Он, расточитель острых слов,
            Им хлещет прозой и стихами.

            Иль в карты бьется до утра,
            Раскинувшись на горской бурке;
            Или вкруг светлого костра
            Танцует с девками мазурки.

            Нет, братцы, нет: полусолдат
            Тот, у кого есть печь с лежанкой,
            Жена, полдюжины ребят,
            Да щи, да чарка с запеканкой!"

            Так говорил наездник наш,
            Оторванный судьбы веленьем
            От крова мирного - в шалаш,
            На сечи, к пламенным сраженьям.

            Аракс шумит, Аракс шумит,
            Араксу вторит ключ нагорный,
            И Алагез*, нахмурясь, спит,
            И тонет в влаге дол узорный;

            И веет с пурпурных садов
            Зефир восточным ароматом,
            И сквозь сребристых облаков
            Луна плывет над Араратом.

            Но воин наш не упоен
            Ночною роскошью полуденного края...
            С Кавказа глаз не сводит он,
            Где подпирает небосклон Казбека** груда снеговая...

            На нем знакомый вихрь, на нем громады льда,
            И над челом его, в тумане мутном,
            Как Русь святая, недоступном,
            Горит родимая звезда.

            1826

* Заоблачная гора на границе Эриванской области. - Прим. Давыдова.
** Одна из высочайших гор Кавказского хребта. - Прим. Давыдова.



                     ТОВАРИЩУ 1812 ГОДА НА ПУТИ В АРМИЮ

               Мы оба в дальний путь летим, товарищ мой,
               Туда, где бой кипит, где русский штык бушует,
               Но о тебе любовь горюет...
               Счастливец! о тебе - я видел сам - тоской
               Заныли... влажный взор стремился за тобой;
               А обо мне хотя б вздохнули,
               Хотя б в окошечко взглянули,
               Как я на тройке проскакал
               И, позабыв покой и негу,
               В курьерску завалясь телегу,
               Гусарские усы слезами обливал.

               1826



                            ТОСТ НА ОБЕДЕ ДОНЦОВ

                   Брызни искрами из плена,
                   Радость, жизнь донских холмов!
                   Окропи, моя любовь,
                   Черный ус мой белой пеной!
                   Друг народа удалого,
                   Я стакан с широким дном
                   Осушу одним глотком
                   В славу воинства донского!

                   Здравствуйте, братцы атаманы-молодцы!

                   1826



                                НА СМЕРТЬ NN

                  Гонители, он - ваш! Вам плески и хвала!
                  Терзайте клеветой его дела земные,
                  Но не сорвать венка вам с славного чела,
                  Но не стереть с груди вам раны боевые!

                  1827



               ОТВЕТ ЖЕНАТЫМ ГЕНЕРАЛАМ, СЛУЖАЩИМ НЕ НА ВОЙНАХ

                   Да, мы несем едино бремя,
                   Мы стада одного - но жребий мне иной:
                   Вас всех назначили на племя,
                   Меня - пустили на убой.

                   1827



              ПРИ ВИДЕ МОСКВЫ, ВОЗВРАЩАЯСЬ С ПЕРСИДСКОЙ ВОЙНЫ

                   О юности моей гостеприимный кров!
                   О колыбель надежд и грез честолюбивых!
                   О, кто, кто из твоих сынов
                   Зрел без восторгов горделивых
                   Красу реки твоей, волшебных берегов,
                   Твоих палат, твоих садов,
                   Твоих холмов красноречивых!

                   1827



                         ЗАЙЦЕВСКОМУ, ПОЭТУ-МОРЯКУ

                Счастливый Зайцевский, Поэт и Герой!
                Позволь хлебопашцу-гусару
                Пожать тебе руку солдатской рукой
                И в честь тебе высушить чару.
                О, сколько ты славы готовишь России,
                Дитя удалое свободной стихии!

                Лавр первый из длани камены младой
                Ты взял на парнасских вершинах;
                Ты, собственной кровью омытый, другой
                Сорвал на гремящих твердынях;
                И к третьему, с лаской вдали колыхая,
                Тебя призывает пучина морская.

                Мужайся! - Казарский, живой Леонид,
                Ждет друга на новый пир славы...
                О, будьте вы оба Отечества щит,
                Перун вековечной Державы!
                И гимны победы с ладей окрыленных
                Пусть искрами брызнут от струн вдохновенных!

                Давно ль под мечами, в пылу батарей,
                И я попирал дол кровавый,
                И я в сонме храбрых, у шумных огней,
                Наш стан оглашал песнью славы?..
                Давно ль... Но забвеньем судьба меня губит,
                И лира немеет, и сабля не рубит.

                1828



                              БОРОДИНСКОЕ ПОЛЕ
                                   Элегия

                Умолкшие холмы, дол некогда кровавый,
                Отдайте мне ваш день, день вековечной славы,
                И шум оружия, и сечи, и борьбу!
                Мой меч из рук моих упал. Мою судьбу
                Попрали сильные. Счастливцы горделивы
                Невольным пахарем влекут меня на нивы...
                О, ринь меня на бой, ты, опытный в боях,
                Ты, голосом своим рождающий в полках
                Погибели врагов предчувственные клики,
                Вождь гомерический, Багратион великий!
                Простри мне длань свою, Раевский, мой герой!
                Ермолов! я лечу - веди меня, я твой:
                О, обреченный быть побед любимым сыном,
                Покрой меня, покрой твоих перунов дымом!

                Но где вы?.. Слушаю... Нет отзыва! С полей
                Умчался брани дым, не слышен стук мечей,
                И я, питомец ваш, склонясь главой у плуга,
                Завидую костям соратника иль друга.

                1829



                                  ДУШЕНЬКА

Она еще не менее хороша для глаз, все обнимающих во мгновении и на
мгновение, - как для души, которая чем больше ищет, тем более находит.
                                                                 Жуковский

                    Бывали ль вы в стране чудес,
                    Где, жертвой грозного веленья,
                    В глуши земного заточенья
                    Живет изгнанница небес?

                    Я был, я видел божество;
                    Я пел ей песнь с восторгом новым
                    И осенил венком лавровым
                    Ее высокое чело.

                    Я, как младенец, трепетал
                    У ног ее в уничиженье
                    И омрачить богослуженье
                    Преступной мыслью не дерзал.

                    Ax, мне ль божественной к стопам
                    Несть обольщения искусство?
                    Я весь был гимн, я весь был чувство,
                    Я весь был чистый фимиам.

                    И что ей наш земной восторг,
                    Слова любви? - Пустые звуки!
                    Она чужда сердечной муки,
                    Чужда томительных тревог.

                    Из-под ресниц ее густых
                    Горит и гаснет взор стыдливый...
                    Но отчего души порывы
                    И вздохи персей молодых?

                    Был миг: пролетная мечта
                    Скользнула по челу прекрасной,
                    И вспыхнули ланиты страстно,
                    И загорелися уста.

                    Но это миг - игра одна
                    Каких-то дум... воспоминанье
                    О том небесном обитанье,
                    Откуда изгнана она.

                    Иль, скучась без нее, с небес
                    Воздушный гость, незримый мною,
                    Амур с повинной головою
                    Предстал, немеющий от слез.

                    И очи он возвел к очам
                    И пробудил в груди волненья
                    От жарких уст прикосновенья
                    К ее трепещущим устам.

                    1829



                             С. А. К<УШКИ>НОЙ*

                 Вы личиком - пафосский бог,
                 Вы молоды, вы стройны, как Аглая,
                 Но я гусар... я б вас любить не мог,
                 Простите: для меня вы слишком неземная.
                 К вам светской страстью, как к другой,
                 Гореть грешно! -
                 С восторженной душой
                 Мы вам, как божеству, несем кадил куренье,
                 Обеты чистые, и гимны, и моленье!

                 1829

* Софья Александровна Кушкина - соседка по симбирскому имению, поклонником
красоты которой был Давыдов. - Прим. ред.



                                     NN

                   Вы хороши! - Каштановой волной
                   Ваш локон падает на свежие ланиты;
                   Как мил ваш взор полузакрытый,
                   Как мил ваш стан полунагой!
                   Не вы ль оригинал живой
                   Очаровательной хариты,
                   Кановы созданной рукой?
                   Вы хороши! - Но мой покой
                   Неколебим. Осанка величава,
                   Жеманная тоска искусственной любви
                   Не страшны мне: моя отрава -
                   Взор вдохновительный и слово от души.
                   Я их ищу давно, давно не обретая.
                   Вам не сродни крылатый бог:
                   Жизнь ваша - стрелка часовая,
                   А рифметический итог.
                   Но та, которую люблю, не называя...
                   Ах, та вся чувство, вся - восторг,
                   Как Пиндара строфа живая!

                   1829



                               ВЕЧЕРНИЙ ЗВОН*

                     Вечерний звон, вечерний звон, -
                     Как много дум наводит он!
                     Не тот, что на закате дня
                     Гудит в стенах монастыря,
                     Но тот, что пасмурной порой
                     Поется девой молодой...
                     Вечерний звон, вечерний звон, -
                     Как много дум наводит он!

                     Как он мучителен и мил!
                     Как он мне чувства возмутил,
                     Когда впервые звук его
                     Коснулся слуха моего!..
                     То был не звук, но глас страстей,
                     То говор был с душой моей!
                     Вечерний звон, вечерний звон, -
                     Как много дум наводит он!

                     Все вторило в природе ей:
                     Луна средь облачных зыбей,
                     Пустыня в сумрачной тиши
                     И ропот девственной души,
                     Терзаемой любви тоской,
                     И очи, полные слезой!..
                     Вечерний звон, вечерний звон, -
                     Как много дум наводит он!

                     1830-е гг.

* Вариация на тему стихотворения И. И. Козлова "Вечерний звон". - Прим.
ред.



                                МАША И МИША
                                   Шутка

                       Как интересна наша Маша!
                       Как исстрадалася по Мише!
                       Но отчего же ехать к Маше
                       Так медлит долговязый Миша?
                       Быть может, занимаясь Машей,
                       На сахарном заводе Миша
                       Готовит карамельки Маше, -
                       Но станется и то, что Миша
                       Забыл о нашей бедной Маше.
                       И, может быть, неверный Миша
                       Целует уж другую Машу,
                       Вы знаете какую, - Миша!
                       Опомнись, Миша! - наша Маша
                       Жива лишь памятью о Мише,
                       А новая красотка Маша
                       Грызет одни конфеты Миши -
                       Грызет, как их грызут все Маши
                       В провинциях, где ныне Миша,
                       И в ус не дует эта Маша,
                       Что слаще их лобзанья Миши!
                       Когда, когда же к нашей Маше
                       Ты возвратишься, длинный Миша,
                       И сквозь очки увидишь Машу -
                       Глядящую в лорнет на Мишу?..

                       1830-е гг.



                   ГЕРОЮ БИТВ, БИВАКОВ, ТРАКТИРОВ и Б...
                    Люблю тебя, как сабли лоск,
                    Когда, приосенясь фуражкой,
                    С виноточивою баклажкой
                    Идешь в бивачный мой киоск!

                    Когда, летая по рядам,
                    Горишь, как свечка, в дыме бранном;
                    Когда в б.....е окаянном
                    Ты лупишь сводню по щекам.

                    Киплю, любуюсь на тебя,
                    Глядя на прыть твою младую:
                    Так старый хрыч, цыган Илья,
                    Глядит на пляску удалую,
                    Под лад плечами шевеля.

                    О рыцарь! идол усачей!
                    Гордись пороками своими!
                    Чаруй с гусарами лихими
                    И очаровывай б....й!

                    1830 или 1831



                                ГОЛОДНЫЙ ПЕС

                           Ox, как храбрится
                           Немецкий фон,
                           Как горячится
                           Наш херр-барон,
                           Ну, вот и драка,
                           Вот лавров воз!
                           Хватай, собака,
                           Голодный пес.

                           Кипят и рдеют
                           На бой полки;
                           Знамена веют,
                           Горят штыки,
                           И забияка
                           Палаш вознес!
                           Хватай, собака,
                           Голодный пес.

                           Адрианополь
                           Без битв у ног,
                           Константинополь
                           В чаду тревог.
                           Что ж ты, зевака,
                           Повесил нос?
                           Хватай, собака,
                           Голодный пес.

                           Лях из Варшавы
                           Нам кажет шиш,
                           Что ж ты, шаршавый,
                           Под лавкой спишь?
                           Задай, лаяка,
                           Варшаве чес!
                           Хватай, собака,
                           Голодный пес.

                           "Все это жжется...
                           Я брать привык,
                           Что так дается...
                           Царьград велик.
                           Боюсь я ляха!.."
                           А ты не бось!
                           Хватай, собака,
                           Российский пес.

                           Так вот кресченды
                           Звезд, лент, крестов,
                           Две-три аренды,
                           Пять-шесть чинов;
                           На шнапс, гуляка,
                           Вот денег воз!
                           Схватил собака,
                           Голодный пес.

                           1832



                             ГУСАРСКАЯ ИСПОВЕДЬ

               Я каюсь! Я гусар давно, всегда гусар,
               И с проседью усов - все раб младой привычки.
               Люблю разгульный шум, умов, речей пожар
               И громогласные шампанского оттычки.
               От юности моей враг чопорных утех -
               Мне душно на пирах без воли и распашки.
               Давай мне хор цыган! Давай мне спор и смех,
               И дым столбом от трубочной затяжки!

               Бегу век сборища, где жизнь в одних ногах,
               Где благосклонности передаются весом,
               Где откровенность в кандалах,
               Где тело и душа под прессом;
               Где спесь да подлости, вельможа да холоп,
               Где заслоняют нам вихрь танца эполеты,
               Где под подушками потеет столько ж...,
               Где столько пуз затянуто в корсеты!

               Но не скажу, чтобы в безумный день
               Не погрешил и я, не посетил круг модный;
               Чтоб не искал присесть под благодатну тень
               Рассказчицы и сплетницы дородной;
               Чтоб схватки с остряком бонтонным убегал,
               Или сквозь локоны ланиты воспаленной
               Я б шепотом любовь не напевал
               Красавице, мазуркой утомленной.

               Но то - набег, наскок; я миг ему даю,
               И торжествуют вновь любимые привычки!
               И я спешу в мою гусарскую семью,
               Где хлопают еще шампанского оттычки.
               Долой, долой крючки, от глотки до пупа!
               Где трубки?.. Вейся, дым, на удалом раздолье!
               Роскошествуй, веселая толпа,
               В живом и братском своеволье!

               1832



                                     ЕЙ

             В тебе, в тебе одной природа, не искусство,
             Ум обольстительный с душевной простотой,
             Веселость резвая с мечтательной душой,
             И в каждом слове мысль, и в каждом взоре чувство!

             1833



                                     NN

                   Вошла - как Психея, томна и стыдлива,
                   Как юная пери, стройна и красива...
                   И шепот восторга бежит по устам,
                   И крестятся ведьмы, и тошно чертям!

                   1833



                                   ВАЛЬС
                           Ев. Д. 3<олотаре>вой*

                        Кипит поток в дубраве шумной
                        И мчится скачущей волной,
                        И катит в ярости безумной
                        Песок и камень вековой.
                        Но, покорен красой невольно,
                        Колышет ласково поток
                        Слетевший с берега на волны
                        Весенний, розовый листок.
                        Так бурей вальса не сокрыта,
                        Так от толпы отличена,
                        Летит, воздушна и стройна,
                        Моя любовь, моя харита,
                        Виновница тоски моей,
                        Моих мечтаний, вдохновений,
                        И поэтических волнений,
                        И поэтических страстей!

                        1834

* Золотарева Евгения Дмитриевна - дочь пензенских помещиков, с которой у
Давыдова был продолжительный роман. - Прим. ред.



                                 25 ОКТЯБРЯ

                  Я не ропщу. Я вознесен судьбою
                  Превыше всех! - Я счастлив, я любим!
                  Приветливость даруется тобою
                  Соперникам моим...
                  Но теплота души, но все, что так люблю я
                  С тобой наедине...
                  Но действенность живого поцелуя...
                  Не им, а мне!

                  1834



                         ЗАПИСКА, ПОСЛАННАЯ НА БАЛЕ

                 Тебе легко - ты весела,
                 Ты радостна, как утро мая,
                 Ты резвишься, не вспоминая,
                 Какую клятву мне дала...
                 Ты права. Как от упоенья,