крытое существование,  здесь это у  него вряд  ли
получится. Напротив, в характерах людей, которых мы встречаем  в деревне, не
ощущается противоречий. Для, них, естественно,  понятие  дома  имеет  совсем
другое  качество.  Вероятно, поговорка  "мой  дом -  моя  крепость" и  общее
стремление  к  защищенной  жизни  дома,   доводящее   в   худшем  случае  до
одиночества, указывают  на  существование  второй жизненной реальности, мира
иллюзий, в котором носят маску.  Дом  при этом становится местом, где  маску
можно  снять,  и  обнаруживается  второе "я"; это место  полного  уединения,
свободное пространство, дающее возможность примирить тот свой образ, который
показывают публично, с тем, что живет внутри. Жизнь в деревне представляется
совершенно  иной.  Из-за  своеобразия  жителей деревни и  специальной  формы
организации сообщества это  жизнь,  не знающая маскировки. Поэтому уединение
не  имеет там  первостепенного  значения. Ведь если  почти  все известно,  и
скрывать-то практически ничего не нужно.  Благодаря  этому  легче быть самим
собой  в  обществе других.  И  потому в  сообществе  можно почувствовать  ту
свободу, которую обычно связывают с представлением об уединении.
     Эта интерпретация, вероятно,  несет  в себе  ключ  и к более  глубокому
пониманию совсем иного опыта. В своей жизни я провел много времени с разными
группами необычных людей. Большей частью это были личности, которых называли
умственно отсталыми, но  были  среди них и такие,  кто  слыл сумасшедшим или
очень испорченным. Со временем я установил, что во  мне возникло пристрастие
к такого рода обществу. Я знаю, что в этом я не одинок. Люди, которые слывут
умственно отсталыми, сумасшедшими  или очень дурными, имеют нечто общее друг
с другом не то, что их поведение отклоняется от определенных норм, но скорее
то, что оно последовательно, и  правдиво.  В отличие от большинства из  нас,
эти люди либо выше любой формы притворства, либо  неспособны притворяться. В
крайних случаях бывает наоборот. Они  большей  частью  очень стараются слыть
нормальными. Но в тех, кто незыблемо стоит на ложном основании, ощущается та
подлинность, которая действует очень притягательно.
     Нора заглянула ко мне после того, как неделю активно участвовала в моем
семинаре  о  психиатрических учреждениях. Она имеет, очевидно, большой  опыт
таких заведений и очень ранима. 0на совершенно перевернула мой семинар вверх
дном;  какое-то  время  там был полный  хаос.  После  семинара  она сразу же
возвратилась в клинику,  чтобы  немного отдохнуть,  но  скоро снова вышла  и
навестила  меня. Она  не  стремилась дать отпор,  не  притворялась и  потому
побудила  и  меня  отбросить  всякое притворство. Такие  посетители  создают
особого рода мир в тесных стенах бюро, мир, который остается надолго.
     Но и эта история верна лишь отчасти. Я не знаю Норы. Я никогда не узнаю
ее. Я  не знаю людей, которые живут  в деревенских  общинах, и, конечно,  не
знаю  себя  самого.  Может  быть,  это связано  с  уважением.  Жизнь  в этих
сообществах  предоставляет  редкую возможность принимать других людей так  и
ми, какие  они  есть.  Это включает и терпимость к тому, что мы не все знаем
друг о друге. Потребность в одиночестве уменьшается вместе с претензией быть
как  все.  Люди,  которые  не   соответствуют   норме,   создают   свободное
пространство, и не только вокруг себя,  но и вокруг тех, кто соприкасается с
ними.  Кэмпхилл-поселения  представляют  собой  социальные  системы,  вполне
пригодные  для  того,  чтобы  способствовать  этому  процессу.  Они  создают
пространство для близости, но также и для одиночества без уединения.

3.5 Любовные связи
     В  первой  редакции моей  рукописи  этого раздела  не  было, и  критики
настойчиво на это указывали. Они писали: "Читаешь Вашу рукопись, и создается
впечатление, что в этих "семьях" нет личных тайн. Прежде всего  кажется, что
там не существует никаких сексуальных отношений. Разве у жителей деревни нет
потребности в любви и чувственности? Что там происходит в домах?"
     То, что вначале у меня ничего об этом не было  сказано,  уже в какой-то
мере отвечает на  эти  вопросы. Отсутствие  отразило  тот факт, что  деревни
являются довольно  нормальными  жизненными  сообществами. Правда, там меньше
притворства, чем обычно, но в отношении личной жизни и нежелания  говорить о
ней деревни едва ли отличаются от остального общества. Поэтому не приходит в
голову исследовать любовную сторону жизни деревенских сообществ, и я знаю об
этом немного, не больше, чем о сексуальных отношениях моих соседей  и друзей
в Осло.  Деревни - это  не учреждения,  и обзор там  ограничен. Нет  системы
контроля, как это принято во многих приютах и институтах. Люди  влюбляются в
деревнях  точно  также,  как  и  везде.  Некоторые, но немногие,  поселяются
вместе. Другие живут вместе, но это  не особенно бросается в глаза. Я думаю,
что   многие   из   тех,   кто  живут  в  одиночку,   получают   сексуальное
удовлетворение, занимаясь онанизмом. Как и  везде,  в  Видарозене  некоторые
связи быстро рвутся; как и повсюду, есть люди,  явно нарушающие общепринятые
нормы, либо вызывающие  своим  поведением столько конфликтов, что возбуждают
всеобщее  недовольство.  Сверх того, для некоторых жителей деревни  довольно
трудно бывает самим осознать  собственные  потребности. Это может быть одной
из причин того,  что  среди так  называемых  людей с затрудненным  развитием
известно мало случаев беременности.  Некоторые  используют противозачаточные
средства. Но  среди  своих соседей я не знаю ни тех, кто это делает, ни тех,
кто  этого  не делает. И я  не  настолько бесцеремонен, чтобы спрашивать  об
этом. Не спрашивал я об этом и жителей Видарозена. Это  было  бы как-то ниже
моего и их достоинства.
     Общие же помещения предназначаются для всех. В одном из них  я встретил
недавно Гудрун, но новую Гудрун. Я видел ее мельком, как она медленно шла за
колоннами. Она так изменилась, что я не сразу понял, что эта женщина Гудрун.
Я взглянул еще раз, да, это действительно Гудрун.
     Она первой приехала в Видарозен. Ее брат - один из основателей деревни,
он хотел ей помочь. Гудрун  там  понравилось,  и  все же ее жизнь была какой
угодно, но только не счастливой.  Собственно,  она ловко мыла полы, но  все,
что она делала, сопровождалось гневом и страшным шумом. Лицо ее  всегда было
нахмуренным.  Она  мямлила,  внешне   была   похожа  на  ведьму  и  излучала
беспокойство.
     Такой была Гудрун прежде, до того,  как я увидел ее за колонной. Теперь
же она совершенно переменилась. Ее объял покой. Ее лицо излучало  радость. А
причина - у Гудрун теперь был Йоган. Незадолго до этого они познакомились на
встрече двух  деревень. Иоган, крупный  и довольно степенный мужчина, был из
другой  деревни.  Через неделю  после  встречи он  упаковал  свой чемодан  и
переселился в деревню  Гудрун. В следующем  году они обменялись  кольцами  в
самолете, перелетавшем Альпы. Это была как история из рекламного журнала, но
конец оказался довольно реалистичным. Теперь они живут в  смежных комнатах и
довольно много времени проводят вместе.  Значительная  часть  этого  времени
заполнена  громкими  ссорами.  Я не знаю,  как  обстоит  дело  с их интимной
жизнью, и даже мысленно не подумал бы спрашивать их об  этом,  но я разделяю
как  общую  радость  оттого,  что  они встретили  друг  друга,  так  и общую
озабоченность тем, что их союз может распасться.

        4
РАБОТА
     1 Опасная техника
     Редким видам всегда угрожает опасность истребления.  В современном мире
деревенским сообществам угрожает  совершенно  особая опасность. Они не очень
многочисленны, и те немногие, которые есть, расположены далеко  от друга. Во
многих  отношениях  они  находятся  в резком противоречии  с  господствующей
культурой  и   потому   должны   проявлять   максимум   рассудительности   и
благоразумия, чтобы защитить  себя от того,  что во внешнем  мире  считается
бесспорным.  Позвольте  мне  пояснить  это  на  примере следующих историй  о
технических средствах. В обширных регионах  индустриального  мира  это  само
собой разумеющиеся: приспособления. Для жителей деревни они, напротив, несут
с собой большие проблемы. Вначале история одного поражения.

Местный телефон
     В прежние времена  в Видарозене было  два почтальона. Это  были  важные
персоны, они носили форменную фуражку и  возили с собой сумку с почтой. Свою
работу они выполняли  с большой гордостью. Полные достоинства, разносили они
почту  из  основного ящика  дальше  по домам.  Дополнительно  они вручали  и
внутренние послания. От  их надежности зависел информационный поток. Без них
деревня оказалась бы в бедственном положении.
     Сегодня это  совсем не те почтальоны, что когда-то.  Их работа не столь
творческая,  потому  что половину  своих  обязанностей  они  утратили  из-за
телефона.  План  установки внутренней телефонной сети заранее обсуждался  на
одном  из  собраний  административного  совета. Были сильные  протесты.  Но,
несмотря  на  это,  через  несколько  лет  телефоны появились без  одобрения
совета, и часть прежних забот исчезла.
     Резкие протесты  раздались  снова.  Некоторое время противники телефона
еще  могли  препятствовать  вводу   одной   из  новейших  систем,  она  была
установлена,  но  не  подключена.  Но  это  не  помогло.   Когда  эта  книга
печаталась,  уже   действовала  совершенно  новая  и  особенно  рациональная
система,  которая   была  так  сложна,  что   в  первом  руководстве   к  ее
использованию  упустили  существенный  пункт. Это обстоятельство  объединило
всех в одном чувстве нетерпения. Новая, исправленная редакция инструкции уже
готова, и укажет нескольким избранным путь к использованию названной системы
коммуникации. В социальном отношении это имеет  три  последствия.  Первое  -
исчезновение ряда забот. Во-вторых, возникают ситуации, усиливающие различие
между "ними" и "нами". И  третье  -  и  это тоже очень существенно - наличие
местного  телефона  привело  к тому, что  число  людей  на  улицах и дорогах
значительно  уменьшилось.  Вместо  маленькой  экскурсии  к  соседу  с  целью
передать  какое-то  известие  теперь  используется  телефон.  Это,  конечно,
удобно, но для общения представляет угрозу, как увидим позже.

Посудомоечные машины
     Вокруг  этих  приспособлений  двадцать  лет шла война.  В  учреждениях,
служащих здравоохранению,  требованиям  гигиены  отводится высший приоритет.
Вначале  деревенские  сообщества  относились   к   компетенции  министерства
здравоохранения,  то  есть  были  сферой врачей и  медсестер.  Представители
здравоохранения боролись с болезнетворными микробами, а  моечные машины ведь
надежные стерилизаторы.
     Но они уничтожают  также рабочие места. Моечные машины выполняют именно
ту работу,  которая с одной  стороны является особенно подходящей для многих
жителей деревни и  с  другой стороны способствует общению  у  мойки. Но речь
идет  о  тяжелой  работе. Как было  признано,  посуда  в  деревнях не всегда
находится на уровне, пропагандируемом  министерством  здравоохранения. Когда
приезжают чиновники здравоохранения,  в деревнях бьют тревогу. В этом случае
, местный  телефон  действительно  полезен.  Срочно  осматриваются  столовые
приборы, тарелки и кастрюли, но проверяющие констатируют наличие еще слишком
большого количества болезнетворных микробов.
     Деревенские сообщества  в  общем  придерживаются мнения, что стерильная
среда  может иметь и  негативные  последствия,  но  тем не  менее  пошли  на
некоторые уступки. В кафетериях деревень, например, среди гостей много людей
со  стороны. Так как  гости  большей  частью  не привыкли  к  местных  видам
бактерий, здесь терпят моечные машины. Но не в жилых домах.

Сельскохозяйственное оборудование
     Крестьянские подворья  в  деревенских  объединениях  ведут хозяйство по
биологодинамическому  принципу.  Самое существенное  в  нем  -  это  попытка
сделать природу союзником, а  не  потенциальным врагом. Сельское хозяйство и
садоводство представляют собой не постоянную борьбу  с  природой,  а  скорее
сотрудничество с ней.  Для этого необходимо вначале наблюдать, исследовать и
изучать  хозяйственные  процессы;  потом  можно помочь природе  дать  больше
нужного людям.  Пестициды  здесь  запрещены;  вместо  этого пытаются усилить
природную систему борьбы  с  сорняками или другими нежелательными явлениями.
Запрещены также и искусственные удобрения, вместо  этого применяются большие
количества  компоста.  Различие  между биологическим и  биолого-динамическим
земледелием состоит в том, что  последнее,  подобно  гомеопатии, основано на
определенных  веществах,  о которых  известно,  что  их  действие  усиливает
воздействие  других  средств;  они  добываются специальным методом  зимой  и
позднее вносятся в  землю.  Впрочем, в биолого-динамическом земледелий точно
следуют и старым крестьянским правилам. В соответствии с ними сев, например,
производится  только  тогда,  когда  Луна   и   звезды   находятся  в  самом
благоприятном  расположении,  причем оно  может  быть  совершенно  разным  в
зависимости от вида посевного материала.
     Предлагаемая книга  занимается  специальными структурами деревень, а не
их сельским хозяйством.  Поэтому  наше внимание  занимает  не то, какой  вид
сельского хозяйства дает больше зерна или больше молока, но, напротив, в чем
состоят социальные последствия различных видов сельского хозяйства.
     Биологическое   и   биолого-динамическое  земледелие   имеют  следующее
сходство:  они   используют   дождевых   червей.  Дождевые  черви  считаются
союзниками  в  получении   хорошей   структуры  почв.  И  этим  определяются
допустимые типы сельхозинвентаря. Это не  могут  быть  тяжелые орудия, иначе
земля  скатывается  в   комья,  а  дождевые  черви  давятся.  Исключаются  и
пестициды,  потому  что они  истребляют  не только  сорняки,  но и  дождевых
червей.  Но   применение   легких   инструментов  означает,  что  приходится
ограничиваться как в старину лошадиной  силой  и  физической силой человека.
Отсутствие пестицидов иногда проявляется  в  том, что сорняки начинают буйно
расти, и тогда  человеческая сила становится единственным средством борьбы с
ними. Это имеет свои преимущества и  недостатки.  Хорошо,  что  используются
руки помощников, в том числе и  тех, кто не так прилежен, как многие другие.
Но плохо  становится в дождливый день. Все промокают  до нитки, и настроение
падает. Поле соседа выглядит прекрасно, сорняков не видно из-за, пестицидов,
которые он  внес в прошлом месяце, сидя на  высоком сиденье своего огромного
трактора. Да и жители деревни хотели бы иметь каникулы, посетить  свои семьи
или отправиться  путешествовать.  Крестьянин  и  горстка помощников остаются
одни именно в те недели, когда более всего нуждаются в помощи других людей.
     И  вот  уже  появляется  искушение.  Поля  можно  было  бы обрабатывать
трактором  лучше,  чем на  лошадях,  и  большой  трактор  здесь  оказался бы
полезней, чем маленький. В конце концов у крестьянина тоже есть честь, и его
земля  -  его гордость.  Кроме  того,  большой  трактор  легче  сможет зимой
очистить дороги  от снега. Из уважения  к мощному трактору  выдвигается даже
требование расширить узкие деревенские дороги до  настоящих  улиц,  чтобы  с
помощью трактора  расчищать их от  снега. Некоторым жителям деревни с трудом
дается ходьба. Есть трудности и у пожилых сотрудников. Мощный трактор мог бы
ранним морозным утром посыпать оледеневшие улицы песком, прежде чем кто-либо
из  немощных  жителей  деревни  выйдет  из  дома. И  вот  как  окончательный
результат оценки этого дела с учетом общего удобства,  интересов и фермеров,
и чиновников здравоохранения встает вопрос, не стоит ли безопасность жителей
деревни больше, чем дождевые черви.
     После этого во  всех  пяти деревнях  были  приобретены тракторы. Но  не
доильные  аппараты.  Коровы  доверены  людям,  и  заботливый  уход  за этими
существами выражается  не в том, что их  держат взаперти  в стойле во  время
долгой  северной  зимы. Коровы  и  волы, таким  образом,  могут каждый  день
выходить на снег. За эту  "любезность"  приходится  расплачиваться. Две зимы
тому назад  одна из лучших дойных  коров Видарозена поскользнулась  на льду,
сломала  себе ногу,  и ее  пришлось  прирезать. Но  в общем  коровы ведут  в
деревне счастливую  жизнь. Перед дойкой  их часами чистят скребницей, что по
теории крестьян стимулирует производство молока. Но даже если это и  не так,
чистка улучшает внешний  вид  коров.  И прежде всего она  полезна  тем,  кто
выполняет эту работу. В некоторых деревнях одна из вспомогательных работ при
дойке состоит в том, чтобы держать  корову за хвост, дабы ыона не била дояра
по ушам. Дойка, естественно, представляет собой особенно важное дело. Не все
могут доить, но для тех, кто умеет, это источник большой радости.
     Так появились  тракторы. Но они  не вытеснили тропинок и используются с
большой   осторожностью    на   полях.   А   от   различных   дополнительных
приспособлений, которые  сделали  бы  лишними  руки  помощников, отказались.
Урожай.специально  большей  частью убирается  вручную.  Мастерская  игрушек,
булочная и  гончарное производство в  дни уборки бывают закрыты; вся деревня
находится в поле.  Одни  выдергивают из  земли  морковь, другие отделяют  от
зелени,  третьи  укладывают ее в картонные коробки.  Кто-то  разливает  чай,
кто-то просто наслаждается компанией, кто-то  пропускает  занятия  в школе и
мешает другим работать. Именно от этого я и хотел отвлечь бегуна Z, попросив
его помочь мне выдергивать морковь. Он отпустил несколько острот и  исчез. Я
схватил его  еще раз,  и покрепче. Он попытался снова  улизнуть, и наконец я
понял, почему. Он  просто не  знал, что  такое  морковь, и  особенно как  ее
тянуть из  земли. Z, провозглашая свое неприятие тех  мест, откуда он родом,
страшно боялся  обнаружить свое незнание. Лучше  слыть плохим, чем  глупым -
тенденция, которую  так проницательно описал Эдгертон  в своей книге  в 1967
году.
     Местные  телефоны,  моечные  машины   и   сельскохозяйственная  техника
становятся опасными инструментами, если их использовать неосмотрительно.
     .

4.2 Различные сферы деятельности
     Домашняя работа  отнимает  значительную  часть энергии жителей деревни.
Каждое утро те,  кому  поручено выполнение домашних обязанностей, расходятся
по другим  домам, чтобы там наводить порядок и  готовить еду. За исключением
отца или матери  семейства,  никто из  жителей  деревни не должен  выполнять
повседневную работу в собственном доме. Ведь самое важное в работе - это то,
что ее делают  для  других. До-,  машняя  работа продолжается полтора  часа,
потом следует  получасовой перерыв, когда пьют  чай с пирогом,  читают вслух
или беседуют с  хозяином  или хозяйкой дома. Потом  снова  работают, пока не
наступает время возвращаться  к  обеду домой. После обеда  те,  кто до обеда
выполнял работу по дому, большей частью находятся в мастерских.
     Другой  важной  работой  является изготовление кукол.  Руководительница
одной из мастерских по изготовлению кукол рассказала однажды о ходе работы в
ней. Цитата из ее  описания, немного длинна для этой книги, но  тот процесс,
который она описывает, тоже  занимает  много времени. Ее осторожное описание
при внимательном прочтении очень много может сказать:
     "Весной  1981   года   была  оборудована  новая  кукольная  мастерская.
Собственно говоря, одна уже была, в ней делали кукол для  детей четырех-пяти
лет, но мы хотели шить кукол  и для маленьких детей. Нашем желанием при этом
было делать кукол, отражающих собственный опыт детей. Маленький ребенок едва
ли осознает свое тело и свои ноги, и поэтому мы сделали куклу, голова и руки
которой были полностью сформированы, в то время как туловище и ноги состояли
из мягкого мешка.
     Мастерская - это общин