черный тюльпан, или если мой тюльпан был похищен не тем, кого я  по-
дозреваю, или уже перешел в другие руки Если  я  узнаю  не  человека,  а
только мой тюльпан, чем я докажу, что этот тюльпан принадлежит мне?
   С другой стороны, если я узнаю в этом обманщике Якоба, как знать, что
тогда произойдет. Тюльпан может завянуть, пока мы будем его  оспаривать.
О, что же мне делать? Как поступить? Ведь дело идет о моей жизни, о жиз-
ни бедного узника, который, быть может, умирает сейчас".
   В это время с конца Большого Рынка донесся сильный шум и гам Люди бе-
жали, двери раскрывались, одна только Роза оставалась безучастной к вол-
нению толпы.
   - Нужно вернуться к председателю, - прошептала она.
   - Вернемся, - сказал лодочник.
   Они пошли по маленькой уличке, которая привела их прямо к дому госпо-
дина ван Систенса; а тот прекрасным пером и прекрасным почерком  продол-
жал писать свой доклад.
   Всюду по дороге Роза только и слышала разговоры о черном тюльпане и о
премии в сто тысяч флоринов.
   Новость облетела уже весь город.
   Розе стоило немало трудов вновь проникнуть к ван  Систенсу,  который,
однако, как и в первый раз, был очень взволнован, когда услышал магичес-
кие слова "черный тюльпан".
   Но, когда он узнал Розу, которую он мысленно счел сумасшедшей или еще
хуже, он страшно обозлился и хотел прогнать ее Роза  сложила  руки  и  с
искренней правдивостью, проникавшей в душу, сказала:
   - Сударь, умоляю вас, не отталкивайте меня; наоборот, выслушайте, что
я вам скажу, и если вы не сможете восстановить истину,  то,  по  крайней
мере, у вас не будет угрызений совести из-за того, что вы приняли  учас-
тие в злом деле.
   Ван Систенс дрожал он нетерпения, Роза уже второй раз отрывала его от
работы, которая вдвойне льстила его самолюбию и как  бургомистра  и  как
председателя общества цветоводов.
   - Но мой доклад, мой доклад о черном тюльпане!
   - Сударь, - продолжала Роза с твердостью невинности и правоты, -  су-
дарь, если вы меня не выслушаете, то ваш доклад  будет  основываться  на
преступных или ложных данных. Я вас умоляю, сударь, вызовите сюда  этого
господина Бокстеля, который, по-моему, является Якобом, и я клянусь  бо-
гом, что, если не узнаю ни тюльпана, ни его владельца, то не стану оспа-
ривать права на владение тюльпаном.
   - Черт побери, недурное предложение! - сказал ван Систенс.
   - Что вы этим хотите сказать?
   - Я вас спрашиваю, а если вы и узнаете их, что это докажет?
   - Но, наконец, - сказала с отчаянием Роза, - вы же  честный  человек,
сударь. Неужели вы дадите премию тому, который не только не вырастил сам
тюльпана, но даже украл его?
   Быть может, убедительный тон Розы проник в сердце ван Систенса, и  он
хотел более мягко ответить бедной девушке, но в этот момент с улицы пос-
лышался сильный шум. Этот шум казался простым усилением того шума, кото-
рый Роза уже слышала на улице, но не придавала ему значения,  и  который
не мог заставить ее прервать свою горячую мольбу.
   Шумные приветствия потрясли дом.
   Господин ван Систенс прислушался к приветствиям, которых Роза  раньше
совсем не слышала, а теперь приняла просто за шум толпы.
   - Что это такое? - воскликнул бургомистр - Что это такое? Возможно ли
это? Хорошо ли я слышал!
   И он бросился в прихожую, не обращая больше никакого внимания на Розу
и оставив ее в своем кабинете.
   В прихожей ван Систенс с изумлением увидел, что вся  лестница  вплоть
до вестибюля заполнена народом.
   По лестнице поднимался молодой человек, окруженный или, вернее,  соп-
ровождаемый толпой, просто одетый в лиловый бархатный костюм, шитый  се-
ребром С гордой медлительностью  поднимался  он  по  каменным  ступеням,
сверкающим своей белизной и чистотой Позади него шли два  офицера,  один
моряк, другой кавалерист.
   Ван Систенс, пробравшись в середину  перепуганных  слуг,  поклонился,
почти простерся перед новым посетителем, виновником всего этого шума.
   - Монсеньер, - воскликнул он, - монсеньер! Ваше  высочество  у  меня!
Какая исключительная честь для моего скромного дома!
   - Дорогой господин ван Систенс, - сказал  Вильгельм  Оранский  с  тем
спокойствием, которое заменяло ему улыбку, - я истинный голландец,  -  я
люблю воду, пиво и цветы, иногда даже и сыр,  вкус  которого  так  ценят
французы; среди цветов я, конечно, предпочитаю тюльпаны.  В  Лейдене  до
меня дошел слух, что Гаарлем, наконец,  обладает  черным  тюльпаном,  и,
убедившись, что это правда, хотя и невероятная, я приехал узнать о нем к
председателю общества цветоводов.
   - О, монсеньер, монсеньер, - сказал восхищенный ван Систенс, -  какая
честь для общества, если его работы находят поощрение со стороны  вашего
высочества!
   - Цветок здесь? - спросил принц,  пожалевший,  вероятно,  что  сказал
лишнее.
   - Увы, нет, монсеньер, у меня его здесь нет.
   - Где же он?
   - У его владельца.
   - Кто этот владелец?
   - Честный цветовод города Дордрехта.
   - Дордрехта?
   - Да.
   - А как его зовут?
   - Бокстель.
   - Где он живет?
   - В гостинице "Белый Лебедь" Я сейчас за ним пошлю, и если ваше высо-
чество окажет мне честь и войдет в мою гостиную, то он, зная,  что  мон-
сеньер здесь, поторопится и сейчас же принесет свой тюльпан монсеньеру.
   - Хорошо, посылайте за ним.
   - Хорошо, ваше высочество Только...
   - Что?
   - О, ничего существенного, монсеньер.
   - В этом мире все существенно, господин ван Систенс.
   - Так, вот, монсеньер, возникает некоторое затруднение.
   - Какое?
   - На этот тюльпан уже предъявляют  свои  права  какие-то  узурпаторы.
Правда, он стоит сто тысяч флоринов.
   - Неужели?
   - Да, монсеньер, узурпаторы, обманщики.
   - Но ведь это же преступление, господин ван Систенс!
   - Да, ваше высочество.
   - А у вас есть доказательства этого преступления?
   - Нет, монсеньер, виновница...
   - Виновница?
   - Я хочу сказать, что особа, которая выдвигает свои права на тюльпан,
находится в соседней комнате.
   - Там? А какого вы о ней мнения, господин ван Систенс?
   - Я думаю, монсеньер, что приманка в сто  тысяч  флоринов  соблазнила
ее.
   - И она предъявляет свои права на тюльпан?
   - Да, монсеньер.
   - А что говорит в доказательство своих требований?
   - Я только хотел было ее допросить, как ваше высочество изволили при-
быть.
   - Выслушаем ее, господин ван Систенс, выслушает ее. Я ведь  верховный
судья в государстве Я выслушаю дело и вынесу приговор.
   - Вот нашелся и царь Соломон, - сказал, поклонившись, ван  Систенс  и
повел принца в соседнюю комнату.
   Принц, сделав несколько шагов, вдруг остановился и сказал:
   - Идите впереди меня и называйте меня просто господином.
   Они вошли в кабинет.
   Роза продолжала стоять на том же месте, у окна, и смотрела в сад.
   - А, фрисландка, - заметил принц, увидев золотой убор и красную  юбку
Розы.
   - Роза повернулась на шум, но она еле заметила принца, который уселся
в самом темном углу комнаты
   Понятно, что все ее внимание было обращено на ту важную особу,  кото-
рую звали ван Систенс, а не на скромного человека, следовавшего за хозя-
ином дома и не имевшего, по всей вероятности, громкого имени.
   Скромный человек взял с полки книгу и  сделал  знак  Систенсу  начать
допрос.
   Ван Систенс, также по приглашению человека в лиловом  костюме,  начал
допрос, счастливый и гордый той высокой миссией, которую ему поручили.
   - Дитя мое, вы обещаете мне сказать истину,  только  истину  об  этом
тюльпане?
   - Я вам обещаю.
   - Хорошо, тогда рассказывайте в присутствии этого господина. Господин
- член нашего общества цветоводства.
   - Сударь, - молвила Роза, - что я вам могу  еще  сказать,  кроме  уже
сказанного мною?
   - Ну, так как же?
   - Я опять обращаюсь к вам с той же просьбой.
   - С какой?
   - Пригласите сюда господина Бокстеля с его тюльпаном; если я  его  не
признаю своим, я откровенно об этом скажу; но если я его узнаю,  я  буду
требовать его возвращения. Я буду требовать, даже если бы для этой  цели
мне пришлось пойти к его высочеству штатгальтеру с доказательством в ру-
ках.
   - Так у вас есть доказательства, прекрасное дитя?
   - Бог - свидетель моего права на тюльпан, и он даст мне в руки  дока-
зательства.
   Ван Систенс обменялся взглядом с принцем, который с  первых  же  слов
Розы стал напрягать свою память. Ему казалось, что он уже  не  в  первый
раз слышит этот голос.
   Один из офицеров ушел за Бокстелем.
   Ван Систенс продолжал допрос.
   - На чем же вы основываете, - спросил он, - утверждение,  что  черный
тюльпан принадлежит вам?
   - Да очень просто, на том, что я его лично сажала и выращивала в сво-
ей комнате.
   - В вашей комнате? А где находится ваша комната?
   - В Левештейне.
   - Вы из Левештейна?
   - Я дочь тюремщика крепости.
   Принц сделал движение, которое как будто говорило: "Ах, да, теперь  я
припоминаю".
   И, притворяясь углубленным в книгу, он с еще большим  вниманием,  чем
раньше, стал наблюдать за Розой.
   - А вы любите цветы? - продолжал ван Систенс.
   - Да, сударь.
   - Значит, вы ученая цветоводка?
   Роза колебалась один момент, затем самым трогательным голосом  сказа-
ла:
   - Господа, ведь я говорю с благородными людьми?
   Тон ее голоса был такой искренний, что и ван Систенс и принц одновре-
менно ответили утвердительным кивком головы.
   - Ну, тогда я вам скажу. Ученая цветоводка не я, не я, нет. Я  только
бедная девушка из народа, бедная фрисландская  крестьянка,  которая  еще
три месяца назад не умела ни читать, ни писать. Нет, тюльпан был выращен
не мною лично.
   - Кем же он был выращен?
   - Одним несчастным заключенным в Левештейне.
   - Заключенным в Левештейне? - сказал принц.
   При звуке этого голоса Роза вздрогнула.
   - Значит, государственным преступником, - продолжал принц, - так  как
в Левештейне заключены только государственные преступники.
   И он снова принялся читать или, по крайней мере, притворился, что чи-
тает.
   - Да, - прошептала, дрожа, Роза, - да, государственным преступником,
   Ван Систенс побледнел, услышав такое признание при подобном  свидете-
ле.
   - Продолжайте, - холодно сказал Вильгельм председателю общества  цве-
товодов.
   - О, сударь, - промолвила Роза, обращаясь к тому,  кого  она  считала
своим настоящим судьей, - я должна признаться в очень тяжелом преступле-
нии.
   - Да, действительно, - сказал ван Систенс, - государственные преступ-
ники в Левештейне должны содержаться в большой тайне.
   - Увы, сударь.
   - А из ваших слов можно заключить, что вы воспользовались вашим поло-
жением, как дочь тюремщика, и общались с ними, чтобы  вместе  выращивать
цветы.
   - Да, сударь, - растерявшись прошептала Роза, - да,  я  должна  приз-
наться, что виделась с ним ежедневно.
   - Несчастная - воскликнул ван Систенс.
   Принц поднял голову и посмотрел на испугавшуюся Розу и  побледневшего
председателя.
   - Это, - сказал он своим четким, холодным тоном, -  это  не  касается
членов общества цветоводов; они должны судить черный тюльпан, а  не  ка-
саться государственных преступлений Продолжайте, девушка, продолжайте.
   Ван Систенс красноречивым взглядом поблагодарил  от  имени  тюльпанов
нового члена общества цветоводов.
   Роза, ободренная подобным обращением незнакомца, рассказала все,  что
произошло в течение последних трех месяцев, все, что она  сделала,  все,
что она выстрадала. Она говорила о суровостях Грифуса, об уничтожении им
первой луковички, об отчаянии заключенного, о предосторожностях, которые
она приняла, чтобы вторая луковичка расцвела, о терпении заключенного, о
его скорби во время разлуки; как он хотел уморить себя голодом в  отчая-
нии, что ничего не знает о своем тюльпане; об его радости, когда они по-
мирились и, наконец, об их обоюдном отчаянии, когда они увидели,  что  у
них украли черный тюльпан через час после того, как он распустился.
   Все это было рассказано с глубокой искренностью, которая, правда, ос-
тавила бесстрастным принца, если судить по его внешнему виду, но  произ-
вела глубокое впечатление на ван Систенса.
   - Но, - сказал принц, - вы ведь только недавно знакомы с этим  заклю-
ченным?
   Роза широко раскрыла глаза и посмотрела на незнакомца, который откло-
нился в тень, избегая ее взгляда.
   - Почему, сударь? - спросила она.
   - Потому что прошло только четыре месяца, как тюремщик и его дочь по-
селились в Левештейне.
   - Да, это правда, сударь.
   - А может быть, вы и просили о перемещении вашего отца только для то-
го, чтобы следовать за каким-нибудь заключенным, которого переводили  из
Гааги в Левештейн?
   - Сударь, - сказала, покраснев. Роза.
   - Кончайте, - сказал Вильгельм.
   - Я сознаюсь, я знала заключенного в Гааге.
   - Счастливый заключенный! - заметил улыбаясь Вильгельм.
   В это время вошел офицер, который был послан за Бокстелем, и доложил,
что тот, за кем он был послан, следует за ним с тюльпаном.


   XXVII
   Третья луковичка

   Едва офицер успел доложить о приходе Бокстеля, как тот  уже  вошел  в
гостиную ван Систенса в сопровождении двух людей, которые в ящике внесли
драгоценный предмет и поставили его на стол.
   Принц, извещенный о том, что принесли  тюльпан,  вышел  из  кабинета,
прошел в гостиную, полюбовался цветком, ничего не сказал, вернулся в ка-
бинет и молча занял свое место в темном углу, куда он сам поставил  себе
кресло.
   Роза, трепещущая, бледная, полная страха, ждала, чтобы ее тоже  приг-
ласили посмотреть тюльпан.
   Она услышала голос Бокстеля.
   - Это он! - воскликнула она.
   Принц сделал ей знак, чтобы она взглянула сквозь приоткрытую дверь  в
гостиную.
   - Это мой тюльпан! - закричала Роза. - Это он, я его  узнаю!  О,  мой
бедный Корнелиус!
   И она залилась слезами.
   Принц поднялся, подошел к двери и стоял там некоторое время так,  что
свет падал прямо на него.
   Роза остановила на нем свой взгляд. Теперь она была совершенно увере-
на, что видит этого незнакомца не в первый раз.
   - Господин Бокстель, - сказал принц, - войдите-ка сюда.
   Бокстель стремительно вбежал и очутился лицом к  лицу  с  Вильгельмом
Оранским.
   - Ваше высочество! - воскликнул он, отступая.
   - "Ваше высочество"! - повторила ошеломленная Роза.
   При этом восклицании, которое раздалось слева от него,  Бокстель  по-
вернулся и заметил Розу.
   Увидев ее, завистник вздрогнул всем телом,  как  от  прикосновения  к
Вольтову столбу.
   - А, - пробормотал про себя принц, - он смущен.
   Но Бокстель сделал колоссальное усилие и овладел собой.
   - Господин Бокстель, - обратился к нему  Вильгельм,  -  вы,  кажется,
открыли тайну выращивания черного тюльпана?
   - Да, монсеньер, - ответил несколько смущенным голосом Бокстель.
   Правда, эту тревогу могло вызвать волнение, которое почувствовал  са-
довод при неожиданной встрече с Вильгельмом.
   - Но вот, - продолжал принц, - молодая девушка, которая также утверж-
дает, что она открыла эту тайну.
   Бокстель презрительно улыбнулся и пожал плечами.
   Вильгельм следил за всеми его движениями с видимым любопытством.
   - Итак, вы не знаете эту молодую девушку? - спросил принц.
   - Нет, монсеньер.
   - А вы, молодая девушка, знаете господина Бокстеля?
   - Нет, я не знаю господина Бокстеля, но я знаю господина Якоба.
   - Что вы хотите этим сказать?
   - Я хочу сказать, что тот, кто называет себя Исааком Бокстелем, в Ле-
вештейне именовал себя Якобом.
   - Что вы скажете на это, господин Бокстель?
   - Я говорю, монсеньер, что эта девушка лжет.
   - Вы отрицаете, что были когда-нибудь в Левештейне?
   Бокстель колебался: принц своим пристальным,  повелительно-испытующим
взглядом мешал ему лгать.
   - Я не могу отрицать того, что я был в Левештейне,  монсеньер,  но  я
отрицаю, что я украл тюльпан.
   - Вы украли его у меня, украли из моей комнаты! - воскликнула  возму-
щенная Роза.
   - Я это отрицаю.
   - Послушайте, отрицаете ли вы, что выслеживали  меня  в  саду  в  тот
день, когда я обрабатывала грядку, в  которую  я  должна  была  посадить
тюльпан? Отрицаете ли вы, что выслеживали меня в саду в тот день,  когда
я притворилась, что сажаю его? Не бросились ли вы тогда  к  тому  месту,
где надеялись найти луковичку? Не рылись ли вы руками в земле, но, слава
богу, напрасно, ибо это была только моя уловка, чтобы узнать ваши  наме-
рения? Скажите, вы отрицаете все это?
   Бокстель не счел нужным отвечать на эти многочисленные вопросы.
   И, оставив начатый спор с Розой, он обратился к принцу:
   - Вот уже двадцать лет, - сказал он, - как я культивирую  тюльпаны  в
Дордрехте, и я приобрел в этом  искусстве  даже  некоторую  известность.
Один из моих тюльпанов занесен в каталог под громким названием. Я посвя-
тил его королю португальскому. А теперь выслушайте истину.  Эта  девушка
знала, что я вырастил черный тюльпан, и в сообщничестве со своим  любов-
ником, который имеется у нее в  крепости  Левештейн,  разработала  план,
чтобы разорить меня, присвоив себе премию в сто тысяч флоринов,  которую
я надеюсь получить благодаря вашей справедливости.
   - О! - воскликнула Роза в возмущении.
   - Тише, - сказал принц.
   Затем, обратившись к Бокстелю:
   - А кто этот заключенный, которого вы называете возлюбленным этой мо-
лодой девушки?
   Роза чуть не упала в обморок, так как в свое время принц считал этого
узника большим преступником.
   Для Бокстеля же это был самый приятный вопрос.
   - Кто этот заключенный? - повторил он.
   - Да.
   - Монсеньер, это человек, одно только имя которого покажет вашему вы-
сочеству, какую веру можно придавать ее словам Этот заключенный -  госу-
дарственный преступник, присужденный уже однажды к смерти.
   - И его имя?
   Роза в отчаянии закрыла лицо руками.
   - Имя его Корнелиус ван Берле, - сказал Бокстель,  -  и  он  является
крестником изверга Корнеля де Витта.
   Принц вздрогнул. Его спокойный взгляд  вспыхнул  огнем,  но  холодное
спокойствие тотчас же вновь воцарилось на его непроницаемом лице.
   Он подошел к Розе и сделал ей знак пальцем, чтобы она отняла руки  от
лица.
   Она подчинилась, как это сделала бы женщина, повинуясь воле  гипноти-
зера.
   - Так, значит, в Лейдене вы просили меня о перемене места службы  ва-
шему отцу для того, чтобы следовать за этим заключенным?
   Роза опустила голову и, совсем обессиленная, склонилась, произнеся:
   - Да, монсеньер.
   - Продолжайте, - сказал принц Бокстелю.
   - Мне больше нечего сказать, - ответил тот: - вашему  высочеству  все
известно Теперь вот то, чего я не хотел говорить, чтобы этой девушке  не
пришлось краснеть за свою неблагодарность. Я приехал в Левештейн по сво-
им делам; там я познакомился со стариком Грифусом, влюбился в его  дочь,
сделал ей предложение, и так как я не богат, то по своему легковерию по-
ведал ей о своей надежде получить премию в сто тысяч флоринов. И,  чтобы
подкрепить эту надежду, показал ей черный тюльпан. А так как  ее  любов-
ник, желая отвлечь внимание от заговора, который он замышлял,  занимался
в Дордрехте разведением тюльпанов, то они вдвоем и задумали погубить ме-
ня. За день до того, как тюльпан должен был распуститься, он был похищен
у меня этой девушкой и унесен в ее комнату, откуда я имел счастье  взять
его обратно, в то время как она имела  дерзость  отправить  нарочного  к
членам общества цветоводов с известием, что она вырастила большой черный
тюльпан. Но это не изменило ее поведения. По  всей  вероятности,  за  те
несколько часов, когда у нее находился тюльпан, она его кому-нибудь  по-
казывала, на кого она и сошлется, как на свидетеля. Но, к счастью,  мон-
сеньер, теперь вы предупреждены против этой интриганки и ее свидетелей.
   - О, боже мой, боже мой, какой негодяй! - простонала  рыдающая  Роза,
бросаясь к ногам штатгальтера, который, хотя и считал ее  виновной,  все
же сжалился над нею.
   - Вы очень плохо поступили, девушка, - сказал он, - и ваш  возлюблен-
ный будет наказан за дурное влияние на в