т хозяина. Стены кабинета были уставлены книжными шкафами.
На каждом шкафу стоял бюст. Сквайр и доктор Ливси сидели возле яркого огня
и курили.
     Я никогда не видел сквайра так близко. Это был высокий мужчина, более
шести футов ростом,  дородный,  с  толстым  суровым  лицом,  огрубевшим  и
обветренным во время долгих  странствий.  У  него  были  черные  подвижные
брови, выдававшие не злой, но надменный и вспыльчивый нрав.
     - Войдите, мистер Данс, - сказал он высокомерно и  снисходительно.  -
Добрый вечер!
     - Добрый вечер, Данс, - сказал доктор  и  кивнул  головой.  -  Добрый
вечер, друг Джим. Какой попутный ветер занес вас сюда?
     Таможенный надзиратель выпрямился, руки по швам, и рассказал все наши
приключения, как заученный урок. Посмотрели бы  вы,  как  многозначительно
переглядывались эти два джентльмена во время его рассказа! Они  слушали  с
таким любопытством, что даже перестали курить. А когда они  услыхали,  как
мать моя отправилась ночью обратно в наш дом, доктор Ливси хлопнул себя по
бедру, а сквайр крикнул "браво" и разбил свою  длинную  трубку  о  решетку
камина. Мистер Трелони (так, если вы помните,  звали  сквайра)  давно  уже
оставил свое кресло и расхаживал по комнате, а доктор,  словно  для  того,
чтобы лучше слышать, стащил с головы свой напудренный парик. Странно  было
видеть его без парика, с коротко остриженными черными волосами.
     Наконец мистер Данс окончил свой рассказ.
     - Мистер Данс, - сказал сквайр, - вы благородный человек! А прикончив
одного из самых кровожадных злодеев,  вы  совершили  доблестный  поступок.
Таких надо давить, как тараканов!.. Хокинс, я вижу, тоже малый не  промах.
Позвони в тот колокольчик, Хокинс. Мистер Данс должен выпить пива.
     - Значит, Джим, - сказал доктор, -  то,  что  они  искали,  находится
здесь, у тебя?
     - Вот оно, - сказал я и протянул ему завернутый в клеенку пакет.
     Доктор осмотрел пакет со всех сторон. По-видимому, ему  не  терпелось
вскрыть его. Но он пересилил себя и спокойно положил пакет в карман.
     - Сквайр, - сказал  он,  -  когда  Данс  выпьет  пива,  ему  придется
вернуться к своим служебным обязанностям. А Джим Хокинс будет  ночевать  у
меня. Если позволите, я попрошу сейчас подать  ему  холодного  паштета  на
ужин.
     - Еще бы, сделайте милость,  Ливси!  -  отозвался  сквайр.  -  Хокинс
сегодня заслужил кое-что и побольше.
     Передо мной на одном из маленьких столиков поставили  большую  порцию
голубиного  паштета.  Я  был  голоден  как  волк,  и  поужинал  с  большим
удовольствием.  А  тем  временем  Данс,  выслушав  немало  новых   похвал,
удалился.
     - Ну, сквайр, - сказал доктор.
     - Ну, доктор, - сказал сквайр.
     - В одно слово! - засмеялся доктор Ливси. - Надеюсь,  вы  слышали  об
этом Флинте?
     - Слыхал ли я о Флинте?!  -  воскликнул  сквайр.  -  Вы  спрашиваете,
слыхал ли я о Флинте? Это был  самый  кровожадный  пират  из  всех,  какие
когда-либо плавали по морю. Черная Борода перед Флинтом младенец.  Испанцы
[в XVIII веке Англия воевала с Испанией и Францией, а в XVII веке -  также
и с Голландией; отсюда вражда  некоторых  персонажей  романа  к  испанцам,
французам и голландцам] так боялись его, что, признаюсь вам, сэр, я  порой
гордился, что  он  англичанин.  Однажды  возле  Тринидада  я  видел  вдали
верхушки его парусов, но наш капитан струсил и тотчас же повернул обратно,
сэр, в Порт-оф-Спейн [столица острова Тринидад в Карибском море].
     - Я слышал о нем здесь, в Англии, - сказал доктор. - Но  вот  вопрос:
были ли у него деньги?
     - Деньги! - вскричал сквайр. - Разве вы не слыхали,  что  рассказывал
Данс? Чего могли искать эти злодеи, если не денег?  Что  им  нужно,  кроме
денег? Ради чего, кроме денег, они стали бы рисковать своей шкурой?
     - Мы скоро узнаем, ради чего они рисковали шкурой, - ответил  доктор.
- Вы так горячитесь, что не даете мне слова сказать. Вот что  я  хотел  бы
выяснить: предположим, здесь, у меня в кармане, находится ключ, с  помощью
которого можно узнать, где Флинт спрятал свои  сокровища.  Велики  ли  эти
сокровища?
     - Велики ли, сэр! - закричал сквайр.  -  Так  слушайте!  Если  только
действительно в наших руках находится  ключ,  о  котором  вы  говорите,  я
немедленно в бристольских доках снаряжаю подходящее судно,  беру  с  собой
вас и Хокинса и еду добывать это сокровище, хотя бы  нам  пришлось  искать
его целый год!
     - Отлично, - сказал доктор. - В таком  случае,  если  Джим  согласен,
давайте вскроем пакет.
     И он положил пакет перед собой на стол.
     Пакет  был  крепко  зашит  нитками.  Доктор  достал   свой   ящик   с
инструментами  и  разрезал  нитки  хирургическими  ножницами.   В   пакете
оказались две вещи: тетрадь и запечатанный конверт.
     - Прежде всего посмотрим тетрадь, - предложил доктор.
     Он ласково подозвал меня к себе, и я встал из-за  стола,  за  которым
ужинал,  чтобы  принять  участие   в   раскрытии   тайны.   Доктор   начал
перелистывать тетрадь. Сквайр и я с любопытством смотрели через его плечо.
     На первой странице тетради  были  нацарапаны  всевозможные  каракули.
Было похоже, что их выводили от нечего делать или для  пробы  пера.  Между
прочим, здесь была и та надпись, которую капитан вытатуировал  у  себя  на
руке: "Да сбудутся мечты Билли Бонса", и другие в том же  роде,  например:
"Мистер У.Бонс, штурман", "Довольно рому", "У Палм-Ки [островок у  берегов
Флориды] он получил все, что ему  причиталось".  Были  и  другие  надписи,
совсем непонятные, состоявшие большей частью из одного слова.  Меня  очень
заинтересовало, кто был тот, который получил, "что ему причиталось", и что
именно ему причиталось. Быть может, удар ножом в спину?
     - Ну, из этой страницы не много выжмешь, - сказал доктор Ливси.
     Десять  или  двенадцать  следующих  страниц   были   полны   странных
бухгалтерских записей. На одном конце строки стояла дата, а  на  другом  -
денежный итог, как и обычно  в  бухгалтерских  книгах.  Но  вместо  всяких
объяснений  в  промежутке  стояло  только   различное   число   крестиков.
Двенадцатым июня 1745 года, например,  была  помечена  сумма  в  семьдесят
фунтов стерлингов, но все объяснения, откуда она взялась,  заменяли  собой
шесть  крестиков.  Изредка,  впрочем,  добавлялось   название   местности,
например: "Против Каракаса",  или  просто  помечались  широта  и  долгота,
например: "62 17 20, 19 2 40".
     Записи велись в течение почти  двадцати  лет.  Заприходованные  суммы
становились все крупнее. И в самом конце, после пяти или шести  ошибочных,
зачеркнутых подсчетов, был подведен итог, и внизу подписано: "Доля Бонса".
     - Я ничего не могу понять, - сказал доктор Ливси.
     - Все ясно, как день! - воскликнул сквайр.  -  Перед  нами  приходная
книга этого  гнусного  пса.  Крестиками  заменяются  названия  потопленных
кораблей и ограбленных городов. Цифры обозначают  долю  этого  душегуба  в
общей добыче.  Там,  где  он  боялся  неточности,  он  вставлял  некоторые
пояснения. "Против Каракаса", например. Это значит,  что  против  Каракаса
было ограблено какое-то несчастное судно. Бедные моряки, плывшие  на  нем,
давно уже гниют среди кораллов.
     - Правильно! - сказал доктор. - Вот что значит быть путешественником!
Правильно! И доля его росла, по мере того как он повышался в чине.
     Ничего больше в  этой  тетради  не  было,  кроме  названий  некоторых
местностей,  записанных  на  чистых  листах,  и   таблицы   для   перевода
английских, испанских и французских денег в ходячую монету.
     - Бережливый человек! - воскликнул доктор. - Его не обсчитаешь.
     - А теперь, - сказал сквайр, - посмотрим, что здесь.
     Конверт был запечатан в нескольких местах. Печатью служил  наперсток,
который я нашел у капитана в кармане. Доктор осторожно сломал печати, и на
стол выпала карта какого-то острова, с широтой и долготой, с  обозначением
глубин моря возле берегов, с названием холмов,  заливов  и  мысов.  Вообще
здесь было все, что может понадобиться, чтобы без всякого риска подойти  к
неведомому острову и бросить якорь.
     Остров имел девять миль в длину и пять в ширину. Он напоминал жирного
дракона, ставшего на дыбы. Мы заметили две гавани, хорошо укрытые от бурь,
и холм посередине, названный "Подзорная Труба".
     На  карте  было  много  добавлений,  сделанных  позже.  Резче   всего
бросались в глаза три крестика, сделанных  красными  чернилами,  -  два  в
северной части острова и  один  в  юго-западной.  Возле  этого  последнего
крестика теми же красными чернилами мелким,  четким  почерком,  совсем  не
похожим на каракули капитана, было написано:
     "Главная часть сокровищ здесь".
     На  оборотной  стороне  карты  были  пояснения,  написанные  тем   же
почерком. Вот они:

     "Высокое дерево  на  плече  Подзорной  Трубы,  направление  к  С.  от
С.-С.-В.
     Остров Скелета В.-Ю.-В. и на В.
     Десять футов.
     Слитки серебра в северной яме. Отыщешь ее на склоне восточной  горки,
в десяти саженях к югу от черной скалы, если стать к ней лицом.
     Оружие найти легко в песчаном холме на С. оконечности Северного мыса,
держать на В. и на четверть румба к С.
                                                                Д.Ф."

     И все. Эти записи показались мне совсем непонятными. Но, несмотря  на
свою краткость, они привели сквайра и доктора Ливси в восторг.
     - Ливси, - сказал сквайр, - вы должны немедленно бросить вашу  жалкую
практику. Завтра я еду в Бристоль. Через  три  недели...  нет,  через  две
недели... нет, через десять дней у нас будет лучшее судно,  сэр,  и  самая
отборная команда во всей Англии. Хокинс поедет  юнгой...  Из  тебя  выйдет
прекрасный юнга, Хокинс... Вы, Ливси, - судовой  врач.  Я  -  адмирал.  Мы
возьмем с собой Редрута, Джойса и Хантера. Попутный  ветер  быстро  домчит
нас до острова. Отыскать там сокровища не составит никакого труда.  У  нас
будет столько монет, что нам хватит на еду,  мы  сможем  купаться  в  них,
швырять их рикошетом в воду...
     - Трелони, - сказал доктор, - я еду с вами. Ручаюсь, что мы с  Джимом
оправдаем ваше доверие. Но есть один, на которого я боюсь положиться.
     - Кто он? - воскликнул сквайр. - Назовите этого пса, сэр!
     - Вы, - ответил доктор, - потому что вы не  умеете  держать  язык  за
зубами. Не мы одни знаем об  этих  бумагах.  Разбойники,  которые  сегодня
вечером разгромили трактир, - как видите,  отчаянно  смелый  народ,  а  те
разбойники, которые оставались на судне, - и,  кроме  них,  смею  сказать,
есть и еще где-нибудь поблизости - сделают, конечно, все возможное,  чтобы
завладеть сокровищами. Мы нигде не должны показываться поодиночке, пока не
отчалим от берега. Я останусь здесь вместе с Джимом до отъезда. Вы  берите
Джойса и Хантера и отправляйтесь с ними в Бристоль. И, самое  главное,  мы
никому не должны говорить ни слова о нашей находке.
     - Ливси, - ответил сквайр, - вы всегда правы. Я буду нем как могила.




                       ЧАСТЬ ВТОРАЯ. СУДОВОЙ ПОВАР


                           7. Я ЕДУ В БРИСТОЛЬ

     На подготовку к плаванию ушло гораздо больше времени,  чем  воображал
сквайр. Да и вообще  все  наши  первоначальные  планы  пришлось  изменить.
Прежде всего, не осуществилось желание доктора  Ливси  не  разлучаться  со
мной: ему пришлось отправиться в Лондон искать врача, который  заменил  бы
его в наших местах на время его отсутствия. У сквайра было много работы  в
Бристоле. А я жил в усадьбе под присмотром старого егеря [егерь -  главный
охотник в  помещичьих  имениях]  Редрута,  почти  как  пленник,  мечтая  о
неведомых островах и морских приключениях. Много часов провел я над картой
и выучил ее наизусть. Сидя у огня в  комнате  домоправителя,  я  в  мечтах
своих подплывал к острову с различных  сторон.  Я  исследовал  каждый  его
вершок, тысячи раз взбирался на высокий холм, названный Подзорной  Трубой,
и любовался оттуда удивительным, постоянно меняющимся видом. Иногда остров
кишел дикарями, и мы должны были отбиваться от них.  Иногда  его  населяли
хищные звери, и мы должны были убегать от них.  Но  все  эти  воображаемые
приключения  оказались  пустяками  в  сравнении   с   теми   странными   и
трагическими приключениями, которые произошли на самом деле.
     Неделя шла за неделей. Наконец в один  прекрасный  день  мы  получили
письмо. Оно было адресовано доктору Ливси, но на конверте стояла приписка:
     "Если доктор Ливси еще не вернулся, письмо вскрыть Тому  Редруту  или
молодому Хокинсу".
     Разорвав конверт, мы прочли - вернее,  я  прочел,  потому  что  егерь
разбирал только печатные буквы, - следующие важные сообщения:

     "Гостиница "Старый якорь", Бристоль, 1 марта 17... года.
     Дорогой Ливси!
     Не знаю, где вы находитесь, в усадьбе или все еще в Лондоне,  -  пишу
одновременно и туда и сюда.
     Корабль куплен и снаряжен. Он стоит на якоре, готовый выйти  в  море.
Лучше нашей шхуны и представить себе ничего невозможно. Управлять ею может
младенец. Водоизмещение - двести тонн. Название - "Испаньола".
     Достать ее помог мне мой старый приятель  Блендли,  который  оказался
удивительно ловким дельцом. Этот  милый  человек  работал  для  меня,  как
чернокожий. Впрочем, и каждый  в  Бристоле  старался  помочь  мне,  стоило
только намекнуть, что мы отправляемся за нашим сокровищем..."

     - Редрут, - сказал я, прерывая чтение, - доктору Ливси это совсем  не
понравится. Значит, сквайр все-таки болтал...
     - А кто важнее: сквайр или  доктор?  -  проворчал  егерь.  -  Неужели
сквайр должен молчать, чтобы угодить какому-то доктору Ливси?
     Я отказался от всяких пояснений и стал читать дальше.

     "Блендли сам  отыскал  "Испаньолу",  и  благодаря  его  ловкости  она
досталась нам буквально за гроши. Правда, в Бристоле  есть  люди,  которые
терпеть не могут  Блендли.  Они  имеют  наглость  утверждать,  будто  этот
честнейший  человек  хлопочет  только  ради  барыша,   будто   "Испаньола"
принадлежит  ему  самому  и  будто  он  продал  ее  мне  втридорога.  Это,
бесспорно,  клевета.  Никто,  однако,  не   осмеливается   отрицать,   что
"Испаньола" - прекрасное судно.
     Итак, корабль я достал без труда. Правда, рабочие снаряжают его очень
медленно, но со временем все будет готово.  Гораздо  больше  пришлось  мне
повозиться с подбором команды.
     Я хотел нанять человек двадцать  -  на  случай  встречи  с  дикарями,
пиратами или проклятым французом. Я уже из  сил  выбился,  а  нашел  всего
шестерых, но затем судьба смилостивилась надо мной, и я встретил человека,
который сразу устроил мне все это дело.
     Я случайно разговорился с ним  в  порту.  Оказалось,  что  он  старый
моряк. Живет на  суше  и  держит  таверну.  Знаком  со  всеми  моряками  в
Бристоле.  Жизнь  на  суше  расстроила  его  здоровье,  он   хочет   снова
отправиться в море и ищет место судового повара. В то утро, по его словам,
он вышел в порт только для того, чтобы подышать соленым морским воздухом.
     Эта любовь  к  морю  показалась  мне  трогательной,  да  и  вас  она,
несомненно, растрогала бы. Мне стало жалко  его,  и  я  тут  же  на  месте
предложил ему быть поваром у нас на корабле.  Его  зовут  Долговязый  Джон
Сильвер. У нет одной ноги. Но я считаю это самой лучшей рекомендацией, так
как он потерял ее, сражаясь за родину под  начальством  бессмертного  Хока
[Эдвард Хок - английский адмирал, живший в середине  XVIII  века].  Он  не
получает пенсии, Ливси. Видите, в какие ужасные времена мы живем!
     Да, сэр, я думал, что я нашел повара, а оказалось, что я нашел  целую
команду.
     С помощью Сильвера мне в несколько дней удалось навербовать экипаж из
настоящих, опытных,  просоленных  океаном  моряков.  Внешность  у  них  не
слишком привлекательная, но зато,  судя  по  их  лицам,  все  они  -  люди
отчаянной храбрости. Имея такую команду, мы можем сражаться хоть  с  целым
фрегатом.
     Долговязый Джон посоветовал мне даже рассчитать кое-кого из тех шести
или семи человек, которых я нанял прежде. Он в одну  минуту  доказал  мне,
что  они  пресноводные  увальни,  с  которыми  нельзя  связываться,  когда
отправляешься в опасное плавание.
     Я превосходно себя чувствую, ем, как бык, сплю, как бревно. И все  же
я не буду вполне счастлив, пока мои  старые  морячки  не  затопают  вокруг
шпиля [шпиль - ворот, на который наматывается якорный канат].  В  открытое
море! К черту сокровища! Море, а не сокровища, кружит  мне  голову.  Итак,
Ливси, приезжайте скорей! Не теряйте ни часа, если вы меня уважаете.
     Отпустите  молодого  Хокинса  проститься  с  матерью.  Редрут   может
сопровождать его. Потом пусть оба, не теряя времени, мчатся в Бристоль.
                                                             Джон Трелони.
     Post scriptum. Забыл  вам  сообщить,  что  Блендли,  который,  кстати
сказать, обещал послать нам на помощь другой корабль, если мы не  вернемся
к августу, нашел  для  нас  отличного  капитана.  Капитан  это  прекрасный
человек, но, к сожалению, упрям, как черт. Долговязый Джон Сильвер отыскал
нам очень знающего штурмана, по имени Эрроу. А я, Ливси,  достал  боцмана,
который  умеет  играть  на  дудке.  Как  видите,  на   нашей   драгоценной
"Испаньоле" все будет, как на заправском военном корабле.
     Забыл написать вам, что Сильвер  -  человек  состоятельный.  По  моим
сведениям, у него текущий счет в банке, и не маленький. Таверну свою он на
время путешествия передает жене. Жена его не принадлежит к белой  расе.  И
таким старым холостякам, как мы  с  вами,  извинительно  заподозрить,  что
именно жена, а не только плохое здоровье гонит его в открытое море.
                                                                    Д.Т.
     P.P.S. Хокинс может провести один вечер у своей матери. Д.Т."

     Нетрудно представить себе, как взбудоражило меня это  письмо.  Я  был
вне себя от восторга.  Всем  сердцем  презирал  я  старого  Тома  Редрута,
который только ворчал и скулил. Любой из младших  егерей  с  удовольствием
поехал бы вместо него. Но сквайр хотел, чтобы ехал Том Редрут,  а  желание
сквайра было для слуг законом. Никто, кроме старого Редрута, не посмел  бы
даже и поворчать.
     На следующее утро мы оба отправились пешком в "Адмирал Бенбоу".  Мать
мою я застал в полном здоровье. Настроение у нее было хорошее. Со  смертью
капитана  окончились  все   ее   неприятности.   Сквайр   на   свой   счет
отремонтировал наш дом. По его приказанию  стены  и  вывеска  были  заново
выкрашены. Он нам подарил  кое-какую  мебель,  в  том  числе  превосходное
кресло, чтобы матери моей удобнее было сидеть за прилавком. На подмогу  ей
он нанял мальчика. Этот мальчик должен был исполнять обязанности,  которые
прежде исполнял я.
     Только увидев чужого мальчишку в трактире, я впервые отчетливо понял,
что надолго  расстаюсь  с  родным  домом.  До  сих  пор  я  думал  лишь  о
приключениях, которые ждут меня впереди, а не о доме, который  я  покидаю.
При виде неуклюжего мальчика,  занявшего  мое  место,  я  впервые  залился
слезами. Боюсь, что я бессовестно мучил и тиранил его.  Он  еще  не  успел
привыкнуть к своему новому месту, а я не прощал ему ни единого  промаха  и
злорадствовал, когда он ошибался.
     Миновала ночь, и на следующий день после обеда мы  с  Редрутом  вновь
вышли на дорогу. Я простился с матерью, с бухтой, возле которой  я  жил  с
самого  рождения,  с  милым  старым  "Адмиралом  Бенбоу"  -  хотя,  заново
покрашенный, он стал уже не таким милым. Вспомнил я  и  капитана,  который
так часто бродил по этому берегу, его треугольную шляпу, сабельный шрам на
щеке и медную подзорную трубу. Мы свернули за угол, и мой дом исчез.
     Уже смеркалось, когда возле  "Гостиницы  короля  Георга"  мы  сели  в
почтовый дилижанс. Меня втиснули между Редрутом и каким-то старым  толстым
джентльменом. Несмотря на быструю езду и холодную ночь, я сразу зас