ось дотемна задержаться в госпитале у старшего брата.
   Госпиталь находится за Финляндским вокзалом, Люда живет на Литейном.
   Шагнув на лед реки, она оглянулась. К Неве,  раскачиваясь  из  стороны  в
сторону, спускался мужчина в длинном пальто. Люде показалось,  что  она  уже
видела его у госпиталя. Значит, еще оттуда идет за нею?
   Ею овладел страх. Ночь! На Неве, кроме них двоих, никого!
   Она ускорила шаги. Шарканье за спиной сделалось громче. И человек ускорил
шаги. Она побежала.
   - Эй! - сипло крикнули сзади. - Карточки! Брось их, слышишь!
   Но как она могла отдать карточки? Даже ценой жизни не  могла  их  отдать.
Карточки - это и была жизнь.
   Люда скинула валенки и, держа их в руке, побежала в одних чулках. Она  не
ощутила холода, хотя мороз был лютый.
   За спиной раздавались прерывистое дыхание и  торопливый,  очень  страшный
скрежет сапог по льду.
   На берег вела лестница. Ступеньки обледенели, стали скользкими - днем  по
ним носили воду из проруби. Два или три раза Люда срывалась и, громко плача,
сползала на животе.
   Но преследователь ее, верно, очень ослабел от голода. Он так  и  не  смог
подняться по лестнице, свалился у ее подножия и уже не  встал,  может  быть,
умер.
   А Люда, взобравшись наверх, тоже упала без сил. Тут  лишь  почувствовала,
что ноги - как лед. Но надеть валенки она не смогла,  так  кружилась  у  нее
голова.
   Наверно, замерзла бы, если бы не помогли прохожие.
   Всегда думает Люда о том,  как  ничтожно  мало  было  тогда  злых  людей.
Добрыми держался Ленинград! А злые были как дуновение сырого ветра,  который
вместе с пороховыми газами  наносило  с  запада.  Можно  сказать,  они  лишь
привиделись Ленинграду, пронеслись как  призраки  по  его  темным  улицам  и
растворились в тумане над Невой.
   А великий город - его люди и стены - стоял и выстоял!..
   Люда вздрогнула, услышав громкие аплодисменты.
   Все в ложе смотрели на сцену, где раскланивались балерины.
   Только моряк, ее сосед, не аплодировал. Они с удивлением  поглядели  друг
на друга, будто просыпаясь...
   - Так и не увидели танцев? Грустно.
   - А вы?
   - Я-то ничего. Мне просто нравится музыка.
   - И мне.
   Они вышли из ложи  и  включились  в  "факельцуг",  как  назвал  Александр
медлительное шествие пар по кругу.
   Он мельком взглянул на свою спутницу, не  вникая,  как  говорится,  в  ее
наружность. Да, худенькая, небольшого роста, кажется, некрасивая. Но он и не
собирался ухаживать.
   -  Вы  начали  говорить  о  теме  города,  -  напомнил  он.  Да,  девушка
разбиралась в этом! Оказывается, училась в  университете,  готовилась  стать
искусствоведом!
   От темы великого города перешли к самому городу.
   Люда самозабвенно любила Ленинград.
   - Могу читать и перечитывать его без конца - как любимую книгу! - сказала
она с воодушевлением. - Перелистывая его гранитные страницы...
   Она  вообще  говорила  с  воодушевлением,  немного  наивным,  но   милым.
Александр заметил, что встречавшиеся в фойе оборачиваются и глядят им вслед:
такими блестящими были глаза его спутницы.
   - Позавидуешь вашим знаниям, - сказал он искренне.
   Дело было, однако, не только в знаниях.
   - Мы столько пережили вместе с Ленинградом, - сказала она.
   - Да? Я тоже.
   Но о блокаде поговорить не удалось. Раздался звонок, призывающий в зал.
   Александр по-прежнему не смотрел на сцену. Лишь когда заработали  цветные
прожектора, создавая иллюзию волн, он привстал, чтобы  оценить  происходящее
со своей профессиональной, флотской, точки зрения. Гм! Ну и волны!
   Возможно, продлись балет  еще  с  полчаса,  Люда  и  Александр,  мысленно
покружив порознь по городу, встретились бы, наконец, на Дворцовой площади. И
тогда в антракте они узнали бы друг друга.
   Но этого не произошло.
   Александр проявил  учтивость  до  конца.  Когда  спектакль  кончился,  он
предложил взять такси, чтобы доставить Люду домой. Но что-то  в  его  голосе
заставило девушку отказаться. Показалось, что ему не очень хочется провожать
ее.
   - Я живу недалеко, - сказала она, чтобы вежливо объяснить отказ. И все же
словно бы ждала чего-то - быть может, деликатно высказанной просьбы о  новой
встрече.
   - Тогда пожелаю всего хорошего, - чопорно сказал Александр. - Было  очень
интересно. Спасибо, что рассказали о теме великого города.
   Кончиками пальцев он коснулся козырька фуражки, повернулся и ушел.
   А Люда, перебегая Поцелуев мост - о нем шутят, что это единственный  мост
в Ленинграде, который не разводится, -  ругала  себя  без  устали,  со  всей
страстью к преувеличениям, свойственной юности. Бесстыдная!  Мерзкая!  Каким
было ее поведение в театре? Ведь она просто вешалась на  шею  этому  моряку!
Чуть ли не упрашивала  его  проводить  ее,  умоляла,  если  не  словами,  то
взглядом!
   Что он мог о ней подумать?..
   А он ничего о ней не думал.

   Ей стало бы еще обиднее, если бы она узнала,  что  моряк  сразу  забыл  о
случайной соседке, едва лишь расстался с нею.
   Выйдя на Сенную площадь44, он увидел, как желтоватое  облако  поднимается
над крышами домов. На фоне его резко выделялись антенны радиоприемников. Они
представились Александру зенитными пушками  и  пулеметами,  устремленными  в
небо в ожидании вражеского налета.
   Как бы продолжалось его мысленное путешествие, начатое в театре.
   Но вот облако распалось на облачка, из-за них проглянула  луна,  и  перед
Александром возник прекрасный мирный город, который отдыхал от дневных забот
и трудов.
   С завтрашнего дня покой его будет охранять он, лейтенант Ластиков!
   Он повернул назад, очутился на канале Грибоедова и пошел вдоль него.
   Небо очистилось от кучевых облаков. По нему бежала легкая рябь перистых.
   Так  и  милый  сердцу  Ленинград,  подобно  высоким   перистым   облакам,
проносился в ту ночь мимо юноши - высветленный, выбеленный луной,  со  всеми
своими дворцами, арками и почти невесомыми, быстро летящими над темной водой
мостами...
   Глава третья. "ТАМ ЛЕШИЙ БРОДИТ...".
   1
   То лето на границе было  напряженным,  и  как  раз  на  участке,  который
непосредственно прикрывает Ленинград.
   Впечатление такое, словно бы кто-то длиннорукий шарит, нервно  перебирает
пальцами вдоль линии нашей государственной границы, нащупывая слабину, место
возможного прорыва.
   Сначала гибкая рука эта протянулась со стороны моря...
   Наша авиаразведка обнаружила яхту неизвестной национальности на подходе к
советским территориальным водам. Летчик радировал об этом в дивизион морской
погранохраны.  Тотчас  же  пограничный  корабль  получил  приказ,   двинулся
навстречу яхте и задержал ее уже в -наших водах.
   Шла она из Стокгольма в Котку. Почему же вдруг очутилась  так  далеко  от
курса?  Владелец  яхты  прикинулся  заблудившимся.  Он  охал,  стонал  и   с
сокрушенным видом разводил руками: "Проклятый вест45 снес".
   Командир пограничного корабля сочувственно вздохнул, пряча улыбку.
   Досмотровая группа, выраженная на яхту, не  обнаружила  в  кубриках  и  в
трюме  ничего   подозрительного.   Однако   яхта,   как   полагается,   была
препровождена на базу.
   Там владельца ее подвергли еще более обстоятельному допросу. Он, кажется,
ссылался на "проклятый вест"? Но это, к  обоюдному  удовольствию,  поддается
проверке.
   Через каждые четыре часа в дивизионе получают так  называемые  кольцовки,
то есть карты синоптической обстановки на  море.  Выяснилось,  что  владелец
яхты возвел на погоду напраслину, - в тот день ветры вестовых  румбов  и  не
собирались дуть в этой части Балтики...
   Прошло  недели  полторы.  Ночью  в  наших  водах  было  задержано  второе
иностранное судно, на этот раз сейнер.
   Командиру досмотровой группы не  понравилась  палуба,  точнее,  небольшой
участок ее. Недавно прошел дождь, все было  мокро  вокруг,  а  этот  участок
почему-то остался сухим.
   - Тут у них шлюпка стояла, - доложил командир  досмотровой  группы.  -  Я
считаю: увидели нас и спустили за борт. Надо догадываться, с гребцом.
   Через четверть часа с помощью радиолокатора шлюпку обнаружили.
   На ней угрюмо сутулился  человек  в  плаще,  бросив  весла  и  нахлобучив
капюшон на голову.  А  когда  пограничники  завели  трос,  как  скакалку,  и
протащили под килем шлюпки, оказалось, что там два крюка. Но на них не  было
ничего.
   - Успел отвязать в последний момент, - сказал боцман-пограничник,  косясь
на гребца. - Видать, дошлый, продувной, пробу негде ставить.
   Что же висело на этих крюках? По-видимому,  что-то  тяжелое.  Оно  камнем
ушло под воду. Мина?
   - Пирсы, что ли, собрались взрывать? - спросил один из офицеров, сидя  за
столом в кают-компании. Корабль шел на базу, конвоируя задержанный сейнер. -
Если мина, значит, что-то взрывать?
   - Может, мина, а может, и не мина, - рассудительно сказал другой  офицер.
- Подвесили  на  крюках  какой-нибудь  чемоданчик.  А  в  нем,  представьте,
контрабанда, или рация, или одежда для переодевания.
   - Ищи теперь эту одежду на дне  морском!  -  Командир  корабля  задумчиво
повертел подстаканник. - Два нарушения подряд, и на одном участке... Похоже,
нашаривают лазейку в каком-то  определенном  месте.  А  может,  я  ошибаюсь.
Просто совпадение. Бывает и так.
   2
   Но вряд ли это было совпадением. В конце лета гибкая рука,  протянувшаяся
издалека к нашей границе, попыталась проникнуть  в  район  шхер  со  стороны
суши...
   Сухопутную границу многие представляют себе по  плакатам:  бравый  малый,
выпрямившись, с винтовкой в руке стоит у полосатого столба. Но это  часовой,
не пограничник. Плох тот пограничник, который красовался бы  в  такой  позе.
Граница - это край невидимок. Столбы, правда, есть, но не в столбах дело.
   Ночь.  Птицы  спят.  Пахнет  папоротником,   грибной   сыростью,   хвоей,
разогревшейся за день. Прошуршала в можжевельнике мышь.
   Лосиха с лосенком вышла из лесу, посмотрела на распластавшегося  в  траве
человека. Лосенок, чуть выдвинувшись из-за туловища матери, тоже  посмотрел,
удивленно и неодобрительно. Постояли, не спеша затрусили дальше.
   Медленно светлеет. Тени резче. Стволы сосен стали выше, стройнее. По  ним
как бы стекают белые подтеки. Это за лесом восходит луна.
   Два зайчонка, игравших на поляне, остановились. Ушки  торчком!  Поднялись
на задние лапки, прислушались. Да, треск или  шорох,  настолько  тихий,  что
даже уху пограничника не уловить его. И два пушистых  комочка  покатились  в
разные стороны.
   Обитатели приграничных зарослей охвачены беспокойством.
   Изумленно свистнула птица, взметнувшись из куста. Зацокола пугливая белка
в ветвях и смолкла.
   Луна поднимается все выше. Сейчас это уже не тот огромный  красный  диск,
который таинственно  выглядывал  из-за  сосен.  Чем  выше  поднимается,  тем
делается меньше, бледнее.
   Что это? Двоится в глазах? По темно-синему небу плывут рядышком две луны.
Вторая плывет быстрее первой. Описала дугу, нырнула в чащу.  И  одновременно
что-то пронеслось между деревьями, как громадный нетопырь.
   Проходят томительные минуты. Над зазубринами леса опять всплывает двойник
луны.
   Это надувной шар, достаточно большой для того,  чтобы  поднять  человека,
правда, не очень высоко, метра на три  над  землей.  Важно  лишь  преодолеть
заграждение.
   Держась за лямки, зловещий прыгун проносится  над  оградой,  над  опасной
контрольно-следовой полосой, над просекой. Он скорчился, ноги его поджаты  к
груди. Такой рисуют бабу-ягу, летящую над лесом на помеле.
   Мягкое приземление в зарослях папоротника. Облегченный  вздох.  Сошло!  А
ведь мог зацепиться за ограду или наткнуться на дерево. След сбит.
   Нарушитель выпрямился. И сразу же опять присел. За спиной мелькнула тень.
Осторожно оглянулся. Но это собственная его тень! Стоит выпрямиться, как она
ложится поперек просеки. Он предпочел бы в эту ночь не иметь тени.
   Вентиль отвернут" Газ выходит  из  шара  с  приглушенным  свистом,  будто
всполошилось целое гнездо змей. Нарушитель  отцепляет  от  пояса  коробку  с
химикалиями для надувания шара, вместе с оболочкой  прячет  под  корневищем.
Пригодится на обратном пути.
   Теперь свериться с картой. Вот его место. До  залива  осталось  не  более
пяти километров. Это самый опасный участок пути.
   Поскорее бы очутиться у залива и погрузиться под воду!
   В пронизанном тревожном светом лесу раздаются приглушенный  шорох,  треск
ветвей, прерывистое дыхание. Нарушителю кажется, что в груди у него грохочет
барабан. От мокрой, облипающей одежды поднимается пар. Баллоны  пригибают  к
земле, часто приходится отдыхать.
   Он идет пригнувшись, ступая по-звериному, с носка.
   Между разлапистыми  ветками  поблескивает  озерцо.  Чуть  поближе  матово
отсвечивает окно. На взгорке - бревенчатый домик.
   В точности такой, на ярко-зеленой, под цвет травы, подставке, был подарен
ко дню рождения - давным-давно. Так же отсвечивало слюдяное оконце,  так  же
натыканы были рядом маленькие елки. Мальчику Ваде не хотелось расставаться с
ним даже на ночь. Подарок поставили на  стул  подле  кровати,  и  счастливый
"домовладелец", свернувшись калачиком, долго смотрел на него, пока не уснул.
А сквозь сон журчал над ним тихий голос:
   "Спи, Ваденька! Спи, маленький!.."
   То была его нянька. Какие сказки она умела рассказывать!
   В воображении вставала Русь: леса дремучие, камни горючие, реки  бегучие.
Плакала у ручья Ал„нушка. Шел на выручку ей  добрый  молодец  в  богатырском
шишаке. А над лесом, дыша дымом, летали  Змей  Горыныч,  бородатые  карлы  и
скорчившаяся однозубая баба-яга.
   Да, да! Удивительные, восхитительные сказки!..
   Сейчас мальчик Вадя, став взрослым, сам очутился в таком сказочном  лесу,
и даже домик со слюдяным оконцем был тот же.
   Но теперь дом не принадлежал ему. У нарушителя не было дома.  Будто  злым
черным вихрем кинуло его прямо из детской кроватки на  тротуары  европейских
городов.
   Проволокло  по  каким-то  кафе,  номерам  дешевых  гостиниц,   полутемным
зловонным задворкам. И вот, описав траекторию над континентом, он  опустился
в заросли папоротника, в чужом сказочном лесу.
   И все с появлением его неуловимо изменилось.
   Звякнул  затвор?  Кто-то  стоит  в  кустах?  Нарушитель  вглядывается   в
струящийся лесной сумрак. Почудилось, слава богу!
   Но ощущение опасности редко обманывает человека.
   Нарушитель замечен!
   И уже старший  наряда  торопливо  докладывает  по  "сигналке"  начальнику
заставы. Говорит вполголоса, стоя на коленях в кустах и часто оглядываясь...
   3
   Застава поднята в ружье!
   Со звоном и лязгом разобрав автоматы, тревожная группа сбежала с  крыльца
и  протопала  сапогами  по  хорошо  утрамбованной  земле  двора.  Главное  -
перекрыть нарушителю пути отхода!
   Из соседнего колхоза спешит подмога.
   Дружину содействия ведет Прасковья Гуляева. Ростом она невелика, но голос
у нее зычный, а характер беспокойный, недоверчивый.
   Сейчас дружинники  закрывают  рубеж,  чтобы  не  допустить  нарушителя  к
заливу.
   Тревога,  будто  низовой  пожар,  раздуваемый  ветром,  охватывает   лес.
Какие-то силуэты пронеслись мимо - не то вспугнутые лоси, не то рыси.
   Каждым нервом своим ощущает нарушитель: обходят, настигают! Только бы ему
добежать до .залива! Маску на лицо, ласты на ноги - и  нырк  под  воду,  как
ящерица. Ищи-свищи!
   Но нет, не добежать.
   Сквозь сердце иглой продернулся  прерывистый,  нестерпимо  высокий  звук.
Лай! То лают собаки, брошенные по следу.
   Нарушитель бежит, пригнувшись, будто падая с каждым шагом.
   Позади него Русь, край  удивительных  нянькиных  сказок.  Впереди  те  же
европейские тротуары, дешевый номер, полутемные зловонные  задворки.  Пусть!
Лишь бы жить, жить!
   Он прислонился к дереву, повел автоматом. Собака, выскочившая на  поляну,
с предсмертным визгом покатилась в сторону. Ага!
   Он опять кинулся бежать, оглядываясь, стреляя из-под руки.
   Справа в зарослях сверкнула вода. Вот оно, спасение!
   Лесное  озеро!  Не  очень  большое  и,  вероятно,   неглубокое.   Ничего!
Как-нибудь уместится в нем!
   На бегу он вытащил маску. Спрятаться в воде!  Переждать  погоню!  Его  не
найдут, если вода покроет с головой.
   Но он не успел взять в рот  загубник  и  надеть  маску.  Что-то  с  силой
ударило в спину, как камень, брошенный с размаху. Он упал.
   Над ухом раздалось рычание. Вторая собака, догнав его, зубами  и  когтями
рвала резиновый шланг от баллонов.
   Нарушитель выпрямился, стряхнул ее, дал короткую очередь.
   Потом, бормоча проклятия, швырнул в воду бесполезный  акваланг.  К  черту
все, к черту!
   Между соснами в стороне залива уже мелькают быстрые тени.
   Он повернул под прямым углом, побежал налегке.
   К заливу не пробиться. Задание сорвано!  Скорей  назад,  назад,  пока  не
поздно! Единственный шанс на спасение - там, за полосатыми столбами!
   - Уйду, - пробормотал нарушитель, увидев столбы вдали, и тотчас  же  упал
ничком. Цепочка маленьких вихрей взметнулась из-под ног, пробежала в  траве.
Предупредительный огонь! То тревожная группа залегла  в  кустах,  преграждая
нарушителю путь отхода.
   Он несколько раз пытался встать. Но очередь из автоматов  снова  и  снова
настойчиво укладывала наземь.
   - Бросай оружие!
   Он метнулся в сторону. Споткнулся, упал. Вскочил, опять упал. Еще прополз
несколько шагов, уже не видя ничего, царапая ногтями  дерн,  роя  его  лбом.
Исчезнуть бы, зарыться в землю!
   Не успел подумать, что его избавят от этого труда другие...
   Начальник заставы подошел, посмотрел, досадливо крякнул:
   - Эх, как же ты его  так,  Ищенко!  Живым  надо  было.  Какой  ты  всегда
неосторожный!
   - Та я ж його осторожно, товарищ капитан! - огорченно говорит Ищенко. - Я
його по ногам быв. А вин якось-то вывернулся у мэнэ зпид мушки.
   Проводник берет за ошейники разъяренных собак. Шерсть на  них  вздыблена,
пасти оскалены.
   Фельдшер  возится   подле   двух   пограничников,-раненных   нарушителем.
Стрелял-то он хорошо, даже на бегу, этого у него не отнять!
   - Прочесать лес!  -  приказывает  начальник  заставы.  -  За  транспортом
послали?
   - Так точно, товарищ капитан!
   Мертвеца перевертывают на спину. Вокруг него  столпились  пограничники  и
комсомольцы дружины содействия. На них  глядит  лицо,  перекошенное  злобной
гримасой, серое от пыли.
   - Знает его кто-нибудь?
   - Никто не  знает.  Чужой  в  наших  местах  человек.  Пограничные  люди,
столпившись, смотрят на мертвеца - чужого человека. Национальность  его  так
же трудно определить, как и возраст. На нем поношенный черный свитер.  Брюки
заправлены в сапоги.
   И лежит этот чужой человек в приграничном лесу, ожидая своей погребальной
телеги. Мухи уже кружат над ним.
   4
   А тем временем идет планомерное и обстоятельное прочесывание леса.
   В лесу уже светло, хотя солнце еще не поднялось.
   Пограничники переворошили всю опавшую прошлогоднюю листву, заглянули  под
каждый куст, не миновали ни одного дупла. И старания их были  вознаграждены.
Они наткнулись на оболочку надувного шара и лямки к нему.
   Это и увело вначале от небольшого лесного озера.
   Посчитали, что искать больше нечего.
   Шар-прыгун был по тем временам новинкой в технике  перехода  границы.  Из
Москвы  приехала  специальная  комиссия.  Затем,  к  большому   удовольствию
заставы, изучение новинки  закончилось,  и  шар  со  всеми  церемониями  был
препровожден в Музей пограничных войск.
   Лишь спустя некоторое время,  проводя  повторные,  еще  более  тщательные
поиски, пограничники остановились и призадумались у лесного озера, на берегу
которого топтался нарушитель, отбиваясь  от  собаки.  За  каким  чертом  его
понесло сюда?
   Вспомнили, что во  время  первого  осмотра  леса  Кармен,  лучшая  собака
заставы, никак не хотела отойти от озера и яростно лаяла на него.
   Глубина была здесь небольшая - немногим более метра.
   По дну озера прошлись баграми и выловили маску и ласты, а  на  пятом  или
шестом заходе вытащ