ионная  организация");  но  его
королевскую диктатуру нельзя признать фашистской уже по той причине,  что  в
Болгарии вообще не было никакой фашистской партии.
     Несколько иначе обстояло дело в Португалии, которую следует  причислить
к "пограничным случаям", подобно Чехословакии и Польше, и с гораздо  большим
основанием, чем Болгарию, Литву, Латвию  и  Эстонию19.  Португальский  режим
Салазара уже по той причине заслуживает особого внимания, что, в отличие  от
других возникших между войнами диктатур, он  сохранился  и  после  окончания
Второй мировой войны и "эпохи фашизма". К тому же, в  отличие  от  соседнего
режима Франко, он пережил даже на несколько лет своего создателя,  поскольку
в 1971 году, после смерти Салазара, его место занял Марсело Каэтано. Лишь 25
апреля  1974  года  военный  путч   устранил   руководимую   им   диктатуру,
поддержанную лишь немногими агентами тайной полиции.
     Провозглашенной  в  1910  году  португальской  республике  не   удалось
установить устойчивую парламентскую  систему.  В  мае  1926  года  она  была
окончательно  устранена   путчем   генерала   Гомеса   да   Коста.   Военное
правительство прежде всего  должно  было  преодолеть  экономический  кризис,
связанный с отсталой структурой сельского  хозяйства  и  с  катастрофическим
состоянием государственного бюджета. Эта  задача  была  поручена  профессору
экономических и финансовых  наук  университета  Коимбры  Оливейре  Салазару,
занявшему в апреле  1928  года  пост  министра  финансов  с  неограниченными
полномочиями. Ему и  в  самом  деле  удалось  навести  некоторый  порядок  в
финансах  с  помощью  строгих  мер  экономии.  В  1932  году  Салазар   стал
премьер-министром, а в  1936  году  возглавил  также  министерства  обороны,
внутренних дел и иностранных дел.
     "Новое государство" Салазара ("Estado Novo")  опиралось  не  только  на
военных, но также на единую партию под названием "Национальный союз" ("Uniao
Nacional"), создавшую военизированный  "Португальский  легион"  и  юношескую
организацию.  Члены  основанной  Рулао   Прето   "Интегралистской   партии",
преследовавшей националистические и  национал-синдикалистские  цели,  должны
были вступить в новую государственную партию Салазара. Сам Прето уже в  1934
году  был  арестован   и   вынужден   был   эмигрировать.   Таким   образом,
первоначальная   фашистская   партия   Португалии   с    самого    основания
"Национального союза" играла в нем не меньшую роль, чем фаланга  в  Испании.
Хотя  в  30-е  годы  Салазар  ввел  и  корпоративную  систему,   где   также
господствовал "Национальный союз", и  хотя  эта  партия  переняла  некоторые
символы и организационные формы интегралистов, в режиме  Салазара  почти  не
было     свойственных     фашистским     государствам     радикальных      и
антикапиталистических  мотивов.  Во  внешней  политике   Португалия   скорее
держалась  консервативных,  чем   агрессивно-националистических   установок.
Салазар проводил разные плебисциты, в которых  обычно  участвовало,  однако,
меньше 10% населения, но больше полагался  не  на  плебисцитарное  одобрение
населения, а на авторитет бюрократического аппарата и армии. Целью его  была
не мобилизация населения  в  фашистских  целях,  а  демобилизация  общества.
Поскольку в Португалии не было национальных меньшинств,  а  коммунистическая
партия  была  очень  слаба,  он   проводил   свою   авторитарную   политику,
рассчитанную  на  постепенное  улучшение  экономики,   почти   не   встречая
политических противников.
     Подобно  Испании,  после  окончания  Второй  мировой  войны  Португалия
подверглась изоляции и бойкоту со стороны западного мира. Но уже в 1949 году
Португалия была принята в НАТО ввиду ее стратегического  положения.  В  1955
году она стала членом  ООН.  В  этой  организации  она  подвергалась  резким
обвинениям из-за колониальной войны в Анголе и Мозамбике, между тем  как  во
внутренней политике Салазар и  его  преемник  Каэтано  все  более  устраняли
фашистские и авторитарные черты. В конечном счете  режим  опирался  лишь  на
узкую элиту бюрократов и военных, а  также  на  тайную  полицию  (Pide).  25
апреля 1974 года  этот  авторитарный  режим,  перенявший  в  начальной  фазе
некоторые  идеологические  и  организационные   черты   фашизма,   полностью
распался.

ГЛАВА 6

ЭПИЛОГ: НЕОФАШИЗМ МЕЖДУ ПОЛИТИКОЙ И ПОЛЕМИКОЙ

     Распад фашистских режимов в Италии  и  Германии  означал  конец  "эпохи
фашизма", но не истории фашизма1.  Ни  одна  из  еще  оставшихся  или  вновь
основанных фашистских партий не смогла приобрести массовую базу и тем  более
не пришла к  власти.  Как  уже  было  сказано,  режимы  Франко  и  Салазара,
установленные еще до  1945  года,  следует  отнести  к  группе  авторитарных
диктатур. То же относится и к греческому "режиму полковников",  учрежденному
в апреле 1967 года, чтобы предотвратить ожидавшуюся победу на выборах левого
"Союза центра" Папандреу; при этом, как полагают, готовившие путч  греческие
офицеры получали поддержку американских спецслужб2. Греческая военная хунта,
в которой ведущее место вскоре занял  Пападопулос,  установила  диктаторский
режим. Партии были запрещены, конституция была  объявлена  недействительной,
оппозиционные силы подверглись преследованию армии и тайной полиции, и  была
введена строгая цензура печати. По отношению  к  иностранным  инвестиционным
компаниям  режим  проводил  весьма  благоприятную  экономическую   политику,
положительно повлиявшую также на развитие самой греческой экономики. Но хотя
Пападопулос и перенял элементы фашистской фюрерской идеологии,  он  не  стал
учреждать  массовую  фашистскую  организацию.  Поэтому   греческую   военную
диктатуру  нельзя  рассматривать  как  фашистскую.  Насколько  она  была  по
существу слабой, обнаружилось, когда поддержанный ею путч на Кипре привел ко
вторжению турецкой армии и к аннексии населенной турками части этой  страны.
Режим полковников не мог и не хотел решиться на военное  вмешательство  и  в
1974 году рухнул.
     До сих пор все фашистские партии послевоенной Европы  оставались  более
или менее незначительными сектантскими группами.
     И все же нельзя недооценивать значение этих партий, встречающихся почти
во всех странах Западной Европы, поскольку они  находят  все  большее  число
сторонников среди молодого поколения, выросшего после 1945 года, и поскольку
они поддерживают более или менее тесные связи между собой.  Но  сообщения  о
существовании  и  деятельности  некоего  "фашистского  интернационала"  явно
преувеличены. Установлено, что отдельные национальные фашистские группировки
поддерживают друг друга политически и материально, ловко пользуясь тем,  что
наказания за распространение фашистских и расистских идей в  разных  странах
весьма различны. Так, например, немецкие фашисты могут ввозить большую часть
своих  пропагандистских  материалов,  которые  запрещается   изготовлять   и
распространять в Федеральной Республике, из-за границы, в особенности из США
и  Аргентины.  Ввиду  законодательных  актов  о  запрещении   фашистских   и
национал-социалистских организаций, уже принятых в  некоторых  странах,  эти
группировки большей частью пытаются маскировать свою ориентацию под  образцы
"классического" фашизма.
     Это одна из  причин,  по  которым  в  публицистике,  а  также  в  науке
утвердилось   понятие   "неофашизма",   которое   следует   считать   весьма
проблематичным. В действительности фашистские партии  послевоенного  времени
не отличаются от тех, которые возникли до 1945 года. Если бы  такие  отличия
были, если бы в этих партиях развились новые идеологические  и  политические
элементы, то следовало бы применить  к  ним  другое,  по  возможности  новое
название. Но поскольку, как уже неоднократно говорилось, понятие фашизма уже
выработано и ограничено историей, следует  считать  фашистскими  лишь  такие
партии, в которых наблюдается отчетливое сходство с фашизмом в Италии или  с
национал-социализмом в Германии. Если же применять понятие фашизма не в этом
исторически сложившемся и ограниченном во времени смысле, то легко поддаться
искушению  использовать  его  как  простое  бранное  слово,  которым   можно
обмениваться  со  своими  противниками.  При  этом  теряется   специфическое
качество фашизма и умаляется его опасность, он  представляется  даже  чем-то
безобидным3. Уже "классическая"  дискуссия  о  фашизме  в  межвоенное  время
представляет целый ряд примеров  этого  рода,  отталкивающих  и  политически
опасных.
     Литература о так называемом неофашизме весьма  обширна,  хотя  и  носит
главным образом публицистический характер. К сожалению, во  многих  работах,
посвященных   этому   вопросу,   отсутствует    дифференцированное,    четко
отграниченное определение понятия  фашизма.  Сверх  того,  в  таких  работах
необходимая научна объективность часто страдает от политических пристрастий.
Таким образом, литература  о  неофашизме  содержит  недостаточно  материала;
кроме того, сами неофашистские движения, если их рассмотреть с точки  зрения
общей истории европейского фашизма, занимают в ней  лишь  скромное  место  и
несомненно относятся  к  группе  "фашистских  сект".  По  этим  причинам  мы
ограничимся  здесь   кратким   очерком   истории   и   структуры   важнейших
неофашистских движений в Федеративной Республике Германии, Италии, Франции и
Англии.
     Хотя немецкое движение Сопротивления не имело успеха в своем стремлении
свергнуть  национал-социалистскую  систему  и  внести  этим  свой  вклад   в
освобождение немцев, все же победа  над  гитлеровской  Германией  отнюдь  не
всеми воспринималась как унижение  и  катастрофа.  Широкие  круги  населения
отчетливо отмежевались от преступлений "третьего  рейха",  известных  и  еще
неизвестных.  Эта  отрицательная  установка  выражалась,   впрочем,   скорее
восклицаниями: "Пусть не  будет  больше  войны!",  "Пусть  не  будет  больше
фашизма!", а не  определенным  антифашистским  направлением.  В  отличие  от
Италии и Франции, в Германии не  возник  широкий  антифашистский  консенсус.
Этому больше всего препятствовала политика советских оккупационных  властей,
вместе с насажденной и поддерживаемой ими коммунистической партией все более
эксплуатировавшая  понятие  антифашизма  для  оправдания  своих  собственных
целей, отнюдь не всегда носивших  антифашистский  характер.  Уже  отчуждение
имущества крупных землевладельцев и  "капиталистов"  было  представлено  как
"антифашистская" мера, хотя затронутые этим аграрии и  промышленники  отнюдь
не   все   были   фашисты;    а    исключение    из    политической    жизни
социал-демократической партии Германии и отмена демократических прав привели
к тому, что в глазах многих немцев  воинствующий  антифашизм  стал  попросту
приемом коммунистической пропаганды. Эта пропаганда  достигла  своей  высшей
точки в притязаниях  ГДР  на  так  называемое  "наследие  антифашизма"  и  в
беззастенчивом использовании этой претензии, а также в смехотворной и грубой
попытке представить Берлинскую стену как "антифашистскую преграду"4.
     Впрочем, политика западных оккупационных  держав  также  способствовала
тому, что имевшиеся в изобилии зачатки антифашизма все больше оттеснялись на
второй план. Сюда относятся запрещение автономных, возникших  независимо  от
КПГ   и   СДПГ   "комитетов   антифа"   ("Antifa-Ausschusse"),    а    также
бюрократические, не всегда справедливые и действенные методы денацификации в
американской и  британской  оккупационных  зонах5.  Подавляющее  большинство
немцев рассматривало Нюрнбергский процесс военных  преступников  как  вполне
оправданную попытку справедливо  наказать  главных  виновников  преступлений
"третьего  рейха".  Но  деятельность  судебных  коллегий   и   комиссий   по
денацификации, часто сопровождавшаяся доносами и выслеживанием, вызывала все
возраставшую критику многих немцев, не без основания вспоминавших поговорку:
"Вешают  мелких,  а  крупных   отпускают"6.   Однако   это   неодобрение   и
разочарование   фактическим   разделением   Германии   не    выразилось    в
антидемократическом и фашистском направлении.
     На выборах в бундестаг 1949 года мелкие праворадикальные партии,  среди
которых Немецкая  правая  партия  (НПП,  "Deutsche  Rechtspartei")  имела  в
идеологическом отношении отчетливо фашистскую  ориентацию,  получили  вместе
лишь 5,7% поданных голосов. Возникшая при расколе Немецкой правой  партии  в
1949  году   Социалистическая   имперская   партия   (СИП,   "Sozialistische
Reichspartei")  смогла,  впрочем,  получить   на   выборах   1951   года   в
нижнесаксонский ландтаг 11% голосов, а на выборах в бременский муниципалитет
7,7%. СИП  состояла  почти  исключительно  из  бывших  национал-социалистов,
ожесточенных мерами денацификации и не желавших  пересмотреть  свои  прежние
политические   установки.   Ввиду    своих    антидемократических,    крайне
националистических   и   антикапиталистических    (по    ее    терминологии,
"народно-социалистических"    {"Volkssozialistische",    в    отличие     от
"nationalsozialistische". В этом сложном слове прилагательное "национальный"
заменялось, таким образом, на "народный".- Прим. перев.}) целей  эта  партия
однозначно отражала свой национал-социалистский  прообраз,  у  которого  она
заимствовала также "принцип  фюрерства".  23  октября  1952  года  СИП,  уже
находившаяся в это время в состоянии  распада,  была  запрещена  Федеральным
конституционным судом.
     Этот приговор побудил все остальные партии правого толка по возможности
избегать слишком прямой  ориентации  на  национал-социализм.  Это  относится
прежде всего к Немецкой правой партии, которая с  1949  года  называла  себя
Немецкой имперской партией (НИП, "Deutsche Reichspartei"). В  ее  программе,
предусматривавшей устройство корпоративной общественной системы,  отражались
также националистические, реваншистские и антидемократические идеи, хотя она
избегала радикальных высказываний против  парламентской  системы  и  открыто
антисемитской   фразеологии.   Партией   руководил   летчик-офицер   Рудель,
награжденный  высокими  военными  орденами.  Но  ей  не  удалось  преодолеть
пятипроцентный барьер на выборах в бундестаг: в 1953 году она получила  1,1%
голосов, в 1957 году - 1%,  а  в  1961  -  лишь  0,8%.  Впрочем,  в  течение
некоторого времени она была представлена  в  нижнесаксонском  ландтаге,  где
образовала фракционную  коалицию  со  Свободной  демократической  партией  и
"Союзом изгнанных и  бесправных"  (СИБ,  "Bund  der  Heimatvertriebenen  und
Entrechteten").
     Как показывает полный провал НИП, демократическая  система  Федеральной
Республики  уже  в  50-е   годы   оказалась   удивительно   прочной.   Этому
способствовало  также  быстрое  и   успешное   развитие   экономики   и   то
обстоятельство, что беженцы, несмотря  на  первоначальные  трудности,  очень
быстро и беспрепятственно интегрировались обществом ФРГ. То же относится и к
политическим партиям,  поскольку  крайне  правый,  но  не  фашистский  "Союз
изгнанных и бесправных" мог привлечь к себе  лишь  небольшую  часть  голосов
беженцев и вскоре потерял значение. Однако  Национал-демократическая  партия
Германии (НДПГ, "Nationaldemokratische Partei Deutschlands"),  основанная  в
1964 году как совместная организация для всех группировок  правого  и  более
или менее национал-социалистского направления, сумела в удивительно короткое
время выйти из полной неизвестности и добиться примечательных  избирательных
успехов. Между 1966 и 1968 годами эта партия, уже в 1967 году  насчитывавшая
28 000 членов, получила на выборах в ландтаги  в  Гессене  7,9%,  в  Баварии
7,4%, в Рейнланд-Пфальце 6,9%, в Шлезвиг-Гольштейне 5,8%, в Нижней  Саксонии
7%, в Бремене 8,8%, а в Баден-Вюртемберге даже 9,8%. Но когда на  выборах  в
бундестаг в 1969 году НДПГ не сумела  получить  больше  5%  -  она  добилась
"лишь" 4,3% общего числа голосов,- ее влияние стало быстро убывать.  В  1970
году у нее было лишь 21 000 членов, а в 1976 - 9 700. На выборах в  ландтаги
1970 и 1971 года она  получила  уже  не  более  3%  голосов.  На  выборах  в
бундестаг 1972 года ее доля голосов опустилась до 0,6%7.
     Временный успех НДПГ привлек немало внимания и в ФРГ, и за границей; он
вызвал  опасения,  что  Федеральную  Республику,  впервые  в  своей  истории
вынужденную бороться с экономическими трудностями, может  постигнуть  судьба
Веймарской  республики.  Эти   опасения   не   только   определили   позицию
демократических партий, решительно отвергших НДПГ и  боровшихся  с  ней,  но
также вызвали ряд публицистических и научных работ, излагавших  структуру  и
программу НДПГ. При этом часто упускали из виду, что НДПГ очень старалась по
возможности маскировать свои антидемократические и пронационал-социалистские
установки,  чтобы  предотвратить  угрожавшее  ей  запрещение.  Но  хотя  она
признавала свободные демократические учреждения  ФРГ,  она  не  могла  и  не
хотела  отказаться  от  националистических  и   авторитарных   высказываний.
Напротив, антисемитские высказывания в ее публицистике почти не встречаются.
При этом она энергично выступала против дальнейшего въезда  и  пребывания  в
Германии  иностранных  рабочих,  проявляя  свои  несомненные   тенденции   к
ксенофобии и даже к расизму. В общем, можно сказать, что эта  партия,  почти
все вожди которой и половина членов были прежние члены  НСДАП,  несмотря  на
словесные  демократические  заверения,  в  идеологическом  отношении  носила
отпечаток и находилась под влиянием национал-социалистского образца. Но  при
этом ей недоставало важного признака фашистских партий - принципа фюрерства.
Это видно было из ее постоянных внутренних  конфликтов,  которые  привели  в
1971 году к отставке  председателя  партии  Адольфа  фон  Таддена,  впрочем,
никогда не пользовавшегося бесспорным авторитетом. Его  преемники  также  не
могли задержать процесс упадка партии. Это привело к  образованию  различных
отколовшихся от НДПГ  организаций,  фашистский  характер  которых  проявился
более отчетливо, чем у самой партии,  вызывавшей  в  этом  смысле  некоторые
споры.
     То же относится, например, к "Действию новых правых" (ДНП, "Aktion Neue
Rechte"), основанной в 1972 году бывшим председателем  баварского  отделения
НДПГ Зигфридом Пельманом. Эта партия, опять-таки, раскололась на  еще  более
мелкие  организации,  которые  в  настоящее   время   (1983),   по-видимому,
распались8. В отличие от НДПГ, члены этих  малочисленных  сект  принадлежали
преимущественно младшему поколению. Они пришли главным образом из  юношеской
организации НДПГ "Молодые национал-демократы" ("Junge Nationaldemokraten") и
из различных молодежных организаций, таких, как основанный уже в  1948  году
союз "Юных викингов" ("Wiking-Jugend"),  "Союз  верной  отечеству  молодежи"
("Bund Heimattreuer  Jugend"),  "Ганзейский  союз  отдыха"  ("Freizeitverein
Hansa") и т. д., отчетливо  построенных  по  образцам  "третьего  рейха",  в
особенности по образцу "гитлеровской молодежи" ("Hitlerjugend").  В  отличие
от НДПГ, члены организаций так называемых "новых правых" готовы  были  также
применять  силу  в  схватках  с  политическими   противниками.   Заслуживает
упоминания,  что  "новые  правые"  установили   контакты   с   группировками
нейтралистской и национал-революционной ориентации, отчасти возникшими уже в
40-е и 50-е годы, но до тех пор не привлекавшими внимание общественности.
     Сюда    относился,    например,    Немецко-социальный    союз     (НСС,
"Deutsch-Soziale  Union"),  основанный  в   1956   году   Отто   Штрассером,
вернувшимся из эмиграции и начавшим снова с того места, где он остановился в
1930  году,  то  есть  с  более  или   менее   открытой   пропаганды   якобы
революционного   национал-социализма.   Далее,   Август   Гауслейтер,    уже
отличившийся в "третьем рейхе" на ниве национал