нул. Мы
мчались то вверх, то вниз, а я спал как сурок и проспал все станции.  Меня
разбудил удар в бок. Я открыл глаза. Мы стояли перед  большим  зданием  на
городской улице. Уже давно рассвело.
     - Где мы? - спросил я.
     - В Бристоле, - ответил Том. - Вылезай.
     Мистер Трелони жил в трактире возле самых доков, чтобы  наблюдать  за
работами на шхуне. Нам,  к  величайшей  моей  радости,  пришлось  идти  по
набережной  довольно  далеко,  мимо  множества  кораблей  самых  различных
размеров, оснасток и национальностей. На одном работали и пели. На  другом
матросы высоко над моей головой висели на канатах, которые снизу  казались
не толще паутинок. Хотя я всю жизнь  прожил  на  берегу  моря,  здесь  оно
удивило меня так, будто я увидел его впервые. Запах дегтя и соли  был  нов
для меня. Я разглядывал резные фигурки на носах  кораблей,  побывавших  за
океаном. Я жадно рассматривал старых моряков с серьгами в ушах, с завитыми
бакенбардами, с просмоленными косичками, с неуклюжей морской походкой. Они
слонялись  по  берегу.  Если  бы  вместо  них  мне  показали  королей  или
архиепископов, я обрадовался бы гораздо меньше.
     Я тоже отправлюсь в море! Я отправлюсь в море на шхуне,  с  боцманом,
играющим на дудке, с матросами, которые носят  косички  и  поют  песни!  Я
отправлюсь в море, я поплыву к неведомому острову искать зарытые  в  землю
сокровища!
     Я был погружен в эти сладостные мечты,  когда  мы  дошли  наконец  до
большого трактира. Нас встретил сквайр Трелони. На нем был  синий  мундир.
Такие мундиры носят обычно морские офицеры. Он выходил из  дверей,  широко
улыбаясь.  Шел  он  вразвалку,  старательно  подражая  качающейся  походке
моряков.
     - Вот и вы! - воскликнул он. - А доктор еще вчера вечером  прибыл  из
Лондона. Отлично! Теперь вся команда в сборе.
     - О сэр, - закричал я, - когда же мы отплываем?
     - Отплываем? - переспросил он. - Завтра.



                     8. ПОД ВЫВЕСКОЙ "ПОДЗОРНАЯ ТРУБА"

     Когда я позавтракал, сквайр  дал  мне  записку  к  Джону  Сильверу  в
таверну "Подзорная труба".  Он  объяснил  мне,  как  искать  ее:  идти  по
набережной, пока не увидишь маленькую таверну, а над дверью большую  трубу
вместо вывески.
     Я обрадовался возможности еще раз посмотреть  корабли  и  матросов  и
тотчас же отправился в путь. С  трудом  пробираясь  сквозь  толпу  народа,
толкавшегося на пристани среди тюков и фургонов, я нашел наконец таверну.
     Она была невелика и довольно уютна:  вывеска  недавно  выкрашена,  на
окнах опрятные красные занавески, пол посыпан  чистейшим  песком.  Таверна
выходила на две улицы. Обе двери были распахнуты настежь, и  в  просторной
низкой комнате было довольно светло, несмотря на клубы табачного дыма.
     За столиками сидели моряки. Они так громко говорили между собой,  что
я остановился у двери, не решаясь войти.
     Из боковой комнаты вышел человек. Я  сразу  понял,  что  это  и  есть
Долговязый Джон. Левая нога его была отнята  по  самое  бедро.  Под  левым
плечом  он  держал  костыль  и   необыкновенно   проворно   управлял   им,
подпрыгивая, как птица, на каждом шагу. Это был очень  высокий  и  сильный
мужчина, с широким, как окорок, плоским и  бледным,  но  умным  и  веселым
лицом. Ему, казалось, было очень  весело.  Посвистывая,  шнырял  он  между
столиками, пошучивал, похлопывая  по  плечу  некоторых  излюбленных  своих
посетителей.
     Признаться, прочитав о Долговязом Джоне в письме сквайра, я с  ужасом
подумал, не тот ли это одноногий моряк, которого я так долго подстерегал в
старом "Бенбоу". Но стоило мне взглянуть на  этого  человека,  и  все  мои
подозрения рассеялись. Я видел капитана, видел Черного Пса, видел  слепого
Пью и полагал, что знаю,  какой  вид  у  морских  разбойников.  Нет,  этот
опрятный  и  добродушный  хозяин  трактира  нисколько  не  был  похож   на
разбойника.
     Я собрался с духом, перешагнул  через  порог  и  направился  прямо  к
Сильверу,  который,  опершись  на   костыль,   разговаривал   с   каким-то
посетителем.
     - Мистер Сильвер, сэр? - спросил я, протягивая ему записку.
     - Да, мой мальчик, - сказал он. - Меня зовут Сильвер. А ты кто такой?
     Увидев письмо сквайра, он, как мне показалось, даже вздрогнул.
     - О, - воскликнул он, протягивая мне руку, - понимаю!  Ты  наш  новый
юнга. Рад тебя видеть.
     И он сильно сжал мою руку в своей широкой и крепкой ладони.
     В это мгновенье какой-то человек, сидевший в дальнем  углу,  внезапно
вскочил с места и кинулся к двери. Дверь была рядом  с  ним,  и  он  сразу
исчез. Но торопливость его привлекла мое внимание, и я  с  одного  взгляда
узнал его. Это был трехпалый  человек  с  одутловатым  лицом,  тот  самый,
который приходил к нам в трактир.
     - Эй, - закричал я, - держите его! Это Черный Пес! Черный Пес!
     - Мне наплевать, как его зовут! - вскричал Сильвер. - Но он  удрал  и
не заплатил мне за выпивку. Гарри, беги и поймай его!
     Один из сидевших возле двери вскочил и пустился вдогонку.
     - Будь он хоть адмирал Хок, я и  то  заставил  бы  его  заплатить!  -
кричал Сильвер.
     Потом, внезапно отпустив мою руку, спросил:
     - Как его зовут? Ты сказал - Черный... как дальше? Черный кто?
     - Пес, сэр! - сказал я. - Разве мистер Трелони не рассказывал  вам  о
наших разбойниках? Черный Пес из их шайки.
     - Что? - заревел Сильвер. - В моем доме!.. Бен, беги и  помоги  Гарри
догнать его... Так он один из этих крыс?.. Эй, Морган, ты, кажется,  сидел
с ним за одним столом? Поди-ка сюда.
     Человек, которого он назвал  Морганом,  -  старый,  седой,  загорелый
моряк, - покорно подошел к нему, жуя табачную жвачку.
     - Ну, Морган, - строго спросил Долговязый, - видал ли ты когда-нибудь
прежде этого Черного... как его... Черного Пса?
     - Никогда, сэр, - ответил Морган и поклонился.
     - И даже имени его не слыхал?
     - Не слыхал, сэр.
     - Ну, твое счастье, Том Морган! -  воскликнул  кабатчик.  -  Если  ты
станешь путаться с негодяями, ноги твоей не будет в моем заведении! О  чем
он с тобой говорил?
     - Не помню хорошенько, сэр, - ответил Морган.
     - И ты можешь называть головой то, что у тебя на плечах?  Или  это  у
тебя юферс? [блок для натягивания вант] - закричал Долговязый Джон.  -  Он
не  помнит  хорошенько!  Может,  ты  и  понятия  не  имеешь,  с   кем   ты
разговаривал? Ну, выкладывай, о чем он сейчас  говорил!  Вы  растабарывали
оба о плаваниях, кораблях, капитанах? Ну! Живо!
     - Мы говорили о том, как людей под  килем  протягивают  [протягивание
под килем - вид наказания в английском флоте  в  XVIII  веке],  -  ответил
Морган.
     - Под килем! Вполне подходящий для тебя разговор. Эх, ты! Ну,  садись
на место, Том, дуралей...
     Когда Морган сел за свой столик, Сильвер по-приятельски наклонился  к
моему уху, что очень мне польстило, и прошептал:
     - Честнейший малый этот Том Морган, но ужасный  дурак.  А  теперь,  -
продолжал он вслух, - попробуем вспомнить. Черный  Пес?  Нет,  никогда  не
слыхал о таком. Как будто я  его  где-то  видел.  Он  нередко...  да-да...
заходил сюда с каким-то слепым нищим.
     - Да-да, со слепым! - вскричал я. - Я и слепого этого знал. Его звали
Пью.
     - Верно! - воскликнул Сильвер, на этот  раз  очень  взволнованный.  -
Пью! Именно так его и звали. С виду он  был  большая  каналья.  Если  этот
Черный Пес попадется нам в руки, капитан Трелони будет  очень  доволен.  У
Бена отличные ноги. Редкий моряк бегает быстрее  Бена.  Нет,  от  Бена  не
уйдешь. Бен кого хочешь догонит... Так он говорил о том,  как  протягивают
моряков на канате? Ладно, ладно, уж мы протянем его самого...
     Сильвер прыгал на своем костыле, стучал кулаком по столам и говорил с
таким искренним возмущением, что даже судья в Олд Бейли  [суд  в  Лондоне]
или лондонский полицейский поверили бы в полнейшую его невиновность.
     Встреча с Черным Псом в "Подзорной трубе" пробудила все  мои  прежние
подозрения, и я внимательно следил за поваром. Но  он  был  слишком  умен,
находчив и ловок для меня.
     Наконец вернулись те двое, которых он послал вдогонку за Черным Псом.
Тяжело дыша, они объявили, что Черному  Псу  удалось  скрыться  от  них  в
толпе. И кабатчик принялся ругать их с такой яростью, что  я  окончательно
убедился в полной невиновности Долговязого Джона.
     - Слушай,  Хокинс,  -  сказал  он,  -  для  меня  эта  история  может
окончиться плохо. Что подумает обо  мне  капитан  Трелони?  Этот  прокляты
голландец сидел в моем доме и лакал мою  выпивку!  Потом  приходишь  ты  и
говоришь мне, что он из разбойничьей шайки. И все же я даю ему улизнуть от
тебя перед самыми моими иллюминаторами. Ну, Хокинс,  поддержи  меня  перед
капитаном Трелони! Ты молод, но не глуп. Тебя не проведешь. Да, да, да!  Я
это сразу заметил. Объясни же капитану, что я на своей деревяшке никак  не
мог угнаться за этим чертовым псом. Если бы я был первоклассный моряк, как
в старое время, он бы от меня не ушел, я бы его насадил на  вертел  в  две
минуты, но теперь...
     Он вдруг умолк и широко разинул рот, словно что-то вспомнил.
     - А деньги? - крикнул он. - За три кружки! Вот дьявол, про  деньги-то
я и забыл!
     Рухнув на скамью, он захохотал и хохотал до тех пор,  пока  слезы  не
потекли у него по щекам. Хохот его был так заразителен, что я не удержался
и стал хохотать вместе с ним, пока вся таверна не задрожала от хохота.
     - Я хоть и стар, а какого разыграл морского  телен-ка!  -  сказал  он
наконец, вытирая щеки. - Я вижу, Хокинс, мы с тобой будем  хорошей  парой.
Ведь я и сейчас оказался не лучше юнги...  Однако  надо  идти:  дело  есть
дело, ребята. Я надену свою старую треуголку и  пойду  вместе  с  тобой  к
капитану Трелони доложить ему обо всем,  что  случилось.  А  ведь  дело-то
серьезное, молодой Хокинс, и, надо сознаться, ни мне, ни тебе оно чести не
приносит. Нет, нет! Ни мне, ни тебе: обоих нас околпачили здорово. Однако,
черт его побери, как надул он меня с этими деньгами!
     Он снова захохотал, и с таким жаром, что я, хотя не видел тут  ничего
смешного, опять невольно присоединился к нему.
     Мы пошли по набережной. Сильвер оказался необыкновенно  увлекательным
собеседником. О каждом корабле, мимо которого мы проходили, он сообщал мне
множество сведений: какие у него снасти, сколько он может  поднять  груза,
из какой страны он прибыл. Он объяснял мне, что  делается  в  порту:  одно
судно разгружают, другое нагружают, а вон то,  третье,  сейчас  выходит  в
открытое море. Он рассказывал мне веселые истории о кораблях и моряках. То
и дело употреблял он всякие морские словечки и повторял  их  по  нескольку
раз, чтобы я лучше запомнил их. Я начал понемногу  понимать,  что  лучшего
товарища, чем Сильвер, в морском путешествии не найдешь.
     Наконец мы пришли  в  трактир.  Сквайр  и  доктор  Ливси  пили  пиво,
закусывая поджаренными ломтиками белого хлеба.
     Они собирались на шхуну - посмотреть, как ее снаряжают.
     Долговязый Джон рассказал им все, что случилось в таверне, с начала и
до конца, очень пылко и совершенно правдиво.
     - Ведь так оно и было, не правда ли,  Хокинс?  -  спрашивал  он  меня
поминутно.
     И я всякий раз полностью подтверждал его слова.
     Оба джентльмена очень жалели, что Черному Псу удалось убежать. Но что
можно было сделать? Выслушав их похвалы, Долговязый Джон  взял  костыль  и
направился к выходу.
     - Команде быть на корабле к четырем часам дня! - крикнул  сквайр  ему
вдогонку.
     - Есть, сэр! - ответил повар.
     - Ну, сквайр, - сказал доктор Ливси, - говоря откровенно, я не вполне
одобряю большинство приобретений, сделанных вами, но Джон Сильвер  мне  по
вкусу.
     - Чудесный малый, - отозвался сквайр.
     - Джим пойдет сейчас с нами на шхуну, не так ли? - прибавил доктор.
     - Конечно, конечно, - сказал сквайр. -  Хокинс,  возьми  свою  шляпу,
сейчас мы пойдем посмотреть наш корабль.



                            9. ПОРОХ И ОРУЖИЕ

     "Испаньола" стояла довольно далеко от берега. Чтобы добраться до нее,
нам пришлось взять лодку и лавировать среди других  кораблей.  Перед  нами
вырастали то украшенный фигурами нос, то корма. Канаты судов скрипели  под
нашим килем и свешивались у нас над головами. На борту  нас  приветствовал
штурман мистер Эрроу, старый моряк, косоглазый и загорелый, с  серьгами  в
ушах. Между ним и сквайром были,  очевидно,  самые  близкие,  приятельские
отношения.
     Но с капитаном сквайр явно не ладил.
     Капитан был человек угрюмый. Все на корабле раздражало  его.  Причины
своего недовольства он не замедлил изложить перед нами. Едва мы спустились
в каюту, как явился матрос и сказал:
     - Капитан Смоллетт, сэр, хочет с вами поговорить.
     - Я всегда к услугам капитана. Попроси его пожаловать сюда, - ответил
сквайр.
     - Капитан, оказалось, шел за своим послом. Он сразу вошел в  каюту  и
запер за собой дверь.
     - Ну, что скажете, капитан Смоллетт? Надеюсь, все  в  порядке?  Шхуна
готова к отплытию?
     - Вот что, сэр, - сказал капитан, - я буду говорить откровенно,  даже
рискуя поссориться с вами. Мне не нравится эта экспедиция. Мне не нравятся
ваши матросы. Мне не нравится мой помощник. Вот и все. Коротко и ясно.
     - Быть может, сэр, вам не нравится также и шхуна? - спросил сквайр, и
я заметил, что он очень разгневан.
     - Я ничего не могу сказать о ней, сэр, пока не увижу ее в плавании, -
ответил ему капитан. - Кажется, она построена неплохо. Но судить  об  этом
еще рано.
     - Тогда, сэр, быть может, вам  не  нравится  ваш  хозяин?  -  спросил
сквайр.
     Но тут вмешался доктор Ливси.
     - Погодите, - сказал он, - погодите. Этак  ничего,  кроме  ссоры,  не
выйдет. Капитан сказал нам и слишком много и слишком мало, и я имею  право
попросить у него объяснений... Вы, кажется, сказали, капитан, что  вам  не
нравится наша экспедиция? Почему?
     - Меня пригласили, сэр, чтобы я вел судно суда,  куда  пожелает  этот
джентльмен, и не называли цели путешествия, - сказал капитан. - Отлично, я
ни о чем не расспрашивал. Но вскоре я убедился, что самый последний матрос
знает о цели путешествия больше, чем я. По-моему,  это  некрасиво.  А  как
по-вашему?
     - По-моему, тоже, - сказал доктор Ливси.
     - Затем,  -  продолжал  капитан,  -  я  узнал,  что  мы  едем  искать
сокровища. Я услыхал об этом, заметьте, от своих собственных  подчиненных.
А искать сокровища - дело щекотливое. Поиски сокровищ вообще  не  по  моей
части, и я не чувствую никакого влечения  к  подобным  занятиям,  особенно
если эти занятия секретные, а секрет - прошу прощения, мистер  Трелони!  -
выболтан, так сказать, попугаю.
     - Попугаю Сильвера? - спросил сквайр.
     - Нет, это просто поговорка, - пояснил капитан. - Она  означает,  что
секрет уже ни для кого не секрет. Мне кажется, вы недооцениваете трудности
дела, за которое взялись, и  я  скажу  вам,  что  я  думаю  об  этом:  вам
предстоит борьба не на жизнь, а на смерть.
     - Вы совершенно правы, - ответил доктор. - Мы сильно рискуем.  Но  вы
ошибаетесь, полагая, что мы не отдаем себе отчета  в  опасностях,  которые
нам предстоят. Вы сказали, что  вам  не  нравится  наша  команда.  Что  ж,
по-вашему, мы наняли недостаточно опытных моряков?
     - Не нравятся  мне  они,  -  отвечал  капитан.  -  И,  если  говорить
начистоту, нужно было поручить набор команды мне.
     - Не спорю, - ответил  доктор.  -  Моему  другу,  пожалуй,  следовало
набирать команду  вместе  с  вами.  Это  промах,  уверяю  вас,  совершенно
случайный. Тут не было ничего  преднамеренного.  Затем,  кажется,  вам  не
нравится мистер Эрроу?
     - Не нравится, сэр. Я верю, что  он  хороший  моряк.  Но  он  слишком
распускает команду, чтобы быть хорошим помощником.  Он  фамильярничает  со
своими матросами.  Штурман  на  корабле  должен  держаться  в  стороне  от
матросов. Он не может пьянствовать с ними.
     - Вы хотите сказать, что он пьяница? - спросил сквайр.
     - Нет, сэр, - ответил капитан.  -  Я  только  хочу  сказать,  что  он
слишком распускает команду.
     - А теперь, - попросил доктор, - скажите нам напрямик, капитан,  чего
вам от нас нужно.
     - Вы твердо решили отправиться в это плавание, джентльмены?
     - Бесповоротно, - ответил сквайр.
     - Отлично, - сказал капитан. - Если вы  до  сих  пор  терпеливо  меня
слушали, хотя я и говорил вещи, которых  не  мог  доказать,  послушайте  и
дальше. Порох и оружие складывают в носовой части судна [в  носовой  части
судна помещались матросы]. А между тем есть прекрасное помещение под вашей
каютой. Почему бы не сложить их туда? Это первое. Затем, вы взяли с  собой
четверых слуг. Кого-то из них, как мне сказали,  тоже  хотят  поместить  в
носовой части. Почему не устроить им койки возле вашей каюты? Это второе.
     - Есть и третье? - спросил мистер Трелони.
     - Есть, - сказал капитан. - Слишком много болтают.
     - Да, чересчур много болтают, - согласился доктор.
     - Передам вам только то, что  я  слышал  своими  ушами,  -  продолжал
капитан Смоллетт. - Говорят, будто у вас  есть  карта  какого-то  острова.
Будто на карте крестиками обозначены места, где  зарыты  сокровища.  Будто
этот остров лежит...
     И тут он с полной точностью назвал широту и долготу нашего острова.
     - Я не говорил этого ни одному человеку! - воскликнул сквайр.
     - Однако каждый матрос знает об этом, сэр, - возразил капитан.
     - Это вы, Ливси, все разболтали! - кричал сквайр. - Или ты, Хокинс...
     - Теперь уже все равно, кто разболтал, - сказал доктор.
     Я заметил, что  ни  он,  ни  капитан  не  поверили  мистеру  Трелони,
несмотря на все его оправдания. Я тоже тогда не  поверил,  потому  что  он
действительно был великий болтун. А теперь я думаю, что тогда  он  говорил
правду и что команде было известно и без нас, где находится остров.
     - Я, джентльмены, не знаю, у  кого  из  вас  хранится  эта  карта,  -
продолжал капитан. - И я настаиваю, чтобы она хранилась в тайне и от меня,
и от мистера Эрроу. В противном случае я буду просить вас уволить меня.
     - Понимаю, - сказал доктор. - Во-первых, вы хотите прекратить  лишние
разговоры. Во-вторых, вы хотите устроить крепость в кормовой части  судна,
собрать в нее слуг моего друга и передать им все оружие и  порох,  которые
имеются на борту. Другими словами, вы опасаетесь бунта.
     - Сэр, - сказал капитан Смоллетт, - я не обижаюсь, но не хочу,  чтобы
вы приписывали мне слова, которых я не говорил. Нельзя оправдать капитана,
решившего выйти в море, если у него  есть  основания  опасаться  бунта.  Я
уверен, что мистер Эрроу честный  человек.  Многие  матросы  тоже  честные
люди. Быть может, все они честные  люди.  Но  я  отвечаю  за  безопасность
корабля и за жизнь каждого человека на борту. Я вижу, что многое  делается
не так, как следует. Прошу вас принять меры предосторожности  или  уволить
меня. Вот и все.
     - Капитан Смоллетт, - начал доктор улыбаясь, -  вы  слыхали  басню  о
горе, которая родила мышь? Простите меня, но вы напомнили мне  эту  басню.
Когда вы явились сюда,  я  готов  был  поклясться  моим  париком,  что  вы
потребуете у нас много больше.
     - Вы очень догадливы, доктор, - сказал капитан. -  Явившись  сюда,  я
хотел потребовать расчета, ибо у меня не было  ни  малейшей  надежды,  что
мистер Трелони согласится выслушать хоть одно мое слово.
     - И не стал бы слушать! - крикнул сквайр. - Если бы не  Ливси,  я  бы
сразу послал вас ко всем чертям. Но как бы то ни было, я  выслушал  вас  и
сделаю все, что вы требуете. Однако мнение мое о вас изменилось к худшему.
     - Это как вам угодно, сэр, - сказал капитан. - Потом вы поймете,  что
я исполнил свой долг.
     И он удалился.
     - Трелони, - сказал доктор, - против своего ожидания, я убедился, что
вы пригласили на корабль двух честных людей: капитана  Смоллетта  и  Джона
Сильвера.
     - Насчет Си