ошо работает,  третье поколение в этом
ремесле,  столп  деревенской жизни, человек, достойный доверия.  И  все  это
правда. Этот неутомимый рассказчик - одна  из ключевых фигур в деревне. Но у
него есть одна проблема. Он не умеет .читать. Он  не  умеет  писать.  Он  не
может участвовать  в обычной беседе. Как только он  пытается это делать, тут
же терпит поражение. Но ему-то как  раз хочется - и этим он резко отличается
от  большинства,  в  деревне - быть как все, для него очень важно быть таким
же, как, например, его  брат, или его сестра, которая очень не  хочет, чтобы
этот  рассказчик  приходил  в гости, потому  что  ей  это  неприятно. И этот
человек с  исключительным голосом слишком хорошо  это знает; оп  знает общие
идеалы,  он  знает,  что он неудачник; и знает, что думает о нем его сестра.
Главное - это быть нормальным.
     И вот приходят  гости. Рассказывая свои истории, он представляется себе
таким же, как все.
     Его непрерывный поток  слов  - просто попытка замаскироваться. Странно?
Или же  типично для таких людей? Последуйте за мной в Иерусалим, и я дам вам
на это ответ.

2.2 Университет
     Жаркий день в Иерусалиме. Воздух  вокруг  университета  на горе накален
так, что рябит  в  глазах. Я тороплюсь, мне  нужно  встретить там,. наверху,
друга. И  надо сесть в автобус, чтобы не  опоздать. Университет в Иерусалиме
называется Скопусберг. Но  как это слово выглядит по-еврейски? Я осмеливаюсь
спросить  постороннюю  даму.  Это,  собственно,  победа.  Но тут же  следует
поражение. Я неправильно ее понял, и  слышу, как она кричит мне вслед, когда
закрываются двери  автобуса. Мне нужно  пересаживаться на другой номер, и от
стыда у меня выступает испарина. Наконец-то передо мной  университет. Но тут
меня ждет новое тяжелое испытание: длинный ряд служебных дверей. Все надписи
только по-еврейски.  Нужна  превосходная  память,  когда  путешествуешь  как
неграмотный. Какая же из дверей ведет в бюро моего друга?  Не  эта ли, пятая
дверь на  левой стороне, напротив  огнетушителя? Не уверен. Знаю только, что
рядом с кабинетом друга кабинет человека, с которым мне сегодня  не хотелось
бы встречаться. Еврейские  буквы такие большие и красивые. Надо действовать.
Итак, попытаемся с этой пятой дверью. Ах, передо мной именно тот, кого я так
не хотел сегодня видеть. Следующая дверь. Опять неудача - друга больше здесь
нет. Ищу утешения в кафетерии. Как всегда, ничего не понимаю ни в меню блюд,
ни в меню напитков; заказываю неизвестно что, расплачиваюсь крупной купюрой,
чтобы избежать непонятного потока  слов,  который, вероятно, означает, что я
должен  заплатить  больше. Старый  трюк  туристов  и  всех,  кто  в чем-либо
неполноценен. Когда нет слов, нужно быть хитрым. И все же  кассир недоволен.
В город  я иду пешком, чтобы не  спрашивать еще  раз о подходящем  автобусе.
Думаю, не завернуть ли к Стене  Плача, но путь по жаре слишком долог. Вместо
этого посылаю свои жалобы в голубизну  неба, потому что я заблудился в мире,
в котором  не могу ни  читать, ни  писать, ни даже  говорить с  большинством
людей вокруг. Наконец-то я перед своей собственней дверью. Короткий разговор
с плотником, он как раз работает во дворе - разговор, конечно, с помощью рук
и ног. Приятный  человек,  думаю я. Наконец-то я  в  безопасности. Смотрю на
себя в зеркало.  Хорошо  встретить того, кто тебя  знает.  Кто-знает, что ты
вполне нормальный человек.

2.3 Быть в ладу с самим собой
     Подобная маскировочная тактика обычно подтачивает  силы,  и  не  только
тех, кто к ней прибегает, но и окружающих. Уверенные в себе люди - это те, у
кого видимость и  сущность в основном  совпадают. Так приятно  было  однажды
услышать в деревне телефонный разговор. Молодой  человек  у  телефона  хотел
знать, когда идет  автобус.  Ответ  на другом конце был  для  .него  слишком
сложен, и поэтому он воскликнул:
     "О, еще раз, но помедленнее. Я с трудом понимаю!"
     Другим  примером  может быть Анна. Мы  поспорили,  и в волнении у  меня
вырвалось:  "Ты  что, глупая?"  На  что Анна  отпарировала:  "Потому-то я  и
здесь."
     Или  Хельге. Когда он  идет  по  деревне,  он часто  несет  под  мышкой
портфель.  Там  у  него  блокнот,  в  котором  он  часто делает  записи.  По
значительным случаям Хельге имеет обыкновение почти всегда произносить речи.
То, что он говорит,  кратко, точно, полно тепла и часто остроумно.  Когда он
говорит,  этому  всегда  рады  и  бурно   аплодируют   -   аплодисменты   из
благодарности  и  от радости. Есть только однаединственная  проблема  с  его
речами: они почти всегда совершенно без слов. В непосредственном разговоре с
Хельге можно  в том, что он говорит,  расслышать отдельные  слова, но в  его
речах по поводу каких-либо праздников это не получается. У них чудесный ритм
и превосходная форма; их тон решителен и все же мелодичен.  Также  и то, что
Хельге пишет, имеет ясную форму, но лишено букв или слов.  Высказывания идут
прямо из его сердца и так  же непосредственно находят путь к сердцам других.
Деревенские  жители  слушают  его  охотно,  воспринимают  важные  части  его
поедания. То, что говорит Хельге, выражается с помощью небольшого количества
слов и очень содержательно. В жизни же часто бывает наоборот.

2.4 Два Лайфа в одной деревне
     Они живут в одном доме и  занимают одну комнату. Было бы проще, если бы
они жили в одном и том же теле.
     Один  Лайф -  назовем  его Лайф I  -  сильный, неунывающий,  деятельный
человек.  Можно  было бы назвать его  реформатором  мира, если бы многое  из
того,  что он  делает,  не  кончалось  бы плохо.  Лайф I  бегает,  говорит и
действует  точно  также,  как  те энергичные деловые люди,  которые  владеют
современным  миром.  Он постоянно говорит, занят всевозможными проблемами  в
деревне, выступает на каждом деревенском собрании и инициативен в реформах.
     Лайф II, напротив,  робок,  и  у него тихий голос.  Его  обязанность  -
звонить в  деревенский колокол. В  этом он абсолютно надежен. Колокол звонит
тогда,  когда  этого  ожидают, и точно  так,  как  этого  ожидают. Он хорошо
звучит.  Когда нет  Лайфа,  в воздухе Видарозена  совсем  иная музыка.  Свою
работу  в   оранжерее  он  выполняет  тихо,   не  торопясь,  но   более  чем
удовлетворительно. Он  охотно беседует, но никогда  не берет слова  во время
деревенских собраний.
     Недавно Лайф I стукнул Лайфа II бутылкой. Он попал ему в лицо и выбежал
из комнаты. Через  некоторое время  пришел я  и  нашел Лайфа  II лежащим  на
диване. Травма  была плохая,  во всяком случае мне так  казалось, так как до
сих пор я не  замечал, чтобы взгляд его глаз был раскоординирован.  Но через
несколько минут он снова был на ногах, и все его сердечно приветствовали.
     Столкновение  произошло  в  кафетерии.  Дважды в неделю  он  становится
ареной общественной жизни, но драк, насколько мне известно,  там еще никогда
не было.  Применение физической силы в Видаросене  столь же  редко, как и  в
остальной  Норвегии.  Когда происходит нечто подобное, это вызывает  большой
шок. В  данном  случае  жители  деревни  совершенно растерялись. Происшедшее
означало,  что такой человек,  как  Лайф  I,  не может  оставаться  долее  в
деревне. По крайней мере, надо  было  запретить ему приходить в кафетерий  и
подвергнуть  его  строгому наказанию. Тор пообещал предпринять на  следующий
день необходимые меры. Я вмешался и предположил, что преступник, может быть,
сам уже  наказал себя таким деянием. Тор согласился.  Но выйдя из помещения,
он подтвердил свою угрозу перед другой группой людей.
     Почему же произошло несчастье?
     Может  быть,  мы когда-нибудь найдем ответ на  это.  При  поверхностном
рассмотрении дело  кажется довольно простым:  "родителей" - то есть тех, кто
выполняет обязанности хозяина  и  хозяйки дома - не  было.  Всегда, когда их
нет, Лайф I теряет самообладание.  Это  граничит почти с законом природы:  в
первый  раз  он отрезал  электропроводку  к  дому,  во  второй  - отсоединил
телефонные  провода, после  этого  - газопровод, а  теперь  вот нападение  с
бутылкой.
     Ранним  утром следующего  дня  я встретился с  Лайфом  I. Тор,  который
накануне вечером клялся его наказать, шепотом пообещал не вмешиваться. Может
быть, он  почувствовал, что нельзя наказать Лайфа больше,  чем он сделал это
сам. Долго  он  бормотал  про себя: "Я не должен был это делать, я не должен
был делать этого." Боюсь, что он даже не слышал утреннего  колокола, который
звучал столь же чисто и полно, как и всегда.

2.5 Сегодня день Карен
     Карен похожа на плотно  смотанный клубок. По дороге в поле и  обратно я
часто  прохожу  мимо  нее.  Согнувшись  дугой,   сидит   она   на   ступенях
крестьянского дома  и покусывает правую руку. Лицо ее  искажено также, как и
ее тело  - большей частью в гротескной гримасе.  Это почти всегда производит
печальное  впечатление.  В редкие мгновения появляется робкое "привет!"  или
даже улыбка.
     Карен живет в ближайшем к нам  доме. Так как "родителей" в конце недели
нет дома, Карен находится у нас.
     Вечер закончился большим шумом. Мы все собрались в  комнате и обсуждали
различные возможности перестройки помещения. В дискуссиях всегда есть что-то
зажигательное, порох для-конфликтов. Карен исчезла из поля зрения.
     Утром  ничего  не  изменилось.  На  втором  этаже шли обычные  домашние
работы. На третьем работал над рукописью мой гость, он ритмично барабанил на
пишущей машинке. Царили мир и усердие, пока сильный шум не потряс дом. Карен
пришла в неистовство. Она бегала от  двери к двери и сильно шумела. Весь дом
был порядком наказан. Руки Карен, да  и все ее тело, были судорожно сжаты. Я
крепко держал ее, не зная,. хочет она этого или нет. Медленно разжимались ее
руки.  Мы,  точнее я,  говорили  о всевозможных  .  незначительных вещах,  о
маленьких птицах, готовящихся на сосне к зиме, о людях в  доме,  о планах на
этот день.
     И  тут наконец  у  Карен вырвался вопрос,  нацеленный  прежде всего  на
причину: "Кто  это там, наверху, такой злой,  кто так  топочет по полу?"  Ее
руки снова сжались: "Кто там стучит по моей голове?"
     Да, кто?
     Вняв  страхам  Карен, я  открыл  их причину.  Я  вдруг услышал  пишущую
машинку моего  гостя, словно далекие  раскаты грома в нашем деревянном доме.
Для меня  это был символ творчества, для Карен  же, напротив, сигнал крайней
опасности.
     Я все объяснил ей, и опасность исчезла.

2.6 Бегун
     Большинство людей в деревне немного  медлительны  в  смысле  физических
движений.  Нечасто  приведется  увидеть  кого-то из них бегущим.  С  детьми,
конечно, это бывает,  но взрослые имеют обыкновение ходить степенно. Причины
тому,  пожалуй,  две.  Деревенская  община  это  место  .для  созерцания,  а
соединять размышления  и быстрый бег  довольно трудно. Кроме того, многие из
жителей   деревни   по  природе  своей  медлительны,  часто  с   физическими
затруднениями. Они и определяют общий темп. Все идет так, как и должно идти.
     Только один человек, назовем его Z, не придерживался этого. В несколько
дней после  своего прибытия он уже обследовал всю  местность. Он знал каждый
угол, почти  все  дома,  в  том числе и изнутри, и почти всех жителей, но их
скорее внешне. Он постоянно находился в движении.
     Для детей обитателей  деревни  Z был подарком судьбы,  а  они для него.
Наконец-то появился скороход, взрослый человек с нормальным темпом (ему было
двадцать  три  года,  но  он  мне  однажды  признался,  что  чувствует  себя
тринадцатилетним),  сказочная  фигура  из  внешнего мира, товарищ и  все  же
совершенно иной,  нежели обычные друзья.  Едва появившись, он уже возился на
газоне с группой маленьких детей; они образовали "кучу малу".
     Мы инстинктивно вмешались. Малыши - да и не только они,  Z  тоже - были
слишком на  взводе. Мы сказали им, что  они должны  перестать, чтобы дать  Z
немного покоя и отдыха. А Z  мы сказали, что соблюдение дистанции зависит от
него, он в конце концов  взрослый  и должен поэтому обращаться со  взрослыми
людьми. Но все напрасно. Дети гонялись за ним, а  он  за  детьми.  И  только
строгие приказы могли их разогнать.
     Через несколько дней мы узнали,  что  Z незадолго до этого обвинялся  в
развращении детей. Он находился под следствием в близлежащей тюрьме. Но один
работник социальной сферы  высказал мнение, что, может быть, Вирадозен более
подходящее для него место.
     В свои родные места Z не мог вернуться. Вся Норвегия пережила моральное
потрясение,  потому  что  там  маленькая  девочка  подверглась  сексуальному
надругательству   и    была   убита.   Подозреваемый   и   раньше   совершал
безнравственные  поступки.  Буря  возмущения  прокатилась  по  всей  стране.
Повсюду - конечно, и в Видарозене.  Поэтому Z должен был удивиться, когда по
прибытии в деревню  одна  из женщин-хозяек  дома  пригласила его к  трапезе.
Накануне вечером он  спрятался за шкафом  в спальне детей.  Сухое  пояснение
женщины гласило,  что и она,  а не  только дети, желала  бы познакомиться  с
новым обитателем деревни.
     Мы  решили  положить  конец  его  вечерним  прогулкам. Несмотря на  его
громкие,  граничащие  с  бунтом  протесты,  мы  заставили Z либо  оставаться
вечером дома, либо приглашать провожатых, если  ему  куда-либо  надо  пойти.
Четыре дня и тем более ночи это действовало. На  пятый  вечер  Z  поймали  в
кафетерии, где он.взламывал кассу. Следующий день был днем его рождения.
     Ему обещали, что он ненадолго сможет отправиться домой. Его мать спекла
пирог, и дедушка с бабушкой  хотели  приехать  в  гости. Но мы повезли его в
тюрьму, в  связи  с  тем, что и ему, и нам нужно было время для размышлений.
При  этих  словах он  совершенно  сник,  но  мы  все  же  сделали  так,  как
вознамерились. Доступ  к  деревенскому  сообществу мыслился как альтернатива
аресту; Z был  единственным человеком с  таким статусом. Таким  образом,  мы
были вправе  возвратить его в место заключения. Две  недели спустя его снова
приняли в деревню.
     Недавно его  темп замедлился. Этому может  быть два объяснения.  Или мы
его выдрессировали, укротили и сделали одним из этих  медлительных и скучных
взрослых, или  же он сам больше не испытывает  потребности в беготне, потому
что стал действительно взрослым человеком.
     Бывает,  что  Z  ловко  работает  руками.  Он  может,  например, хорошо
починить  велосипед.  В деревне бывает до десятка  сломаных  велосипедов.  Z
делает чудеса. На  наших глазах велосипеды  один за другим  превращаются  из
груды  обломков  в сооружение,  способное  ездить. У  Z  больше нет  прежних
оснований бегать, как зверь в клетке. Часто люди останавливают его  и просят
у него совета.
     Но это не означает, что жизнь для Z или  вместе  с  ним  стала  легкой.
Собственно,  это  не тот  человек,  которого  можно  любить;  чаще  всего он
отталкивающе грязен, плохо ведет себя за столом, вместо того, чтобы прилично
сидеть на  своем стуле, почти нем за  едой и  безмолвно указывает на  блюда,
которых ему хочется, вместо того, чтобы спросить об этом.
     С одной стороны так, с другой эдак.
     Его  лицо   постепенно  принимает  новое  выражение.  Например,  гордая
ухмылка, когда он кладет  сыр на свой бутерброд. Он знает, что  некоторые из
нас убеждены в том, что телу в дополнение к сахару, мармеладу и сиропу нужны
и другие строительные вещества. Или, скажем,  то.  напряженное  внимание,  с
которым он слушает, чтение книги Михаэля Энде "Бесконечная история"
     Когда Z снова прибыл в деревню, я думал, что  он  пробудет  в  ней  дня
четыре. И вот прошло уже пять недель. В эти выходные он у своих родителей. С
одной  стороны -  это хорошо,  с  другой -  плохо. С  одной стороны,  хорошо
какое-то время не заниматься теми драмами, которые он  провоцирует. С другой
стороны, жизнь кажется нереальной, когда  нет  Z.  0тсутствует вызов. Ложка,
полная Z, ежедневно удерживает нас от нереальности.
     Постскриптум:  Z  провел   в   деревне  несколько  месяцев.  Его  вновь
приобретенные  интересы   оказались  столь  устойчивыми,  что  он  отважился
находиться вблизи девушек  и  взрослых. Но  вскоре  он стал слишком  дерзок,
связывался сразу со  многими  девушками. Некоторые выискивали подробности из
его прошлой жизни.  Сначала  его спас  переезд  в другую деревню.  Некоторое
время он  работал там как  очень надежный помощник на крестьянском подворье.
Потом вдруг некоторые из близлежащих  домов  оказались  обворованы. Теперь Z
снова арестован. Есть границы того, что могут и хотят осилить деревни. Но мы
надеемся, что третья деревня примет его после освобождения из заключения.

2.7 Те, кто выглядят обретшими себя
     Вне  деревенской  общины  довольно  многие из ее членов  испытывали  бы
значительные трудности. Они  отличны от нас,  может быть, не  могут  читать,
говорить  или  зарабатывать на  жизнь.  Альтернативой  жизни  в  деревенском
сообществе для них часто является медицинское учреждение или жизнь в крайней
изоляции - причем пожизненно.
     Большинство жителей  деревни  кажутся  относящимися  к  другой  группе.
Осторожная формулировка "кажется"  выбрана сознательно. Многие из них были в
состоянии самостоятельно  существовать до того, как  попали в деревню;  и те
немногие,  кто  снова покидают деревню, по возвращении  к  нормальной  жизни
найдут себя - так или иначе, как и все мы. Но что это, собственно, означает,
найти  себя  в  нормальной жизни? Имеет ли это отношение к тому, живешь ты в
приюте или нет?  Связано ли это  со степенью удовлетворенности,  с  чувством
самореализации,.  с  сознанием, что ведешь исполненную смысла  жизнь  и  эта
жизнь полностью соответствует собственным представлениям?
     Большинство жителей деревни  в  своем прошлом были способны справляться
самостоятельно.  Но  у некоторых были серьезные проблемы,  у  других  позади
сложный,  изменчивый   путь,   неустанное  внутреннее  и  внешнее  скитание.
Еще-кто-то потреблял наркотики, на ком-то тяжелый  след оставили трагические
обстоятельства.
     Довольно много в деревне иностранцев. В большинстве случаев речь идет о
молодых людях, которые  на  год-два отправляются  за  границу с целью  найти
себя. Большей частью они выросли в аналогичных поселениях  в других странах.
Для жизни в деревне это хорошо, что многие жители прибыли из других мест. Их
социальные связи не так сильно  простираются  вовне..  Поэтому их социальная
деятельность направлена  вовнутрь,  на  саму  деревню.  Когда они, например,
знакомятся с местностью,  они  большей частью  делают  это вместе с  другими
жителями деревни. Так что никто не остается со своей ущербностью в одиночку.
     Я часто привозил в деревню друзей или целые группы студентов.  Обычно я
им  перед  этим  не рассказываю, кого  они  там  встретят.  Лучше, если люди
встречаются   непредвзято.   Посетители    непосредственно   встречаются   с
обитателями,  расходятся по  деревне,  гостят в домах,  где  за чашкой  кофе
беседуют с хозяевами.
     Вслед за этим неизбежно возникаем вопрос: кто есть кто? Кто эта девушка
в желтом платье? Или тот высокий  мужчина, что не сказал ни слова? За такими
вопросами обычно стоит желание узнать, кто  нормален и более важен, а кто не
вполне нормален.
     Раньше я охотно участвовал в этом. Со знанием дела отвечал  на вопросы,
выстраивал  жителей  деревни в  ряд  перед  своим  духовным  взором  с целью
классификации,  а  потом  объяснял,  кто  из  них  умственно  отсталый,  кто
душевнобольной, кто просто  странный, а кто  даже слишком нормальный.  Но  с
годами  интерес к  подобному  занятию исчез. Когда  с  людьми знакомишься  в
разных жизненных ситуациях,  становится все труднее  относить их к  той  или
иной  примитивной  категории. Людей, которых мы знаем  лишь  отчасти,  легче
назвать сумасшедшими или умственно отсталыми, наркоманами или преступниками;
власти своими требованиями вынуждают  нас  к такой классификации. Это, между
прочим, цена социальной из