рывчуном.  Тот,
по-видимому, был отчасти польщен тем, что на участке его  заставы  находится
нечто  таинственное  и   неразгаданное,   являющееся   предметом   всеобщего
взволнованного внимания. Но он то и дело косился на  своего  спутника.  Лицо
приезжего моряка было рассеянно, словно бы он что-то припоминал.
   - Послушайте! - вдруг сказал он. - За тем вон лесочком - дот?
   - Развалины дота, - поправил Рычун, с удивлением глядя на Александра.
   Они миновали развалины дота.
   - А тут, по-моему, стояла одна зловредная прожекторная батарея!
   И это было так. Вокруг растрескавшихся, сдвинутых в сторону бетонных плит
густо разрослись бурьян и мята.
   - Где-то должен быть и маячок, - в раздумье сказал Александр, озираясь по
сторонам.
   - Был манипуляционный знак военного времени.
   - Ну, правильно, - пробормотал Александр. - У самой лампы всего темнее.
   - Какой лампы?
   - Есть поговорка такая. У маяка. Поблизости от него и прятали Винету.
   - Выходит, вы уже бывали здесь? - спросил Рывчун немного  обиженно.  -  А
я-то стараюсь, объясняю.
   - Нет, на этом берегу  не  бывал,  -  ответил  Александр.  -  Но  однажды
пришлось сутки просидеть напротив - вон там!
   И пейзаж медленно, как вращающаяся сцена, повернулся перед ним  на  своей
оси.
   Александр уже видел однажды этот пейзаж - только очень давно и  в  другом
ракурсе. Берег, на котором они стоят с Рывчуном, был в  руках  врага.  Юнга,
"впередсмотрящий всея Балтики", наблюдал за материковым берегом  в  бинокль,
прячась в кустах на одном из островков.
   Прошли  сутки,  наполненные  тревогой  и  ожиданием,  и  на  рассвете,  в
желтоватой слоистой мгле, неподалеку от шубинского катера всплыла  подводная
лодка Цвишена...
   Да, несомненно, это произошло именно здесь!  Естественно,  что  и  Винета
должна находиться где-то поблизости.
   4
   Но Александр забыл, что дело происходит в шхерах, двойственных, скрытных,
порою даже вероломных. Шубин,  морщась,  называл  их  "страной  миражей",  а
командир островной базы на Лавенсари - "шкатулкой с сюрпризами".
   По телефону комдив разрешил  Александру  остаться  еще  на  три  дня  для
продолжения поисков.
   Через несколько часов приехали  из  отряда  военные  инженеры.  Вместе  с
Александром и Рывчуном они облазили на коленях  каждый  островок  в  заливе.
Никаких следов бывшей тайной стоянки!
   А островов девять, и все они - гранитные. Взрывать Гранит?  Взрывы  могли
дать повод к  нежелательной  дипломатической  возне,  вызвать  международные
осложнения. Ведь государственная граница проходит как раз через залив. И без
того поиски надо проводить, по возможности, более скрытно.
   На исходе третьего дня обсудили результаты. А что, собственно, обсуждать?
Результатов нет.
   Азартно толковали о специальных приспособлениях наподобие  миноискателей,
покачивая головами, говорили о  том,  что  придется  испрашивать  разрешение
Ленинграда, а то и Москвы, высказывали резонные опасения по поводу того, что
до осени уже ничего не успеть  и,  вероятно,  придется  отложить  поиски  до
будущего лета.
   Александр угрюмо молчал.
   - Ведь вы новичок в таких делах, - сказали ему. - А в  шхерах  на  каждом
шагу можно камуфлетов ждать. Граница? Мало того, что граница. В этих  местах
долго фашисты находились. Стало быть,  надо  после  них  многое  досмотреть,
допроверить.
   Затем последовал обстоятельный рассказ об утаенных подземных  кабелях,  о
не восстановленной до сих  пор  системе  водоснабжения  и  электросети.  При
отступлении увезены все планы, вся документация. Восстановить это не  так-то
легко.
   - Двойное дно, - заметил один из инженеров. - Под ногами  у  нас  двойное
дно. Того и гляди, земля разверзнется или трещинами пойдет. - Он засмеялся.
   - Действовать надо фундаментально, - сказал Александру второй инженер.  -
Представляете: обстукать, обшарить, а  может,  и  перекопать  такой  большой
район! Почему, кстати, вы думаете,  что  эта  бывшая  тайная  стоянка  -  на
острове, на одном из  девяти  островов?  С  не  меньшим  успехом  она  может
находиться и на материковом берегу. Только подходы с суши к ней  затруднены.
Они доступны лишь со стороны моря - аквалангисту.
   И с этим тоже нельзя было не согласиться.
   На Шубина задержка подействовала бы самым худшим образом.  Он  рассорился
бы с инженерами, поскакал жаловаться в  Ленинград,  в  Москву,  бесился  бы,
убеждал, торопил. Но Александр обладал большим запасом терпения.
   Врагам дали  по  носу  (может  быть,  даже  не  один  раз,  а  три,  если
"заблудившиеся"  сейнер  и  яхта   шли   по   тому   же   заданию,   что   и
прыгун-аквалангист). После этого было бы естественным притаиться, выждать. А
там не за горами и зима. Не полезет же аквалангист под лед?
   Зато  будущим  летом  к  Винете,  вероятно,   снова   двинется   вереница
нарушителей в масках и с баллонами за спиной.
   Значит, встречный поиск, как бывает встречный бой?  Александр  представил
себе,  как  лихорадочно  торопливо  шарят  под  водой   пальцы   нарушителя.
Омерзительно  и  страшно  прикосновение  этих  скользких  пальцев.  Но   он,
Александр, крепко хватает их! И над  тесно  сплетенными  руками  поднимается
лицо в зеленой воде - неподвижный стеклянный круг...
   Пока же было приказано,  не  возвращаясь  в  дивизион,  явиться  на  свой
корабль, который уже вышел на охрану  морской  границы  и  сейчас  находился
неподалеку от заставы Рывчуна.
   - Не переживай,  лейтенант,  -  сказал  Рывчун,  провожая  Александра.  -
Устережем твою Винету!..
   5
   Корабли пограничной службы беспрерывно двигаются вдоль  морской  границы,
перегораживая залив, сменяя через положенный  срок  друг  друга.  Получается
нечто вроде скользящей стальной завесы.
   Первую свою вахту  на  корабле  Александр  нес  в  качестве  дублера  при
командире.
   Выпало стоять "собаку", самую трудную, не любимую моряками вахту -  между
полночью и четырьмя часами утра. Обычно в это время очень хочется спать.
   Но молодому офицеру не хотелось спать.
   Никто на корабле не знал, что это не первая его ночь в шхерах. Но как все
изменилось с тех пор! Тогда он был всего лишь  "штурманенок".  Сейчас  он  -
штурман, правда еще только приучающийся к делу. Тогда, согнувшись  на  баке,
юнга-впередсмотрящий с тревогой вглядывался во тьму:  не  вспыхнут  ли  лучи
прожекторов, а вслед за ними  горизонтальные  факелы  выстрелов?  Сейчас  он
"расхаживает" по выборгским шхерам взад и вперед без опаски, как хозяин.
   Восточный берег не таит в себе ничего враждебного. Опасность надо ждать с
другой стороны. Чужую территорию враги используют иногда  как  трамплин  для
воровского  прыжка.  Прокрадываются  к  советским  берегам  издалека   -   в
предательских тенях и шорохах ночи...
   Нет, Александру совсем не хотелось спать.
   В шхерах было очень  тихо.  Повинуясь  негромким  приказаниям  командира,
рулевой осторожно перекладывал штурвал.
   Внезапно над водой густо просыпались осенние падающие звезды. "Как  салют
в День Победы", - вспомнил Александр, и от этого стало хорошо на душе.
   Командира уже сменил на вахте старший помощник. Но Александру все еще  не
хотелось в каюту.
   Светало.
   Шхеры вырастали на глазах,  медленно  выплывая  из  ночи,  будто  лопнули
якоря, удерживавшие на месте гранитный лесистый берег.
   Все было в точности как в 1944 году. Так же тихо струился туман по  воде,
свиваясь в кольца и развиваясь.  И  так  же  неожиданно  прорезались  в  нем
остроконечные верхушки деревьев.
   Еле  слышно  приплескивала  волна.  Тускло-серое  зеркало  залива  начало
медленно розоветь.
   Вода, гранит, небо были почти одного оттенка, брусничного. Это - рассвет,
самые первые краски рассвета, как бы проба неуверенной кистью.
   Потом в воду щедро подбавили золотых блесток...
   Неукоснительно, строго  по  расписанию,  совершается  это  привычное,  но
всегда удивительное волшебство: ночь превращается в день!
   Можно ли сомневаться в том, что чары  спадут  наконец  с  Винеты?  Гранит
расколется, пойдет трещинами под ногами, и...
   Такое уверенно-бодрое настроение охватывало всегда  по  утрам.  Александр
был молод. И день был молод. У них у обоих все было еще впереди.
   Глава пятая. ШОРОХИ И ТЕНИ.
   1
   В новой обстановке Александр ориентировался сравнительно быстро.  Недаром
всю войну прослужил юнгой - "досыта поел флотской  каши".  Что  же  касается
навыков командира, то он осваивал их еще в  училище:  на  первом  курсе  был
командиром отделения, на третьем и на четвертом - старшиной класса.
   Другим молодым офицерам пришлось гораздо труднее.
   Главное, многим из них не сразу удавалось найти верный тон в обращении  с
матросами.
   "То братаются, то гонорятся, то есть проявляют офицерский гонор",  -  так
писал Александр Грибову. И то и другое были, конечно, крайности.
   Грибов не замедлил с ответом.
   "Уменье поставить себя - большое  искусство,  -  писал  он.  -  Причем  в
искусстве этом важна именно безыскусственность".
   Товарищам по дивизиону Александр показался немного тяжелодумом, замкнутым
и немногословным.
   Тому было несколько причин. Из двадцати двух лет своей  жизни  девять  он
провел на флоте, считая и пребывание в училище. Это были годы  отрочества  и
юности, когда складывается характер. Александр рано возмужал. В  гвардейском
дивизионе торпедных катеров его окружали суровые вояки, которые были,  можно
сказать, запанибрата со смертью.
   В шлифовке характера, несомненно, сыграл свою роль и "Летучий Голландец".
Многолетнее соседство с тайной как-никак сказывается - приучает к внутренней
собранности.
   Придя на  границу,  Александр  сразу  пришелся  ко  двору,  и  не  только
сдержанностью в разговоре, хотя она - качество профессиональное.
   Тяжелодум? Ну что ж! Он знал за собой этот недостаток. Зато был однодум -
как бывают однолюбы.
   Нужно только указать ему  цель.  И  уж  он  стремился  к  ней  неуклонно,
методично, не отвлекаясь ни  на  что  другое,  чугунным  плечом  расшвыривая
препятствия на пути.
   Шубин сравнил бы его с торпедой. И в этом не  было  ничего  обидного  для
Александра, потому что его  командир  говорил  ласково-уважительно:  "умница
торпеда"...
   2
   Огромное удовольствие доставляло Александру узнавать шхеры - свои шхеры!
   Уйма всякого зверья развелось здесь после войны!
   А быть может, оно все время было в шхерах, только попритихло, запряталось
в укромные уголки? И вот скопом вышло из чащ, когда кончилась война.
   Животные вели себя  удивительно  храбро.  Казалось,  Карельский  перешеек
превратился в один огромный заповедник.
   Был тут один лось, по которому проверяли часы. Дважды в день  он  являлся
на маленькую  железнодорожную  станцию  в  лесу,  точно  к  приходу  поезда.
Пассажиры, подъезжая, высматривали его из окон: