,  и сказал  буквально следующее: "Это
похвально. Однако  есть более верный способ гарантировать, что ты не
изменишь свое решение. Это смерть. Мертвые не сидят на троне".
   Брендон так и присвистнул.
   А Бренда задумчиво покачала головой:
   - Уж больно  конкретно  это  звучит,  вы  не  находите?  Как  мне
кажется, Агнец  просто повторил при случае мысль, высказанную кем-то
другим.
   - Тем, кто послал его, - подхватила Пенелопа.
   - И кто  видит в  Артуре прежде  всего  опасного  претендента  на
трон, - добавила Юнона.
   - Это либо  Амадис,  либо  Рахиль, -  сказала  Бренда. -  Скорее,
Рахиль, а может быть, они оба.
   - Или Александр, -  предположил  я  только  потому,  что  мне  не
хотелось, чтобы  в это  дело оказался  замешан Амадис. -  У Рахили и
Амадиса слишком явные мотивы, и подозрение сразу пало бы на них, тем
более что  Агнец собирался уничтожить не только меня, но и всех нас,
в том числе Брендона. А вот Александр...
   - Глупости! - резко произнесла Юнона. Как я и ожидал, ей пришлось
не по нутру мое предположение. - У Александра нет никаких мотивов.
   - Есть, - возразил я. - Он всегда ненавидел меня.
   - Но вряд  ли до  такой  степени, -  заметила  Пенелопа, -  чтобы
желать смерти своей матери.
   - Он мог не знать, что она здесь.
   - Глупости! - повторила Юнона. - Существо из Порядка было послано
не для  сведения личных  счетов, а  чтобы  преградить  тебе  путь  к
престолу.
   - А ты уверена, что Александр не метит на престол?
   - Глупости! - настаивала  мать. - Его никто не примет, и он знает
это. Он  прекрасно понимал,  на что  идет, когда  отрекся от Митры и
принял христианство.
   - Гм-м... Он  всегда может  совершить обратное. Так сказать, путь
покаяния никому  не заказан.  И кстати,  я тоже христианин. Двадцать
лет назад  меня окрестили  и нарекли  Кевином, и, к твоему сведению,
отречение пока что не входит в мои планы. Я чувствую сентиментальную
привязанность к своему новому имени и к религии, которую исповедывал
последние два десятилетия, хотя никогда не был особенно набожным.
   - Но ты не отрекался от Митры. А Александр отрекся - причем не из
политических, а из чисто идейных соображений.
   - Минуточку! - оживилась  Бренда. - А  ведь Артур  дело  говорит.
Мама так  увлеклась,  защищая  Александра,  что  совсем  забыла  про
Харальда.
   Пенелопа и  Брендон быстро переглянулись и дружно закивали. Юнона
поджала губы и потупилась.
   - Харальд? - удивленно переспросил я. - Это еще кто такой?
   - Сын Александра, - ответила Бренда. - Полукровка. Он родился еще
до твоего  исчезновения,  но  долгое  время  никто  не  знал  о  его
существовании.
   - Ну и  ну! - сказал  я. - Вот  так сюрприз! Почему вы до сих пор
молчали?
   Бренда пожала плечами.
   - Я полагала,  что тебя  не очень  обрадует известие  о появлении
нового родственника по этой линии.
   - Еще бы!
   - Вот и не хотела тебя расстраивать.
   - Я тоже, - сказала Пенелопа.
   Брендон молча кивнул.
   Мать сидела,  нахмурившись, напряженно  над чем-то  размышляя.  Я
понимал,  что   ее  мысли  были  далеки  от  радостных,  и  искренне
сочувствовал ей.
   - У кого-нибудь найдется закурить? - справился я.
   Брендон вытащил  из кармана  брюк помятую пачку каких-то шикарных
сигарет и  угостил меня одной. Пенелопа тут же сотворила простенькое
заклинание, и  на  кончике  сигареты  затлел  огонек.  Я  затянулся,
выдохнул дым и сказал:
   - Спасибо, Пенни.
   - Не за  что. Просто  я подумала, что сейчас тебе противопоказано
общение с силами.
   - И  правильно   подумала, -  подтвердил  я. -  Чувствую  я  себя
прескверно. Боюсь, мои нервы не выдержат, попытайся я манипулировать
даже самыми примитивными силами.
   Юнона заботливо прикоснулась ладонью к моему лбу.
   - Тебе очень плохо, сынок?
   - Я истощен.  Я черпал  энергию из таких глубин Источника, что он
чуть не  убил меня... - Вдруг я кое-что вспомнил, и это воспоминание
поразило меня,  как громом.  Однако я сдержал первый порыв и не стал
делиться своей  невероятной, ошеломляющей догадкой с родными. Только
что возникшая в моем мозгу мысль была еще слишком сырая, к тому же я
не был  полностью уверен,  что не  стал  жертвой  игры  собственного
воображения, когда  находился на  грани помрачения рассудка. Но если
это действительно  было, то мне придется в корне пересмотреть свои и
без  того   туманные  представления   об  Источнике.   Нужно   будет
поразмыслить об  этом на  досуге - а  сейчас не  время, других забот
хватает.
   Где-то с  минуту я  молча курил,  свыкаясь с  тем,  что  в  игре,
которую мы  именуем  жизнью,  появилась  новая  фигура -  сын  моего
старшего брата Александра.
   - Ну  и   дела! -  наконец   проговорил  я. -  И  так  неладно  в
королевстве Датском,  а тут  еще Харальд, как чертик из табакерки...
Надеюсь, он хоть ублюдок?
   - Увы, нет, - покачала головой Бренда. - Он законнорожденный.
   - Вот те на! Как же так получилось?
   - Александр был  обвенчан с  его матерью, - об®яснила сестра. - И
по всей  форме зарегистрировал  свой брак  в Доме  Теллуса. Так что,
согласно Договору  о взаимопризнании культов, Харальд - законный сын
Александра и полноправный принц Света.
   - И это  еще не  все, - добавил  Брендон. -  С  формальной  точки
зрения он,  как сын  нашего старшего  брата, имеет  больше  прав  на
престол, чем мы с тобой или Эрик.
   - Это  неважно, -  сказала  Юнона. -  Коль  скоро  мы  собираемся
сместить Амадиса, то весь порядок наследования рушится.
   - Это  станет   важно, -  заявила   Бренда  таким   тоном,  будто
возобновляя  давний   спор, -  если   с  Амадисом  вдруг  произойдет
несчастный случай.
   Ага, вот  оно что!  Я уже задумывался над тем, предпринимались ли
наиболее   рьяными   сторонниками   Брендона   попытки   физического
устранения  Амадиса.   Теперь  ясно,   что  их   удерживает...  Если
удерживает.
   - А где он сейчас? - спросил я. - Имею в виду Харальда.
   Мне ответила Пенелопа:
   - Он жил  вместе с  отцом на  Земле Гая Аврелия, занимал какой-то
высокий пост  в его  ордене, но  пять лет  назад, видимо,  что-то не
поделив с  Александром, покинул свой мир и явился ко двору в Царстве
Света.
   - И как его там приняли?
   - Весьма благосклонно.  Амадис осыпал его милостями, более того -
лично провел обряд его посвящения Митре...
   - Вот как?! - изумился я. - Сын Александра принял митраизм?
   - Причем  с   полным  отречением   от  христианства, -   вставила
Бренда. - Оценил?
   - Да, - сказал  я и  закашлялся от  неожиданности. -  Оценил... -
Когда кашель  прошел, я  продолжил свои расспросы: - Итак, он принял
посвящение Митре и отрекся от Христа. Что было дальше?
   - Харальд провел  в Царстве Света без малого четыре года и за это
время стал одним из лидеров радикальных митраистов.
   - Этой секты фанатичных молодчиков?
   - Теперь  это  не  секта,  а  весьма  влиятельная  организация, -
заметил  Брендон. -   Политическая  партия   с  сильным  религиозным
уклоном. На  словах радикалы  декларируют лояльность к существующему
режиму, но  втайне противодействуют ему. Не решаясь об®явить их всех
скопом вне  закона, королева Рахиль расправляется с ними поодиночке,
преследуя самых  неугодных ей.  В прошлом  году против Харальда было
выдвинуто обвинение  в государственной  измене, но  он  скрылся,  не
дожидаясь суда.
   - Однако не примкнул к оппозиции?
   - Нет, он  вообще где-то  пропал, и  с тех  пор о  нем ничего  не
слышно. Полагают, что он возвратился к отцу.
   - Когда  я   в  последний   раз  разговаривала  с  Александром, -
отозвалась наконец  Юнона, - он утверждал, что это не так. По-моему,
он был  очень обеспокоен  исчезновением Харальда, хотя умело скрывал
это.
   - Или умело притворялся, - сделала предположение Бренда. - Или же
был обеспокоен тем, что замыслил его сын.
   - В любом  случае дело  дрянь, - подытожил  я. -  Заявился  новый
родственничек с претензиями на престол.
   - Сомневаюсь, - сказала мать. - Это маловероятно.
   - Тебе  не   хочется  верить,  что  так  может  быть, -  уточнила
Бренда. - А это разные вещи.
   Юнона смерила ее долгим и тяжелым взглядом:
   - Ты права, дочка. Не дай Бог тебе узнать, каково это, когда твои
дети жаждут крови друг друга.
   Я опять  вспомнил, с какой мукой глядела на меня мама в тот день,
когда я  вернулся в  Солнечный Град, победив в бою Александра и едва
не убив его, и в лицо мне бросилась жгучая краска стыда.
   А в следующий момент все мои чувства забили тревогу, сигнализируя
о появлении поблизости посторонних. Я в отчаянии застонал и не очень
прилично выругался.  Неужели это еще не все? Быть может, Агнцы ходят
парами? Черт! Мы оказались слишком беспечными...
   Превозмогая усталость, я резко принял вертикальное положение. Мир
на мгновение  померк в моих глазах и закачался со стороны в сторону,
как палуба  корабля в  штормовую погоду.  Передо  мной  повис  Образ
Источника, а  издали, будто  сквозь плотный слой ваты, донесся голос
Юноны:
   - Успокойся, Артур.  Я забыла сказать, что вызвала нам на подмогу
родственников из Сумерек. На всякий случай.
   Я мигом  изгнал Образ  и облегченно  повалился на  траву. Рядом с
заботливой мамой,  недавно  обретенной  дочкой,  братом  и  сестрой,
ставшими за  время моего отсутствия взрослыми мужчиной и женщиной, и
с идущими  на подмогу родственниками из Сумерек, от которых в данный
момент я  не ждал  никаких каверз,  я  почувствовал  себя  в  полной
безопасности и, наконец, позволил себе отключиться.
   Нелегкий выдался денек!..



        Глава 9

У  него  были  густые  темные  волосы,  лохматые  брови  на  широких
массивных дугах  и черная  с проседью  борода.  Он  был  коренастый,
среднего роста, гораздо ниже меня, но я всегда смотрел на него снизу
вверх. Фигурально выражаясь, конечно.
   В его  больших карих  глазах светилась  мудрость тысячелетий. Его
взгляд  завораживал,  гипнотизировал,  казалось,  проникал  в  самые
глубины моего  существа, разгадывал  самые потаенные  мысли. Он  был
почти ясновидец,  ибо был  мудр, и  за свою  долгую  жизнь  научился
понимать людей  лучше, чем  они - сами  себя. Я считал его добрым, и
так оно  было в  действительности, потому  что он не смог бы прожить
столько веков,  если бы  не любил жизнь и людей, принимая их такими,
какие они есть. Возможно, на определенном этапе своего существования
он был циником, но впоследствии его характер стал настолько сложным,
что  первоначальный  цинизм  под  давлением  филантропии  постепенно
сменился глубоким  и благожелательным  знанием человеческой  натуры,
всех ее сильных сторон, слабостей и недостатков.
   Мой дед  Янус, король  Сумерек, старейшина  Властелинов, навестил
меня в  моих покоях,  что в  Замке-на-Закате, когда  я,  проснувшись
после двадцатичасового  восстановительного сна,  сидел в  постели  и
жадно поглощал  обильный завтрак.  Компанию мне  составляли Бренда и
Пенелопа, которые  попеременно дежурили возле меня, пока я находился
без  сознания,   и  тетя   Помона,   самая   искусная   в   Сумерках
врачевательница, с чьей помощью я так быстро оклемался.
   При появлении деда девочки дружно вскочили на ноги. Из вежливости
я тоже  сделал соответствующее движение, хотя по-настоящему вставать
не собирался.  Как я  и ожидал,  Янус жестом  велел мне оставаться в
постели и  продолжать завтрак, а сам расположился рядом с кроватью в
мягком  плюшевом   кресле,  освобожденном  для  него  Пенелопой.  Он
неторопливо раскурил  свою неизменную  трубку из  красного дерева  и
лишь затем спросил:
   - Как самочувствие, сынок?
   - Спасибо, дед,  все хорошо, -  с излишней  бравадой  ответил  я,
стараясь улыбнуться как можно бодрее. - Я почти в полном порядке.
   - Правда, нервишки  у него  еще  слабенькие, -  заметила  Помона,
взглянув на  меня своими  бойкими черными глазами. - Но я интенсивно
накачиваю его  витаминами, так  что скоро он будет в норме. А пока я
решила оградить Артура от всевозможных посетителей.
   Янус усмехнулся себе в бороду:
   - Надеюсь, присутствующие не в счет?
   - Ну, разумеется.
   - Тогда, детки,  оставьте нас вдвоем. Я хочу поговорить с Артуром
наедине.
   - Только не  сильно донимай его расспросами, отец, - предупредила
Помона.
   - Да, да, конечно.
   Когда Бренда,  Помона и  Пенелопа вышли, дед уставился взглядом в
открытое окно,  за которым  виднелось  серое  мглистое  небо  вечных
сумерек, и медленно проговорил:
   - Я рад, что ты вернулся, сынок. Я уж не чаял увидеть тебя живым.
   И тут  я понял, что подсознательно боялся встречи с дедом, потому
как знал,  что отвечу  на любой  его вопрос - без малейшего нажима с
его стороны,  просто по  привычке слепо  доверять его  суждениям, во
всем полагаться  на его  опыт, знания  и мудрость. Янус крайне редко
проявлял властность, хотя он выглядел весьма внушительно, надевая на
себя маску  грозной непреклонности. Ему почти никогда не приходилось
повторять свои  распоряжения дважды  или повышать  голос, обычно  он
выражал свою  волю  в  форме  пожеланий -  и  все  тотчас  бросались
исполнять их  с большим  рвением и  энтузиазмом. В  Сумерках  (и  не
только в  Сумерках) он  был непререкаемым  авторитетом, и  остальные
беспрекословно повиновались  ему. Так  повелось еще  с  незапамятных
времен; это  казалось настолько  естественным,  что  никому  даже  в
голову   не   приходило   задаваться   вопросом,   на   чем   же   в
действительности зиждется  его безграничная  власть  над  людьми.  В
Стране Вечных  Сумерек не  было  официального  наследника  престола.
Когда-то, в давние времена, этот титул существовал, но постепенно он
утратил в глазах людей всякий вес, стал считаться архаизмом, а потом
и вовсе канул в лету. Янус пережил стольких своих наследников, что в
конце концов все уверовали, что его правление будет длиться вечно.
   Не дожидаясь,  пока дед  сам попросит  меня, я начал рассказывать
ему обо  всем, что  случилось со  мной с момента моего исчезновения.
Повесть моя  не отличалась  стройностью композиции,  местами я очень
спешил, перескакивая с одного на другое, местами вдавался в ненужные
подробности, но  дед слушал меня не перебивая. Прошедшие тысячелетия
научили его  терпеливо выслушивать людей, даже если подчас они несли
откровенный  вздор,   пускались  в   пространные   псевдофилософские
рассуждения, ударялись  в длиннющие  сентенции. Когда я делал паузу,
чтобы перевести  дыхание или  поглотить очередную  порцию  завтрака,
Янус не вставлял никаких замечаний, а молча ждал продолжения, пыхтел
трубкой и  все так  же смотрел  в окно, лишь изредка обращая на меня
свой острый, проницательный, будто читающий все мои мысли взгляд.
   Он  дал   мне  выговориться   до  конца  и  только  тогда,  после
непродолжительного молчания, сказал:
   - Пожалуй, я  вынужден  признать  разумность  твоего  решения  не
претендовать на  корону  Света.  Но  не  потому,  что  ты  обладаешь
огромным могуществом;  в конце  концов, формальный  титул не придаст
тебе большей  силы, чем  ты имеешь.  Другое дело, как ты используешь
свой потенциал.  Лично я  считаю, что  сейчас твое место в Срединных
мирах, коль  скоро скрыть  их существование  уже  не  представляется
возможным. К  тому же мне совсем не понравилось то, что ты рассказал
о той  девушке, Бронвен;  да и  твой друг  Колин Лейнстер не внушает
особого доверия -  он чересчур  импульсивен. Так  что тебе  есть чем
заняться,  кроме   как  оспаривать   отцовский  престол.   По  моему
разумению, ключ  к стабильности  и равновесию во Вселенной находится
там, на третьем полюсе существования, у Истоков Формирующих.
   - Я рад,  что вы  разделяете мое  мнение, - сказал я, и на душе у
меня полегчало.  Поддержка  деда  развеяла  мои  последние  сомнения
насчет целесообразности основания Дома у Источника.
   - Гм, - спустя  пару секунд  произнес Янус. - Жаль, что сейчас ты
не можешь  вызвать свой  Образ. Хотелось бы посмотреть, что он собой
представляет... Нет,  нет, не  пытайся,  побереги  свои  нервы.  Еще
успеется, ведь  я терпелив  и умею  ждать. Просто  меня  интересует,
аналитическая это мощь, как у Порядка и Хаоса, или же синтетическая,
как у Формирующих.
   - Не то  и не  другое, - ответил я. - Сила Источника... ну, вроде
как  полиморфна,   конкретная  форма   ее  проявления   зависит   от
обстоятельств. В связи с этим я испытываю определенные трудности при
общении с Образом.
   - Проблема структурной несовместимости?
   - Еще какая!  Даже простейшее  заклинание не  удается втиснуть  в
рамки одного языка; каждый раз возникает потребность в использовании
чужеродных грамматических  форм, что  при отсутствии системы ведет к
резкому снижению эффективности. В ближайшее время я вплотную займусь
прикладной  лингвистикой,   попытаюсь  разработать  схему  "мирного"
сосуществования разных языков в пределах одной конструкции, составлю
словарь ассоциаций... В общем, что-нибудь да придумаю.
   - А как насчет математики?
   - Я уже  думал об  этом. Полагаю,  аппарат теории  групп подойдет
идеально. К  сожалению, математика  не моя  стихия. Я  слаб в точных
науках.
   Янус покачал головой. В его глазах промелькнуло осуждение.
   - В этом отношении годы не изменили тебя, Артур. Ты по-прежнему в
плену у своих комплексов.
   Я не  нашелся, что  ответить, и  только поджал  губы. Упрек  деда
задел меня  вдвойне. Во-первых,  он напомнил  мне  о  Диане,  и  это
причинило мне боль. А во-вторых, он был совершенно прав относительно
моей закомплексованности  на почве математики. Но, с другой стороны,
как не  почувствовать себя  полным  идиотом,  имея  дело  с  Дианой,
которая  уже   в   шестнадцать   лет   решала   в   уме   нелинейные
дифференциальные уравнения в частных производных?..
   - В любом  случае, - сказал  я наконец, - я склонен рассматривать
общение с  силами как  искусство, а  не  как  науку.  Я  предпочитаю
отдавать приказания  Образу словами, а не плести вокруг него паутину
из абстрактных  символов... -  Тут  я  умолк.  Мои  слова  о  словах
(извините за  каламбур) вызвали  у меня  цепочку ассоциаций, которая
привела к мысли, которой я после недолгих колебаний решил поделиться
с дедом. -  И вот еще что. Мне кажется, Источник первозданнее других
стихий.  Если  верна  гипотеза  Большого  Взрыва,  в  огне  которого
родилась Вселенная, то Источник был суб®ектом ее творения. Именно он
изрек Первое  Слово, разделившее  изначальный Абсолют  на Порядок  и
Хаос, чье  противостояние в  свою очередь  вызвало  к  существованию
Внешние миры - Экватор и Полярные Зоны.
   - Первое Слово? - переспросил Янус, приподняв бровь. Его глаза на
мгновение сверкнули.
   - Да, дед, -  сказал я  и зябко  передернул плечами. -  По-моему,
Источник разумен.  Я слегка  прикоснулся к  его мыслям, когда черпал
энергию из самых его глубин, чтобы сдерживать натиск Карателя. И чем
больше я  над этим думаю, тем больше убеждаюсь, что это не было лишь
игрой  моего   воспаленного  воображения.   Источник   действительно
разумен.
   - В некотором смысле разумны и Порядок с Хаосом, - заметил Янус.
   - Но не так, как Источник. Порядок и Хаос обладают неким подобием
коллективного  сознания,   они  способны   мыслить   только   общими
категориями, частности  им недоступны.  Для них "я" - пустой звук, у
них нет личности.
   - А у Источника есть?
   - Кажется, есть.  Я не смог уловить, о чем он думал; в тот момент
мне было  не до того. Но одно несомненно: он думал как личность, как
полноценная и осознающая себя личность.
   Дед отвел  взгляд от  окна и  посмотрел  мне  прямо  в  глаза.  Я
выдержал лишь несколько секунд, затем потупился.
   - Ты боишься, что нашел Бога? - наконец проговорил он.
   - Да, - признался  я, - боюсь.  Если принять  за определение, что
Бог есть  высший разум,  стоящий у  начала всего сущего, то Источник
при таком  толковании является  Богом. Это вызывает у меня смешанные
чувства.
   - Я понимаю  тебя, - кивнул  Янус. - Но  думаю, что  ты спешишь с
выводами.
   -