душой и телом и не  хотел  бы,  чтобы  ваш  отряд  лишился
такого человека, как вы. Я очень многим вам обязан. А эти люди ни  за  что
не могли бы сдержать свое честное  слово.  Мало  того  -  они  никогда  не
поверили бы и вашему слову.
     - Зато вы хорошо умеете держать свое слово, - сказал доктор. - В этом
можно было убедиться недавно.
     Больше о трех пиратах мы почти ничего не узнали.  Только  однажды  до
нашего слуха донесся отдаленный  ружейный  выстрел;  мы  решили,  что  они
занялись охотой. Между нами состоялось совещание, и было  постановлено  не
брать их с собой, а оставить на  острове.  Бен  Ганн  страшно  обрадовался
такому решению. Грей тоже его одобрил. Мы оставили им большой запас пороха
и пуль, груду соленой козлятины, немного лекарства  и  других  необходимых
вещей, инструменты, одежду, запасной парус, несколько ярдов веревок и,  по
особому желанию доктора, изрядную порцию табаку.
     Больше нам нечего было делать на острове. Корабль был уже нагружен  и
золотом,  и  пресной  водой,  и,  на  всякий  случай,  остатками   соленой
козлятины. Наконец мы подняли якорь и вышли из Северной стоянки. Над  нами
развевался тот самый флаг, под которым мы сражались, защищая нашу крепость
от пиратов.
     Тут  обнаружилось,   что   разбойники   следили   за   нами   гораздо
внимательнее, чем мы думали раньше, ибо, плывя проливом и приблизившись  к
южной оконечности острова, мы увидели их троих: они стояли на  коленях  на
песчаной косе и с мольбой простирали к нам руки. Нам было тяжело оставлять
их на необитаемом острове, но другого выхода у нас не было. Кто знает,  не
поднимут ли они новый мятеж, если мы возьмем их на корабль! Да  и  жестоко
везти на родину людей, которых там ожидает виселица. Доктор  окликнул  их,
сообщил им, что мы оставили для них пищу и порох,  и  принялся  объяснять,
как эти припасы найти. Но они называли нас по  именам,  умоляли  сжалиться
над нами и не дать им умереть в одиночестве.
     Под конец, видя, что корабль уходит, один из них - не знаю который  -
с диким криком вскочил на ноги, схватил  свой  мушкет  и  выстрелил.  Пуля
просвистела над головой Сильвера и продырявила грот.
     Мы стали осторожнее и спрятались  за  фальшбортом.  Когда  я  решился
выглянуть из-за прикрытия, пиратов уже не было на косе, да  и  самая  коса
почти пропала. А незадолго до полудня, к невыразимой моей радости, исчезла
за горизонтом и самая высокая гора Острова Сокровищ.
     Нас было так  мало,  что  приходилось  работать  сверх  сил.  Капитан
отдавал приказания, лежа на корме на матраце. Он поправился,  но  ему  все
еще был нужен покой. Мы держали курс на ближайший порт Испанской  Америки,
чтобы подрядить новых матросов: без них мы не решались плыть домой.  Ветер
часто менялся и сбивал наш корабль с пути; кроме того, два  раза  испытали
мы свирепые штормы и совсем измучились, пока добрались до Америки.
     Солнце уже садилось, когда мы  наконец  бросили  якорь  в  живописной
закрытой гавани. Нас окружили лодки с неграми,  мулатами  и  мексиканскими
индейцами, которые продавали нам фрукты и овощи и были  готовы  ежеминутно
нырять за брошенными в воду монетами. Добродушные  лица  (главным  образом
черные), вкусные тропические фрукты и,  главное,  огоньки,  вспыхнувшие  в
городе, - все это было  так  восхитительно,  так  не  похоже  на  мрачный,
залитый кровью Остров Сокровищ! Доктор и сквайр решили  провести  вечер  в
городе. Они захватили с собой и меня. На берегу мы встретились с капитаном
английского военного судна и поехали к  нему  на  корабль.  Там  мы  очень
приятно провели время  и  вернулись  на  "Испаньолу",  когда  уже  начался
рассвет.
     На палубе был только один человек - Бен Ганн, и, как только мы взошли
на корабль, он принялся каяться и обвинять себя в ужасном проступке, делая
самые дикие жесты. Оказалось, что Сильвер удрал. Бен  признался,  что  сам
помог ему сесть в лодку, так  как  был  убежден,  что  нам  всем  угрожает
опасность, "пока на борту остается этот одноногий дьявол". Но  корабельный
повар удрал не с пустыми  руками.  Он  незаметно  проломил  перегородку  и
похитил  мешочек  с  деньгами  -  триста  или  четыреста  гиней,  которые,
несомненно, пригодятся ему в дальнейших скитаниях. Мы были  довольны,  что
так дешево от него отделались.
     Не желая быть многословным, скажу только, что, взяв к себе на корабль
несколько новых матросов, мы прибыли благополучно в Бристоль.
     "Испаньола" вернулась как раз к тому времени,  когда  мистер  Блендли
уже начал подумывать, не послать ли нам на помощь второй корабль. Из всего
экипажа только пятеро вернулись домой. "Пей,  и  дьявол  тебя  доведет  до
конца" - вот пророчество, которое полностью оправдалось в  отношении  всех
остальных. Впрочем, "Испаньола" все же оказалась счастливее того  корабля,
о котором пели пираты:

                  Все семьдесят пять не вернулись домой -
                  Они потонули в пучине морской.

     Каждый  из  нас  получил  свою  долю  сокровищ.  Одни   распорядились
богатством умно, а  другие,  напротив,  глупо,  в  соответствии  со  своим
темпераментом. Капитан Смоллетт оставил морскую  службу.  Грей  не  только
сберег свои деньги, но, внезапно решив добиться успеха  в  жизни,  занялся
прилежным изучением морского дела. Теперь он штурман и  совладелец  одного
превосходного и хорошо оснащенного судна. Что же касается Бена  Ганна,  он
получил свою тысячу фунтов и истратил их все в три недели, или, точнее,  в
девятнадцать дней, так как на двадцатый явился к нам нищим. Сквайр  сделал
с Беном именно то, чего Бен так боялся: дал ему место привратника в парке.
Он жив до сих пор, ссорится и дружит  с  деревенскими  мальчишками,  а  по
воскресным и праздничным дням отлично поет в церковном хоре.
     О Сильвере мы больше  ничего  не  слыхали.  Отвратительный  одноногий
моряк навсегда ушел из моей жизни. Вероятно, он  отыскал  свою  чернокожую
женщину и живет где-нибудь  в  свое  удовольствие  с  нею  и  с  Капитаном
Флинтом. Будем надеяться на это, ибо его шансы  на  лучшую  жизнь  на  том
свете совсем невелики. Остальная часть клада - серебро в слитках и  оружие
- все еще лежит там, где ее зарыл покойный Флинт. И, по-моему, пускай себе
лежит. Теперь меня ничем не заманишь на этот проклятый остров. До сих  пор
мне снятся по ночам буруны, разбивающиеся о его берега, и  я  вскакиваю  с
постели, когда мне чудится хриплый голос Капитана Флинта:
     - Пиастры! Пиастры! Пиастры!