целовать и беречь ее.
   Лоулесс грохотал и гремел, как подобает проповедующему монаху. Но при
этих словах он вытащил из-под рясы черную стрелу, швырнул ее на стол пе-
ред тремя изумленными бродягами, повернулся, схватил Дика за руку,  выс-
кочил с ним из комнаты и, прежде чем те успели вымолвить хоть слово  или
пошевелить пальцем, исчез за пеленой падающего снега.
   - Итак, - сказал он, - мы испытали наш грим, мастер Шелтон. Теперь  я
готов рискнуть собственной тушей где угодно.
   - Отлично! - ответил Ричард" - Мне не терпится  действовать.  Идем  в
Шорби!
 
 
   ГЛАВА ВТОРАЯ
   "В ДОМЕ ВРАГОВ МОИХ"
 
   У сэра Дэниэла был в Шорби высокий,  удобный,  оштукатуренный  дом  с
резьбой на дубовых рамах и с покатой соломенной крышей. За  домом  нахо-
дился фруктовый сад со множеством аллей и заросших зеленью беседок;  сад
этот тянулся до колокольни монастырской церкви.
   В случае надобности дом мог вместить свиту и более важного лица,  чем
сэр Дэниэл; но и сейчас в нем было очень шумно. На дворе раздавался звон
оружия и стук подков; кухня гудела, как улей; в зале резвились шуты, пе-
ли менестрели, играли музыканты.  Сэр  Дэниэл  расточительностью,  весе-
лостью и любезностью соперничал с лордом Шорби и затмевал лорда  Райзин-
гэма.
   Гостей принимали радушно. А менестрелей, шутов,  игроков  в  шахматы,
продавцов реликвий, снадобий, духов и талисманов, вместе со всевозможны-
ми священниками, монахами, странниками, усаживали за стол для слуг и ук-
ладывали спать на просторных чердаках или на голых досках в длинной сто-
ловой.
   На следующий день после крушения "Доброй  Надежды"  кладовые,  кухни,
конюшни и даже сараи, окружавшие двор с двух сторон, были набиты  празд-
ным людом. Тут находились и слуги сэра Дэниэла в сине-красных ливреях  и
разные проходимцы, привлеченные в город алчностью, которых рыцарь прини-
мал отчасти из политических соображений, отчасти просто потому, что при-
нимать подобных людей в те времена было в обычае.
   Все мы были загнаны под крышу снегом, который  падал  не  переставая,
морозом и приближением ночи. Вина, эля и денег было сколько угодно.  Од-
ни, растянувшись на соломе в амбаре, играли в карты, другие еще с  обеда
были пьяны. Нам, пожалуй, показалось бы, что город только что  подвергся
разгрому; но в те времена во всех богатых и благородных домах на  празд-
никах происходило то же самое.
   Два монаха - старый и молодой - пришли поздно и теперь грелись у огня
в углу сарая. Пестрая толпа окружала их - фокусники, скоморохи, солдаты.
Вскоре старший из монахов вступил с ними в оживленный разговор, в  кото-
ром было столько шуток и народного остроумия, что  толпа  вокруг  быстро
увеличилась.
   Младший его спутник, в котором читатель уже узнал Дика  Шелтона,  сел
сзади всех и постепенно отодвигался все дальше. Он  слушал  внимательно,
но не открывал рта; по угрюмому выражению его лица видно было,  что  его
мало занимали шутки товарища.
   Наконец его взор, постоянно блуждавший по  сторонам  и  следивший  за
всеми дверьми, упал на маленькую процессию, вошедшую в главные ворота  и
наискось пересекавшую двор. Две дамы, закутанные в густые  меха,  шли  в
сопровождении двух служанок и четырех сильных  воинов.  Через  мгновение
они вошли в дом и исчезли. Дик, проскользнув сквозь толпу гуляк, бросил-
ся вслед за ними.
   "Та, которая выше ростом, леди Брэкли, - подумал он,  -  а  где  леди
Брэкли, там и Джоанна".
   У дверей четыре воина остановились; дамы поднимались по  лестнице  из
полированного дуба, охраняемые только двумя служанками. Дик пошел за ни-
ми по пятам. Смеркалось, и в доме было уже почти совсем темно.  На  пло-
щадках лестницы сверкали факелы в железных оправах; у каждой двери длин-
ного коридора, обитого гобеленами, горела лампа. И, если дверь была отк-
рыта. Дик видел стены, увешанные гобеленами, и пол,  устланный  тростни-
ком, поблескивающим при свете пылающих дров.
   Так прошли они два этажа, и на каждой площадке  дама,  что  была  по-
меньше ростом и помоложе, оборачивалась и зорко вглядывалась в монаха. А
он шел, опустив глаза, со скромностью, подобающей его званию; он  только
однажды взглянул на нее и не знал, что привлек к себе ее внимание. Нако-
нец на третьем этаже дамы расстались, - младшая отправилась наверх одна,
а старшая, в сопровождении служанок, пошла по коридору направо.
   Дик быстро достиг площадки третьего этажа и стал из-за угла смотреть,
куда дальше направятся эти трое. Не оборачиваясь и не  оглядываясь,  они
шли по коридору. "Все хорошо, - подумал Дик. -  Только  бы  узнать,  где
комната леди Брэкли, и тогда я без труда разыщу госпожу Хэтч".
   Чья-то рука легла ему на плечо. Он  подпрыгнул,  слегка  вскрикнул  и
обернулся, чтобы схватиться с врагом.
   Он был несколько смущен, когда обнаружил, что самым бесцеремонным об-
разом обхватил руками маленькую юную леди в мехах. Испуганная  и  возму-
щенная, она трепетала всем своим тоненьким тельцем в его руках.
   - Сударыня, - сказал Дик, опуская руки, - умоляю вас  простить  меня.
Но позади у меня нет глаз, и, клянусь небом, я не знал, что вы девушка.
   Девушка продолжала смотреть на него, но понемногу ужас у нее на  лице
сменился удивлением, а удивление - недоверчивостью. Дик, читавший у  нее
на лице все эти чувства, стал тревожиться за свою безопасность здесь, во
враждебном ему доме.
   - Прекрасная девушка, - сказал он с притворной  непринужденностью,  -
позвольте мне поцеловать вашу руку в знак того, что вы забудете мою гру-
бость, и я уйду.
   - Вы какой-то странный монах, сударь, - смело и  проницательно  глядя
ему в лицо, ответила - девушка. - Теперь, когда первое мое удивление от-
части прошло, я вижу по каждому вашему слову, что вы вовсе не монах. За-
чем вы здесь? Зачем вы так кощунственно перерядились в священную рясу? С
миром вы пришли или с войной? И почему вы, словно вор, следите  за  леди
Брэкли?
   - Сударыня, - сказал Дик, - в одном я прошу вас мне  поверить:  я  не
вор. И если даже я пришел сюда не с миром, - что  до  некоторой  степени
верно, - я не воюю с прекрасными девушками, а потому умоляю вас последо-
вать моему примеру и отпустить меня. Ибо, прекрасная госпожа,  если  вам
вздумается поднять голос и поведать о том, что вам сделалось известно, -
бедный джентльмен, стоящий перед вами, конченый человек. Я не  хочу  ду-
мать, что вы будете такой жестокой, - продолжал Дик и, нежно держа  руку
девушки обеими руками, взглянул ей в лицо с учтивым восхищением.
   - Так вы шпион из партии Йорка? - спросила девушка.
   - Сударыня, - ответил он, - я действительно йоркист и в некотором ро-
де шпион. Но причина, которая привела меня в этот дом и которая,  безус-
ловно, возбудит сострадание и любопытство в вашем добром сердце, не име-
ет отношения ни к Йорку, ни к Ланкастеру. Я целиком отдаю свою  жизнь  в
ваше распоряжение. Я влюбленный, и мое имя...
   Но тут юная леди внезапно зажала своей рукой рот Дику, поспешно  пос-
мотрела вверх и вниз, на запад и на восток и, увидев, что вблизи нет  ни
души, с силой потащила молодого человека вверх по лестнице.
   - Шш! - сказала она. - Идемте! Разговаривать будем потом!
   Растерявшись от неожиданности, Дик позволил втащить себя по лестнице.
Они быстро пробежали по коридору, и внезапно его  втолкнули  в  комнату,
освещенную, как и остальные, пылающим камином.
   - А теперь, - сказала молодая леди, усадив  его  на  стул,  -  сидите
здесь и ожидайте моей высочайшей воли. Ваша жизнь и ваша смерть  в  моих
руках, и я не колеблясь воспользуюсь своей властью. Берегитесь, вы  чуть
не вывихнули мне руку! Он говорит, будто не знал, что я девушка! Если бы
он знал, что я девушка, он, верно, взялся бы за ремень!
   С этими словами она выскользнула из комнаты, оставив Дика с  открытым
от изумления ртом; ему казалось, что он спит и что ему снится сон.
   - "Взялся бы за ремень!" - повторял он. - "Взялся бы за ремень!"
   И воспоминание о том вечере в лесу возникло в его сознании, и он сно-
ва увидел трепетавшего Мэтчема, его молящие глаза.
   Но он тут же вспомнил об опасностях, которые грозили ему в настоящем.
Ему показалось, что в соседней комнате  кто-то  движется;  потом  где-то
очень близко раздался вздох; послышался шорох платья и легкий шум шагов.
Он стоял, - насторожившись, и увидел, как  колыхнулись  гобелены,  затем
где-то скрипнула дверь, гобелены раздвинулись, и с лампой в руке в  ком-
нату вошла Джоанна Сэдли.
   Она была одета в роскошные ткани глубоких, мягких тонов, как и  подо-
бало одеваться дамам в зимнее снежное время. Волосы у нее были  зачесаны
вверх и лежали на голове, словно корона. Казавшаяся  такой  маленькой  и
неловкой в одежде Мэтчема, она была теперь стройна, как молодая  ива,  и
не шла, а словно плыла по полу.
   Не вздрогнув, не затрепетав, она подняла лампу и взглянула на молодо-
го монаха.
   - Что вы здесь делаете, добрый брат? - спросила она. - Вы, без сомне-
ния, не туда попали. Кого вам нужно?
   И она поставила лампу на подставку.
   - Джоанна... - сказал он, и голос изменил ему. - Джоанна, - снова на-
чал он, - ты говорила, что любишь меня. И я, безумец, поверил этому!
   - Дик! - воскликнула она. - Дик!
   И, к удивлению Дика, прекрасная; высокая молодая леди шагнула вперед,
обвила его шею руками и осыпала его поцелуями.
   - О безумец! - воскликнула она. - О дорогой Дик! О, если  бы  ты  мог
видеть себя! Ах, что я наделала, Дик, - прибавила она, отстраняясь: -  я
стерла с тебя краску! Но это можно поправить.  Но  вот  чего,  боюсь  я,
нельзя избежать, нельзя поправить: моего замужества с лордом Шорби.
   - Это уже решено? - спросил молодой человек.
   - Завтра утром в монастырской церкви. Дик, - ответила  она,  -  будет
покончено и с Джоном Мэтчемом и с Джоанной Сэдли. Если бы можно было по-
мочь слезами, я выплакала бы себе глаза. Я молилась, не  переставая,  но
небо глухо к моим мольбам. Добрый Дик, дорогой Дик, так как ты не можешь
меня вывести из этого дома до утра, мы  должны  поцеловаться  и  сказать
друг другу: прощай!
   - Ну нет, - сказал Дик. - Только не я; я никогда не скажу этого  сло-
ва. Положение наше кажется безнадежным, но  пока  есть  жизнь,  Джоанна,
есть и надежда. Я хочу надеяться. О, клянусь небом и победой!  Когда  ты
была для меня только именем, разве я не пошел за тобой, разве я не  под-
нял добрых людей, разве я не поставил свою жизнь  на  карту?  А  теперь,
когда я увидел тебя такой, какая ты есть, - прекраснейшей,  благородней-
шей девушкой в Англии, - ты думаешь, я поверну назад? Если бы здесь было
глубокое море, я прошел бы по волнам. Если бы дорога  кишела  львами,  я
разбросал бы их, как мышей!
   - Не слишком ли много шума из-за голубого шелкового платья! - насмеш-
ливо произнесла девушка.
   - Нет, Джоанна, - возразил Дик, - не из-за одного платья. Ведь тебя я
уже видел ряженой. А теперь я сам ряженый. Скажи откровенно, я  не  сме-
шон? Неправда ли, дурацкий наряд?
   - Ах, Дик, что правда, то правда, - улыбаясь ответила она.
   - Вот видишь, - торжествующе сказал он. - Так в лесу  было  с  тобой,
бедный Мэтчем. По правде сказать, у тебя был смешной вид! Зато теперь ты
красавица!
   Так беседовали они, не замечая времени, держа друг друга за руки, об-
мениваясь улыбками и влюбленными взглядами; так могли  бы  они  провести
всю ночь. Но внезапно "послышался шорох, и они увидели  маленькую  леди.
Она приложила палец к губам.
   - О боже, - воскликнула она, - как вы шумите! Не можете  ли  вы  быть
посдержаннее? А теперь, Джоанна, моя прекрасная лесная девушка,  как  ты
вознаградишь свою подругу за то, что она привела твоего милого?
   Вместо ответа Джоанна подбежала к ней и пылко ее обняла.
   - А вы, сэр, - продолжала юная леди, - как вы меня поблагодарите?
   - Сударыня, - сказал Дик, - я охотно заплатил бы вам той же монетой.
   - Ну, подходите, - сказала леди, - вам это разрешается.
   Но Дик, покраснев, как пион, поцеловал ей только руку.
   - Чем вам не нравится мое лицо, красавец? - спросила она, приседая до
самого пола.
   Когда Дик, наконец, осторожно обнял ее, она прибавила:
   - Джоанна, в твоем присутствии твой милый очень робок.  Уверяю  тебя,
он был гораздо проворнее при нашей первой встрече. Знаешь,  подружка,  я
вся в синяках. Можешь мне больше никогда не верить, если это не так!
   А теперь, - продолжала она, - наговорились ли вы?
   Ибо я скоро должна удалить паладина.
   Но оба влюбленных заявили, что они еще ничего не сказали друг  другу,
что ночь только началась и что так рано они не хотят расставаться.
   - А ужин? - спросила юная леди. - Разве мы  не  должны  спуститься  к
ужину?
   - О да, конечно! - вскричала Джоанна. - Я забыла!
   - Тогда спрячьте меня, - сказал Дик. - Поставьте за занавеску, запри-
те в ящик, суньте куда хотите, лишь бы мне можно  было  вас  здесь  дож-
даться. Помните, прекрасная леди, - прибавил он, - что  мы  в  отчаянном
положении и, быть может, с сегодняшней ночи до самой смерти  никогда  не
увидим друг друга.
   Юная леди смягчилась. И когда, несколько позже, колокол принялся сзы-
вать к столу домочадцев сэра Дэниэла, Дика спрятали у стены, за  ковром;
он дышал через щель между коврами, в которую он также мог обозревать всю
комнату.
   Но недолго пробыл он в этом положении.
   Здесь, на верхнем этаже, царила тишина, лишь изредка нарушаемая шипе-
нием огня да потрескиванием сырых дров в камине; но сейчас до  напряжен-
ного слуха Дика долетел звук осторожно  крадущихся  шагов.  Затем  дверь
открылась, и черномазый карлик, в одежде цветов лорда Шорби, просунул  в
комнату сперва голову, а потом свое искривленное тело.  Он  открыл  рот,
казалось, для того, чтобы лучше слышать,  глаза  его,  очень  блестящие,
быстро и беспокойно бегали по сторонам. Он обошел всю комнату,  постуки-
вая по коврам, закрывавшим стены. Однако Дик каким-то чудом избегнул его
внимания. Потом карлик заглянул под мебель и осмотрел лампу; и, наконец,
видимо, глубоко разочарованный, собирался уже выйти так же тихо,  как  и
вошел; но вдруг, опустившись на колени, поднял что-то с полу, рассмотрел
и радостно спрятал в сумку на поясе.
   Сердце Дика упало, ибо то была кисть от его собственного  пояса.  Ему
было ясно, что этот карлик - шпион, выполняющий свои гнусные обязанности
с упоением, - не теряя времени, отнесет находку  своему  хозяину,  лорду
Шорби. У него было искушение отодвинуть ковер,  напасть  на  негодяя  и,
рискуя жизнью, отобрать у него кисточку. Покуда он  колебался,  возникла
новая, тревога. На лестнице раздался грубый, пропитой голос и по коридо-
ру загремели неровные, тяжелые шаги.
   - Зачем же вы живете в тени густых лесов? - пропел этот голос. -  За-
чем же вы живете? Эй, ребята, зачем же вы здесь живете? - прибавил он  с
пьяным хохотом.
   И запел опять:
   Вижу, в пиво ты влюблен,
   Мой толстяк, игумен Джон.
   Ты за пиво, я за снедь,
   Кто же в церкви будет петь?
   Лоулесс - увы, мертвецки пьяный - бродил по дому,  отыскивая  уголок,
где бы проспаться после попойки. Дик внутренне кипел  от  ярости.  Шпион
сначала испугался, но сразу успокоился, поняв, что имеет дело с  пьяным;
с быстротою кошки он выскользнул из комнаты, и Дик больше его не видел.
   Что было делать? Без Лоулесса Дику не удастся ни разработать план по-
хищения Джоанны, ни этот план осуществить. С другой стороны, шпион, быть
может, спрятался где-нибудь поблизости, и в таком случае, если Дик заго-
ворит с Лоулессом, последствия будут самые роковые.
   Тем не менее Дик все же решился заговорить с  Лоулессом.  Выскользнув
из-за ковра, он остановился в дверях и угрожающе поднял  руку.  Лоулесс,
багровый, с налитыми кровью глазами, шатаясь, подходил все ближе.  Нако-
нец, он смутно разглядел своего начальника и, невзирая на  повелительные
знаки Дика, громко приветствовал его по имени.
   Дик набросился на пьяницу и стал его яростно трясти.
   - Скотина! - прошипел он. - Скотина, а не человек! Дурак хуже  измен-
ника! Твое пьянство погубит нас!
   Но Лоулесс только смеялся и, пошатываясь, старался похлопать молодого
Шелтона по спине.
   И вдруг тонкий слух Дика уловил быстрое шуршание за коврами. Он  бро-
сился на звук. Через мгновение один из ковров  полетел  со  стены,  и  в
складках его барахтались Дик и шпион. Они  катались,  путаясь  в  ковре,
хватая друг друга за горло, безмолвные в своей  смертельной  ярости.  Но
Дик был гораздо сильнее; и скоро шпион уже лежал,  придавленный  коленом
Дика. Взмахнув длинным кинжалом, Дик убил его.
 
 
   ГЛАВА ТРЕТЬЯ
   МЕРТВЫЙ ШПИОН
 
   Лоулесс беспомощно следил за этой яростной  короткой  схваткой;  даже
когда все было кончено и Дик, поднявшись на ноги, с напряженным внимани-
ем прислушивался к отдаленному шуму в нижнем этаже дома, старый  бродяга
еще качался на ногах, словно куст на ветру, и тупо смотрел в лицо  мерт-
вого шпиона.
   - Хорошо, что нас никто не слышал, - сказал наконец Дик. - Хвала свя-
тым! Но что я теперь буду делать с этим несчастным  шпионом?  Во  всяком
случае, я вытащу из его сумки кисть от моего пояса.
   С этими словами Дик открыл сумку; он нашел  в  ней  несколько  монет,
свою кисть, а также письмо, адресованное лорду Уэнслидэлу и запечатанное
печатью лорда Шорби. Это имя напоминало Дику о многом; он сейчас же сло-
мал сургуч и прочел письмо. Оно было коротко, но, к радости Дика,  неоп-
ровержимо доказывало, что лорд Шорби изменнически переписывался с  домом
Йорков.
   Молодой человек всегда носил  при  себе  рог  с  чернилами  и  прочие
письменные принадлежности; опустившись на колено рядом с телом  мертвого
шпиона, он написал на клочке бумаги следующие слова:
   "Милорд Шорби, знаете ли вы, написавший письмо, почему умер ваш  слу-
га? Позвольте дать вам совет: не женитесь.
   Джон Мщу-за-всех".
   Он положил эту бумажку на грудь мертвеца. И Лоулесс, следивший за Ди-
ком уже с некоторыми проблесками сознания,  вытащил  из-под  своей  рясы
черную стрелу и приколол ею бумагу к груди мертвеца. Увидев такое неува-
жение и даже, как ему показалось, жестокость к мертвецу, молодой  Шелтон
испуганно вскрикнул; но старый бродяга только засмеялся.
   - Я желаю поддержать честь своего ордена, - сказал он, икая.  -  Моим
веселым приятелям это будет лестно...
   Закрыв глаза и открыв рот, он загремел страшным голосом:
   Вижу, в пиво ты влюблен...
   - Молчи, болван! - крикнул Дик и с силой пихнул его к стене. - В тебе
вина больше, чем разума, но постарайся понять меня!  Именем  девы  Марии
заклинаю тебя: убирайся из этого дома. Если ты здесь останешься, ты  до-
ведешь до виселицы и себя и меня! Держись же на ногах! Поворачивайся,  а
не то, клянусь небом, я могу позабыть и то, что я твой начальник, и  то,
что я твой должник! Ступай!
   Разум стал понемногу возвращаться к мнимому монаху, и, видя  сверкаю-
щие глаза Дика, он начал мало-помалу понимать его.
   - Клянусь небом, - вскричал Лоулесс, - если я не нужен, я могу уйти!
   Шатаясь, он повернулся, прошел коридор и стал спускаться по лестнице,
спотыкаясь и натыкаясь на стены.
   Едва он скрылся из виду. Дик вернулся в свое  убежище,  твердо  решив
довести дело до конца. Разум советовал ему уйти, но любовь и любопытство
пересилили.
   Медленно тянулось время для молодого человека, прижавшегося  к  стене
за ковром. Огонь в камине потухал, лампа догорала и начала коптить. Меж-
ду тем никто не приходил, и отдаленный гул голосов и звон посуды,  доно-
сившийся снизу, все не прекращался. А за пеленой падающего  снега  лежал
безмолвный город Шорби.
   Но вот наконец на лестнице раздались голоса;  загремели  шаги.  Гости
сэра Дэниэла поднялись на площадку, двинулись по коридору, увидели  сор-
ванный со стены ковер и труп шпиона.
   Все заметались, поднялся переполох, все кричали.
   Со всех сторон сбежались гости, воины, дамы, слуги - словом, все оби-
татели большого дома; крику прибавилось. Затем толпа расступилась,  и  к
мертвецу подошел сэр Дэниэл в сопровождении жениха, л