tation and the Teachings of Maharishi  Mahesh Yogi.  London: Routledge &
Kegan Paul, 1976.
     Shafii,  Mahammad.  Freedom  from  the  Self:  Sufism,  Meditation  and
Psychotherapy. New York: Human Sciences Press, 1985.
     Shapiro,   Deane.   Precision   Nirvana.   Englewood   Cliffs,    N.J.:
Prentice-Hall. 1978.
     Shapiro, Deane. Meditation: Self-regulation Strategy and Altered States
of Consciousness. New York: Aldine, 1980.
     Shapiro,  Deane   and  Roger  Walsh  (eds.).  Meditation:  Classic  and
Contemporary Perspectives. New York: Aldine, 1984.
     **  Shearer,  Alistair and  Richard Lannoy. Effortless Being: The  Yoga
Sutras of Patanjali. London: Unwin Hyman Ltd., 1989.
     Sogyal   Rinpoche.   Dzogchen   and   Padmasambhava.  Berkeley:   Rigpa
Fellowship, 1989.
     **  Sogyal  Rinpoche.  The  Tibetan  Book  of  Living  and  Dying.  San
Francisco: HarperSanFrancisco, 1992.
     Sole-Leris,  Amadeo. Tranquility  and Insight:  An  introduction to the
Oldest form of Buddhist Meditation. Boston: Shambhala Publications, 1986.
     **  Suzuki, Shunryu. Zen Mind, Beginner's Mind:  Informal Talks  on Zen
Meditation and Practice. New York: John Weatherhill, 1970.
     Tart, Charles T.  1972. A psychologist's experience with transcendental
meditation. Journal of Transpersonal Psychology 3, 135-140.
     Tart,  Charles T. Meditation and  consciousness: A  dialogue between  a
meditation  teacher and a psychologist. Noetic Sciences Review, 1988, no. 8,
14-21.
     Tarthang  Tulku. Gesture of Balance: A Guide to Awareness, Self-healing
and Meditation. Emeryville, Calif.: Dharma Publishing, 1977.
     **  Thich  Nhat  Hanh.  Being Peace.  Berkeley, Calif.: Parallax Press,
1987.
     ** Thich Nhat Hanh. The Miracle of Mindfulness: A Manual on Meditation.
Boston: Beacon Press, 1987.
     Walker,  Susan  (ed.). Speaking of Silence: Christians and Buddhists on
the Contemplative Way. New York: Paulist Press, 1987.
     Walsh, Roger. Meditation research: The state of the art. In Roger Walsh
and Frances Vaughan (eds.), Paths Beyond Ego: The Transpersonal  Vision. Los
Angeles: Jeremy P. Tarcher.
     West, Michael A. (ed.). The Psychology of Meditation. Oxford: Clarendon
Press, 1987.
     Wilber,  Ken,  Jack Engler, and  Daniel P.  Brown.  Transformations  of
Consciousness: Conventional and  Contemplative Perspectives  on Development.
Boston: Shambhala Publications, 1986.
     Yeshe, Y.T.  Light of Dharma: A Commentary on the Three Principle Paths
to Enlightenment. London: Wisdom Publications, 1984.
     Zahler, Leah. Meditative States in Tibetan Buddhism: The Concentrations
and Formless Absorptions. London: Wisdom Publications, 1983.
     КНИГИ ПО ДЗОГЧЕН
     Я  не  уверен,  что   понимаю  дзогчен  в  достаточной  степени,  чтобы
представить сколько-нибудь авторитетный список литературы по этой теме. Но я
хочу  с   особым   энтузиазмом  рекомендовать  бестселлер  Согьяла  Рингпоче
"Тибетская  книга  жизни  и смерти"  (Sogyal Rinpoche. The Tibetan  Book  of
Living and Dying, Harper San Francisco, 1992).
     Чтобы дать вам некоторое представление об этой книге,  которая содержит
суть учения  дзогчен, я предлагаю свой реферат, который был написан мною для
"Обзоров Института ноэтических наук".
     На  что  можно  надеяться в отношении  этой книги? -- Произвести полный
пересмотр того, как  мы смотрим на  смерть и заботимся об умирании, а  также
того, как мы смотрим на жизнь и заботимся о жизни.

     Согьял Ринпоче
     Это  наиболее значительная  книга  из  тех, что я обозревал для  членов
Института   ноэтических   наук,   но  мне   следует  начать   с   нескольких
предостережений. Во-первых, она -- реферат  о смерти. Некая часть  вас может
не захотеть читать об этом, и ваш  ум найдет веские причины для  того, чтобы
перейти к чему-нибудь другому. Есть столько важных дел, не правда ли? Но она
также -- о  качестве вашей жизни, потому  что если не иметь  дело  со  своей
смертью, то можно жить лишь частичной жизнью, тенью жизни.
     Как сказано в книге,
     "если мы взглянем на свою  жизнь, то ясно увидим, как много мелких дел,
так  называемых  "обязанностей",  заполняет ее.  Один учитель  называет  это
"домоводством во  сне". Мы говорим, что собираемся заниматься важным, но нам
никогда не хватает времени. Даже для того, чтобы просто  встать утром, нужно
так  много  сделать:  открыть  окно,  застелить  постель,  взять  полотенце,
почистить зубы,  накормить кошку  или  собаку,  помыть посуду, оставшуюся  с
вечера,  обнаружить,  что  кончился   сахар  или  кофе,  пойти   купить  их,
приготовить  завтрак  -- список  бесконечен.  Затем  нужно  выбрать  одежду,
погладить и надеть. А как же  волосы, надо же причесаться и привести себя  в
порядок! Мы беспомощно следим, как наши дни наполняются телефонными звонками
и  мелкими  проектами  со  всеми  обязанностями,  за  выполнение  которых мы
ответственны -- или безответственны?"
     Во-вторых, я  не  могу  быть вполне объективным в связи с  этой книгой,
потому что у меня есть  собственные страхи  и  проблемы  со смертью  --  и с
жизнью  тоже.  Как и  большинство  из нас, я  питаю теоретический интерес  к
смерти и к тому, что может произойти после нее. Мой интерес теоретичен в том
смысле,  что  я  редко  думаю  о  смерти,  привлекая  все свои способности и
возможности, особенно эмоции,  я  думаю только умом. Хотя я  знаю  о  лучших
возможностях, я, как и большинство из нас,  автоматически думаю о смерти как
о чем-то, что случается с другими и как бы не случится со мной.
     Хотя  я  редко  размышляю о смерти, я знаю, что  исключение  какой-либо
реальности -- в данном случае реальности моей смерти и  моей жизни -- дорого
стоит.  Но  ведь  я могу  отложить  размышление  о  смерти  на  какое-нибудь
неопределенное будущее, не правда ли?
     Я планировал написать обзор  книги Согьяла Ринпоче  в прошлые выходные,
но  другие,  важные (условно?)  дела помешали этому. Ладно, я знаю  о  своей
тенденции  автоматически  избегать  всего неприятного,  так  что  постараюсь
противостоять  ей.  Я  также   молюсь  каждый   день,  чтобы  нечто  высшее,
присутствующее в нашей Вселенной, научило меня тому, что важно,  даже если я
этого избегаю.  Может, по совпадению, а может быть, в ответ  на мои молитвы,
но в  воскресенье  утром  у меня  возникли сильные  боли  в  животе,  и  это
кончилось первой в  моей жизни  поездкой в отделение  неотложной помощи. Мне
казалось,  что  у  меня кишечная  непроходимость,  требующая  хирургического
вмешательства.  Хотя предполагалось, что я при этом  выживу, я мог и умереть
при операции. Был ли я готов к своей смерти? Совершенно не  в такой степени,
как мне бы хотелось.
     Выяснилось, что боль связана с движением почечного  камня; смерть опять
оказалась отложенной на неопределенное будущее. Хорошо, спасибо Вселенной за
напоминание о том, что надо жить полной жизнью, что надо продолжать работать
над пониманием своего глубинного ума и быть готовым к смерти. Я полагаю, что
несколько  часов сильной боли -- не  слишком большая цена  за такое  хорошее
напоминание.  Но надеюсь, что  смогу обойтись более  мягкими напоминаниями в
будущем!
     Последнее предостережение.  Я не  могу  быть  вполне  объективным,  как
просто  ученый, который изучал соответствующие области науки и который может
дать непредвзятый  обзор  книги. Я действительно  являюсь  ученым, изучавшим
соответствующие  области,  однако,  услышав десять лет назад  лекцию Согьяла
Ринпоче, я стал регулярно посещать его ретриты, потому что то, чему он учит,
и то,  что он  воплощает собой,  по моему мнению, важно для моего  духовного
развития  (и  для духовного развития других). Так что я не  беспристрастен к
книге  и  ее автору.  С  другой стороны, никто  из  моих  друзей  никогда не
подозревал,  что я могу стать  чьим-нибудь бездумным  последователем. У меня
было несколько духовных учителей, к которым я питаю огромное  уважение, но я
поддерживаю  свою  независимость мысли  и  убеждений, поскольку  считаю  это
важным  для той  роли,  в  которой  вижу себя, --  для  связывания  духовных
традиций и  мира  науки. Так что я могу в своем обзоре  быть предубежденным,
причем таким образом, которого я не сознаю,  но было бы большим  упущением с
моей стороны не привлечь вашего внимания к "Тибетской книге жизни и смерти".
     Согьял Ринпоче является тем, кто в тибетском буддизме называется тулку.
Тулку  -- это существо, настолько  просветленное  и  развитое, что в  момент
смерти, вместо того чтобы отправиться за  границы наших обыденных миров с их
страданием, в царство предельного блаженства,  он (или она) намеренно решает
воплотиться   здесь,  чтобы   продолжать   помогать  другим  найти   путь  к
просветлению.  Эту идею  о тулку  прагматическая и  научная часть моего  ума
называет "фантастикой"  и  "мифологией", и мне не слишком уютно с ней.  Я не
могу проверить ее истинность или ложность, и  для большинства западных людей
она создает  грандиозные (и инфантильные)  фантазии о  магических существах,
которые решат за них их проблемы.
     На  более реалистическом  уровне Согьял  Ринпоче -- человек, которого я
знаю и  у  которого учился,  учитель тибетского  буддизма, а именно дзогчен,
традиции  развития  глубинной  внимательности,   ведущей  к   окончательному
просветлению.  Я  мало что могу  сказать о  просветлении  на основе  личного
опыта,  но  я  могу  сказать,  что  Согьял  Ринпоче  --  это  человек  очень
интеллигентный,  знающий,  убежденный  и  сострадающий.   Он  первым  сделал
тибетский   буддизм   доступным   для  западных  людей.   Несмотря   на  мою
независимость   ученого,   несмотря   на  мои   психологические   защиты   и
сопротивления,  я  многому  научился  у  него,  так  что  могу сказать,  что
"Тибетская   книга  жизни  и   смерти"  --  одна  из  наиболее  значительных
опубликованных  книг. Если вы  желаете  лучшей смерти  и, что так же  важно,
лучшей  жизни,  то эту книгу  трудно переоценить. Рассмотрим некоторые из ее
разделов.
     Большинство членов Института ноэтических наук хорошо сознают, насколько
однобоким является  развитие нашей культуры с ее доминированием материализма
и  сциентизма в  ущерб гуманитарному духу.  Ринпоче  выражает это  следующим
образом:
     "Иногда  я  думаю,  что  величайшим  достижением  современной  культуры
является то,  насколько  блестяще  она продает  сансару (жизнь  в  состоянии
иллюзии) и ее пустые отвлечения. Современное общество, кажется, почитает все
вещи, которые уводят от истины, делает  трудной жизнь ради истины, отвращает
людей даже  от мысли, что  истина  существует. Подумать  только, что все это
исходит   от   цивилизации,  утверждающей,   что   она  почитает  жизнь!   В
действительности  же  она  лишает  жизнь  какого  бы  то  ни было  реального
значения.  Она без конца говорит о том, что делает людей "счастливыми", но в
действительности  же  препятствует  им  найти  пути  к  источнику   реальной
радости".
     Давайте  теперь  более  конкретно  посмотрим  на  смерть.  В космологии
тибетского буддизма момент смерти -- это то, что мы могли бы назвать "высшей
возможностью  продвижения".  Обычно мы отождествляем свое  сознание с телом,
которое оформляет и  ограничивает  его.  Когда  тело и  мозг  разрушаются  и
сознание  проходит через  различные стадии освобождения  от  тела  (детально
обсуждаемые в книге),  устремленности сознания могут оказать гораздо большее
влияние на ваше движение к освобождению или/и лучшему новому воплощению, чем
подобные  действия  в  обыденной  жизни.  Вот что такое "высшая  возможность
продвижения".  Точно  так  же  неумелые,  неприспособленные  действия  могут
ухудшить положение. Поэтому книга предлагает важные практические, равно  как
и  духовные,  если  можно  их различить,  советы, как готовиться  к  смерти,
помогать  готовиться  другим  и  действовать  во  время  процесса  умирания.
"Тибетская книга  жизни  и  смерти" гораздо более практична  и полезна,  чем
старая классическая  "Тибетская  книга мертвых", и не нужно  быть буддистом,
чтобы получить пользу от ее советов.
     Слово смерть в заглавии сильно привлекает (а также и отталкивает)  наше
внимание,  и  образ нашей жизни  оказывает огромное  влияние на  то,  как мы
умираем и  что происходит потом. Лучшая подготовка  к  смерти -- становиться
все  более просветленным в этой жизни. Согьял Ринпоче просто  поражает  меня
тем, как прекрасно он концентрирует в книге суть своего учения о том, как на
протяжении многих лет опознавать сущность ума, ригпа, и жить в ней.
     Как бы мы  ни называли  себя -- буддистами, христианами, агностиками  и
так  далее,  --  существует  духовная  реальность,  являющаяся  нашим  общим
наследием,  просто  в силу того, что  мы --  люди. Как здорово было бы иметь
поддержку в обнаружении нашей истинной природы!
     "Несмотря  на массовое и почти  всепроникающее  отрицание существования
природы ума,  мы все же иногда получаем проблески ее понимания... Я полагаю,
что иногда мы почти понимаем эти проблески,  но современная культура не дает
нам  контекста  или системы,  в которых их можно было  бы постигать  дальше.
Современная культура, хуже того, не только не поощряет нас к более глубокому
исследованию этих проблесков и обнаружению  того, откуда они исходят, но как
явным, так и скрытым образом рекомендует нам исключать  их  из нашего опыта.
Мы  знаем,  что никто  не  воспримет нас всерьез,  если  мы  попытаемся  ими
поделиться. Они  могут испугать  нас, мы  можем даже подумать, что сходим  с
ума.  Так  что  мы игнорируем  то,  что в  действительности  могло бы  стать
наиболее многообещающими переживаниями в нашей  жизни, если  бы только мы их
понимали. Это  самый  темный  и наиболее  разрушительный аспект  современной
цивилизации  --  подавление  ею  того,  чем  мы  действительно  являемся,  и
невежество в этом вопросе".
     Вовсе необязательно  принимать  в этой книге все. Я принимаю не все. Но
она обращается к чему-то глубинному в нашей природе и дает этому поддержку.
     Нелегко обобщить  содержание  "Тибетской  книги  жизни  и  смерти". Она
содержит  слишком  многое,  например,  мягкие,  но  глубокие  инструкции  по
медитации дзогчен, и  сердце мое отзывается на многое в этой книге, многое в
ней я хотел бы понимать и практиковать,  даже если еще не умею.  Я могу лишь
предложить вам еще несколько отрывков.
     Размышляя  о  социальных  и планетарных последствиях  нашего  отрицания
смерти, Согьял Ринпоче пишет:
     "Мне  вспоминается, что  говорил один  тибетский  Учитель:  "Люди часто
позволяют себе непочтительно  относиться к смерти,  думая: "Ну ладно, смерть
приходит к каждому. Чего о ней  заботиться, она -- нормальное  событие". Это
прекрасная теория до тех пор, пока  человек не  начинает умирать". Одни люди
рассматривают  смерть как нечто  такое, от чего нужно скорее убежать, другие
-- как нечто такое, что само о себе позаботится. Как далеки и те и другие от
понимания ее действительного значения!
     Все  великие  традиции мира, в  том числе, разумеется, и  христианство,
ясно  говорят  нам, что смерть --  это еще  не конец. Все они говорят  о еще
какой-то жизни,  наделяющей ту  жизнь, которую мы  сейчас  имеем,  священным
смыслом. Но, несмотря на эти учения,  современная жизнь представляет собой в
значительной   степени  духовную  пустыню,   в  которой   большинство  людей
воображают, что  все ограничивается этой  жизнью. Без действительной  веры в
то, что будет потом, большинство людей живут лишенными какого бы то  ни было
окончательного  смысла. Я пришел к выводу, что пагубное  действие  отрицания
смерти далеко выходит за пределы индивида; оно воздействует на всю  планету.
Реально  полагая,  что  эта жизнь единственная, современные  люди  не  видят
перспективы, так что  ничто не  мешает  им грабить  планету ради сиюминутных
целей  и  эгоистического удовлетворения,  что  может оказаться гибельным для
будущего".
     Эта книга дает замечательную возможность взглянуть на человека, который
готовился   стать   духовным  учителем  в  культуре,   насквозь  пронизанной
духовностью, культуре, которая сейчас находится  в опасности. Я закончу этот
обзор цитатой из  начала  первой  главы, описывающей  первую встречу Согьяла
Ринпоче со смертью:
     "Моя  первая встреча со смертью  состоялась, когда мне было  около семи
лет. Мы  готовились покинуть  Западное нагорье и  перебраться  в Центральный
Тибет.
     Самтен, хороший монах, был одним из  личных служителей моего учителя. У
него  было  блестящее круглое  лицо,  всегда готовое  расплыться в улыбке. В
монастыре его  все любили за добрый  нрав. Он всегда был добр  ко мне. Когда
вечером мы с друзьями играли, подражая утренним службам, беседам и поучениям
учителя, Самтен никогда не  отказывал  мне в просьбе дать одежду,  в которую
был одет учитель. И вот внезапно Самтен заболел, и  было  понятно, что он не
будет больше  жить. Нам пришлось  отложить  отъезд. Я  никогда не забуду две
недели,  которые последовали за этим. Удушливый  запах смерти  облаком висел
над всеми, и  каждый раз, когда  я вспоминаю то время, этот запах преследует
меня. Монастырь был насыщен  интенсивным присутствием смерти. Однако  оно не
было  болезненным или  пугающим.  Рядом  с учителем смерть  Самтена обретала
особое значение, она становилась уроком для всех нас.
     Самтен лежал на кровати у окна в маленьком зале в доме учителя. Я знал,
что он умирает. Время от времени я приходил и сидел с ним. Он не говорил, но
меня  поражали  перемены в  его  лице,  которое  теперь было  таким худым  и
изможденным. Я понимал, что он скоро оставит нас и мы никогда больше его  не
увидим.  Мне было  печально  и одиноко. Смерть Самтена не была  легкой.  Его
затрудненное дыхание  преследовало  нас  повсюду в  тишине монастыря,  и  мы
чувствовали запах его разлагающегося тела. Все сосредоточилось на Самтене.
     Однако,  хотя  в его длительном умирании  было много страдания,  мы все
чувствовали, что в глубине он переживает покой и  уверенность. Сначала я  не
мог этого объяснить, но потом понял, откуда это исходило: из  его веры и его
учения, от близости учителя.  Хотя мне было грустно, я знал, что раз учитель
здесь,  все  будет  в порядке, потому что он  поможет освобождению  Самтена.
Позже  я узнал, что каждый ученик мечтает о счастье умереть возле учителя  и
быть проведенным им через смерть.
     Жамьян Кентце тихо проводил Самтена через все стадии процесса умирания.
Я был изумлен точностью знаний учителя,  его уверенностью  и спокойствием. В
присутствии  учителя даже самый беспокойный  человек мог обрести мир. Жамьян
Кентце  показывал нам бесстрашие перед смертью. Не то чтобы он  относился  к
ней  легкомысленно, он часто говорил нам, что  боится ее, и предостерегал от
наивности и самодовольства. Меня заворожил  вопрос, что же позволяло учителю
встретить смерть одновременно горько и светло, с  практичной и в то же время
мистической заботой. Я  был  потрясен смертью Самтена. Это  было моей первой
встречей с мощной  силой  традиции, частью  которой я становился, и  я начал
понимать цели духовной  практики.  Практика  дала Самтену  принятие  смерти,
равно как  и  ясное понимание, что  страдание  и  смерть  могут  быть частью
глубокого,  естественного  процесса  очищения.  Практика  дала моему учителю
полное знание того, что такое  смерть, и умение точно  проводить людей через
нее".
     Четыре кассеты  с записью отрывков из "Тибетской книги жизни и  смерти"
можно  приобрести   в  Audio  Literature,  San   Francisco.   Я  могу  также
порекомендовать несколько книг о дзогчен:
     Chogyam, Nagpa. Journey into Vastness: A Handbook of Tibetan Meditation
Techniques. Longmead, Shaitsbury, Dorset: Element Books, 1988.
     Lipman, Kennard, and  Merrill Peterson. You Are the Eyes of the  World:
Longchenpa. Novato, Calif.; Lotsawa, 1987.
     Norbu, Namkhai.  The Crystal