действительностью;  он  был  полон
энергии и сил. Все его мысли были теперь сосредоточены только на одном - как
раздобыть огонь.
   Ветер понемногу стихал, перепархивая с листка на листок, с одной  былинки
на другую.

   II
   Становище у огня
   Три дня шли уламры по следам кзаммов, сначала вдоль  озера,  до  подножия
холмов, затем среди зарослей и деревьев, перемежающихся с лугами. Следы были
ясно видны.
   Охотники  не  стремились  их  замести.  Они   разжигали   костры,   чтобы
поджаривать добычу или согреться в свежести туманных ночей.  Нао,  напротив,
все время прибегал к хитростям, чтобы  обмануть  тех,  кто  захотел  бы  его
преследовать: старался идти по твердой почве или по мягким  травам,  которые
вставали тотчас же после того, как по них проходили, он пересекал вплавь или
вброд изгибы озера и вообще всячески запутывал свои следы.
   Тем не менее он все же быстро продвигался вперед. К  концу  третьего  дня
его отделял от людоедов всего лишь один дневной переход.
   - Пусть Нам и Гав приготовят оружие и  вооружатся  храбростью!  -  сказал
Нао. - Сегодня вечером они увидят огонь!
   Молодые воины то радовались, то сокрушались, смотря по  тому,  думали  ли
они о возможности скоро увидеть огонь,  или  о  том,  как  трудно  будет  им
овладеть.
   - Сначала отдохнем! - сказал сын Леопарда. - Мы  подойдем  к  пожирателям
людей, когда они уснут, и постараемся обмануть стражу.
   Из этих слов Нам и Гав поняли, что их ожидает  самая  большая  опасность.
Своей жестокостью кзаммы превосходили все  другие  племена.  Изредка  уламры
нападали на них, уничтожая небольшие отряды; но чаще гибли сами под  ударами
их топоров и тяжелых дубовых палиц. По рассказам старого Гуна,  кзаммы  были
потомками серого медведя; от него они унаследовали  руки  непомерной  длины,
густые волосы на теле, такие же, как у Аго и его братьев.  Но  больше  всего
они наводили ужас тем, что пожирали трупы своих врагов.
   Нам и Гав слушали сына Леопарда с поникшими головами, затем они  легли  и
до полуночи отдыхали.
   Уламры поднялись раньше,  чем  полумесяц  осветил  своим  бледным  светом
глубину неба. Нао еще до наступления темноты напал на след кзаммов, и теперь
уламры шли по нему наугад, в темноте. Когда взошла луна,  они  увидели,  что
заблудились, но, к счастью, им быстро удалось  снова  отыскать  дорогу.  Они
прошли через заросли вдоль болотистых мест и переплыли реку.
   Наконец  с  вершины  небольшого  холма  они  увидели   невдалеке   огонь.
Притаившись в высокой траве, Нам и Гав дрожали всем телом; Нао хрипло дышал.
После стольких ночей, проведенных в холоде,  под  дождем,  во  мраке,  после
голода, жажды, борьбы с медведем, тигрицей, львом-великаном, огонь показался
им ослепительно прекрасным.
   Костер горел среди равнины,  вблизи  озера,  на  берегах  которого  росли
фисташковые деревья и смоковницы. Угасающее пламя отбрасывало  слабый  свет,
оживляя окружающие предметы.
   Искры, как красные кузнечики, умирали, уносимые ветром, их алые  крылышки
трещали. Легкий дымок спиралью  поднимался  в  небо,  рассеиваясь  в  лунном
свете; пламя то извивалось, как змея, то колыхалось, как волны,  меняя  свои
очертания.
   Кзаммы спали, прикрывшись оленьими и волчьими шкурами,  шерстью  к  телу.
Около  них  валялись  на  земле  топоры,  палицы  и  дротики.  Двое   воинов
бодрствовали. Один сидел, опираясь на рогатину, на кучке хвороста; на плечах
у него висел козий мех; отблеск костра освещал его лицо,  заросшее  до  глаз
волосами. Его тело покрывала густая, как у муфлона, шерсть,  плоский  нос  с
круглыми ноздрями едва возвышался над толстыми выпяченными губами. Непомерно
длинные руки не соответствовали коротким кривым ногам.
   Второй  страж   расхаживал   вокруг   костра.   Время   от   времени   он
останавливался,  чтобы  прислушаться,  понюхать   свежий   воздух,   который
спускался на равнину по мере того, как с нее поднимались испарения. Воин был
ростом с Нао, но отличался  от  него  огромной  головой  и  волчьими  ушами,
острыми и торчащими; волосы на голове и борода росли  пучками,  разделенными
плешинами шафрановой кожи; под высокой конической грудью  виднелся  плоский,
впалый живот. У него были треугольные бедра и  голень,  как  лезвие  топора.
Ноги маленькие, но с длинными пальцами. Все его тяжелое, крепко  сколоченное
тело выражало огромную силу, но в скорости  бега  он,  конечно,  должен  был
уступать быстроногим уламрам.
   Страж остановился и повернул лицо к холму, на котором скрывались  уламры.
По-видимому, его обеспокоил незнакомый запах. Второй страж, одаренный  менее
чувствительным обонянием, продолжал дремать.
   - Мы слишком близко подошли к пожирателям людей! - сказал шепотом Гав.  -
Ветер доносит наши запахи.
   Нао кивнул головой; он больше опасался обоняния врага, чем его зрения или
слуха.
   - Нужно повернуть против ветра, - прибавил Нам.
   - Ветер дует от нас к пожирателям людей, - ответил Нао, - если мы обойдем
ветер, они окажутся сзади.
   Ему не пришлось разъяснять свою мысль: Нам и Гав знали так же хорошо, как
и звери, что надо всегда следовать за добычей, а не опережать ее. Между  тем
страж сказал что-то своему товарищу, но тот сделал отрицательный жест.  Воин
хотел было сесть рядом с ним, но передумал и пошел по направлению к холму.
   - Надобно отступать, - сказал Нао.
   Он  стал  отыскивать  глазами  какое-нибудь  убежище,  которое  могло  бы
ослабить их запах. Они спрятались в  густых  кустарниках  на  склоне  холма.
Легкий ветерок, задержанный зарослями, сделался теперь неуловимым для самого
чуткого обоняния. Вскоре дозорный остановился; вдохнув несколько раз глубоко
воздух, он вернулся к огню.
   Уламры долго оставались в своей засаде. Сын Леопарда, не отрывая глаз  от
потухающего костра, обдумывал план военных действий. Но  он  ничего  не  мог
придумать. Можно укрыться от острого зрения,  можно  прокрасться  по  степи,
обмануть антилопу  или  джигетая,  но  как  уничтожить  человеческий  запах,
который распространяется вместе с движениями, задерживается на  следах?  Его
может рассеять только расстояние или встречный ветер.
   Визг шакала вывел Нао из задумчивости. Сначала  он  молча  прислушивался,
потом тихонько рассмеялся.
   - Мы в стране шакалов, - сказал он. - Нам и Гав должны  убить  одного  из
них!
   Воины повернули к нему удивленные лица. Он продолжал:
   - Нао будет сторожить в этом кустарнике. Шакал хитер,  как  волк;  он  не
подпустит человека. Но он всегда голоден. Нам и Гав  положат  кусок  мяса  и
будут ждать неподалеку. Шакал приблизится, потом отойдет. Еще раз подойдет и
снова удалится. Потом станет кружить вокруг мяса. Если ваши  головы  и  ваши
руки будут как каменные, шакал бросится на  мясо  и  побежит.  Ваши  дротики
должны его догнать.
   Нам и Гав отправились на поиски  шакалов.  Их  нетрудно  было  найти,  их
выдавал лай. Возле фисташковых деревьев уламры  встретили  четырех  шакалов,
которые с остервенением грызли кости какого-то животного.
   Устремив на людей свои зоркие глаза, они глухо заворчали, готовые удрать,
как только люди подойдут ближе.
   Нам и Гав сделали так, как  сказал  Нао.  Они  положили  на  землю  кусок
оленьего мяса и, отступив на  несколько  шагов,  замерли  на  месте.  Шакалы
заметили  приманку,  но  отнеслись  к  ней  с  недоверием.  Им  уже  не  раз
приходилось встречаться с людьми, и все же они никак не могли  разгадать  их
хитростей. Они считали людей сильнее  себя  и  старались  держаться  от  них
подальше, так как были умны и осторожны. Поэтому  они  долго  бродили  около
неподвижных уламров, то забираясь  в  чашу  деревьев,  то  снова  выходя  на
поляну. Полумесяц уже заалел на востоке, прежде чем терпение шакалов иссякло
и сомнения их окончательно рассеялись; они стали более дерзкими,  подошли  к
приманке на расстояние двадцати локтей и подолгу  с  ворчанием  разглядывали
ее. Наконец алчность победила. Они набросились на мясо все сразу, чтобы всем
досталось  поровну.  Все  это,  как  и  предсказывал  Нао,  произошло  очень
стремительно. Но дротики воинов были еще проворней; они проткнули бока  двум
шакалам; двое  других  убежали,  унося  добычу.  Топоры  уламров  прикончили
раненых животных.
   Когда Нам и Гав принесли добычу, Нао сказал:
   - Теперь мы можем  обмануть  пожирателей  людей,  запах  шакалов  сильнее
нашего.
   Огонь оживился, подкрепившись хворостом и зелеными ветками. Над  равниной
высоко поднялись его дымящиеся языки; теперь легче можно было различить тела
спящих кзаммов, их оружие и съестные припасы. Охрана сменилась.  Двое  новых
дозорных сидели, опустив головы, не подозревая ни о какой опасности.
   - Этих легче захватить, - сказал Нао, рассматривая внимательно  дозорных.
- Нам и Гав охотились на шакалов, теперь сын Леопарда пойдет на охоту.
   Захватив с собой шкуру шакала, он спустился с холма и пропал в  зарослях.
Сперва он отошел  в  сторону  от  пожирателей  людей,  чтобы  его  не  могли
заметить. Потом, пройдя через  кустарники,  пополз  в  высокой  траве  вдоль
озера, защищенного тростниками, свернул  в  лес  и  очутился  на  расстоянии
четырехсот локтей от огня.
   Стражи не шелохнулись. Один, правда, почуял запах шакала, но это  ему  не
внушило никакого беспокойства. Нао сумел подробно рассмотреть становище.  Он
определил сперва число и сложение кзаммов. Почти все  они  обладали  сильной
мускулатурой, крепким туловищем и длинными руками, но  ноги  были  короткие.
Уламр сразу решил, что ни один из них не  опередит  его  в  беге;  затем  он
оглядел окрестность. Пустое, оголенное пространство отделяло его  справа  от
небольшого кургана, дальше шли кустарники. Слева,  на  расстоянии  пяти  или
шести локтей от огня, - заросшая высокой травой поляна.
   Нао колебался недолго. Так как стражи сидели к нему спиной, он  пополз  к
кургану.  Нельзя  было  торопиться  -  при  каждом   движении   стражей   он
останавливался,  стараясь  сделаться   плоским,   как   пресмыкающееся.   Он
чувствовал на себе двойной свет - костра и луны. Свет этот обнимал его,  как
чьи-то искусные проворные руки. Попав в защищенное место, Нао прополз позади
кустарников, добрался до поляны и очутился наконец у самого  огня.  Со  всех
сторон на расстоянии не более длины копья его окружили теперь спящие кзаммы.
Малейшая неосторожность - и стражи могут поднять тревогу. Тогда он погиб. Но
ему благоприятствовал встречный ветерок, который уносил и растворял  в  дыму
человеческий запах и запах шакала. Кроме того, стражи спали и только изредка
поднимали головы.
   Врываясь  в  пламенный  круг,  Нао  сделал  прыжок  леопарда  и   схватил
головешку. Он уже успел повернуть назад, как вдруг раздался  крик:  один  из
стражей бросился за ним,  другой  метнул  в  него  дротик.  Почти  в  то  же
мгновение вскочили еще десять воинов, но, прежде чем они успели отрезать ему
отступление, Нао, издав воинственный клич, помчался прямо к холму,  где  его
поджидали Нам и Гав.
   Кзаммы с грозным рычанием бросились за ним в  погоню.  Несмотря  на  свои
короткие ноги, они были проворны, но не  настолько,  чтобы  нагнать  уламра,
который, размахивая горящей головешкой, делал прыжки, как большой олень.  Он
достиг холма, опередив преследователей на пятьсот локтей. При виде его Нам и
Гав вскочили.
   - Бегите вперед! - крикнул он.
   Их гибкие тела замелькали в беге, не менее быстром, чем  бег  вождя.  Нао
был рад, что предпочел этих ловких юношей более крепким  и  пожилым  воинам,
ибо, превосходя кзаммов в быстроте бега, они выигрывали два локтя на  десяти
прыжках. Сын Леопарда без труда следовал  за  ними,  останавливаясь  иногда,
чтобы посмотреть на головешку. Его беспокоила  погоня,  но  одновременно  он
боялся  потерять  сверкающую  добычу,  ради  которой  он  претерпел  столько
трудностей. Пламя уже погасло, оставался лишь красненький огонек, который  с
трудом держался на сырой части дерева. Тем не  менее  огонек  этот  был  еще
достаточно силен, и Нао надеялся при первом же привале оживить  и  накормить
его.
   Луна была уже на исходе, когда уламры достигли болот: здесь они  попадали
на знакомый уже им путь, по которому они выслеживали кзаммов, путь -  узкий,
извилистый, но безопасный, верный. Они избрали его без  колебаний:  по  этой
тропинке с трудом могли продвигаться только два человека. В  случае  схватки
кзаммы подвергли бы себя большому риску или принуждены были бы идти в обход.
В этом случае уламры легко сумеют их опередить. Красный огонек  стал  совсем
маленьким, он таял и уменьшался на глазах. Руководствуясь двойным инстинктом
- животного и человека, Нао понял, что у  него  теперь  достаточно  времени,
чтобы оживить огонь. Он сделал остановку. Воины стали собирать сухие травы и
сучья. Высохшие тростники, пожелтевшие травы,  ивовые  ветви  -  всего  было
вдоволь, но все было влажное, отсыревшее. Попробовали собрать  очень  тонкие
веточки.
   Маленький уголек с  трудом  оживал  под  дыханием  вождя.  Несколько  раз
кончики  трав  загорались  на  мгновение   слабым   светом;   дрожащий,   он
задерживался на краю веточки,  уменьшался  и  умирал,  побежденный  влажными
испарениями. Тогда Нао вспомнил о шкурах шакалов. Вырвал  несколько  клочков
шерсти, чтобы  заставить  пламя  пробежаться  по  ним.  Зарделось  несколько
султанчиков, страх и радость охватили уламров; но каждый  раз,  несмотря  на
бесконечные предосторожности, тоненький, трепещущий огонек останавливался  и
угасал... Больше не было никакой надежды! Последняя  алая  частичка  пламени
умирала: сначала она была величиною с осу, затем с муху, а потом, -  как  те
мельчайшие насекомые, что летают  над  поверхностью  болот.  Наконец  и  она
погасла. Тяжелая, давящая печаль оледенила душу уламров.
   Даже этот слабый свет был драгоценен. Увеличившись, он приобрел бы  силу,
которая питает очаги  привалов,  устрашает  льва-великана,  тигра  и  серого
медведя, побеждает мрак и порождает в  телах  восхитительный  покой.  Уламры
могли бы принести его сияющим в свое племя, и племя признало бы их  заслуги.
Но вот огонь, едва завоеванный, умер, и уламрам предстояло  опять,  побеждая
козни  земли,  воды  и  животных,  встретиться  с  самым  опасным  врагом  -
человеком.

   III
   На берегах Большой реки
   Нао опередил кзаммов. Восемь дней длилось преследование. Оно было упорно,
полно хитростей.  Быть  может,  потому,  что  кзаммы  принимали  уламров  за
разведчиков большого племени и боялись за свою  будущность;  быть  может,  в
силу их ненависти ко всяким чужакам, но они проявили  в  этом  преследовании
яростную энергию.
   Выносливость беглецов не уступала их скорости; они могли  легко  обгонять
врагов ежедневно на пять-шесть тысяч локтей, но Нао все время упорно думал о
том,  как  бы  еще  раз  похитить  огонь.  Каждую  ночь  бродил  он   вокруг
неприятельского лагеря. Спал он мало, но крепко.
   Лавируя  и  обманывая  преследователей,   сын   Леопарда   вынужден   был
значительно уклониться к востоку; на восьмой день с вершины холма он  увидел
Большую реку. Наводнения, дожди и ветры изрезали холм, на котором он  стоял,
трещинами вырыли в нем ущелья, оторвали от него целые глыбы, но холм все еще
высился незыблемо,  сопротивляясь  деятельности  стихий  и  жестоким  ударам
метеоритов.
   Река текла во всей своей мощи, пробивая себе путь через  гранитные  горы,
через равнины, покрытые травами  и  деревьями,  поглощая  родники,  ручьи  и
маленькие реки.
   Это для нее в складках гор скоплялись ледники, пробивались  сквозь  скалы
холодные ключи, для нее горные потоки размывали толщи гранитов,  песчаников,
известняков, а тучи выжимали, словно губки, свои  могучие  легкие,  для  нее
подпочвенные воды спешили покинуть свои глинистые  ложа.  Свежая,  пенистая,
стремительная там, где ее теснили берега,  она  на  равнинах  расширялась  в
озера, разливалась болотами, разветвлялась вокруг островов. Гневно ревела на
водопадах, рыдала на порогах и стремнинах. Сама полная жизни, она  порождала
вокруг себя неиссякаемую жизнь: в жарких областях и в прохладных, на  тучных
наносных землях и на бедных, тощих суглинках - всюду взращивала  она  мощные
породы фиговых, оливковых и фисташковых деревьев, тенистых  сосен,  каменных
дубов, смоковниц, платанов, каштанов, грабов, буков и дубов, рощи  орешника,
ясеня и березы, вереницы серебристых тополей, заросли ольхи и плакучих ив.
   В ее глубинах копошилось  множество  моллюсков,  покрывшихся  известью  и
перламутром, плавало неисчислимое количество рыб,  быстрых  и  медлительных,
скользили пресмыкающиеся, гибкие, как тростники, или шершавые и плотные, как
панцирь.
   В зависимости от времени года над ней  кружились  треугольники  журавлей,
выводки гусей,  зеленых  уток,  чернявок,  чирков,  цапель  и  ржанок,  стаи
ласточек, чаек и дроздов пронизывали воздух, крики аистов, лебедей, куликов,
коростелей сливались с шумом ее вод.  Вороны  и  ястребы  с  высоты  облаков
сторожили добычу. На острых крыльях  парили  соколы,  над  высокими  скалами
плавали коршуны; филин и сова рассекали ее мрак своими бесшумными  крыльями.
По ее берегам проходил  гиппопотам,  покачиваясь,  как  ствол  клена;  среди
ивняков, крадучись, скользили  куницы,  водяные  крысы  с  головами  зайцев,
пробегали пугливые стада ланей, диких козочек,  легкие  табуны  джигетаев  и
лошадей, бродили полчища мамонтов, зубров и бизонов. Носорог погружал  в  ее
тину свою темную тушу. Кабан ломал  старые  ивы,  тяжело  тащил  свою  массу
пещерный медведь, миролюбивый и грозный, в лесах рыскали  голодные  пантеры,
рыси, леопарды; серый медведь, тигры, львы  рвали  теплую  добычу;  смрадный
запах выдавал присутствие шакала и гиены; стаи волков и собак пускали в  ход
свое лукавство и терпение, охотясь за ранеными  или  сломленными  усталостью
животными. Около нее в  изобилии  водились  зайцы,  полевые  мыши,  житники,
сурки, лягушки, жабы, ящерицы, гадюки,  ужи  и  черви;  гусеницы  и  личинки
кузнечиков,  муравьев,  пчел,  шмелей,  мух,  шершней,  бабочек,  светляков,
тараканов и майских жуков... По ее быстринам плыли  стволы  деревьев,  трупы
животных, опавшие листья, корневища и ветви.
   Нао нравились ее грозные волны.
   Он подолгу любовался их неутомимым бегом. Наблюдал, как  длинные,  гибкие
струи, то серые, то зеленые омывали  острова,  лизали  берег,  кружились  на
месте, образуя мутные водовороты. Вода, как и огонь, казалась  уламру  живым
существом, вода, как и огонь, то убывает, то вырастает, возникает из ничего,
катится через пространства, пожирает животных и людей; она падает с  неба  и
наполняет землю; неутомимая, она подтачивает скалы, уносит  с  собой  камни,
песок, глину; ни одно растение, ни одно животное не может  существовать  без
нее; она рычит, свистит и стонет, она смеется, рыдает и поет;  забирается  в
щели, недоступные самому маленькому насекомому, и проникает даже под  землю.
Она сильнее мамонтов и обширней леса. Вода спит в болоте, отдыхает в озере и
шагает большими шагами по руслу реки; она несется на  перекатах  и  прыгает,
как тигр, на порогах.
   Так думал Нао, глядя на ее неистощимые волны.
   Уламрам надо было искать пристанище на ночь. Острова - неплохая защита от
зверей, но слабая от человека; они стеснят движение  и  сделают  невозможной
охоту за огнем. Нао предпочел берег. Он  обосновался  на  высокой  сланцевой
скале. Края ее были обрывисты,  верхняя  часть  образовывала  площадку,  где
могли поместиться десять человек. К сумеркам приготовления  на  ночлег  были
закончены.  Между  уламрами  и  преследователями  было  достаточно   большое
расстояние. Беглецы могли быть спокойными по крайней мере до половины ночи.
   Похолодало, несколько тучек стлалось по алому западу. Поедая свой ужин из
сырого мяса, орехов и грибов, воины наблюдали за  темнеющей  землей.  Слабый
свет позволял еще различать если не противоположный  берег,  то  по  крайней
мере острова. Прошли дикие ослы; по откосу спустился табун лошадей: это были