, в котором Пати держалась так естественно, словно это была ее вторая кожа. Элегантная мерзавка Тео продолжал излагать свой план: для начала следует создать пару оффшорных компаний, прикрытых адвокатскими конторами с подходящими банковскими счетами. А для того чтобы не класть все яйца в одну корзину, перевести некоторые суммы, как следует отмытые после прохождения по надежным кругам, в доверительные вклады на серьезные счета в Люксембурге, Лихтенштейне и Швейцарии. И не касаться их, подчеркнул он, а держать как долгосрочный фонд обеспечения. Или вложить деньги в компании, занимающиеся движимым и недвижимым имуществом, ценными бумагами и тому подобным Это будут безупречные деньги - на случай, если в один прекрасный день понадобится взорвать карибскую инфраструктуру или все остальное полетит к чертям.
     - Вам понятно?
     - Выглядит вполне подходяще, - заметила Тереса.
     - Да. Преимущество в том, что в настоящее время испанские банки активно сотрудничают с Каймановыми островами, и на время первых денежных поступлений мы можем, так сказать, проскочить вместе с ними.
     У меня есть хорошие связи в Джорджтауне: "Мэнсью Джонсон и сыновья". Они консультируют банки, дают рекомендации по налоговым вопросам, ведут адвокатскую деятельность. И подготавливают полные пакеты документов по заказу.
     - А не слишком ли мы осложняем себе жизнь? - спросила Пати.
     Она курила сигарету за сигаретой, складывая окурки в свое кофейное блюдечко.
     Тео, положив золотую ручку на тетрадь, пожал плечами:
     - Это зависит от ваших планов на будущее. То, что сделал для вас Эдди, годится при нынешнем положении дел, пока все просто, как дважды два. Но если эти дела пойдут в гору, вам стоило бы заранее подготовить структуру, которая бы потом вобрала в себя любое расширение - без спешки и без импровизаций.
     - Сколько тебе нужно времени, чтобы все устроив - поинтересовалась Тереса На лице Тео появилась прежняя улыбка - сдержанная, неопределенная, совсем не похожая на другие мужские улыбки, которые она хранила в памяти.
     И эта улыбка по-прежнему нравилась ей, или, может, теперь просто ей нравились такие улыбки, потому что они не означали ничего. Как эта - простая, чистая, автоматическая Порожденная скорее воспитанием, нежели чувствами За ней не стояло ничего обязывающего: ни симпатии, ни мечты, ни слабости, ни вожделения Она не обманывала, не убеждала, не соблазняла Она просто была, потому что являлась как бы неотъемлемой частью этого человека, родившейся и воспитанной вместе с ним, так же, как его учтивые манеры или безупречно завязанный узел галстука. Как блеск лакированного стола или новенького автомобиля Хересец улыбался так же, как чертил эти прямые линии на белых листах тетради. И это успокаивало Тересу К тому времени она уже многое прочла, многое помнила и умела смотреть. Улыбка этого мужчины точно расставляла все по своим местам. Не знаю, будет ли у меня с ним что-нибудь, подумала она.
     На самом деле я не знаю даже, буду ли я снова спать с кем-нибудь, но если буду, так только с мужчинами, которые улыбаются, как он.
     - Это будет зависеть от того, когда вы дадите мне деньги, чтобы начать. Максимум месяц. Вам ведь придется поездить, или мы пригласим нужных людей - сюда или на какую-нибудь нейтральную территорию.
     А на само оформление, бумаги и подписи - не больше часа... Но необходимо установить, кто берет на себя все эти обязанности.
     Тео замолчал, ожидая ответа. Он сказал это совершенно обычным, легким тоном, как будто речь шла о какой-то не слишком важной детали. Но он ждал и смотрел на них.
     - Обе, - ответила Тереса. - Мы обе в этом деле.
     - Понимаю, - чуть помедлив, ответил Тео. - Но нам нужна только одна подпись. Нужен человек, который будет посылать факсы или делать нужные звонки.
     Конечно, есть вещи, которые могу делать я. Которые я должен буду делать, если вы дадите мне соответствующие полномочия. Но безотлагательные решения должна принимать одна из вас.
     Лейтенант О'Фаррелл рассмеялась. Циничным смехом бывшего бойца, подтирающегося знаменем.
     - Это ее дело, - зажатой в пальцах сигаретой она указала на Тересу - Чтобы заниматься делами, надо рано вставать, а я встаю поздно.
     Мисс "Америкэн Экспресс". Интересно, подумала Тереса, чего ради и когда Пати решила поиграть во все это. Куда и зачем она толкает ее. Тео откинулся на стуле. Теперь он поочередно смотрел на обеих. Поровну.
     - Моя обязанность - сказать тебе, что таким образом ты передаешь все в ее руки.
     - Конечно.
     - Хорошо. - Хересец пристально посмотрел на Тересу. - Тогда дело решено.
     Он больше не улыбался, и взгляд его был оценивающим. Наверняка задает себе те же вопросы насчет Пати, подумала Тереса. Насчет наших с ней отношений.
     Подсчитывает все "за" и "против". Сколько прибылей я ему принесу. Или сколько проблем. И сколько - она.
     В этот момент она интуитивно предвосхитила многое из того, чему суждено было случиться потом.

***

     Пати смотрела на них долгим взглядом, когда они выходили после собрания, все втроем спускались в лифте и обменивались последними впечатлениями, прогуливаясь вдоль причалов яхтенного порта, пока Эдди Альварес, вытолкнутый из обоймы, опасливо поглядывал на них из дверей бара "Ке" с видом человека, в которого швырнули камнем и он боится, что швырнут снова, а призрак Пунта-Кастор и, может быть, воспоминание о сержанте Веласко и Каньяботе витали над ним, стесняя горло. Пати выглядела задумчивой - глаза прищурены, вокруг них обозначились морщинки, но время от времени в ее взгляде проскальзывал намек на интерес или желание позабавиться, хотя, может, и то и другое одновременно. Чего только не таилось в этой странной голове... Лейтенант О'Фаррелл словно улыбалась без улыбки, посмеиваясь над Тересой, над собой, над всем и над всеми. Наблюдала за ними тогда, выходя после собрания из квартиры в Сотогранде, будто посеяла марихуану и теперь ждала, когда придет пора собирать урожай; наблюдала и во время разговора с Тео в яхтенном порту, и потом, долгие недели и месяцы, когда Тереса и Тео Альхарафе начали сближаться друг с другом. Иногда Тереса сердилась и тогда шла к Пати и говорила: а ну-ка, мерзавка, давай, выкладывай все. А Пати улыбалась - иначе, широко, будто уже не имела ни к чему отношения. Она посмеивалась, ха-ха, закуривала сигарету, выпивала рюмочку, выкладывала себе аккуратную дорожку или принималась болтать о чем угодно со своим всегдашним легкомыслием, которое - со временем, узнав ее получше, Тереса поняла это - никогда не было ни абсолютно легкомысленным, ни абсолютно искренним; или - изредка, ненадолго - становилась такой, какой была вначале: Лейтенантом О'Фаррелл, благородной, жестокой, язвительной, прежней и всегдашней подругой, за спиной у которой угадывалось нечто темное, подкрепляющее фасад. Потом наступил момент, когда Тереса задалась вопросом (это касалось Тео Альхарафе): до какой степени ее подруга предвидела, или угадала, или подготовила - принеся себя в жертву собственным планам, как человек, прини
мающий начертанное на картах таро, которые сам же и открыл, - многое из того, что впоследствии произошло между ними обоими, а в некотором смысле - между ними тремя.

***

     Тереса часто виделась с Олегом Языковым. Ей был симпатичен этот русский, большой и спокойный, который смотрел на работу, на деньги, на жизнь и на смерть с бесстрастным славянским фатализмом, напоминавшим ей характер некоторых уроженцев северной Мексики. После очередной деловой встречи они оставались выпить кофе, или прогуляться, или шли ужинать в ресторан "Сантьяго" - русский любил хвосты лангустов в белом вине, - откуда открывался вид на море и на пляж, вдоль которого, по противоположному тротуару, прохаживались телохранители. Языков был немногословен, но, когда они оставались вдвоем и беседовали, Тереса слышала из его уст такие вещи, сказанные просто, между прочим, над которыми потом долго раздумывала. Он никогда не старался убедить, не жонглировал аргументами. Я никогда не спорю, однажды сказал он. Мне говорят: вот так и вот так, и я говорю; ладно, значит, так. Потом делаю то, что считаю нужным. У этого человека, вскоре поняла Тереса, была собственная точка зрения, свое четкое понимание мира и существ, его населяющих; эта точка зрения и это понимание не были продиктованы ни разумом, ни состраданием, да он и не претендовал на это. Только пользой.
     Из нее он исходил в своем поведении и своей объективной жестокости. Есть животные, говорил он, которые живут на дне моря в своей раковине. Другие выходят из нее и рискуют своей беззащитной шкурой. Некоторые добираются до берега. Становятся на ноги.
     Начинают ходить. Вопрос в том, чтобы понять, насколько далеко ты сможешь дойти, пока не кончится время, которым ты располагаешь. Все остальное излишне. Не необходимо, Теса. В моей работе, как и в твоей, нужно держаться в простых рамках этих двух слов.
     Необходимо. Не необходимо. Понимаешь?.. И второе из этих слов включает жизнь всех остальных. А иногда исключает.
     В общем-то, Языков оказался не таким уж закрытым человеком. Как и любой мужчина. Тереса давно усвоила, что собственное молчание вынуждает говорить других - нужно лишь точно угадать момент, когда замолчать. И таким образом понемногу она стала ближе узнавать русского гангстера. Один из дедушек Языкова, живший еще в царское время, был кадетом, и все тяжкие годы, последовавшие за большевистской революцией, семья хранила память о молодом офицере. Олег Языков, как и многие подобные ему люди, высоко ценил смелость (именно поэтому, признался он однажды, и проникся симпатией к Тересе); и как-то раз, вечером, за стаканом водки и беседой на террасе бара "Сальдуба" в Пуэрто-Банусе, она уловила в голосе русского сентиментальные, почти ностальгические нотки, когда он, как всегда, немногословно рассказал ей о деде - кадете, а впоследствии офицере Николаевского кавалерийского полка, который, успев зачать сына, погиб где-то в Монголии или в Сибири: его расстреляли в 1922 году вместе с бароном фон Унгерном. Сегодня день рождения царя Николая, вдруг сказал Языков (бутылка водки "Смирнофф" к тому времени успела опустеть на две трети), и оглянулся, как будто ожидая, что призрак молодого офицера Белой армии возникнет в конце набережной, среди "роллс-ройсов", "ягуаров" и больших яхт. Потом поднял свой стакан с водкой, задумчиво посмотрел сквозь него на свет и держал так, пока Тереса не чокнулась с ним. Оба выпили молча, глядя друг другу в глаза. И хотя Языков улыбнулся, подтрунивая над собой, она, не знавшая почти ничего о русском царе, а еще меньше о дедушках - кавалерийских офицерах, расстрелянных в Маньчжурии, - поняла, что, несмотря на эту усмешку, русский совершает некий серьезный, очень личный ритуал, быть допущенной к которому - особая привилегия, и что она удачно надумала с ним чокнуться, поскольку этот жест приблизил ее к сердцу опасного и нужного человека.
     Языков снова наполнил стаканы. День рождения царя, повторил он. Да. И почти век назад, даже когда эта дата и это слово были запрещены в Союзе Советских Социалистических Республик - пролетарском раю, моя бабушка, и мои родители, а потом и я сам поднимали дома стакан водки. Да. В его память и в память офицера Языкова из Николаевского кавалерийского полка. Я до сих пор это делаю. Да. Как видишь. Где бы я ни был.
     Молча. Даже однажды сделал это, когда одиннадцать месяцев гнил в солдатах. Афганистан. Потом он разлил по стаканам остававшуюся в бутылке водку, а Тереса, глядя на него, думала, что у каждого человека есть своя, глубоко запрятанная история, и, если умеешь молчать и быть терпеливым, в конце концов узнаешь ее. И это хорошо и поучительно. А что особенно важно - полезно.

***

     Итальянцы, сказал Языков. Тереса на следующий день обсудила это с Пати О'Фаррелл. Он говорит, что итальянцы просят устроить встречу. Им нужен надежный транспорт для их кокаина, и он считает, что мы с нашей инфраструктурой можем помочь им. Они очень довольны гашишем и хотят поднять ставки. Старые галисийские amos do fume дерут с них три шкуры, у них есть другие связи, а кроме того, полиция буквально сопит им в затылок. Так что итальянцы прощупали Олега, интересуясь, готовы ли мы заняться ими. Организовать для них серьезный южный маршрут, чтобы охватить все Средиземное море.
     - И в чем же проблема?
     - В том, что пути назад у нас не будет. Если мы возьмем на себя такие обязательства, их придется выполнять. Это требует новых вложений. Осложняет нам жизнь. Не говоря уж о риске.
     Они сидели в хересском баре "Кармела", под старой аркой-тоннелем, лакомясь креветочными тортильями и попивая "Тио Пепе". Было субботнее утро, и ослепительное солнце заливало уже людную в этот час площадь Ареналь. Степенно прогуливались пожилые супруги, одетые, как для аперитива, молодые пары играли с детьми, группы людей сидели у таверн, вокруг темных винных бочонков, выставленных на улицу вместо столов. Тереса и Пати ходили смотреть объявленные к продаже винные погреба семейства Фернандес де Сото: обширное здание со стенами, выкрашенными белой краской и красной охрой, просторные внутренние дворы с арками и зарешеченными окнами, огромные прохладные помещения, доверху заполненные бочками из черного дуба, на которых мелом были написаны названия различных вин. Это было обанкротившееся предприятие, принадлежащее одному из тех семейств, что Пати называла "вечными". Ныне семью разорили мотовство, чистокровные картезианские лошади и поколение, которое, займись оно каким угодно делом, непременно погубило бы его, - два сына, гуляки и кутилы: время от времени их имена и снимки появлялись в светских журналах, причем один даже попал в раздел происшествий за развращение малолетних. Пати знала обоих с детства. Вложить деньги именно сюда посоветовал Тео Альхарафе. Мы сохраним земли с известковой почвой со стороны Санлукара, сказал он, и ту часть здания в Хересе, которая хорошо сохранилась, а другую половину землевладения застроим жилыми домами. Чем больше солидных дел будет у нас в руках, тем лучше. Нам нужна респектабельность, так что эти погреба как нельзя более кстати: известное имя, традиции. Эти его слова весьма развеселили Пати. Имя и традиции моей семьи, сказала она, отнюдь не сделали меня респектабельной. Но сама идея ей понравилась. Так что обе поехали в Херес, причем Тереса ради такого случая оделась, как сеньора: серый костюм, черные туфли на каблуке, волосы расчесаны на прямой пробор и стянуты на затылке, в ушах простые серебряные кольца. Драгоценностей, посоветовала ей Пати, чем меньше, тем лучше, и только хор
ошие. А бижутерии - никакой, даже самой роскошной.
     Деньги нужно тратить только на серьги и часы. В отдельных случаях какой-нибудь не слишком броский браслет или эта "неделька", которую ты иногда носишь. На шее - золотая цепочка, тоненькая. Лучше цепочка или шнурок, чем бусы, но если уж ты их надеваешь, они должны быть дорогими: кораллы, янтарь, жемчуг... Настоящие, разумеется. Это как предметы искусства в доме. Лучше хорошая литография или прекрасная старинная гравюра, чем плохая картина И когда они с Пати в сопровождении услужливого, элегантного администратора ходили по зданию погребов, эти высокие потолки, стилизованные колонны, полумрак и тишина напомнили Тересе мексиканские церкви, построенные конкистадорами. И, как уже не раз бывало в Испании, она словно встретилась с чем-то хорошо знакомым, едва ли не родным. Здешняя архитектура, обычаи, обстановка - многое она считала присущим только ее родине. Я уже бывала здесь, вдруг мелькало у нее в голове, когда она заворачивала за угол, оказывалась на какой-нибудь улице, перед воротами дома или портиком храма. Черт побери. Какая-то часть меня здесь уже бывала - наверное, еще и поэтому я такая, как есть.
     - Если в деле с итальянцами мы ограничимся перевозкой, все будет как всегда, - сказала Пати, понизив голос. - Кто попался, тот и платит. И при этом не знает ничего. На этом цепочка обрывается: ни владельцев, ни имен. Не понимаю, какой тут риск.
     Она доедала последнюю креветочную тортилью; солнце, бившее из-за арки, золотило ее волосы. Тереса закурила "Бисонте".
     - Я имела в виду не этот риск, - ответила она.
     Языков изложил все очень четко. Я не хочу обманывать тебя, Теса, сказал он на террасе бара в Пуэрто-Банусе Каморра, мафия и Н'Дрангета - народ серьезный.
     С ними можно хорошо заработать, если все пойдет хорошо. Но если что-то не сложится, можно и многое потерять. А с другой стороны у тебя будут колумбийцы. Да.
     Они тоже далеко не монашки. Да. Хорошо то, что итальянцы сотрудничают с людьми из Кали, а они не такие жесткие, как те выродки из Медельина, Пабло Эскобар и вся эта банда психопатов. Если ты войдешь в дело, это будет навсегда. Невозможно соскочить с поезда на полном ходу. Да. Поезда хороши, когда в них едут клиенты.
     И плохи, когда в них едут враги. Ты никогда не видела "Из России с любовью"?.. Злодей, который сражается в поезде с Джеймсом Бондом, был русским. И я не предупреждаю тебя. Нет. Я даю совет. Да. Друзья хороши до тех пор, пока.. Пока не становятся плохи, перебила его Тереса. И улыбнулась. Языков, внезапно посерьезнев, пристально посмотрел на нее. Ты очень умная женщина, сказал он, помолчав. Ты быстро учишься - всему и у всех. Ты выживешь.
     - А Языков? - спросила Пати. - Он не войдет в это дело?
     - Он хитрый и осторожный. - Тереса смотрела, как люди проходят сквозь арку на площадь Ареналь - Как говорят у нас в Синалоа, у него лукавые мозги: войти-то он хочет, но не хочет сам делать первый шаг. Войди мы первыми, он, конечно, воспользуется этим. Если мы возьмем на себя перевозки, он сможет обеспечивать своим людям надежные поставки и вдобавок держать их под контролем. Но сначала он хочет проверить систему. Итальянцы - это возможность проверить ее и при этом не слишком рисковать. Если все будет работать, он войдет в дело. Если нет, все останется по-прежнему. Он не хочет компрометировать себя здесь, - Ты считаешь, игра стоит свеч?
     - Смотря как пойдут дела. Если будем делать свою работу как надо, это безумные деньги.
     Пати сидела, закинув ногу на ногу: серая юбка от "Шанель", бежевые туфли на каблуке. Она покачивала ногой, словно в такт музыке, не слышной Тересе.
     - Хорошо. Ты же управляешь всеми делами. - Она склонила голову набок, и вокруг глаз у нее собрались мелкие морщинки. - Поэтому с тобой удобно работать.
     - Я тебе уже сказала, что риск большой. Они могут разобраться с нами. С обеими.
     Пати рассмеялась так, что официантка, стоявшая в дверях бара, обернулась.
     - Мне уже доставалось, не привыкать. Так что решай ты. Ты же моя девочка.
     Она опять смотрела на нее тем взглядом. Тересане ответила Она допила свой бокал, и от вкуса табака во рту вино показалось ей горьким - Ты уже сказала Тео? - спросила Пати.
     - Пока нет. Но он приезжает в Херес сегодня, ближе к вечеру. Само собой, придется ввести его в курс событий.
     Открыв сумочку, чтобы расплатиться, Пати достала вызывающе толстую пачку банкнот. Несколько упало на пол, и она наклонилась подобрать их.
     - Само собой, - отозвалась она.

***

     Рассказывая подруге о своем разговоре с Языковым, кое о чем Тереса упоминать не стала. Но это кое-что заставляло ее теперь опасливо оглядываться по сторонам, быть особенно внимательной и сохранять ясность мысли. Оно приходило к ней серыми рассветами, которые по-прежнему заставали ее в постели без сна. Ходят слухи, сказал русский. Да. Разные вещи.
     Один человек сказал мне - тобой интересуются в Мексике. По какой-то причине, которой я не знаю (говоря это, он так и буравил ее глазами), ты возбудила внимание своих соотечественников. Или воспоминание.
     Они спрашивают, не ты ли та самая Тереса Мендоса, что покинула Кульякан четыре-пять лет назад... Это ты?
     Продолжай, попросила его Тереса. Языков пожал плечами. Больше я почти ничего знаю, ответил он.
     Знаю только, что о тебе спрашивали. Друг одного друга. Да Ему поручили узнать, чем ты занимаешься и правда ли, что дела у тебя идут