сотрудников  официально
потребовали оставить деревню; и все  же  один из них продолжал работать  для
этой  деревни,  но за жалование, соответствующее обычному уровню.  Случилось
также,  что   несколько  молодых  сотрудников  собрались  покинуть  нынешнюю
деревню. Некоторые уходили по  собственному  желанию, потому что деревня или
определенные лица внушали им отвращение. Конфликты возникают особенно быстро
в  связи  со  специализацией.  Нелегко признать, что все  другое,  возможно,
важнее, чем дело, в котором являешься специалистом.
     Посетители, которые  приезжают  в  деревни, васто удивляются дружеской,
перемежающейся  моментами  тишины атмосфере, которая там царит. В  известной
мере  ваше   впечатление   соответствует  действительности,  что  не  должно
означать, будто жизнь в деревн  е-  сплошной покой. Когда живут, так  близко
друг  от  друга,  отдельные  партии приобретают огромную важность  друг  для
друга. Кипят чувства  любви и ненависти. Собственно, удивительно, что взрывы
не  происходят  чаще.  Отчасти  это  объясняется,   вероятно,  ритмом  жизни
деревень.  Если  возникают  конфликты  и накапливается гнев,  это  приводит,
естественно,  к  разрядке. Также  происходит  и в  деревнях.  Но здесь  идут
дальше.  Отдельные  шруппы  встречаются  по различным поводам. Если  в  доме
ссора, то ее  участники встречаются на  библейском вечере. Это  своего  рода
процесс  очищения,  как  сказал  однажды  один  из  жителей  деревни,  очень
значительное  событие,  встреча,  темы  которой так огромны,  что  затмевают
повседневные споры. Не нужно даже говорить о конфликтах, к концу  вечера они
уже  улажены.  На   следующий   день  противники  встретятся,  вероятно,  на
совместном богослужении,  а  в  воскресенье  вечером  состоятся почти всегда
совместно посещаемые  концерты  или  лекции.  Моменты  молчания, искусство и
духовные потребности  создают  ситуации,  когда  чувствуешь  себя  несколько
неприятно, раздувая конфликт со своими согражданами,
     В  этой  главе  мы напрасно искали  в  деревнях  власть  имущих. Нет ни
короля, ни  королевы, ни президента, ни  главы, который бы  заслуживал этого
названия, ни президиума,  сражающегося за принятие решений, ни выборов. Есть
только  определенные  запрограммированные  рамки любой формы  специализации;
поэтому влиянием пользуется лишь тот, кто умеет сочетать свои обязанности по
дому, свою работу  и  свои задачи в культурной  жизни  деревни. Правда, есть
женщина, которая имеет немного больше влияния на остальных членов поселения,
но каждый волен возражать ей, не боясь оказаться в невыгодном положении.
     Что же это за общественная система?
     Выносят решения, покупают крестьянские подворья, строят дома, принимают
новых людей а иных удаляют. Таким образом, налицо осуществление власти, но в
чьих руках эта власть?
     Мы  опять  должны   вернуться   к  противоречию  между  государством  и
обществом, между  открытыми жизненными сообществами и навязаннными системами
классификации,  между  дифференциацией  и изображением черно-белой  краской.
Деревни представляют собой небольшие островки сопротивления государственному
разделению на категории.
     В понимании этого  мы немного продвинулись вперед: властные структуры в
деревнях  и между  ними  похожи на те,  которые  встречаются в  относительно
открытых системах без строгого иерархического порядка.  Правда, есть договор
о разделе себственности,  но  он  говорит лишь о том,  что  все  принадлежит
деревенскому опекунскому совету.
     Далее, существует договор между государством или коммунальными властями
и деревнями. Он  регулирует  выплату государственных денег жителям деревень.
Но в  отношении тех, кто  не считается нуждающимся в социальном обеспечении,
не существует никаких письменных соглашений. Они  просто приезжают, остаются
или  когда-нибудь  снова  уезжают.  До  сего дня  у  них  нет  никаких прав,
зафиксированных  на  бумаге:  ни  регулирования  с   помощью  договоров,  ни
гарантированного дохода, который  они  могли бы . взять  с  собой, уходя. Их
личное  влияние  основывается  с  одной  стороны  на  ценности,  которую они
представляют для деревни, с другой,- на принципах приличия и справедливости,
принятых среди живущих там.
     Никаких  гарантий,  никакой  ясности,  жизнь  по  ту  сторону  от любых
договорных гарантий - сегодня нам это кажется невозможным делом, пока  мы не
задумаемся о том, что это всегда являлось образом жизни большинства людей.

        9
     РЕДКИЙ ВИД
     Когда гуляешь  по лесу, тебя окружает  множество тайн. Если,  скажем, в
лесу только  что выпал  снег, то белая пороша приглушает  каждый .звук. Но и
кажущийся безмолвным лес никогда не бывает совершенно тихим. Вдали раздается
призыв зимней птицы, а деревья поскрипывают под. тяжестью снега. Всюду можно
обнаружить   следы   лесных  обитателей.  Здесь  проскочил  заяц,  там   его
подстерегала опасность: виден  след лисицы, которая смела верхний слой снега
своим пышным хвостом. А там  что  за глубокий отпечаток? Может быть,  здесь,
вблизи от города, спал лось?
     Жить -  это значит интерпретировать, читать  знаки и толковать  их. Что
это  за  феномен? Что это за растение? Что  это  за  животное?  Что  это  за
человек? Что это за объединение людей?
     Чтобы понимать, мы сравниваем. Один  след  сравниваем  с другим следом,
одну общественную систему - с другими системами.

9.1 Усадьба в городе
     Когда норвежские  кэмпхилл-деревни  были  в  начале  своего развития, в
министерстве  здравоохранения  состоялась  конференция.  Компетентный  врач,
благожелательно настроенный человек, который постоянно высказывался в пользу
деревень,  поднял  вопрос  о  плане  лечения   жителей   деревень:   об   их
реабилитации, об их возвращении в общество, и одобрительно  отозвался о том,
что Видарозен купил в близлежащем городе  усадьбу,  чтобы  дать  возможность
нескольким жителям  деревни,  имеющим  относительно  небольшие затруднения в
развитии,  вместе  поселиться  там  во  главе  с опытными "родителями".  Это
намерение рассматривалось как первый шаг на пути возвращения в общество.
     Покупка  усадьбы  казалась успехом. Все, кто там  поселились,  нашли  в
городе  работу.   Они   зарабатывали  деньги  и,  казалось,  соответствовали
требованиям современного индустриального общества. Их работа в деревне скоро
стала легендой.
     Но  далеко  не  столь  восторженное  одобрение  встречало  то,  как они
проводили вечера и свободное время. С работы они шли прямо домой, в усадьбу:
правда, там  их сердечно встречали "родители", но  изо дня  в день это  были
одни и  те же люди.  Пять или  шесть лет обитатели  усадьбы были  совершенно
одни, и возможности этой маленькой группы были весьма ограничены.
     Итак,  они  жили  в городе, были  с  одной  стороны  готовы покончить с
деревенской жизнью, а с  другой  стороны хотели стать совершенно нормальными
людьми в нормальных городских буднях. Они  начали  тосковать  по  нормальной
жизни  среди  нормальных людей. Соседи приглашали  их  на кофе, но это  были
пожилые люди, а те,  кто поселился в этой усадьбе, ощущали себя  молодыми. И
они отправлялись на поиски себе подобных, совершенно нормальных друзей.
     Они  отправлялись  на  поиски  туда,  где   ищут   все   остальные:   в
привокзальный ресторан, в постоянно открытые закусочные или в  порт. То есть
в  общественные  места,  которые  для  большинства  людей  оказываются  лишь
промежуточной станцией, а для социально ущербных  становятся местом надежды.
Но в таких местах нельзя находиться, не съедая чего-нибудь. Пиво оказывалось
слишком доступным, и некоторые из сельчан  сбивались с пути. Кто-то и по сей
день его не нашел.
     Почему эксперимент не удался?
     Оглядываясь назад, можно  найти  две основных причины этого. Во-первых,
усадьба все же не была деревенским  сообществом,  а  во-вторых,  современные
города неподходящее жизненное пространство для людей,  иных, чем большинство
из нас.

9.2 Являются ли деревенские сообщества учреждениями
     Тот  благожелательный  врач  ценил  Видарозен  и   хвалил  деревню  как
выдающееся учреждение,  открытое  для  экспериментов и создающее возможность
множеству  внутричеловеческих  контактов.  И  все же деревня была  для  него
по-прежнему институтом, организацией, а не  настоящей  жизнью.  Поэтому  для
него, несомненно,  было улучшением, что  живущие там люди покидали деревню и
возвращались в настоящую жизнь.
     Но те, у  кого контакты с  сельчанами теснее, имеют  совершенно  другое
мнение. Для них деревни представляют собой реальную жизнь,  может быть, даже
слишком реальную. Они  единодушны  в  том, что жизнь в  других  частных  или
общественных учреждениях гораздо менее позитивна, и  утверждают, что деревни
имеют характер совсем не учреждений. Правильно ли это утверждение?
     Четыре  признака   характерны  для  большинства  приютов  и  заведений.
Во-первых,  большая   часть   времени   там   проводится   на   ограниченном
пространстве. Работа, свободное время, сон -  все под одной и той же крышей,
и в этом принимают участие постоянно одни и те же люди. Это характерно и для
деревень. В данном случае это  образ  жизни,  ориентированный на сообщество,
резко отличающийся от обычного быта  большинства  норвежских  семей.  Обычно
люди часто покидают свой дом и  близких соседей, чтобы где-то в другом месте
работать и  проводить свободное время, они пытаются там  примкнуть к той или
иной группе людей, подчас даже не  знакомых друг с другом. Деревни же в этом
сравнимы с учреждениями.
     Второй  характерный   признак   учреждений   -   явное  различие  между
обслуживающими и обслуживаемыми.  Особо  важные лица из персонала претендуют
слыть   специалистами   в  своем   деле.   Часто   они   имеют   специальное
профессиональное  образование.  Так, например, есть рать в  белом,  врачи  и
медсестры,  или  рать  сторожей  с ключами, содержащая в  заточении  местных
жителей. Еще  есть  те,  кто  пользуются  преимуществами возраста, например,
старики в  интернатах или  молодые люди в домах для  престарелых. И есть те,
кто принимают участие в обсуждениях, имеют собственные кабинеты, собственную
столовую  или  особые  столы  в  общественной  столовой.  Почти  всегда  эти
представители персонала имеют полномочия власти над не-персоналом.
     Иерархические   различия   являются  определяющими   почти   для   всех
учреждений, но не для деревень. Как мы видели, разница между "ними" и "нами"
сокращается до минимума. Это  проявляется  в разных сферах социальной жизни,
например, в  сети дорог и  улиц, действующей как альтернатива обсуждениям, в
принципе  разделения  труда  и  вере  в  достоинство каждой отдельной  души.
Фундаментальное различие между деревнями и жизнью  в  заведениях  и  приютах
заключается в том, что охранники и медсестры уходят домой, то  есть покидают
ограниченное  пространство  данного учреждения, так как вне  его  они  живут
собственной жизнью, с  собственным домом, с собственной семьей и собственным
свободным  временем.  Время,  которое  они проводят в  учреждении,  является
оплачиваемым трудом. В деревне,'напротив, все находятся постоянно, некоторые
даже навсегда. Они живут, действуют, работают и отдыхают  вместе. Это единое
целое,  жизнь  в  полном  единении, более всеобщем, чем  любое  тоталитарное
учреждение, как парадоксально утверждал Гоффман  в  1961  году. Если деревни
вообще с чем-нибудь сравнимы, то скорее с кораблем, чем с больницей.
     Третий  существенный  признак приютов и заведений состоит  в  том,  что
жизнь идет там по определенному плану и направлена  к точно сформулированной
общей  цели.  Места  заключения  и  больницы   являются  наиболее  типичными
примерами, но сюда относятся также  детские  дома,  студенческие  общежития,
дома для престарелых или учреждения для различных групп инвалидов. На первом
плане там цели наказания, лечения, воспитания или ухода.
     Само собой разумеется,  что  кемпхилл-деревни не имеют целью какое-либо
наказание. Они существуют не для того, чтобы каким-то образом обособлять или
изолировать людей. Никому не мешают уйти, если он хочет. Новые члены вначале
проводят в деревне две недели. Если им нравится жизнь в деревне и сообщество
их принимает, они  находят там постоянный  дом. Вопрос о  возможных  методах
лечения  является,   однако,   более   обширным.  Другое  слово,  означающее
"лечение",  это  "исцеление",  понятие,  которое  содержит  в  себе  процесс
исцеления, выздоровления. С этой точки зрения деревни являются действительно
здравницами. Но  процесс исцеления в  них не ограничен временными рамками, а
является длительным  и непрерывным. Он охватывает всех, кто  там живет, а не
только тех, кто отнесен властями к лицам, имеющим аномалии в развитии. Также
и жители деревень  рассматривают деревню не как место временного пребывания,
а как место  для постоянной совместной  жизни. А что  касается  изначального
понимания  лечения,  то   деревни,   конечно,  не  предназначены  для  таких
мероприятий. Не  существует  метода  лечения  для  синдрома Дауна. Благодаря
тестам и прерыванию беременности  на  ранней стадии может быть предотвращено
существование  страдающих  этим  заболеванием,  а  путем  операций  на  лице
возможно  в  определенной   мере  придать  больным  с  синдромом  Дауна  вид
совершенно  нормальных  людей. Но члены деревенских сообществ отвергают  оба
"решения". Они хотели бы создать формы совместной жизни,  полезные для таких
людей. Само собой разумеется, что  больных  лечат, но лечения от иного  рода
бытия нет.
     Как в Видарозене,  так  и в  других  деревнях есть разнообразные  формы
обучения. Некоторые  жители учатся читать  и писать, другие вяжут или играют
на флейте, а иные упражняются в эвритмии. Большинство  слушает несколько раз
в неделю лекции  или концерты.  Но все  это  лишь часть  совместной жизни  в
деревне; воспитание не является специальной целью пребывания там.
     А как  обстоит дело с социальным  обеспечением? Ответ примерно  тот же.
Социальное  обеспечение есть  во  всех деревнях, но  и  оно охватывает  всех
жителей, потому что неотделимо от жизни там и не является специальной целью.
Жизнь и есть цель. Но именно  в этом пункте и трудно провести различие между
деревнями и учреждениями в остальном обществе. Особенно дома для престарелых
или  приюты  для  лиц,  имеющих длительные затруднения развития,  похожи  на
деревни тем, что в  них не обязательно идет речь об ограниченном  по времени
пребывании в учреждении.
     И,  наконец,  последний аспект. В приютах и  заведениях  всегда  вместе
живут много лиц совершенно  определенной  группы. Это либо заключенные, либо
пациенты, школьники, старые люди или инвалиды.
     Так ли это в деревнях?
     Ответ на этот  вопрос  зависит  от того, с каких  позиций  смотреть.  С
традиционной точки зрения  на  ограниченном пространстве деревни можно найти
гораздо  больше людей  определенной  группы, чем это  обычно  имеет место  в
обществе.  Там  больше  людей,  получающих пенсию по инвалидности,  и  много
получающих  денежные  компенсации.  В  этом  отношении   деревни  похожи  на
большинство учреждений,  на  ограниченном  пространстве которых живет вместе
относительно много лиц одной и той же группы.
     Однако с точки зрения самих деревень  дело  обстоит  совершенно  иначе.
Жители деревень - это индивидуальные характеры, личности. Они похожи друг на
друга   своим   отличием  от  большинства  населения,  но  различаются   как
индивидуальности. Приюты и  заведения  часто уничтожают эти различия. Иногда
имена заменяют  номерами;  униформа или предоставленная государством одежда,
обязательная стрижка,  а также голые комнаты  или камеры, которые  не терпят
личного  имущества,   способствуют  тому,  чтобы  сделать  упомянутых  людей
похожими друг  на друга. В отличие  от этого деревенская  жизнь подчеркивает
индивидуальность каждого, и, в определенной мере, его своеобразие. Под таким
углом зрения ситуация оказывается совершенно противоположной. В обществе вне
деревень находятся люди, совершенно похожие друг на друга. Приспособленные к
основным  требованиям  индустриального  общества,  принуждающего  потреблять
произведенные товары,  они  производят  впечатление  бледных копий. Деревни,
напротив,  представляют  собой  жизненный  уклад,  способствующий   развитию
индивидуальных различий. В них господствует индивидуальность.
     Кратко подведем итог: эти  деревни  сходятся с частными и общественными
учреждениями  в  том, что охватывают на ограниченном пространстве  различные
сферы  жизни,  С  официальной  точки  зрения они  похожи  также  в  том, что
принимают у себя  большое  число лиц одной группы.  (С  точки зрения жителей
деревень это видится совершенно  наоборот.)  Деревни отличаются от приютов и
заведений   тем,   что   их   организация   не   служит   выполнению   точно
сформулированной  абстрактной  задачи,  а  прежде   всего   тем,   что   нет
сознательного разделения на "меня" и "тебя", на "вас" и "нас".

9.3 Нормальна ли жизнь в деревне?
     Если мы возьмем индустриальное общество  за  образец  нормальной  жизни
вообще,  тогда  жизнь в  деревне  с  чисто  статистической  точки  зрения не
является нормальной.
     Люди  там знают друг  друга.  Почти  все  знают. как  зовут  каждого  в
отдельности. Они  зовут друг друга по  именам, постоянно встречаются  друг с
другом, они важны друг для друга, они ненавидят и  любят  друг  друга  и  не
стараются это  скрыть. Они помогают Друг другу, причиняют  друг другу боль и
заботятся  друг  о друге. Таким образом, деревни  очень  жизнеспособны.  Они
представляют собой совершенно типичные прочные сообщества.
     Когда  возвращаешься  из  них  к  нормальной   жизни  больших  городов,
удивляешься  большому  различию.  Города  густо  заселены,   и  их  общество
основывается  на   процессе   специализации.  Это  создает  предпосылки  для
неравенства и раскола. Правда,  в  более крупных общественных формациях есть
взаимозависимости, но  лишь  между  отдельными  должностями  или  функциями.
Исполнители,   наоборот,   заменимы.   Комплексная  система  технических   и
социальных инструментов должна  функционировать;  при этом успех все-таки не
зависит от кого-либо  одного.  Обществыенные функции должны выполняться; при
этом  безразлично, кто  в  отдельности берет на  себя  определенную роль.  В
интересах слаженного процесса уравниваются друг с другом даже большие группы
населения,  чтобы  быть  взаимозаменяемыми.  При  этом  возникает  опасность
отчуждения людей  друг от друга.  Большинство из нас включено в определенные
модели отношений, но большинство живущих рядом с нами людей мы не знаем.
     Чужие были всегда. Они жили на краю охотничьего угодья, вне деревни или
за  воротами  городка и распространяли страх  и  ужас. С ростом городов  для
большинства людей  возникла  совершенно  новая ситуация. Примета современных
городов - анонимность. Чужие поселились вблизи нас; часто они живут  в одном
и том же доме и все же остаются на расстоянии.
     По сравнению  с обществом этого  рода деревни совсем иные. Они образуют
прочное объединение, в  котором  отдельные люди  зависят  друг от друга  как
индивидуумы, как личности, а не только как некто, кто выполняет определенную
задачу  или  функцию,   которая,  мало  того,  принадлежит  не  ему  одному.
Кемпхилл-деревни сравнимы  с маленькими средневековыми городами; с нынешними
формами  поселений  они  не имеют ничего  общего.  Но  и  это сравнение тоже
хромает.  Потому  что,  как  уже   много   раз   говорилось,  в  деревенских
объединениях с точки зрения находящихся  вне  их  государственных  инстанций
живет очень много людей, которые не могут жить в нормальном обществе и имеют
право  ьа  пенсию  или нуждаются в  особой  помощи.  Этим  они отличаются от
средневековых городов,  в  которых  различные  группы  населения расселялись
более гармонично. Ко