in,  1987;  Goldstain  & Kornfield, 1987; Kornfield  & Breiter, 1985;
Sole-Leris,  1986).  Во  время  встречи  учеников  буддизма,  на  которой  я
присутствовал в прошлом году, одна из выступавших рассказывала о  том,  что,
несмотря  на  то что  в ходе  ретрита она  обычно нарабатывала  значительную
внимательность, эта  внимательность быстро исчезала, как только она покидала
ретрит,  и ей трудно было возобновить ее в  повседневной жизни.  Она  хотела
большей внимательности, но не знала, что  можно для этого сделать, поскольку
не  могла проводить  всю  свою  жизнь  в  ретрите.  Это общая  проблема  для
начинающих (а также и для продвинутых) практиков медитации.
     В  данной  статье  обсуждаются некоторые возможности более эффективного
распространения внимательности,  развиваемой в  традиционной буддийской (или
подобной  ей)  практике, на повседневную жизнь,  группирующиеся вокруг  трех
ключевых  тем:  а)  благотворное  воздействие  на  внимательность  групповой
работы;  б)  психологический  принцип  генерализации; в) практический  опыт,
извлеченный  из  другой  традиции духовного  развития  --  гурджиевской,  --
сосредоточенной на развитии внимательности  в повседневной жизни. Я полагаю,
что статья может представлять интерес для всех, кто уже умеет ценить большую
внимательность в жизни  и стремится к  ней,  и особый интерес  для  тех, кто
учится медитативным  дисциплинам,  подобным буддийской випассане  (медитации
прозрения   или  внимательности),   и  заинтересован  в  применении  методов
современной  психологии  и  гурджиевских  методов  к   тому,  чтобы  сделать
традиционную медитативную практику более эффективной в современном обществе.
     Мы  обратимся и к практическому, и  к теоретическому аспектам темы, так
что   будут  описаны   как   принципы  создания  упражнений   для   усиления
внимательности в жизни, так и несколько конкретных упражнений.
     Прежде всего давайте проясним сам термин внимательность,  поскольку  он
используется в духовной литературе в разных смыслах.
     ВНИМАТЕЛЬНОСТЬ
     В одном из употреблений термин "внимательность" (mindfulness)  означает
ясное,  осознанное  (lucid)  качество  сознавания  (awareness) повседневного
опыта жизни. Значительная  часть обыденной  жизни проводится в абстракциях и
фантазиях о том, что могло бы произойти или уже произошло. Мы редко  живем в
настоящем, в единственно полном реальном моменте.  Если вы едите мороженое и
более живо,  внимательно сознаете, каково мороженое  на вкус  именно сейчас,
вместо того  чтобы  потеряться в  мыслях о  прошлых  и  будущих  стаканчиках
мороженого, ведущих далее к мыслям, далеко  уходящим от мороженого, вы более
внимательны.
     В другом смысле внимательность -- это качество  сознавания, относимое к
более  глубоким   и  тонким   процессам  ума.  Например,  стараясь  яснее  и
непосредственнее  сознавать текущие  телесные  ощущения  во  время  практики
випассаны, я могу  внезапно заметить, что  существует скрытое предположение,
действующее на краю моего  сознания, но осуществляющее определенный контроль
над ним. Может быть, это  предположение,  что определенные телесные ощущения
"лучше" или "медитативнее", чем другие. Это может привести к пониманию того,
что такого рода  скрытые предпосылки вообще действуют во всех моих жизненных
переживаниях. При  этом я внимателен во  втором смысле слова, различая более
тонкий уровень ментального функционирования.
     В третьем смысле  термин "внимательность"  относится  к тому, что можно
было   назвать    сознаванием   сознавания,    к   полному   сознанию   себя
(self-consciousness).  Я  имею в  виду не обычное  значение  этого  слова  в
английском   языке,   то   есть   неловкость,   связанную    с   внутренними
обязательствами  или  с процессами  "супер-эго",  а сознание себя  в  смысле
отсутствия полной погруженности  или  полного  отождествления с  содержанием
текущего  опыта: некая часть  ума,  "нейтральный  наблюдатель", или "честный
свидетель"  [1],  продолжает более  или менее  объективно сознавать  природу
текущего переживания  в связи  с  непосредственным  существованием  здесь  и
теперь. Например, печатая на  компьютере,  я могу быть полностью поглощенным
тем, что я пишу, так что только сильные сенсорные стимулы могут привлечь мое
внимание, или я могу (пользуясь гурджиевским  термином) помнить себя:  некая
особая часть меня  сознает, что значительная часть меня вовлечена в процессе
писания, но одновременно с этим я знаю, что сижу в трясущемся вагоне на пути
в университет, держа портативный компьютер  на коленях, слыша  на  периферии
сознания  разговоры соседей, чувствуя свое  тело и т.д.  Я внимателен в  том
смысле, что  ясно  сознаю, что  происходит, в то же время  сознавая,  что  я
сознаю это. Я помню себя.
     В четвертом смысле внимательность может быть описана как продолжающееся
и точное сознавание процесса сознавания, так что мысль сразу же распознается
как  мысль,  восприятие  как  восприятие, эмоция  как эмоция,  фантазия  как
фантазия  и  так  далее,  и  мысль  не  путается  с  эмоцией,  а фантазия  с
восприятием.
     На  практике  четыре  названные  смысла  слова  "внимательность"  часто
пересекаются.  Кроме того,  словесные определения могут  только  указать  на
внимательность, а не описать ее адекватным образом. Моей темой в этой статье
является  вопрос,  как  мы  можем  поддерживать  некоторые  или  все аспекты
внимательности   вне  ситуации   ретрита,  среди   сложностей   и   суматохи
повседневной жизни.
     Я старался культивировать внимательность,  особенно внимательность типа
самовоспоминания,  в  течение  ряда  лет  с различным успехом  [2].  Одно из
интереснейших наблюдений,  как  моих,  так и  других  людей,  практиковавших
внимательность, состоит в том, что в  большинстве случаев не  так  уж трудно
быть  внимательным.  Требуется лишь  небольшое усилие,  незначительный сдвиг
внимания. Трудно помнить о необходимости делать это усилие!
     Как в буддийских  традициях, так  и  в работе Гурджиева считается,  что
нашим умом обычно управляют обстоятельства, в которых мы находимся,  так что
мы  живем невнимательно и  в сансаре, в своего рода сне  наяву, вместо  того
чтобы со  всей  внимательностью находиться здесь  и  теперь.  Буддизм  часто
выражает это  в терминах влияния  прошлой кармы, определяющей  нашу  судьбу.
Гурджиев  называет это механичностью обыденной жизни,  говоря,  что человека
лучше   всего   считать   машиной,   управляемой  внешними   силами,   Такое
невнимательное проживание и действование  ведет к  неадаптивному  поведению,
которое,  в  свою  очередь,  приносит  бесполезное  страдание  и  увеличение
механической кармы.  Открытия современной психологии  в значительной степени
подтверждают эти положения (Tart, 1986), хотя и не связывают их с контекстом
внимательности.  Хотя  в  перспективе  оба   учения  стремятся  к   развитию
постоянной   внимательности,   независимой  от  внешних   обстоятельств,  мы
сосредоточимся  на  развитии внимательности у тех,  кто находится  в  начале
пути, когда важны  внешние обстоятельства, способствующие или мешающие нашей
работе. Мы начнем  с  некоторых  соображений относительно эффекта  групповой
работы.
     ПОЛЕЗНОСТЬ ГРУППОВОЙ РАБОТЫ
     Если вы  окружены другими людьми, которые, так же как и  вы,  стараются
быть  внимательными, это напоминает вам о  вашем  собственном намерении быть
внимательными, и вы чаще совершаете необходимые для внимательности небольшие
усилия.  Говоря языком  Гурджиева,  можно сказать,  что окружающие вас  люди
служат "будильниками",  помогающими  вам  пробудиться. Если  же вы  окружены
людьми, которые ничего не знают о внимательности и  не  интересуются ею,  то
вам не только не напоминают о необходимости делать усилия внимательности, но
вы еще и подвергаетесь разного рода гипнотизирующим межличностным  влияниям,
вызывающим и  усиливающим  состояние, которое  я назвал общепринятым трансом
(Tart, 1986), состояние сравнительной невнимательности в повседневной жизни,
жизни в сансаре.
     Давайте рассмотрим пример, основанный на моем собственном опыте и опыте
других людей. Вы сидите, выполняя  випассана-медитацию  с открытыми глазами.
Однако  в  течение последних  нескольких  минут  вы ускользнули  в  какую-то
фантазию, без  всякой  внимательности. Женщина, сидящая напротив вас, делает
движение шеей, чтобы снять мышечный зажим. Когда вы  видите ее движение, это
прерывает вашу  фантазию.  Вы  можете через мгновение  отправиться  в другую
фантазию,  или  же  в  момент, когда  ваша  фантазия  прервалась,  вы можете
вспомнить, что находитесь в ретрите для того, чтобы быть более внимательным,
а  не  фантазировать.  Вы делаете попытку стать  более внимательным, а затем
продолжаете  сидеть  в медитации  с большей внимательностью. Это  простейший
уровень  напоминающей  функции в групповой  работе:  перцептивная реальность
пребывания в группе напоминает вам о вашей цели.
     В группе,  практикующей  внимательность,  может  возникать напоминающая
функция и более  высокого уровня.  Продолжая  наш пример,  можно представить
себе, что сенсорная стимуляция, которую вы получили, когда женщина,  сидящая
напротив  вас,  повернула голову, может не только прервать вашу фантазию; вы
можете   также  заметить  необычное   качество   ее  движения,  может  быть,
определенную осознанность или замедленность, что говорит вам о том,  что она
не   только   потягивается,    но    она   потягивается   внимательно.   Это
непосредственное  наблюдение явной внимательности другого члена группы с еще
большей  вероятностью  напомнит  вам  о  необходимости  самому  стать  более
внимательным,  а  не  ускользать  в  фантазию.  Если вы решили работать  над
внимательностью, она в определенном смысле становится заразительной.
     Степень внимательности,  которую  вы  переживаете  в ретрите,  зависит,
таким образом, от интенсивности вашей собственной  практики, но на начальном
уровне  на  нее также сильно воздействует напоминающая  функция, реализуемая
другими членами группы. Это, разумеется, обобщение, а  индивидуальные случаи
могут   быть  разными.  Если   вы   вполне   устойчивы   в  своей   практике
внимательности, это не так важно. Однако  мой  собственный опыт гурджиевских
методов и  групповой медитации  показывает, что напоминание,  получаемое  от
группы,  является  важным  фактором  почти  для  всех,  даже  для  тех,  чья
собственная практика достаточно устойчива.
     Можно в еще  большей  степени  оценить, насколько важна помощь группы в
усилении внимательности, если мы  рассмотрим  природу  большинства групповых
взаимодействий в повседневной жизни.
     Предположим,  мы разговариваем  с  несколькими  коллегами в  офисе.  На
поверхностном уровне мы дружелюбно  настроены  по отношению друг к другу, но
на другом  уровне  мы  можем  быть  соперниками в  борьбе  за продвижение по
служебной лестнице.  В  результате наша беседа  имеет скрытые уровни, такие,
как,   например,   подразумеваемое   соглашение,    что   мы   демонстрируем
поверхностное дружелюбие и не замечаем скрытого соперничества, чтобы сделать
взаимодействие более гладким, избежать излишнего напряжения, которое было бы
вызвано  открытым   соперничеством.  Другим  скрытым  уровнем   может   быть
стремление  сохранить собственное представление о себе  как  о неагрессивном
человеке. Третьим -- получение полезной информации о намерениях конкурентов:
дружественная интонация может убаюкать партнеров, так что они скажут больше,
чем сказали бы, если бы помнили о соперничестве. На четвертом скрытом уровне
мы   можем   посредством  выражения  спокойствия  в  ситуации  соперничества
демонстрировать свое превосходство.
     Такого рода ситуация  порождает сосредоточенное внимание,  но вовсе  не
располагает   к   всеобщей,  беспристрастной   внимательности,   равновесию,
самовоспоминанию   и  точному   наблюдению   всего,   что   присутствует   в
действительности. Если вы не обучены  поддержанию внимательности, вы  будете
автоматически  блокировать  общую   внимательность,  избегая  таким  образом
напряжения посредством вытеснения и подавления.  Эта непосредственная  цель,
разумеется,  не принимает во внимание  цену,  которую  приходится платить. Я
подробно останавливался в  другой книге (Tart, 1986) на том, как большинство
обычных взаимодействий усиливают и углубляют состояние общепринятого транса,
в котором мы живем, независимо от их видимого содержания.
     Основная причина  того, что  внимательность быстро исчезает после того,
как  человек покидает  ретрит,  состоит  в том, что мы  теряем  напоминание,
идущее от других участников, и подвергаемся обычным "напоминающим функциям",
которые   напоминают  нам   о  "нормальности"  и   социальной  желательности
невнимательности.
     Рассмотрим теперь такое важное психологическое понятие, как обобщение.
     ОБОБЩЕНИЕ НАВЫКА
     Обобщение впервые формально  было  обнаружено в  знаменитых  павловских
опытах по классическому обусловливанию. Голодная собака слышит звонок, через
полсекунды за  звонком следует пища. После повторяющегося сочетания звука  и
пищи собака начинает выделять слюну только на звук звонка. Звонок называется
условным  стимулом: условным  потому, что собака обычно не выделяет слюну на
звук  звонка. Обобщение стимула состоит в том, что теперь и  другие  стимулы
могут вызвать  у  собаки слюноотделение, в  особенности  если  они похожи на
звонок.  Звонок, близкий  по высоте тона, вызовет большее слюноотделение,  а
шорох -- почти никакого.  Чем  больше новый стимул похож на условный стимул,
тем вероятнее обусловленная реакция.
     Во  времена  Павлова,  как  и  в  большей  части  последующей   истории
психологии,  обусловливание интерпретировали  как механическую  реакцию,  не
включающую сознания, в соответствии с модным тогда (а в значительной степени
и  сейчас) механистическим  мировоззрением. У высших животных мы также можем
заметить процесс научения. Собака или человек в  сходной ситуации  понимают,
что  за  звонком последует  награда,  и мысль  о награде  вызывает  телесную
реакцию   и  связывается  с   психической  реакцией.  Например,  вы  слышите
телефонный  звонок  и  подходите к телефону. Это приобретенная  реакция:  не
существует   "естественной",   генетически    закодированной    реакции,   в
соответствии с которой мы в  ответ на звонок телефона поднимали бы  трубку и
говорили "алло" кому-то, кто физически не присутствует.
     Обобщение  стимулов  относится   к   сознательному  научению.  Если  мы
научаемся отвечать  определенной психической  установкой или  поведением  на
специфическую стимуляционную ситуацию, мы скорее всего будем реагировать так
же  на  похожую  ситуацию, в какой-то степени так  же  реагировать  на менее
похожую  ситуацию  и  не  реагировать   таким   же  образом   на  явно  иную
стимуляционную  ситуацию.  Обобщение способствует воспоминанию. Например, на
практике, студентам,  у которых возникают  трудности с процессом вспоминания
необходимых  знаний во время экзаменов, рекомендуют готовиться к экзаменам в
той классной комнате, где  будет проходить экзамен. Тождество стимуляционной
ситуации  облегчает вспоминание необходимой информации, это легче, чем  если
бы информация ассоциировалась с чувственным контекстом другой комнаты.
     Я, разумеется, не  имею  в  виду,  что внимательность как таковая может
быть обусловленной  в том смысле, что она  будет  автоматически  возникать в
ответ на определенную  стимуляционную ситуацию, подобную той, в  которой она
культивировалась  ранее.  Часто,  сталкиваясь с  тем, насколько трудно  быть
внимательным,  я  мечтаю  о  возможности быть  внимательным  автоматически и
постоянно,  но,  исходя  из   моего  опыта,  внимательность  всегда  требует
небольшого,  но  произвольного усилия. Она не возникает сама по себе. Однако
обусловливание может напомнить вам, что вы хотели сделать усилие, чтобы быть
внимательным.   Таким  образом,  обусловливание  может  функционировать  как
напоминающий фактор, так же как групповая ситуация. Давайте снова рассмотрим
типичную  ситуацию   медитации  в  ретрите.  Она  намеренно  сделана  весьма
непохожей  на ситуации повседневной жизни. Мы находимся в  месте, специально
обустроенном  для  этой  цели,  мы  видим  вокруг  себя  только товарищей по
медитации, людей, играющих  необычную социальную роль; мы целый день сидим в
специальной медитативной позе; во время, оставшееся от медитации, социальное
взаимодействие  сведено  к минимуму. Эта  специфичность придает  ситуации  в
ретрите   определенные   преимущества   для  обучения   различным   аспектам
внимательности.
     Когда, например,  мы только  начинаем  учиться внимательности, мы можем
справиться лишь с небольшими отвлечениями; если отвлечений слишком много, мы
ничему  научиться  не  сможем.  Так что  обычные  отвлечения  --  социальное
взаимодействие,   телефонные   звонки,  почта,   принятие  решений,   чтение
художественной  литературы,  повседневные  дела  и  прочее  --  сводятся  до
минимума или исключаются.
     Приходится все же обходиться внутренними психологическими отвлечениями,
но общее  количество  отвлекающих факторов  значительно  меньше,  и это дает
больше возможностей справиться с ними и продолжать быть внимательными.
     К  сожалению, те самые качества, которые делают ситуацию  ретрита столь
благоприятной для начинающих обучаться внимательности, уменьшают возможности
распространения практики  внимательности на повседневную жизнь. Напоминающие
функции,  которые  люди и  ситуация реализуют в ходе ретрита,  недоступны  в
обычной  жизни.  Ситуация   ретрита   слишком  отличается   с  точки  зрения
внимательности (или напоминания  о том, что мы хотим быть внимательными)  от
обычной жизни,  чтобы  быть  распространенной  на нее. В обычной жизни мы не
сидим в медитативной позе и не прогуливаемся медленно в течение дня, так что
нам не  помогает особое чувство позы или обусловленный стиль движения. Мы не
практиковали внимательность в социальном  или  деловом  разговоре,  во время
принятия  решения,  чтения почты  и  так далее, так что неудивительно, что в
этих ситуациях нам нелегко быть внимательными.
     ПРИСПОСОБЛЕНИЕ БУДДИЗМА К СОВРЕМЕННОЙ КУЛЬТУРЕ
     Я  полагаю, что трудности распространения напоминаний,  существующих  в
практике внимательности ретрита,  на повседневную жизнь  частично заложены в
исторической и  культурной  традиции, которую  необходимо  разумно изменить,
чтобы буддизм мог быть эффективным в западной культуре.
     Исторически  буддизм на Востоке  складывался  и институционализировался
как  преимущественно монашеская культура. Светские буддисты время от времени
посещали  монастыри  для  специальной  практики,  но  главными   держателями
буддийской  практики  были  монахи  и  монахини.  Жизнь была  для  практиков
буддизма  сплошным  ретритом.   Проблем   распространения   особой  практики
внимательности  на  обычную жизнь  не  возникало, потому что не  было  почти
никакого разделения: монашеская жизнь, как правило,  и была "обычной жизнью"
для основных практиков буддизма.
     Сейчас это, однако, не так, и, по-видимому, монашеское существование не
станет основной формой буддийской  практики  на  Западе.  Западные  светские
практики хотят медитировать,  становиться внимательными, достигать некоторой
степени  просветления.  Я  полагаю,  что   ради  максимальной  эффективности
необходимо найти  правильные пути  модификации  процедур обучения  в ретрите
таким образом, чтобы они помогали развивать внимательность в широком спектре
ситуаций,   простирающихся  от  ретрита  до  повседневной  жизни,   помогали
распространять внимательность на повседневную жизнь.
     РАБОТА ГУРДЖИЕВА
     Г.И.Гурджиев  одним  из  первых попытался  сделать  восточные  духовные
практики  подходящими  и  эффективными  для  современных  западных людей. Он
родился  между  1872  и  1877