К чему, скажи ты мне, менять нам тихий кров
            И мирную любви обитель
            На шумный маскарад нахалов и шутов?
            Бог с ними! что до них! я обществ не любитель
            И враг любезникам. Могу ль переносить
            И угождения, и в дружбе уверенья
            Вертлявых шаркунов? Имеешь позволенье
            Раз в месяц... два раза - принять и угостить
            Мне с детства моего знакомого соседа
            Семидесяти лет. О, как его беседа
            Полезна для души! Какой он явный враг
            Всем ветреным забавам, развлеченьям,
            Пирам, и праздникам, и светским угожденьям.
            Итак, мой сделан первый шаг,
            И первая статья написана.
            Вторая: Прошу театр не посещать.
            Но это - жертва не большая:
            Ах, нам ли время убивать,
            За наслаждением искусственным стремиться?
            Миг дорог для любви! Мой друг, мой юный друг,
            Минута праздная чем может наградиться?
            К тому ж что видим мы в театрах? - Малый круг
            Разумных критиков, а прочие - зеваки,
            Глупцы, насмешники, невежды, забияки.
            Открылся занавес: неистовый герой
            Завоет на стихах и в бешенстве жеманном
            Дрожащую княжну дрожащею рукой
            Ударит невпопад кинжалом деревянным;
            Иль, небу и земле отмщением грозя,
            Пронзает грудь свою и, выпуча глаза,
            Весь в клюквенном соку, кобенясь, умирает...
            И ужинать домой с княжною уезжает.
            Комедия тебя неужто веселит?
            Чему учиться в ней? - лукавствовать, смеяться
            Над добрыми людьми? Но можно ль забавляться
            Несчастьем ближнего? - Там старичок смешит,
            Что поздно полюбил, - но кто повелевает
            Волнением страстей? Там мужа наряжает
            Прической модною прелестная жена -
            И муж бодается; насмешка не одна
            Язвит любовников ревнивых!..
            Что тут веселого? - К тому ж не вижу ль я
            Опять соборища слепцов многоречивых!
            Куда деваться мне? куда укрыть тебя
            От жадных взглядов их и уст медоточивых?
            Уж вот они, - шумят! Уж в ложе, - Боже мой!..
            Уж пять наездников меж мною и тобой...
            И вот еще один теснится с извиненьем...
            И я у притолки! - Любезные слова
            Их слушать осужден с досадой, с нетерпеньем...
            Молчу! Что делать мне? - Супружние права
            Теряют действие в собраньях многолюдных.
            Но зрелищу конец, и мы идем с толпой
            К подъезду... ах, и тут не легче жребий мой:
            И тут я сволочью нахалов безрассудных
            Затолкан до смерти! Они спешат, летят,
            Усердствуют тебе и руку предлагают...
            Возможно ль отказать? Учтивость, говорят,
            Отказам первый враг. Глаза мои теряют
            Тебя средь моря шуб, капотов, сертуков,
            И шляп с султанами, и шапок, и чепцов!
            Не черти ли назло мне путь пересекают,
            Везде препятствия! - и я один брожу...
            Нет, именем любви тебя прошу
            Забыть навек театр, любви моей опасный!
            Не все, не все еще: танцуешь ты прекрасно,
            Я знаю; но тебе на балах не бывать.
            Как, будешь ты на бал заране наряжаться,
            С намереньем приготовляться,
            Чтоб нравиться другим, прельщать, обворожать?..
            Так, стало, для других и локоны волнисты
            Завьются? Для других и яхонты огнисты,
            Алмазы яркие зажгутся в волосах,
            Все это для других? - И в золоте, в лучах,
            Богиня празднества, кадимая жрецами
            И упоенная мольбами и хвалами,
            Из жалости одной взор бросишь на того,
            Кто более всех любит и кого
            Ты не нарядами, не блеском привлекаешь,
            Но сердцем, но умом, но скромностью пленяешь!..
            Но вальсы начались. На вальс тебя просить
            Подходит юноша. Он, с видом боязливым,
            Бродящим взором, торопливым,
            Окинул общество и взор остановить
            Решился на тебе... И кто не восхитится,
            Увидевши тебя! Уж он с тобой вертится...
            Злодей! Уж он, обняв твой гибкий, стройный стан,
            Летает... до полу из милости касаясь,
            И ты лицо с лицом!.. А я?.. я, разрываясь,
            Опять у притолки! А я? Опять в обман
            Попался! Думал быть с тобою неразлучен,
            Ждал удовольствия - теперь несносен, скучен,
            В отчаянье, взбешен! - Но вальса вихрь утих,
            И ты спешишь ко мне, чтоб перевесть дыханье, -
            Я ожил, я забыл и горе и страданье,
            Но, ах, надолго ли? - Рой франтов молодых
            В погоне за тобой, и ты с одним из них -
            Прекраснейшим, любезнейшим... Нет, полно!
            Нет, балы позабудь!.. Утешь меня!.. Довольно
            Измучен уже я одной мечтой моей!
            Для рассудительных, бесчувственных людей
            Я странен, может быть? Что ж делать, друг мой милый,
            Могу ли быть тебе несносен оттого?
            Не я виновен в том. Я сердца моего
            Могу ль избавиться? Какою силой
            Дам чувства новые ему?
            Мне скажут: я тебя на скуку осуждаю,
            Твой дом - в безлюдную тюрьму,
            Столицу - в монастырь пустынный обращаю...
            О нет! я сам хочу, чтоб всюду за тобой
            Утехи, радости стремилися толпой...
            Но я покой люблю, но скромность обожаю...
            И потому тебя в деревню призываю.
            Огромны здания не нужны нам с тобой:
            Чертог, украшенный искусною рукой,
            Очаровательный, чудесный,
            Не так мне нравится, как сельский домик тесный,
            Но светлый и простой; я тесноту люблю:
            Боюсь далеко жить от той, с кем жизнь делю!
            В одной же горнице кто шепчет, кто вздыхает,
            Кто стукнет, заскрыпит, на цыпочках ступает, -
            Я вижу, слышу, знаю все -
            И сердце оттого спокойнее мое.
            Чего еще желать блаженства к дополненью?
            Во вкусе английском, простом,
            Я рощу насажу, она окружит дом,
            Пустыню оживит, даст пищу размышленью;
            Вдоль рощи побежит струистый ручеек;
            Там ивы гибкие беседкою сплетутся;
            Березы над скамьей, развесившись, нагнутся;
            Там мшистый, темный грот, там светленький лужок.
            И даже огород приманит нас порою
            Своей роскошною и скромной простотою.
            Мы будем счастливы природой и собой!
            Недалеко межа пустынников владенью...
            Но сколько места в нем живому наслажденью!
            Бог с ними, с благами роскошных гордецов!
            Им мир и блеск мирской - нам угол и любовь.
            Друзья, товарищи трудов моих смиренных -
            Кто будут? Жители села с простым умом;
            Ум стоит остроты: в невежестве своем
            Они почтеннее людей высокомерных,
            Которых называть опасно... Замолчу!..
            Итак, с тобою я в деревню полечу,
            Забывши светские печальные забавы,
            И общежитие, и модные уставы.
            О, сколько радости нас ожидает там!
            Скитаться будем мы по рощам, по горам,
            Куда глаза глядят... Но только все со мною,
            Не разлучаяся, рука с рукою.
            Найдем красивый вид; мы, восхищаясь им,
            Приостановимся и взоры усладим,
            И сердце сладкими наполнится мечтами...
            Но вечереет день, уж солнце за горами,
            И сумрак стелется; мы тихою стопой
            Идем, задумавшись, с растроганной душой,
            Спокойны, счастливы. Деревню переходим,
            Но мимо хижины убогой не проходим;
            Там скорбь безмолвную ты в рубище найдешь...
            Смотри: мать бледная с детьми к тебе теснится;
            Ты всем несчастным друг, ты помощь им даешь,
            И жаркая слеза из глаз твоих катится.
            Так дни проводишь ты. Там щедрою рукой
            Даришь приданое невесте молодой;
            Там старца дряхлого ты лета уважаешь:
            Почетную скамью на свадьбе уступаешь;
            И в скромном платьице, без вычурных чудес,
            Ты всем являешься посланницей небес.
            Так в радостях любви мы дней не замечаем,
            Так жизнь летящую в блаженство обращаем.
            Ратификации трактату моему
            Я с нетерпеньем жду. Доверься своему
            Ты другу - подпиши статьи первоначальны;
            Доволен будет он. Со временем ему
            Осенни вечера, мечты, прогулки дальны -
            Внушат важнейшие. Придет счастливый час -
            И тайные статьи явятся напоказ.

            1807, середина 1830-х гг.



                             ПОДРАЖАНИЕ ГОРАЦИЮ

                     Если б боги милосердия
                     Были боги справедливости,
                     Если б ты лишилась прелестей,
                     Нарушая обещания...
                     Я бы, может быть, осмелился
                     Быть невольником преступницы!
                     Но, Аглая, как идет к тебе
                     Быть лукавой и обманчивой!
                     Ты изменишь - и прекраснее!
                     И уста твои румяные
                     Еще более румянятся
                     Новой клятвой, новой выдумкой!
                     Голос, взор твой привлекательней,
                     И, богами вдохновенная,
                     Ты улыбкою небесною
                     Разрушаешь все намеренья
                     Разлюбить неразлюбимую!
                     Сколько пленников скитается,
                     Сколько презренных терзается
                     Вкруг обители красавицы!
                     Мать страшится называть тебя
                     Сыну, юностью кипящему,
                     И супруга содрогается,
                     Если взор супруга верного
                     Хотя раз, хоть на мгновение
                     Обратится на волшебницу!..

                     1808



                                   * * *

             Поведай подвиги усатого героя,
             О муза, расскажи, как Кульнев воевал,
             Как он среди снегов в рубашке кочевал
             И в финском колпаке являлся среди боя.
             Пускай услышит свет
             Причуды Кульнева и гром его побед.
             Румяный Левенгельм на бой приготовлялся
             И, завязав жабо, прическу поправлял,
             Ниландский полк его на клячах выезжал,
             За ним и корпус весь Клингспора пресмыкался;
             О храбрые враги, куда стремитесь вы?
             Отвага, говорят, ничто без головы.
             Наш Кульнев до зари, как сокол, встрепенулся;
             Он воинов своих ко славе торопил:
             "Вставайте, - говорит, - вставайте, я проснулся!
             С охотниками в бой! Бог храбрости и сил!
             По чарке да на конь, без холи и затеев;
             Чем ближе, тем видней, тем легче бить злодеев!" *
             Все вмиг воспрянуло, все двинулось вперед...
             О муза, расскажи торжественный поход!
             ................................................

             1808

* Приказ Кульнева накануне нападения, которое было назначено за два часа до
рассвета. - Прим. Давыдова.



                                 ЧИЖ И РОЗА
                                   Басня

                       Дочь юная весны младой,
                       Румяна Роза расцветала
                       И утреннею красотой
                       Сердца невольно привлекала.
                       И Чижик Розу полюбил;
                       Он путь к красавице направил,
                       Кочующих друзей оставил
                       И день и ночь при Розе жил.
                       Качаясь на зеленой ветке,
                       Где ждал награды для себя,
                       Хорошенькой своей соседке
                       Он говорил: "Люблю тебя!" -
                       "Уж многие любить клянутся, -
                       Сказала Роза, - так, как ты;
                       Когда ж лишусь я красоты,
                       Где верные друзья найдутся?" -
                       "Мне быть неверным? Никогда! -
                       Поет любовник легкокрылый. -
                       Напротив, страсть моя тогда
                       Еще усилится, друг милый!"
                       Амур тогда в саду летал:
                       Ему ль оставить это дело?
                       Он вдруг дыханье удержал -
                       И все в природе охладело.
                       Бореи* свищут, прах метут;
                       Листочки Розы побледнели,
                       Зефиры, мотыльки взлетели,
                       И следу нет!.. А Чижик тут.
                       "Ах, если ты находишь счастье
                       В моей любви, - он говорил, -
                       Утешься! Я люблю в ненастье,
                       Как в утро красное любил!"
                       Бог удивился не напрасно,
                       Он щедро наградил чету:
                       Удвоил Розы красоту,
                       И Чиж один любим был страстно.
                       Смысл басни, кажется, найден;
                       Его ты знаешь, друг мой милый:
                       Я - тот любовник легкокрылый,
                       Но как за верность награжден?

                       1808

*Борей- северный ветер или бог северного ветра. - Прим. ред.



                           ГРАФУ П. А. СТРОГАНОВУ
      За чекмень, подаренный им мне во время войны 1810 года в Турции

              Блаженной памяти мой предок Чингисхан,
              Грабитель, озорник, с аршинными усами,
              На ухарском коне, как вихрь перед громами,
              В блестящем панцире влетал во вражий стан
              И мощно рассекал татарскою рукою
              Все, что противилось могущему герою.
              Почтенный пращур мой, такой же грубиян,
              Как дедушка его, нахальный Чингисхан,
              В чекмене легоньком, среди мечей разящих,
              Ордами управлял в полях, войной гремящих.
              Я тем же пламенем, как Чингисхан, горю;
              Как пращур мой Батый, готов на бранну прю.
              Но мне ль, любезный граф, в французском одеянье
              Явиться в авангард, как франту на гулянье,
              Завязывать жабо, прическу поправлять
              И усачам себя Линдором показать!
              Потомка бедного ты пожалей Батыя
              И за чекмень прими его стихи дурные!

              1810



                                   * * *

             Как будто Диоген, с зажженным фонарем
             Я по свету бродил, искавши человека,
             И, сильно утвердясь в намеренье моем,
             В столицах потерял я лучшую часть века.
             Судей, подьячих я, сенаторов нашел,
             Вельмож, министров, прокуроров,
             Нашел людей я разных сборов -
             Фонарь мой все горел.
             Но, встретившись с тобой, я вздрогнул, удивился -
             Фонарь упал из рук, но, ах!.. не погасился.

             1810-е гг.



            НАДПИСЬ К ПОРТРЕТУ КНЯЗЯ ПЕТРА ИВАНОВИЧА БАГРАТИОНА

                    Где Клии взять перо писать его дела?
                    У Славы из крыла.

                    1810-е гг.



                                 ПЛЕМЯННИЦЕ

                    Любезная моя Аглая,
                    Я вижу ангела в тебе,
                    Который, с неба прилетая
                    С венцом блаженства на главе,
                    Принес в мое уединенье
                    Утехи, счастье жизни сей
                    И сладкой радости волненье
                    Сильней открыл в душе моей!
                    Любезная моя Аглая
                    Я вижу ангела в тебе!
                    Ах! как нам праздник сей приятен,
                    Он мил домашним и друзьям.
                    Хоть не роскошен и не знатен,
                    Зато в нем места нет льстецам.
                    Тебя здесь Дружба - угощает,
                    Веселость - на здоровье пьет,
                    Родство - с восторгом обнимает,
                    А Искренность - сей стих поет!
                    Любезная моя Аглая,
                    Я вижу ангела в тебе!
                    Но если счастием картины
                    Твое я сердце не прельстил,
                    Коль праздник сей тебе не мил,
                    Ты в этом первая причина!
                    Никто от радости рассудка не имел,
                    Ты только на себя вниманье обратила,
                    Я угостить тебя хотел,
                    А ты собой нас угостила!
                    Любезная моя Аглая,
                    Я вижу ангела в тебе!

                    Между 1809 и 1811



                                  В АЛЬБОМ

                  На вьюке, в тороках, цевницу я таскаю,
                  Она и под локтем, она под головой;
                  Меж конских ног позабываю,
                  В пыли, на влаге дождевой...
                  Так мне ли ударять в разлаженные струны
                  И петь любовь, луну, кусты душистых роз?
                  Пусть загремят войны перуны,
                  Я в этой песне виртуоз!

                  1811



                                 МОЯ ПЕСНЯ

                      Я на чердак переселился:
                      Жить выше, кажется, нельзя!
                      С швейцаром, с кучером простился
                      И повара лишился я.
                      Толпе заимодавцев знаю
                      И без швейцара дать ответ;
                      Я сам дверь важно отворяю
                      И говорю им: "Дома нет!"
                      В дни праздничные для катанья
                      Готов извозчик площадной,
                      И будуар мой, зала, спальня -
                      Вместились в горнице одной.
                      Гостей искусно принимаю:
                      Глупцам - показываю дверь,
                      На стул один - друзей сажаю,
                      А миленькую... на постель.
                      Мои владенья необъятны:
                      В окрестностях столицы сей
                      Все мызы, где собранья знатны,
                      Где пир горой, толпа людей.
                      Мои все радости - в стакане,
                      Мой гардероб лежит в ряду,
                      Богатство - в часовом кармане,
                      А сад - в Таврическом саду.
                      Обжоры, пьяницы! хотите
                      Житье-бытье мое узнать?
                      Вы слух на песнь мою склоните
                      И мне старайтесь подражать.
                      Я завтрак сытный получаю
                      От друга, только что проснусь;
                      Обедать - в гости уезжаю,
                      А спать - без ужина ложусь.
                      О богачи! не говорите,
                      Что жизнь несчастлива моя.
                      Нахальству моему простите,
                      Что с вами равен счастьем я.
                      Я кой-как день переживаю -
                      Богач роскошно год живет...
                      Чем кончится? И я встречаю,
                      Как миллионщик, новый год.

                      1811