пал  рукой.  Оказалось, то было лицо человека,  лицо
мертвеца, лицо  Намы,  убитого мною. Вероятно,  его  положили в мой шалаш  в
ожидании погребения.
     О!  Тогда я не на шутку струсил. Нама мертвый  и в потемках -- это было
гораздо хуже,  чем  Нама живой. Я  готов был  бежать,  когда  вдруг  услыхал
разговор почти рядом  с собою, за  дверью. Говорили женские голоса. Я тотчас
же узнал их, они принадлежали двум женам Намы.
     Одна из них говорила, что  пришла сторожить тело мужа.  Таким образом я
оказался в западне.
     Раньше, чем  я мог сообразить что-либо, я  увидел  свет  в дверях и  по
тяжелому дыханию нагибающейся пожилой женщины понял, что вошла  главная жена
Намы. Она  присела  около тела так, что  я не  мог  выйти  из двери,  начала
плакаться  и  призывать  проклятия на мою голову, не зная,  что я слушаю ее.
Страх заставил мой ум быстрее соображать. Теперь, когда я был не один, я уже
не так  боялся мертвеца, и вспомнил,  кстати, какой он был обманщик. "Ладно,
--  подумал я,  --  пусть  будет  обманщиком  еще один,  последний  раз!"  Я
осторожно  просунул  руки  под  его  плечи  и  приподнял так, что  тело  его
оказалось в  сидячем  положении. Женщина услышала  шорох,  и  в горле ее как
будто заклокотало.
     -- Будешь ли ты сидеть смирно,  старая ведьма? -- заговорил я, подражая
голосу Намы. -- Неужели ты  не можешь оставить меня  в  покое даже мертвого?
Услышав  голос Намы, женщина в ужасе отшатнулась и собиралась с духом, чтобы
позвать на помощь.
     -- Как? Ты еще смеешь кричать?  --  продолжал я тем же  голосом. -- Так
вот же, я научу тебя молчанию!
     С этими словами я повалил тело Намы прямо на нее. Она потеряла сознание
и  пришла ли когда-нибудь в себя, не знаю, но на некоторое время, по крайней
мере, она была недвижима и для меня безопасна.
     Я схватил  одеяло из шкур -- впоследствии я узнал, что это было  лучшее
одеяло  Намы, ценностью  в три быка,  --  и  пустился бегом в  сопровождении
Кооса.
     Крааль отца  моего,  вождя  Македамы,  находился на расстоянии  двухсот
шагов  от  моего шалаша. Прорезав  себе  лазейку  в тростниковой изгороди  с
помощью моего  ассегая, я подполз  к шалашу, где спала Балека  с несколькими
своими  сестрами  от  других матерей.  Мне  было  известно,  с какой стороны
шалаша, она обыкновенно ложилась и где приходилась ее голова. Я лег на бок и
очень  осторожно начал  сверлить дыру  в  тростнике,  покрывавшем шалаш. Это
заняло много  времени, крыша  была плотная, но наконец я одолел ее. Но тут я
остановился. Мне  пришло  в  голову, что Балека случайно переменила место, и
тогда я разбужу не ту, которую мне надо. Я почти отказался от моего замысла,
решив,  что убегу один, как вдруг услышал, что одна  из девушек проснулась и
начала плакать как раз на другой стороне шалаша.
     -- Ага, -- подумал я, -- это Балека оплакивает своего брата!
     Я приложил губы к тому месту, где крыша была потоньше и шепнул:
     --  Балека! Сестра  моя! Балека, не плачь. Я, Мопо, здесь. Не говори ни
слова, вставай. Выйди ко мне. Захвати свое одеяло!
     Балека  была умная девушка. Она не вскрикнула, как сделала бы другая на
ее месте, нет,  она  сразу  все  поняла,  осторожно  встала и  через  минуту
выползла из шалаша с одеялом в руках.
     -- Где ты, Мопо? -- шепотом спросила она.  -- Тебя,  наверное, увидят и
убьют!
     --  Тише! -- ответил  я и в нескольких словах объяснил ей  мой план. --
Хочешь идти со мной? Или ты желаешь вернуться в  шалаш, простившись со мною,
может быть, навеки?
     Она подумала и сказала:
     --  Нет, брат мой, я пойду с тобой, потому  что из нашего племени люблю
тебя одного, хотя и предчувствую, что ты ведешь меня к моей погибели!
     В ту минуту я мало обратил внимания на ее слова, но позже припомнил их.
Итак, мы убежали вдвоем в сопровождении Кооса.
     Мы пустились бегом по степи, обратив лицо к той стороне, где жило племя
зулусов.


        БЕГСТВО МОПО И БАЛЕКИ

     Остальную часть ночи мы шли безостановочно, наконец не только мы, но  и
собака, видимо, устала.
     На  день  мы  спрятались в  кустах.  Около полудня мы  услышали голоса.
Выглянув сквозь кусты, я увидел несколько человек нашего племени,  посланных
моим отцом в погоню  за нами. Они направились к соседнему краалю,  вероятно,
для того, чтобы спросить, не видел ли нас кто-либо, и  затем некоторое время
они больше не показывались.
     С  наступлением   темноты  мы  снова   пустились  в  путь,  но   судьба
преследовала нас. Мы встретили старую женщину, она как-то странно посмотрела
на нас и молча прошла мимо. В последующие дни мы  продвигались вперед день и
ночь. Конечно,  нельзя  было сомневаться  в  том, что старуха сообщит  нашим
преследователям о встрече с нами -- так оно и было.
     На третий  день  мы набрели на плантацию мучного дерева, кусты которого
были сильно потоптаны.  Пробираясь между поломанными стеблями, мы наткнулись
на  тело  старого человека, труп которого до того был  усеян  стрелами,  что
напоминал  собою  шкуру  дикобраза. Нас  это очень удивило.  Пройдя  немного
дальше,  мы убедились, что  крааль,  которому  принадлежала  эта  плантация,
только что сожгли дотла. Мы осторожно подошли к нему. Какое грустное зрелище
представлялось  нашим  глазам!  Впоследствии  мы  привыкли  к ним, отец мой!
Всюду, кругом  лежали тела убитых они  валялись десятками,  старые, молодые,
женщины,  дети,  даже грудные младенцы --  все  они лежали  среди  обгорелых
шалашей, пронзенные множеством стрел. Земля, пропитанная их кровью, казалась
красной, и сами они, озаренные последними лучами заходящего солнца, казались
красными. Да, отец мой, вся местность была как  бы  окрашена  кровавой рукой
Великого Духа Умкулункула!
     Вид этого ужасного зрелища заставил Балеку расплакаться.
     Мы нашли очень  мало  пищи  в этот день и  ели только  травы да зеленые
плоды хлебного дерева.
     -- Здесь прошел неприятель! -- сказал я.
     Едва я  успел выговорить  эти слова, как мы  услышали  слабый  стон  по
другую сторону сломанной  тростниковой изгороди. Я пошел  посмотреть,  в чем
дело.
     Там лежала  молодая женщина, тело ее  было покрыто ранами, но  бедняжка
еще дышала, отец мой. В нескольких шагах от нее лежал труп  мужчины, а около
него еще несколько мертвых воинов другого племени.
     Очевидно, все они пали в ожесточенной битве.
     В ногах  у женщины  мы  увидели  тела  трех  детей,  четвертый,  совсем
маленький, лежал рядом с нею.
     В  ту  минуту,  когда  я  нагнулся  к  несчастной  женщине,  она  опять
застонала, открыла глаза и увидела меня. Заметив копье в моих руках, женщина
проговорила слабым голосом:
     -- Убей меня скорее! Неужели ты еще недостаточно терзал меня?
     Я поспешил ответить, что я здесь чужой и вовсе не намерен убивать ее.
     --  Тогда  дай  мне воды,  -- сказала  она, -- там, позади  крааля есть
источник!
     Я  подозвал  к несчастной  женщине  Балеку,  а сам  пошел  за водой.  В
источнике  тоже валялись трупы,  которые  пришлось  вытащить,  и  когда вода
немного очистилась, я наполнил фляжку и отнес умирающей. Она жадно припала к
ней губами, силы немного вернулись к ней, вода придала ей жизни на несколько
минут.
     -- Как это случилось? -- спросил я участливо.
     -- На  нас напал отряд Чеки  -- вождя  зулусов, -- ответила она,  --  и
уничтожил  нас.  Они налетели на нас сегодня  на рассвете, когда мы все  еще
спали. Я проснулась  и услышала, как убивают. Я спала  с моим мужем,  вот он
лежит здесь, наши дети спали тут же. Мы выскочили из шалаша, мой  муж держал
в  руках  щит  и копье. Он был храбрым человеком. Посмотри! Он  умер храбро,
убив трех чертей зулусов прежде,  нежели сам пал мертвым. Тогда они схватили
меня, убили на моих глазах всех детей, а меня  кололи  до тех пор, пока я не
показалась им мертвой, тогда  они оставили меня.  Я не знаю наверное, за что
они напали на нас, но думаю за то, что наш вождь отказался послать воинов на
помощь Чеке против Цвите!
     Женщина замолчала, лотом громко вскрикнула и испустила дух.
     Балека  опять расплакалась, да и сам я  был глубоко возмущен и потрясен
ее рассказами.  Ах!  -- подумал  я,  --  Великий Дух должен быть очень злым,
иначе такие ужасы не могли бы твориться!
     Так я размышлял в то время, отец мой, теперь я думаю иначе. Я знаю, что
мы тогда не  шли по пути Великого Духа, оттого так и было. В то  время, отец
мой, я был ребенком.
     Впоследствии я  привык к  таким зрелищам.  Они  более не  трогали  меня
ничуть, но тогда, во времена  Чеки, реки текли кровью, отец мой! Прежде, чем
зачерпнуть  из  них воды,  не  мешало  убедиться, чиста ли  она.  Люди умели
умирать без лишнего шума.
     Не все  ли равно? Не тогда,  так теперь  они были бы мертвы. Это еще не
важно, да и вообще ничто не важно, кроме самого рождения.
     Вот в чем главная ошибка, отец мой!
     Мы провели  ночь  в разоренном краале, но спать не могли. Всю ночь духи
мертвецов   ходили  вокруг  нас  и  перекликались  между  собою.  Оно  и  не
удивительно --  мужья искали  своих жен,  матери  своих детей. Но нам-то это
казалось страшно. Мы боялись, что они  рассердятся на наше присутствие среди
них.
     Мы прижались друг к другу  и  дрожали, обнявшись. Коос тоже дрожал и по
временам  громко завывал. Но  духи, по-видимому, не замечали нас,  и к  утру
голоса их замолкли.
     На рассвете мы  встали и, осторожно пробираясь  между  мертвыми телами,
продолжали свой путь.  Теперь  нам легко было найти  дорогу к краалю Чеки мы
шли по следам его войска и скота, который они угнали.
     По  дороге  иногда  попадалось  мертвое тело  воина,  -- очевидно,  его
убивали, если раны мешали ему продолжать путь.
     Мною овладевало подчас сомнение, благоразумно ли с нашей стороны идти к
Чеке? После всего, что мы видели, я  боялся, что он убьет и нас, но свернуть
было уже некуда, и я решил идти вперед, пока ничто не препятствовало нам.
     Однако от усталости и  голода мы начинали терять силы. Балека говорила,
что всего лучше было бы остаться здесь и ждать смерти, которая положит конец
нашим страданиям. Мы присели  около ручья. Пока мы отдыхали на берегу ручья,
Коос отбежал в ближайшие кусты, и вскоре мы услышали, что он с яростным лаем
бросается на кого-то и как  будто борется. Я подбежал к кустам и увидел, что
собака поймала  козленка,  почти  одного  роста с  собою.  Я  схватил копье,
заколол козленка и громко  закричал  от радости; теперь было  чем подкрепить
наши слабеющие силы. Ободрав добычу, я отрезал несколько  кусков мяса, обмыл
их в ручье, и за неимением огня мы ели его сырым. Сырое мясо очень невкусно,
но мы были так голодны, что не обращали на это внимания.
     Утолив голод, мы встали и вымылись у ручья. Пока мы спокойно занимались
этим делом, не  подозревая о грозившей  опасности, Балека случайно взглянула
наверх и в ужасе вскрикнула.
     Там, на  вершине холма, на  близком расстоянии от нас, мы увидели шесть
вооруженных людей нашего племени. То были дети моего отца Македамы, они  все
еще продолжали  погоню  за  нами, чтобы  убить нас. Воины уже  заметили нас,
испустили  дикий  крик  и  бросились бегом  по направлению  к  нам. Мы  тоже
побежали с быстротою ланей, причем страх еще более ускорял наш бег.
     Положение было такое. Перед  нами  находилось открытое место, оно  шло,
все понижаясь, до берегов Белой Умфалоци.
     Река  извивалась  по  равнине, подобно  огромной  сверкающей  змее.  На
противоположном берегу реки почва  поднималась в  гору, и мы не видели,  что
нас  ожидает  по ту  сторону  горы, но предполагали, что  в этом направлении
находится крааль Чеки.
     Мы побежали к реке, да, впрочем, больше и некуда было деваться. За нами
следом гнались воины.
     Дикари понемногу настигали нас -- они были  сильны и очень озлоблены за
то, что должны были забежать так далеко от своего крааля.
     Для меня было  ясно, что как бы скоро  мы не бежали, они настигнут нас.
Мы приближались к  берегу  реки,  она  была широкая и  полноводная. Выше нас
течение  воды  страшно  сильное,  белые   гребешки  пены  показались  на  ее
поверхности  в  тех местах, где вода мчалась  над подводными камнями, а ниже
крутился  водоворот, где никто не мог переплыть, но между, против нас,  была
глубокая яма, вода над нею казалась спокойною, но с быстрым течением.
     -- Ах, Мопо, что нам делать? -- задыхаясь, проговорила Балека.
     -- Выбирать одно  из  двух,  -- отвечал  я, -- или погибнуть от ассегая
наших единоплеменников, или попытаться переплыть реку!
     -- Лучше утонуть в реке, нежели умереть под ударом ассегая! -- ответила
она.
     -- Хорошо! -- сказал я. -- Пусть  же наш  добрый  гений придет  нам  на
помощь и духи наших предков да будут с нами!
     К счастью, мы  оба хорошо плавали. Я подвел Балеку к самому краю  реки.
Мы бросили наши одеяла, бросили все, кроме копья, которое я  держал в зубах,
и вошли в воду, продвигаясь вброд, насколько было возможно.
     Вода уже доходила нам до груди, наконец ноги  наши  перестали  касаться
земли, и мы поплыли на середину реки вслед за собакой Коосом.
     В эту минуту воины показались на берегу, сзади нас.
     -- Эге, молодцы!  -- закричал один из них. -- Вы плывете? Ну ладно, так
вы непременно утонете, а если не утонете, то мы знаем брод и все же  поймаем
вас и убьем. Да,  да, если нам придется бежать на край света за вами, то все
же поймаем вас!
     С этими словами говоривший пустил в нас стрелу,  которая сверкнула, как
молния, но упала между нами.
     Пока  он говорил, мы быстро надвигались вперед и уже попали в  течение.
Оно сильно относило  нас вниз, но, несмотря на это, мы храбро,  как  хорошие
пловцы, боролись с ним. Теперь дело обстояло так. Если течение не унесет нас
вниз, к водовороту, и нам удастся  добраться до противоположного берега,  мы
спасены, в противном случае мы пропали. Мы уже были совсем близко от берега,
но,  увы, также близко и от пенящегося  водоворота.  Наконец  я  выбрался на
небольшой утес около берега и оглянулся.
     В восьми шагах от сестры бурно кипела вода. Я не  мог  вернуться к ней,
так как чувствовал себя слишком утомленным, и, казалось, Балека должна  была
погибнуть.  В эту  минуту  Коос заметил  отчаянное  положение.  Верный пес с
громким  лаем подплыл  к ней и повернулся головой  к берегу. Балека схватила
его  за хвост, и собака напрягла все  свои  силы. Балека, со  своей стороны,
помогала ей ногами  и левой рукой и медленно продвигалась  вперед. Наконец я
мог протянуть ей конец моего ассегая, Балека схватилась за него левой рукой;
ноги ее уже  касались водоворота, но  я и Коос  тянули  изо  всех  сил  и мы
вытащили ее благополучно на берег, где  она упала в изнеможении. Когда воины
на  противоположном берегу увидели, что нам удалось переплыть  реку, то дико
закричали, посылая нам проклятия, и быстро побежали вдоль берега.
     Я  тотчас  же  уговорил  утомленную  девушку  подняться,  и  мы  начали
взбираться на гору. Добравшись до верха, мы увидели вдали большой крааль.
     -- Мужайся, Балека, -- сказал я, -- смотри, вот крааль Чеки!
     -- Я вижу, брат! Но  что ожидает нас там? Смерть перед нами, смерть  за
нами -- мы со всех сторон окружены ею!
     В эту минуту мы дошли до тропинки, шедшей от брода через реку  Умфалоци
к краалю.  По ней,  очевидно, прошло  войско Чеки.  Нам оставалось не  более
получаса пути, когда, оглянувшись,  я заметил, что наши враги настигали нас.
Их  было теперь  только пятеро,  а  шестой,  вероятно, потонул при переправе
через реку. Мы снова  побежали, но силы наши  все слабели, и  преследователи
быстро настигали нас.
     Тогда я вторично вспомнил о собаке. Коос был злобен и разорвет каждого,
на кого я натравлю. Я подозвал его и постарался объяснить ему, что требую от
него,  хотя  и  знал,  что  посылаю на  верную  смерть.  Он  понял  и,  весь
ощетинившись, со страшным рычанием  бросился на наших  врагов. Те  старались
убить его копьями, но он бешено прыгал вокруг них, кусал кого попало и таким
образом задерживал их бег. В конце концов  один из них ударил пса по голове.
Коос  подпрыгнул,  схватил  его  за  горло  и повис  на нем  --  оба  упали,
вцепившись  друг в друга. Кончилось  тем,  что борцы одновременно  испустили
дух.
     Да! Это была удивительная  собака! Таких собак больше не встретишь. Она
происходила  от  бурской  собаки,  впервые появившейся  в то время  в  нашей
стране. Эта собака, отец мой, однажды справилась одна с леопардом. Так погиб
мой верный Коос!
     Тем временем  мы  продолжали бежать.  Теперь мы уже находились шагах  в
трехстах  от  ворот крааля и могли  заметить,  что в нем происходило  что-то
необыкновенное.   Остальные  четыре  воина,  бросив  труп  товарища,  быстро
настигали нас.
     Я понял, что они добегут до нас раньше, чем  мы  успеем дойти до ворот.
Балека могла двигаться лишь очень медленно. Мне пришла в голову такая мысль:
я  привел сюда  Балеку и тем подверг  ее смертельной опасности, теперь, если
возможно, я сам спасу  ее жизнь. Если она дойдет до крааля без меня. Чека не
убьет такую молодую и красивую девушку.
     -- Беги, Балека! Беги! -- крикнул я, бросаясь назад.
     Бедная  Балека  почти  ослепла  от усталости и страха и, не  подозревая
моего намерения, продолжала медленно продвигаться к воротам. Я  же присел на
траву  перевести дух,  прежде  чем вступить в борьбу  с  четырьмя врагами, с
твердым намерением бороться до тех пор, пока меня не убьют.
     Сердце мое  сильно  билось,  и кровь  ударяла в голову, но  когда воины
приблизились ко  мне и  я встал  с  копьем в  руках, кровавая скатерть снова
заколыхалась перед моими глазами,  и  всякий страх покинул меня.  Враги  мои
бежали попарно, на расстоянии полета копья между ними, но при этом  в первой
паре один был впереди на пять или шесть шагов. Этот последний дико крикнул и
бросился на  меня с поднятым копьем и щитом. У меня не  было  щита,  не было
ничего, кроме ассегая,  но я был  хитер. Вот он приблизился ко мне, я стоял,
выжидая,  пока он не занес  копья надо  мной, тогда я  внезапно  бросился на
колени и  направил мой удар  ниже края его щита.  Он тоже нанес мне удар, но
промахнулся,  копье его только разрезало  мне плечо.  Видишь,  вот шрам! Мое
копье попало в цель и прокололо его насквозь. Он упал и бешено катался с ним
по  земле. Зато я теперь  был  безоружен,  рукоятка  моего  копья  сломалась
надвое,  и в моих  руках остался  только  короткий кусок палки. Тем временем
другой враг уже спешил ко мне! Он показался мне ростом с целое дерево. Я уже
считал себя мертвым,  потому  что  никакой больше  надежды  не осталось тьма
готовилась поглотить  меня. Но вдруг  в этой  тьме  блеснул свет. Я бросился
плашмя на землю и повернулся на бок. Тело мое ударилось о ноги моего врага с
такой силой, что он потерял равновесие и со всего  размаху полетел кувырком,
не успев ударить  меня копьем. Раньше,  чем он коснулся земли, я уже вскочил
на ноги.  Копье выскочило  из  его рук. Я  нагнулся, схватил его и, пока  он
вставал, пронзил его копьем в спину.
     Все это произошло в несколько секунд, отец мой, а он уже упал мертвый.
     Тогда я пустился бежать и шагах в восьмидесяти от крааля нагнал сестру.
В этот момент она  упала на  землю. Теперь меня, наверное, убили бы, если бы
оставшиеся  два  врага   на  минуту  не  остановились  около  своих  мертвых
товарищей,  и  хотя теперь  снова бросились за мной  с удвоенною яростью, но
было уже поздно.  Как  раз  в это время  ворота крааля распахнулись,  из них
вышло  несколько воинов, волоча за руки пленника.  За ними показался высокий
человек  с  шкурой  леопарда на  плечах,  он  громко смеялся; вслед  за  ним
выступили пять или шесть его приближенных, шествие  замыкалось  еще  партией
воинов. Все сразу поняли, в чем дело, и подбежали к нам как раз в ту минуту,
когда наши враги настигли нас.
     -- Кто вы такие? --  закричали они. -- Кто осмеливается убивать у ворот
крааля Слона? Здесь