за, но впоследствии их разобщила Уссури.
   Среди уссурийских болот  есть  много  релок  (Релка  -  сухая,  несколько
возвышающаяся местность,  окруженная  болотистой  равниной  (Прим  ред.))  с
хорошей,  плодородной  землей,  которыми  и  воспользовались  крестьяне  для
распашек. В пяти километрах от реки на восток начинаются  горы.  Лет  десять
тому назад они были покрыты лесами, от которых ныне не осталось и следов. Ту
древесную растительность, которую мы видим теперь  в  долине  Уссури,  лесом
назвать нельзя. Эта жалкая поросль состоит главным образом  из  липы  (Tilia
manshurica Rupr. et Maxim.), черной и белой березы (Betula dahurica Pall. et
Betula japonica H. Winke) и растущих полукустарниками ольхи  (Ainus  hirsuta
Turcz.), ивняка (Salix triandra  L.)  и,  наконец,  раскидистого  кустарника
(Securinega ramiflora Mull. Argov.), похожего на леспедецу.
   Почерневшие стволы деревьев,  обуглившиеся  пни  и  отсутствие  молодняка
указывают на частые палы. Около железной дороги и быть иначе не может.
   Цветковые растения растут такой однообразной массой, что  кажется,  будто
здесь вовсе нет онкологических сообществ.
   То встречаются целые площади, покрытые только  одной  полынью  (Artemista
vulgaris  L.),  то  белым  ползучим  клевером  (Trifolium  repens  L.),   то
тростниками (Phragmites communis Trin.), то ирисом  (Iris  uniflora  Pall.),
ландышами (Convallaria majalis L.) и т. д.
   Благодаря тому, что  кругом  было  очень  сыро,  редки  сделались  местом
пристанища для различного рода мелких животных. На одной из них я видел двух
ужей  (Coluber  rudoforsafus  Cantor)  и  одну  копьеголовую  ядовитую  змею
(Ancistrodon  blomhoffii  boic.).  На  другой  релке,  точно   сговорившись,
собрались грызуны и насекомоядные: красные полевки (Evotomus rutilus Pall.),
мышки-экономки (Microtus oeconomus Pall.) и  уссурийские  землеройки  (Sorex
tscherskii Ogn.).
   В стороне от дороги находился большой водоем. Около него сидело несколько
серых скворцов. Эти крикливые птицы были теперь молчаливы;  они  садились  в
лужу и купались, стараясь крылышками обдать себя водой.  Вблизи  возделанных
полей встречались  ошейниковые  овсянки.  Они  прыгали  по  тропе  и  близко
допускали к себе человека,  но,  когда  подбегали  к  ним  собаки,  с  шумом
поднимались с земли и садились на ближайшие кусты и деревья. На опушке  леса
я увидел еще какую-то маленькую серенькую птицу. П. К. Рутковский убил ее из
ружья. Это оказалась восточноазиатская  совка,  та  самая,  которую  китайцы
называют "ли-у" и которая якобы уводит искателей женьшеня от того места, где
скрывается дорогой корень.
   Несколько голубовато-серых  амурских  кобчиков  гонялись  за  насекомыми,
делая в  воздухе  резкие  повороты.  Некоторые  птицы  сидели  на  кочках  и
равнодушно посматривали на людей, проходивших мимо них.
   Когда мы возвратились на  станцию,  был  уже  вечер.  В  теплом  весеннем
воздухе  стоял  неумолкаемый  гомон.  Со  стороны  болот  неслись  лягушечьи
концерты, в деревне лаяли собаки, где-то в поле звенел колокольчик.
   Завтра в поход. Что-то ожидает нас впереди?
   Работа между участниками экспедиции распределялась следующим образом.  На
Г.  И.  Гранатмана  было  возложено  заведование   хозяйством   и   фуражное
довольствие лошадей. А. И. Мерзлякову давались отдельные поручения в сторону
от главного пути. Этнографические исследования и маршрутные съемки я взял на
себя, а Н. А. Пальчевский направился прямо в залив  Ольги,  где  в  ожидании
отряда  решил  заняться  сбором  растений,  а  затем  уже  присоединиться  к
экспедиции и следовать с ней дальше по побережью моря.
   Самый порядок дня в походе  распределялся  следующим  образом.  Очередной
артельщик, выбранный сроком на две недели, вставал раньше других.  Он  варил
какую-нибудь кашу, грел чай и, когда  завтрак  был  готов,  будил  остальных
людей. На утренние сборы уходило около часа. Приблизительно  между  семью  и
восемью часами мы выступали в поход. Около полудня делался  большой  привал.
Лошадей развьючивали и пускали на подножный корм. Горячая пища варилась  два
раза в сутки, утром и вечером, а днем на привалах пили чай  с  сухарями  или
ели мучные лепешки, испеченные накануне. В час дня выступали  дальше  и  шли
примерно часов до четырех.
   За день мы успевали пройти от 15 до 25 километров, смотря  по  местности,
погоде и той работе, которая производилась в пути. Место для  бивака  всегда
выбирали где-нибудь около речки. Пока варился  обед  и  ставили  палатки,  я
успевал вычертить свой  маршрут.  В  это  время  товарищи  сушили  растения,
препарировали птиц, укладывали насекомых в ящики и нумеровали  геологический
материал. Часов в пять обедали и ужинали в одно и то же время. После этого с
ружьем в руках я уходил экскурсировать по окрестностям и заходил иногда  так
далеко, что  не  всегда  успевал  возвратиться  назад  к  сумеркам.  Темнота
застигала меня в дороге, и эти переходы в лунную ночь по  лесу  оставили  по
себе неизгладимые воспоминания. Часов в девять вечера последний раз мы  пили
чай, затем стрелки занимались своими делами: чистили ружья, починяли  одежду
и  обувь,  исправляли  седла...  В  это  время  я  заносил  в  дневник  свои
наблюдения.
   Во время путешествия скучать не приходится. За день  так  уходишься,  что
еле-еле дотащишься до бивака. Палатка, костер и теплое одеяло кажутся  тогда
лучшими благами,  какие  только  даны  людям  на  земле;  никакая  городская
гостиница не  может  сравниться  с  ними.  Выпьешь  поскорее  горячего  чаю,
залезешь в свой спальный мешок  и  уснешь  таким  сном,  каким  спят  только
усталые.
   В походе мы были  ежедневно.  Дневки  были  только  случайные:  например,
заболела лошадь, сломалось седло и т. д. Если окрестности были интересны, мы
останавливались в этом  месте  на  двое  суток,  а  то  и  более.  Из  опыта
выяснилось, что во время сильных дождей быть в дороге невыгодно, потому  что
пройти удается немного, люди и лошади скоро устают, седла портятся,  планшет
мокнет и т. д. В результате выходит так, что в ненастье идешь, а в солнечный
день сидишь в палатке, приводишь в  порядок  съемки,  доканчиваешь  дневник,
делаешь вычисления - одним словом, исполняешь ту работу,  которую  не  успел
сделать раньше.
   В день выступления, 19 мая, мы все встали рано, но выступили поздно.  Это
вполне естественно. Первые сборы всегда  затягиваются.  Дальше  в  пути  все
привыкают к известному порядку, каждый знает своего коня, свой вьюк, какие у
него должны быть вещи, что сперва надо укладывать, что после, какие предметы
бывают нужны в дороге и какие на биваке.
   В первый день все участники экспедиции выступили бодрыми и веселыми.
   День был жаркий, солнечный. На небе не  было  ни  одного  облачка,  но  в
воздухе чувствовался избыток влаги.
   Грязная проселочная дорога между селениями Шмаковкой и Успенкой пролегает
по увалам горы Хандо-динза-сы. Все мосты на ней уничтожены весенними палами,
и потому переправа через встречающиеся на пути речки, превратившиеся  теперь
в стремительные потоки, была делом далеко не легким.
   На возвышенных местах характер растительности был тот  же  самый,  что  и
около железной дороги. Это было редколесье из липы, дубняка и березы.
   При окружающих пустырях редколесье это казалось уже густым лесом.
   Часам к трем дня отряд наш стал подходить к  реке  Уссури.  Опытный  глаз
сразу заметил бы, что это первый поход. Лошади сильно растянулись, с них  то
и дело съезжали седла, расстегивались подпруги, люди часто останавливались и
переобувались. Кому много приходилось путешествовать, тот знает, что  это  в
порядке вещей. С каждым днем эти остановки  делаются  реже,  постепенно  все
налаживается, и дальнейшие передвижения происходят уже ровно и без  заминок.
Тут тоже нужен опыт каждого человека в отдельности.
   Когда идешь в далекое путешествие,  то  никогда  не  надо  в  первые  дни
совершать больших переходов. Наоборот, надо идти  понемногу  и  чаще  давать
отдых. Когда все приспособятся, то люди и лошади сами пойдут  скорее  и  без
понукания.
   Вступление экспедиции в село Успенку для  деревенской  жизни  было  целым
событием. Ребятишки побросали свои  игры  и  высыпали  за  ворота:  из  окон
выглядывали испуганные женские  лица;  крестьяне  оставляли  свои  работы  и
подолгу смотрели на проходивший мимо них отряд.
   Село Успенка расположено на высоких террасах с левой стороны реки Уссури.
Основано оно в 1891 году и теперь имело около ста восьмидесяти дворов.
   Было каникулярное время, и потому нас поместили в школе, лошадей оставили
на дворе, а все имущество и седла сложили под навесом.
   Вечером приходили крестьяне-старожилы. Они рассказывали о своей  жизни  в
этих местах, говорили о дороге и давали советы.
   На другой день мы продолжали свой путь. За деревней дорога привела нас  к
реке Уссури. Вся долина была затоплена  водой.  Возвышенные  места  казались
островками. Среди этой массы воды русло реки отмечалось быстрым  течением  и
деревьями, росшими по берегам ее. При обыкновенном уровне река Уссури  имеет
около 200 метров ширины, около 4 метров глубины и  быстроту  течения  З  1/2
километра в  час.  Сопровождавшие  нас  крестьяне  говорили,  что  во  время
наводнений сообщение с соседними деревнями по дороге совсем  прекращается  и
тогда они пробираются к ним только на лодках.
   Посоветовавшись, мы решили идти вверх по реке до такого  места,  где  она
идет одним руслом, и там попробовать переправиться вплавь с конями.
   С рассветом казалось, что день будет пасмурный и дождливый, но  к  десяти
часам утра погода разгулялась. Тогда мы увидели то, что искали. Километрах в
пяти от нас река собирала в себя все протоки. Множество сухих  редок  давало
возможность подойти к ней вплотную. Но для этого надо было обойти  болота  и
спуститься в долину около горы Кабарги.
   Лошади уже отабунились, они не лягались и не кусали друг друга. В  поводу
надо было вести только первого коня, а прочие шли  следом  сами.  Каждый  из
стрелков по очереди шел сзади и подгонял тех лошадей, которые сворачивали  в
сторону или отставали.
   Поравнявшись с горой Кабаргой, мы повернули на восток  к  фанзе  Хаудиен,
расположенной на другой стороне Уссури, около устья реки Ситухе. Перебираясь
с одной редки  на  другую  и  обходя  болотины,  мы  вскоре  достигли  леса,
растущего на берегу реки. На наше счастье,  в  фанзе  у  китайцев  оказалась
лодка Она цедила, как решето,  но  все  же  это  была  посудина,  которая  в
значительной степени облегчала нашу переправу. Около часа было потрачено  на
ее починку. Щели лодки мы кое-как  законопатили,  доски  сбили  гвоздями,  а
вместо уключин вбили деревянные  колышки,  к  которым  привязали  веревочные
петли. Когда все было готово,  приступили  к  переправе.  Сначала  перевезли
седла, потом переправили людей. Осталась очередь за конями.  Сами  лошади  в
воду идти не хотели, и надо было, чтобы кто-нибудь плыл вместе  с  ними.  На
это опасное дело вызвался казак Кожевников. Он разделся донага,  сел  верхом
на наиболее ходового белого коня и смело вошел в  реку.  Стрелки  тотчас  же
всех остальных лошадей погнали за ним в воду. Как только лошадь  Кожевникова
потеряла дно под ногами, он тотчас же соскочил с нее и, ухватившись рукой за
гриву, поплыл рядом. Вслед за ним поплыли и другие лошади.  С  берега  видно
было, как Кожевников ободрял коня и гладил рукой по шее Лошади плыли фыркая,
раздув ноздри и оскалив зубы. Несмотря на то, что течение  сносило  их,  они
все же подвигались вперед довольно быстро.
   Удастся ли Кожевникову выплыть с конями к намеченному месту?
   Ниже росли кусты и деревья, берег становился  обрывистым  и  был  завален
буреломом. Через десять минут его лошадь достала  до  дна  ногами.  Из  воды
появились ее плечи, затем спина, круп и ноги. С гривы и  хвоста  вода  текла
ручьями. Казак тотчас же влез на коня и верхом выехал на берег.
   Так как одни лошади были сильнее, другие слабее  и  плыли  медленнее,  то
естественно, что весь табун  растянулся  по  реке.  Когда  конь  Кожевникова
достиг противоположного берега, последняя лошадь была еще на середине  реки.
Стало ясно, что ее снесет водой. Она напрягала все  свои  силы  и  держалась
против воды, стараясь преодолеть течение, а течение увлекало ее все дальше и
дальше. Кожевников видел  это.  Дождавшись  остальных  коней,  он  в  карьер
бросился вдоль берега вниз по течению. Выбрав место, где не  было  бурелома,
казак сквозь кусты пробрался к реке, остановился в виду у плывущей лошади  и
начал ее окликать; но шум реки заглушал его голос. Белый  конь,  на  котором
сидел Кожевников, насторожился и, высоко подняв  голову,  смотрел  на  воду.
Вдруг громкое ржание пронеслось по реке. Плывущая лошадь услышала этот  крик
и начала менять направление. Через несколько минут она  выходила  на  берег.
Дав ей отдышаться, казак надел  на  нее  недоуздок  и  повел  в  табун.  Тем
временем лодка перевезла остальных людей и их грузы.
   После переправы у фанзы Хаудиен  экспедиция  направилась  вверх  по  реке
Ситухе, стараясь обойти болота и поскорее выйти к горам.
   Река Ситухе течет в широтном направлении. Она длиной около 50 километров.
Большинство притоков ее находится с  левой  стороны.  Сама  по  себе  Ситухе
маленькая речка, но, не доходя 3 километров до Уссури,  она  превращается  в
широкий и глубокий канал.
   Здесь происходит слияние реки Даубихе  с  рекой  Улахе  (44°58'  северной
широты,  133°34'  восточной  долготы  от  Гринвича  -  по  Гамову).   Отсюда
начинается собственно река  Уссури,  которая  на  участке  до  реки  Сунгачи
принимает в себя справа две небольшие речки - Гирма-Биру и Курма-Биру.
   Река Улахе течет некоторое время в направлении от юга к северу. Истоки ее
находятся в горах  Да-дянь-шань  с  перевалами  на  реки  Сучан  и  Лефу.  В
верховьях она слагается из трех рек: Тудагоу,  Эрлдагоу  и  Сандагоу,  затем
принимает  в  себя  притоки:  справа  -  Сыдагоу,  Хани-хезу,   Яньцзиньгоу,
Чаутангоузу, а слева  -  Хамахезу,  Даубихезу,  Шитухе  и  Угыдынзу.  Длиной
Даубихе более 250 километров, глубиной 1,5 - 1,8 метра, при быстроте течения
около 5 километров в час.
   Река Улахе течет некоторое время в направлении от юга к северу, но  потом
вдруг  на  высоте  фанзы  Линда-Пау  круто  поворачивает  на  запад.   Здесь
улахинская вода с такой силой вливается в даубихинскую, что прижимает  ее  к
левому берегу. Вследствие этого как раз против устья реки Улахе образовалась
длинная заводь. Эта заводь и обе реки (Даубихе  и  Улахе)  вместе  с  Уссури
расположились таким образом, что получилась крестообразная фигура. Во  время
наводнения здесь скопляется  много  воды.  Отсюда,  собственно,  и  начинает
затопляться долина Уссури. От того места, где Улахе поворачивает  на  запад,
параллельно Уссури, среди болот, цепью друг за другом, тянется  длинный  ряд
озерков, кончающихся около канала Ситухе, о котором говорилось  выше.  Озера
эти и канал Ситухе указывают место прежнего  течения  Улахе.  Слияние  ее  с
рекой Даубихе раньше происходило значительно ниже, чем теперь.
   Почувствовав твердую почву под ногами, люди  и  лошади  пошли  бодрее.  К
полудню  мы  миновали  старообрядческую  деревню  Подгорную,  состоящую   из
двадцати  пяти  дворов.  Время  было  раннее,  и  потому  решено   было   не
задерживаться здесь. Дорога шла вверх по реке Ситухе. Слева был лес,  справа
- луговая низина, залитая водой. По пути нам снова пришлось  переходить  еще
одну небольшую речушку, протекающую по узенькой, но чрезвычайно заболоченной
долине. Люди перебирались с кочки на кочку, но лошадям пришлось  трудно.  На
них жалко  было  смотреть:  они  проваливались  по  брюхо  и  часто  падали.
Некоторые кони так увязали, что  не  могли  уже  подняться  без  посторонней
помощи. Пришлось их расседлывать и переносить грузы на руках.
   Когда последняя лошадь перешла через болото, день уже был на  исходе.  Мы
прошли еще немного и стали биваком около ручья с чистой проточной водой.
   Вечером стрелки и казаки сидели у костра и пели песни. Откуда-то  взялась
у них гармоника. Глядя на их беззаботные лица,  никто  бы  не  поверил,  что
только два часа тому назад они бились в болоте, измученные и усталые.  Видно
было, что они совершенно не думали о завтрашнем дне и жили только настоящим.
А в стороне, у другого костра, другая группа  людей  рассматривала  карты  и
обсуждала дальнейшие маршруты.
   На  следующий  день  решено  было  сделать  дневку.  Надо  было  посушить
имущество, почистить седла и дать лошадям отдых. Стрелки с утра  взялись  за
работу. Каждый из них знал, у кого что неладно и что надо исправить.
   Сегодня мы имели случай наблюдать, как казаки охотятся за пчелами.  Когда
мы пили чай, кто-то  из  них  взял  чашку,  в  которой  были  остатки  меда.
Немедленно на биваке появились пчелы - одна, другая, третья, и так несколько
штук. Одни пчелы прилетали, а другие с ношей торопились  вернуться  и  вновь
набрать меду. Разыскать мед взялся  казак  Мурзин.  Заметив  направление,  в
котором летели пчелы, он встал в ту сторону лицом,  имея  в  руках  чашку  с
медом. Через минуту появилась пчела. Когда она полетела назад,  Мурзин  стал
следить за ней до тех пор, пока не потерял из виду.
   Тогда он перешел на новое место, дождался второй  пчелы,  перешел  опять,
выследил третью и т. д. Таким образом он медленно,  но  верно  шел  к  улью.
Пчелы сами указали ему дорогу. Для такой охоты нужно запастись терпением.
   Часа через полтора Мурзин возвратился назад и доложил, что нашел  пчел  и
около их улья увидел  такую  картину,  что  поспешил  вернуться  обратно  за
товарищами. У пчел шла война с муравьями. Через несколько минут мы были  уже
в пути, захватив с собой пилу, топор котелки и спички. Мурзин шел впереди  и
указывал дорогу. Скоро мы увидели большую липу, растущую под  углом  в  45°.
Вокруг нее вились пчелы. Почти весь  рой  находился  снаружи.  Вход  в  улей
(леток) был внизу, около корней. С солнечной стороны они  переплелись  между
собой и образовали пологий скат.  Около  входного  отверстия  в  улей  густо
столпились пчелы. Как раз против них, тоже  густой  массой,  стояло  полчище
черных муравьев. Интересно было видеть, как эти два враждебных отряда стояли
друг против друга, не решаясь на  нападение.  Разведчики-муравьи  бегали  по
сторонам. Пчелы нападали на них сверху. Тогда муравьи садились на брюшко  и,
широко  раскрыв  челюсти,  яростно  оборонялись.  Иногда  муравьи  принимали
обходное движение и старались напасть на пчел сзади, но воздушные разведчики
открывали их, часть  пчел  перелетала  туда  и  вновь  преграждала  муравьям
дорогу.
   С интересом мы  наблюдали  эту  борьбу.  Кто  кого  одолеет?  Удастся  ли
муравьям проникнуть в улей? Кто первый уступит? Быть может, с заходом солнца
враги разойдутся по своим местам для того, чтобы утром начать борьбу  снова;
быть может, эта осада пчелиного улья длится уже не первый день.
   Неизвестно, чем кончилась бы эта борьба, если  бы  на  помощь  пчелам  не
пришли казаки. Они успели согреть воду и стали кипятком  обливать  муравьев.
Муравьи  корчились,  суетились  и  гибли  на  месте  тысячами.  Пчелы   были
возбуждены до крайности. В это  время  по  ошибке  кто-то  плеснул  на  пчел
горячей водой. Мигом весь рой поднялся на воздух. Надо было видеть, в  какое
бегство обратились казаки! Пчелы догоняли их и жалили в затылок и шею. Через
минуту около дерева никого не  было.  Люди  стояли  в  отдалении,  ругались,
смеялись и острили над товарищами, но вдруг лица  их  делались  испуганными,
они принимались отмахиваться руками и убегали еще дальше.
   Решено было дать пчелам успокоиться. Перед вечером два казака вновь пошли
к улью, но уже ни меда, ни пчел не нашли. Улей был разграблен медведями. Так
неудачно кончился наш поход за диким медом.
   В ночь с 25 на 26 июня шел сильный дождь, который  прекратился  только  к
рас