я была полна могучей, разнообразной жизнью,  которая,
казалось, должна охватить небеса.
   Три человека терпеливо ждали. Нам и Гав время от  времени  засыпали.  Нао
строил планы побега. У них имелся еще небольшой запас пищи, но  их  начинала
уже мучить жажда; впрочем, она станет невыносимой лишь через несколько дней.
   В сумерки лев-великан проснулся и встал на ноги. Бросив взгляд на валуны,
он убедился, что враг не ушел. Знакомый запах людей возбудил в нем  инстинкт
мести;  он  гневно  засопел,  обошел  людское  убежище,  высматривая   щели.
Вспомнив, что пещера неприступна и что оттуда высовываются когти, он оставил
пещеру и остановился возле трупа лани, уже расклеванного коршунами.  Тигрица
была уже там. Они вместе доели остатки. Насытившись, лев повернул к  тигрице
свою большую красноватую голову. В его взгляде светилась  нежность.  Тигрица
ответила мяуканьем, растянув свое гибкое тело в траве. Лев  терся  мордой  о
спину своей подруги, лизал ее своим гибким шершавым языком.  Она  отдавалась
его ласкам, полузакрыв глаза,  затем  сделала  внезапный  скачок  и  приняла
угрожающую позу. Самец зарычал приглушенно, но ласково.  Тигрица  резвилась:
она извивалась в траве, словно огромная змея, пряталась  в  кустах  и  снова
появлялась, делая огромные прыжки. Рыжеватые отсветы делали  ее  похожей  на
танцующее пламя. Лев, вначале неподвижный,  стал  подкрадываться  к  ней  на
своих могучих лапах; его глаза вспыхнули точно от солнца. Тигрица скользнула
в заросли, лев последовал за ней, расстилаясь по земле.
   Увидев, что звери исчезли, Нао сказал:
   - Они ушли, надо перейти реку.
   - Нам потерял слух и чутье? - возразил Нао. - Или он  думает,  что  может
прыгать быстрее льва-великана?
   Нам опустил голову. Приглушенный стон раздался среди  ясеневых  зарослей.
Молодой воин понял, что опасность теперь так же близка, как  и  днем,  когда
животные спали рядом с убежищем людей. Тем не менее какая-то надежда жила  в
сердце уламров. Лев-великан и тигрица, соединившись, почувствуют еще  больше
необходимость в логовище. Хищники редко ночуют под открытым небом,  особенно
в период дождей.
   Когда солнечный костер опустился во мрак, людьми овладела  та  непонятная
тоска, которая охватывает в сумерки всех травоядных животных. Она возросла с
появлением  врагов.  Поступь  льва  была  степенна,  почти  тяжела;  тигрица
резвилась возле него в грозной веселости. С  наступлением  сумерек  голодный
рев зверей  поднялся  над  равниной.  Они  кружили  вокруг  пещеры  уламров,
показывая им свои свирепые морды с зелеными  глазами.  Лев-великан  сторожил
пещеру, присев  на  задние  лапы.  Его  подруга  ушла  к  реке,  подстерегая
животных, идущих на водопой.
   В небесах зажглись огромные звезды. Вслед  за  ними  показался  архипелаг
Млечного Пути с его заливами, проливами и островами. Гав и  Нам  никогда  не
интересовались  небесными  светилами,  но  Нао  рассматривал  их  с  большим
вниманием.  Его  темная  душа  черпала  в  них   ощущение   ночи,   темноты,
пространства. Он был уверен, что большинство звезд являлось искрами большого
костра, меняющимися каждую ночь,  кроме  немногих,  которые  возвращались  с
необычным постоянством. Бездеятельность, в которой  жил  Нао  со  вчерашнего
дня, вернула  ему  утраченную  силу.  Он  размечтался,  глядя  на  маленькие
небесные огоньки и черную массу растений, и что-то восторженное рождалось  в
его сердце, что крепче соединяло его с землей.
   Луна струила свой свет по веткам деревьев.  Она  освещала  льва-великана,
лежавшего среди высоких трав, и тигрицу, блуждавшую  по  саванне  в  поисках
зверья.
   Тигрица ушла далеко, можно было начать бой с львом-великаном, но  Нао  не
был уверен в отваге своих спутников.  Кроме  того,  его  мучила  жажда.  Нам
страдал еще больше: он не мог даже уснуть и лежал во мраке пещеры  с  широко
раскрытыми глазами. Нао был грустен. Никогда еще расстояние, отделяющее  его
от орды, не казалось ему таким огромным, никогда он еще  не  чувствовал  так
остро свое одиночество. Женские образы витали вокруг него.
   В своих мечтаниях Нао уснул тем тревожным  сном,  который  обрывается  от
малейшего  шороха.  Время  проходило  под  звездами.  Нао  проснулся,  когда
вернулась тигрица. Она пришла без добычи и  казалась  усталой.  Лев-великан,
встав, долго ее обнюхивал и, в свою очередь, ушел на охоту.  Он  тоже  пошел
вдоль реки, по направлению к лесу. Нао жадно следил за ним. Несколько раз он
порывался разбудить товарищей (Нама одолел сон), но каждый  раз  откладывал:
лев находился еще поблизости. Наконец, он тронул за плечо молодых воинов  и,
когда те встали, прошептал:
   - Нам и Гав готовы к бою?
   Те ответили:
   - Сын Сайги последует за Нао!
   - Нам будет сражаться дротиком и палицей.
   Уламры рассматривали тигрицу. Она лежала неподалеку, спиной к пещере,  но
не спала. Нао потихоньку освободил от камней выход. Один  человек,  а  то  и
двое успеют выйти из убежища раньше, чем тигрица обратит  на  них  внимание.
Осмотрев оружие, Нао просунул наружу дротик и  палицу,  затем  с  величайшей
осторожностью вылез сам. Случай  ему  благоприятствовал:  вой  волков,  крик
лесной совы заглушали легкий шум, производимый телом, ползущим по земле. Нао
очутился на поляне; голова Гава просунулась  в  отверстие  пещеры.  Вылезая,
молодой воин сделал неосторожное движение, тигрица повернулась и  пристально
посмотрела на уламров. От удивления она замедлила с нападением, и Нам  успел
встать  на  ноги.  Тогда  только  тигрица  с   призывным   мяуканьем   стала
приближаться к людям, не спеша, уверенная в  том,  что  они  не  ускользнут.
Уламры схватились за дротики. Нам и Гав целили в лапы  тигрицы.  Сын  Тополя
выжидал удачный момент. Дротик просвистел и  вонзился  в  предплечье  зверя.
Тигрица, казалось, даже не почувствовала боли: только  зарычала  и  ускорила
шаг. Гав в свою очередь бросил дротик, но животное метнулось  в  сторону,  и
дротик воткнулся в землю. Теперь была очередь Нао. Он выждал, когда  тигрица
приблизилась на расстояние двадцати локтей. Дротик вонзился ей в затылок. Но
и эта рана не остановила ее. Она обрушилась на людей, как лавина. Гав  упал,
раненный в грудь. Тяжелая палица Нао опустилась на зверя; тигрица  зарычала,
одна ее лапа была сломана, в это время сын Тополя ударил ее  рогатиной;  она
увернулась с необычайной быстротой, повергла  Нама  на  землю  и,  встав  на
задние лапы, готовилась броситься на Нао. Он уже  чувствовал  над  собой  ее
горячее, зловонное дыхание, ее когти уже касались его тела. Палица  еще  раз
мелькнула в воздухе. Удар ошеломил зверя. Пользуясь этим, Нао перебил вторую
лапу; тигрица завертелась на месте, теряя равновесие. Удары падали  один  за
другим, пока животное не свалилось на землю. Нао мог бы  тут  же  прикончить
врага, но его беспокоили раны его спутников. Гав уже встал, кровь  струилась
по его груди из трех длинных ран. Нам лежал оглушенный; он не был ранен,  но
не мог подняться от боли в пояснице. Он с трудом ответил на вопрос Нао.
   - Гав может дойти до реки?
   - Гав пойдет к реке, - прошептал молодой уламр.
   Нао лег и приложил ухо к земле, потом долго принюхивался к воздуху. Ничто
не обнаруживало присутствия льва. После боя жажда стала  невыносимой.  Вождь
поднял на руки Нама и отнес его на берег реки. Там он напился вволю и напоил
Нама, вливая ему с ладони воду между губ. Затем вернулся к валунам, неся  на
руках Нама и поддерживая Гава, который то и дело спотыкался.
   Уламры не  умели  врачевать  ран;  они  просто  покрывали  их  ароматными
листьями, следуя инстинкту животных. Нао отыскал листья ивы и  мяты,  размял
их в ладонях и приложил к груди Гава.  Кровь  приостановилась,  по-видимому,
раны не были смертельны. Нам пришел в себя, хотя его ноги все еще оставались
неподвижными. Желая ободрить товарищей, Нао сказал:
   - Нам и Гав хорошо сражались... Сыновья уламров прославят их храбрость...
   Щеки молодых воинов зарделись  от  радости:  еще  раз  их  вождь  одержал
победу!
   - Нао победил тигрицу, -  прошептал  сын  Сайги  глухим  голосом.  -  Нао
победил серого медведя.
   - Нет воина сильнее Нао, - простонал Нам.
   - Мы вернем огонь! - воскликнул сын Леопарда. И добавил:
   - Лев еще далеко... Нао пойдет отыскивать добычу.
   Проходя мимо тигрицы, Нао поглядел на нее. Она еще была жива.  Оставшиеся
неповрежденными глаза ее с ненавистью следили за победителем. Раны в боку  и
на спине были легкие, но лапы - совсем изуродованы.
   Нао остановился, и думая, что тигрица его поймет, крикнул ей:
   - Нао переломал лапы тигрице... Он сделал ее слабее волка.
   Когда воин приблизился, животное привстало с угрожающим  рычаньем.  Уламр
поднял палицу.
   - Нао  может  убить  тигрицу.  Тигрица  не  может  причинить  вреда  Нао.
Послышался какой-то неясный шум; воин прилег в траву. Это оленьи
   самки убегали от собак, которых еще не было видно, слышен был  только  их
отдаленный лай. Самки прыгнули в воду, и в тот же миг  одна  из  них  упала,
раненная в бок дротиком Нао. Нао настиг ее и прикончил ударом палицы.  Потом
взвалил ее на плечо и понес к  убежищу,  ускоряя  шаг,  ибо  почуял  близкую
опасность... Едва он успел проскользнуть между камнями, как из лесу появился
лев-великан.

   VI
   Ночное бегство
   Шесть дней прошло после битвы с тигрицей. Раны Гава зарубцевались, но  от
потери крови он чувствовал еще большую слабость. Что касается Нама, то  хотя
боли его  и  прошли,  но  одна  нога  все  еще  не  двигалась.  Нао  снедало
беспокойство и нетерпение. С  каждой  ночью  отлучки  льва  становились  все
продолжительнее, - ему нужно было кормить себя  и  поддерживать  тигрицу,  -
часто оба хищника терпели голод; им жилось хуже, чем волкам.
   Тигрица выздоравливала; она передвигалась теперь с такой медлительностью,
что Нао даже не убегал от нее. Он  намеренно  не  убивал  тигрицу,  так  как
забота  об  ее  пропитании  изнуряла  льва  и  делала  его   отлучки   более
продолжительными. С течением  времени  уламры  и  тигрица  начали  понемногу
привыкать друг к другу. В первые дни появление человека вызывало  в  раненом
животном ярость и страх. Заслышав человеческий голос, такой  не  похожий  на
рев и вой других зверей, тигрица поднимала голову, оскаливая зубы.
   Нао, вращая своей палицей или поднимая топор, повторял:
   - Чего стоят теперь когти тигрицы? Нао  может  выбить  ей  зубы  палицей,
распороть живот рогатиной. Тигрица бессильна против Нао, как лань или сайга!
   Но понемногу тигрица привыкла к его речам и его  оружию.  Воспоминание  о
нанесенных ей ударах больше не пугало ее. Поднимая палицу, Нао не бил больше
тигрицу, поэтому она перестала бояться его  угроз.  С  другой  стороны,  она
поняла, что человек - опасный враг,  и,  уважая  его  силу,  она  больше  не
рассматривала его как добычу. В  конце  концов  она  свыклась  с  людьми,  а
привычка у животных равносильна симпатии.
   Нао не раскаивался в том, что оставил в живых  хищницу;  это  увеличивало
блеск его победы и делало ее более продолжительной.  Он  даже  привязался  к
своему побежденному врагу.
   Скоро Нао стал ходить на реку уже вдвоем с Гавом. Утолив свою жажду,  они
приносили воду для Нама в полой бересте.  На  пятый  вечер  тигрица  кое-как
доползла до берега, но она не могла достать  до  воды,  так  как  берег  был
крутой. Нао и Гав посмеивались над ней.
   Сын Леопарда сказал:
   - Гиена теперь сильнее тигрицы. Ее могли бы растерзать даже волки!
   Затем, зачерпнув в бересту воды, он ради шутки  поднес  ее  тигрице.  Она
осторожно лизнула воду и стала пить. Это настолько понравилось уламрам,  что
Нао возобновил игру. Затем он крикнул насмешливо:
   - Тигрица больше не умеет пить из реки!
   Он был горд своей властью над хищницей.
   На восьмой день Нам и Гав почувствовали себя достаточно  сильными,  чтобы
двинуться в дальнейший путь. Нао назначил  побег  на  ближайшую  ночь.  Ночь
выдалась сырая и душная. Закат цвета красной  глины  долго  маячил  в  небе;
травы и деревья никли под мелким дождем; листья падали,  шумя,  как  крылья,
или шелестя, как насекомые. Из чащи лесов и дрожащих кустарников поднимались
стоны голодных зверей, а  те,  что  не  были  голодны,  попрятались  в  свои
логовища. После полудня лев-великан проснулся, дрожа от холода. В его памяти
возникла пещера, в которой он жил до наводнения. Он стал искать себе логово,
нашел глубокую яму и поселился в ней вместе  с  тигрицей.  Но  это  не  было
настоящим логовом.
   Нао рассчитывал этой ночью, пока лев будет на охоте, отыскать  себе  тоже
какое-нибудь убежище. Отсутствие зверя будет продолжительным. Уламры  успеют
переплыть реку; дождь облегчит побег: он прибьет землю, сотрет запах следов,
и льву будет трудно преследовать беглецов.
   В сумерки хищник отправился на поиски пищи. Сначала он  обследовал  места
по соседству, затем, убедившись, что поблизости нет добычи, углубился в лес.
   Нао ждал, он боялся обмануться, влажный аромат растений  заглушал  запахи
зверей, шум листьев и дождя, рассеивал слух. Наконец,  Нао  подал  сигнал  и
первым вышел из пещеры. Нам и Гав следовали за ним по обе стороны.  В  таком
порядке легче было  распознать  приближение  опасности.  Сначала  надо  было
переплыть реку. Во время своих отлучек Нао нашел брод, он  вел  до  середины
реки; затем надо было плыть по направлению к скале, а там снова  можно  было
достать ногами дно. Прежде чем перейти реку, воины постарались запутать свои
следы; они сделали около берега несколько петель  и,  останавливаясь,  долго
топтались на месте. Чтобы скрыть место  переправы,  они  добрались  до  него
вплавь.
   На другом берегу они снова стали заметать следы, выписывая длинные петли,
причудливые кривые. И только пройдя триста или  четыреста  локтей,  оставили
все эти предостережения и продолжали путь по прямой линии.
   Некоторое время они шли молча, затем Нам и Гав стали  перекликаться.  Нао
напряженно прислушивался. Издали  раздалось  рычание,  оно  повторилось  три
раза, за ним последовало продолжительное мяуканье.
   Нам сказал:
   - Это лев-великан!
   - Идемте быстрее, - прошептал Нао.
   Они сделали еще сто шагов; ничто не нарушало покоя сумерек. Затем рычание
раздалось ближе.
   - Лев на берегу реки!
   Уламры ускорили шаг.  Рычания  следовали  одно  за  другим,  прерывистые,
пронзительные, полные гнева и нетерпения. Уламры поняли, что зверь бежит  по
их запутанным следам.
   Очутившись в саванне, они нарвали травы и,  раскладывая  ее  перед  собой
кучками, ступали по этим кучкам и убирали  их  следом  за  собою.  Это  была
хитрость, которая могла ввести в заблуждение самого чуткого зверя. Их сердца
били в грудную клетку, как клюв дятла в древесную кору. Они чувствовали себя
слабыми и беззащитными среди давящего  мрака.  Но  в  то  же  время  темнота
защищала их от хищных взоров. Если даже лев переплывет реку,  он,  благодаря
их хитрости, совсем собьется с пути.
   Оглушительный рев пронизал пространство; Нам и Гав подбежали к Нао.
   - Лев перешел реку! - прошептал Гав.
   - Идите вперед! - приказал вождь. Сам он  остановился  и  приник  ухом  к
земле.
   Вставая, он воскликнул:
   - Лев еще на том берегу!
   Грозный рев стал утихать; очевидно, хищник бросил преследование и ушел на
север. Опасность миновала, путь был свободен. Серый медведь редко встречался
в этих низких местах, а пантеры и леопарды  были  не  опасны  трем  отважным
воинам. Они шли очень  долго.  Дождь  перестал,  туман  рассеялся,  но  тьма
оставалась непроницаемой. Толстый слой туч покрывал  звезды.  Только  слабое
свечение, исходящее  от  гниющих  растений,  мерцало  в  темноте.  В  тишине
вздыхало какое-то животное, было слышно, как скользят его лапы.
   Уламры иногда останавливались, стараясь уловить шумы и запахи,  этот  как
бы воздушный путь животных. Наконец Нам и  Гав  почувствовали  усталость.  У
Нама разболелись кости, рубцы Гава размягчились; надо было  искать  убежище.
Тем не менее отряд прошел еще много локтей, воздух стал влажным, похолодало.
Где-то поблизости было большое количество воды. Все казалось спокойным. Лишь
изредка доносился шум пробегавшего легкого  животного,  мелькал  его  темный
силуэт. Нао выбрал убежище вблизи  огромного  осокоря.  Дерево  представляло
собой плохую защиту от хищников, но как отыскать в  темноте  более  надежное
убежище? Мох был мокрый, земля холодная. Но это не страшило уламров. Подобно
медведям и кабанам, они легко переносили перемены и суровости климата. Нам и
Гав растянулись на земле и тотчас погрузились в сон; Нао бодрствовал. Он  не
устал; он хорошо отдохнул в пещере под камнями. Привычный к переходам, труду
и битвам, он решил дежурить всю ночь, чтобы Нам  и  Гав  набрались  побольше
сил.

   ЧАСТЬ ВТОРАЯ

   I
   Пепел
   Темнота задерживала передвижение уламров. Наконец на востоке небо  начало
светлеть. Как покрывало из жемчуга, спускался мягкий свет на  пену  облаков.
Нао увидел на юге  огромное  озеро.  Вождь  размышлял:  обогнуть  ли  его  с
востока, где поднималась гряда холмов, или с запада, лесистой равниной.
   Легкое дуновение рябило поверхность воды, но высоко в  небе  дул  сильный
ветер, прорезавший облака, сквозь которые показался тонкий  серп  луны.  Нао
выбрал путь на восток.
   Царила полнейшая тишина,  она  наполняла  все  пространство  от  воды  до
серебряного полумесяца; чуть слышно вздыхали растения.
   Нао устал от неподвижности; он вышел  из  тени  осокоря  и  побрел  вдоль
берега. Многочисленные следы свидетельствовали о том, что  это  место  часто
посещается животными.
   Уламр остановился,  его  глаза  и  ноздри  расширились,  сердце  учащенно
забилось;  воспоминания  встали  перед  ним  с  такой  ясностью,   что   ему
показалось, будто он снова видит лагерь уламров,  дымящийся  очаг,  стройную
фигуру Гаммлы, - в чаще зеленой травы чернела плешь с обгорелыми  ветвями  и
кучками золы; ветер еще не успел развеять серый налет пепла.
   Нао представил себе спокойствие  привала,  запах  жареного  мяса,  нежную
теплоту, рыжие языки огня... Он опустился на колени, чтобы лучше рассмотреть
следы  вокруг  костра.  Здесь,  по-видимому,  останавливался  один  из   тех
охотничьих отрядов, что уходят в дальние  разведки.  В  отряде  было  трижды
столько  воинов,  сколько  пальцев  на  обеих   руках.   Множество   костей,
разбросанных на земле, подтверждали эти наблюдения.
   Необходимо было узнать, откуда пришли охотники и каким путем они проникли
сюда? Быть может, они были из племени кзаммов - пожирателей людей,  которые,
по рассказам старого Гуна, занимали во времена его молодости южные земли  по
обеим сторонам Большой реки. Люди этого племени превосходили ростом  уламров
и все прочие племена,  виденные  когда-либо  стариками.  Они,  единственные,
питались человеческим мясом, правда, все же отдавая предпочтение мясу оленя,
кабана, лани, коз,  лошадей  и  джигетаев.  По-видимому,  племя  кзаммов  не
отличалось многолюдством, по крайней  мере  Уаг,  сын  Рыси,  самый  отажный
бродяга из всех уламров, встретил во время своих странствований всего только
три  становища  людоедов,  все  остальные  виденные  им  племена   чуждались
человеческого мяса. В то время как эти воспоминания одно за другим приходили
на ум Нао, он не переставал рассматривать оставленные на  земле  следы.  Это
было нетрудно сделать, так как уверенные  в  своей  силе  охотники  даже  не
пытались их  замаскировать.  По-видимому,  они  направлялись  на  восток,  к
берегам Большой реки.
   Две возможности предстали перед Нао: догнать отряд, прежде чем он попадет
на свои охотничьи земли, и  добыть  у  него  огня  хитростью  или,  опередив
охотников, достигнуть их становища и, пользуясь отсутствием  лучших  воинов,
отнять огонь силой.
   Чтобы не сбиться с дороги, надо  было  идти  по  следам  отряда,  который
уносил с собою через степи, реки и  холмы  самое  драгоценное,  что  было  у
людей, - огонь.  Мечта  Нао  становилась