Выше  и  вперед.  Нет,   вектор
указать невозможно. В сторону непознанного.

    "-   Общих   идей   не   бывает,   -  сказал
Оливейра". (Х.К.)

    Н.П. Беда таких определений в том,  что  под
ними  подпишутся  все, в том числе те, кому друг
с  другом  не  по  дороге.  Движение  в  сторону
непознанного   имеет   конкретное  историческое,
социальное, эстетическое  наполнение.  Романтики
и   Пушкин,   представители   психологической  и
условной прозы, импрессионисты и  кубисты,  джаз
и   атональная   музыка  -  все  устремлялись  к
непознанному  и  все  были  конкретны  в   своем
устремлении.
    Б.Г.  Может  быть, особенность рока именно в
том, что когда я слышу эту  музыку,  направление
движения  мне  абсолютно понятно, хотя описать я
его не могу. В шестидесятые годы  был  популярен
английский  певец  Донован.  Я  знал и любил его
давно. Но только года три назад, слушая одну  из
его   песен,  я  почти  физически  ощутил:  ага,
понял. Раньше знал, теперь понял. И в  гармонии,
и  в  словах,  и  тембре его голоса мне открылся
какой-то    морально-этический,    даже    более
широкий,  наверное,  комплекс,  из  которого мне
совершенно стало ясно,  как  надо  жить  и  куда
идти. Но в словах не выразить.
    Н.П.   Может  быть,  формулировки  даются  с
таким  трудом еще и потому, что мы  не  очертили
границы  того,  что  хотим  определить.  Давайте
так:  не  вообще  рок,  а  наша  страна,   конец
восьмидесятых, лично вы и ваша аудитория.
    Б.Г.   Когда   я   пишу  песню,  я  чувствую
неизвестным мне органом - так правильно.

    "И любая попытка об'яснить его  терпит  крах
по  причине, понятной любому, а именно: для того
чтобы определить и понять, необходимо  быть  вне
того, что определяется и понимается".(Х.К.)

    Б.Г.  Если  взять  всю общемировую культуру,
мысленно собрать ее в  маленький  комочек, то мы
получим  квинтэссенцию  культуры.  Рок  музыка -
мощное средство открытия для себя этого общего.

    "- Целостность,  ну  конечно,  понимаю,  что
такое  целостность. Ты хочешь сказать, что все у
тебя в жизни должно соединяться одно  к  одному,
чтобы  потом  ты  мог все сразу увидеть в одно и
то же время. Ведь так?
     - Более или менее,-  согласился  Оливейра.-
Просто   невероятно,   как  трудно  тебе  даются
абстрактные понятия".(Х.К.)

    Б.Г. Рок ничего не говорит, но  если  бы  он
мог  сказать,  то  это  было  бы  следующее: вы,
противники рока, много  говорили,  но  из  этого
ничего  не  вышло. Мы говорить не будем. Мы даем
вам  факт  -  песню,  со  словами,  которые,   в
принципе,  значения  не  имеют,  но  то, что она
правильна, вы это ощущаете сами.

    "С некотрых пор я бросил шашни  со  словами.
Я  ими  пользуюсь,  как  вы  и  как  все,  с той
разницей,   что,   прежде    чем    одеться    в
какое-нибудь  словечко, я его хорошенько вычищаю
щеткой". (Х.К.)

    Б.Г. Вы пытались истину высказать и  поэтому
замутняли  ее.  Истинным  остается лишь народное
искусство, которое ничего не  формализовывало  и
ничего   не   декларировало.  Мы  говорим:  наша
собственная жизнь не  имеет  особого  смысла,  и
нужно  не  пытаться  искать  его  в  ней, а жить
истинно.
    Н.П.  То  есть,  иначе  говоря,  вы   против
рационального,  логически проверяемого отношения
к жизни.
    Б.Г. С этого все  начинают.  Потом  приходит
понимание,  что никакой способ постижения жизни,
никакие знания сами по  себе  не  плохи.  Знание
вообще  нельзя винить в печальном исходе чего бы
то  ни  было.  Плохо  лишь  рутинное  применение
знаний.   Рок  -  я  думаю  так  -  смахивает  с
культуры пыль.
    Н.П. Есть множество других  способов  борьбы
с рутиной.
    Б.Г.  Как  только  мы начинаем бороться, нам
отвечают противодействием.  От  идеи  ничего  не
остается    -    возникает   система  борьбы   с
использованием  определенных  штампов  с  той  и
другой   стороны.   Поэтому   надо   бороться  с
рутиной, а не участвовать в ней.

    "Все в порядке, да  однако,  надо  признать,
характер  у  него  словно подошва  - давит любую
диалектику  действия  наподобие  "Бхагавадгиты".
(Х.К.)

    Б.Г.   Та   или   иная   идея   может   быть
замечательной,  плохо  ее  применение,   которое
тормозит  движение  вперед.  При  этом мы должны
держать в поле  зрения  высокий  ориентир,  свою
звезду.
    Н.П.  И  бороться  против  окостенелых форм,
которые уже не способны не только  излучать,  но
и пропускать свет?
    Б.Г.  Нет.  Свету  ничто не может преградить
                                            47

путь. Он - внутри человека. Только  сам  человек
и   может   в  себе  его  погасить,  поддавшись,
например, омертвелой традиции.

    "Абсурд - в этом застое, в  этом  "да  будет
так",  в  подозрительной  нехватке исключений из
правил. Не знаю, но, может  быть,  следовало  бы
попытаться пойти по другому пути".(Х.К.)

    Н.П.   А   самому   року   не  грозит  такое
превращение?
    Б.Г. Грозит. Всякому новому явлению  грозит.
Это    как   кровь,   которая   имеет   свойство
сворачиваться  на  воздухе.   На   мой   взгляд,
рок-клуб  уже  в достаточной степени превратился
в рутину.

    "-Кто  его  знает,-   сказала   Мага.-   Мне
кажется,   что   рыбы  уже  не  хотят  выйти  из
аквариума, они почти никогда не тычутся носом  в
стекло". (Х.К.)

    Б.Г.  В роковой музыке у нас в последний год
никто  ничего  не  создал   значительного.   Все
заняты        худсоветами,       многочисленными
организационными вопросами. А поскольку опыта  в
этом  деле  ни  у кого нет, уходит уйма энергии.
Я, правда , не исключаю,  что  к  тому  времени,
как выйдет наша беседа, все может измениться.
    Н.П.  Эта  ситуация  характерна  только  для
ленинградского рок-клуба или для  отечественного
рока  вообще?  Кого  бы  вы  выделили  из  наших
рок-групп?
    Б.Г. Никого. Для меня  последняя  надежда  в
данный  момент  -  Виктор Цой. Этот человек идет
своим особым  путем,  он  мной  горячо  любим  и
очень интересен.
Н.П. А группа "Звуки Му"?
    Б.Г.  Это  крайне интересный феномен. Группа
мне нравится  еще и потому, что это мои  друзья.
Правда,  нравится  она мне, как умному слушателю
и критику. Но это не та музыка, которую  я  буду
слушать,когда   сижу   один   дома,   чтобы   ей
наслаждаться.
    Н.П. "Алиса"?
    Б.Г.  "Алиса",   на  мой   взгляд,   слишком
формально   повторяет  нормальный  рокенролльный
путь, не вкладывая  в  это  той  степени  риска,
которая  необходима.  Мало  души  -  много общих
мест. Как таковая, группа эта,  конечно,  нужна,
но    я    понимаю,   почему   многие   от   нее
отворачиваются.
    Н.П. А почему  так  упал  авторитет  "Машины
времени"?
    Б.Г.  Я  думаю,  сыграло  роль  их участие в
собственной продаже. Встал вопрос: насколько  им
можно  верить?  Я видел, как фильм "Душа" окатил
холодной водой всех, кто эту группу любил.
    Н.П. Скажите, Борис, а какие произведения  в
литературе вам близки, какие помогают жить?
    Б.Г.  Меня  долгое  время  питала литература
"фэнтези",  с  которой  мы  в  России  почти  не
сталкиваемся.   Это   сказочная  фантастика  для
взрослых. Мастер этого жанра -  Толкин,  он  уже
умер.  От  детства  идет  любовь  к  Стругацким.
Сейчас  читаю  книгу  об   ирландских   друидах.
Недавно  прочитал  "Жизнь  Пушкина" Анненкова. С
удовольствием  заново   прочитал   Гоголя.   Жду
момента,   когда  примусь  за  Достоевского.  Из
поэтов - Блок, очень близок мне Йейтс  и  вообще
ирландская  поэзия. Современная литература меня,
как правило, не захватывает.
    Н.П. Мне кажется,  вам  должен  быть  близок
Булгаков.
    Б.Г.  Конечно,это прекрасная проза. Особенно
"Мастер  и  Маргарита".  Но   я   не   могу   не
относиться   критически  к  некоторым  этическим
вопросам, которые в  этой  книге  подняты.  Ведь
так   или   иначе  положительным  началом  здесь
является сатана, который всегда был  воплощением
нечеловеческого.    Воланд    и    его    свита,
безусловно,  сильнее,  лучше  и  гуманнее,   чем
люди.  Возникает  вопрос: что стоит за Воландом?
За ним стоит  стопроцентное  знание  и  гордость
этим  знанием.  Элемента  относительности  в нем
нет.  Иешуа  по  художественной   значительности
Воланду   уступает.   В  романе  высоко  поднято
понятие гордости, что с одной стороны  радует  и
привлекает,   но  с  другой  стороны  заставляет
задуматься:  так   ли   гордость   важна?   Меня
смущает,  что сатана показан человеком, при этом
человеком  абсолютным  и  с  абсолютным   правом
судить.  Это очень сильный художественный прием,
но, примериваясь к нашей повседневной  жизни,  я
не   знаю,   насколько   при  такой  расстановке
акцентов выводы из этой книги могут быть верны.
    Н.П.  Выводы,  на  мой  взгляд,   правильнее
направить как раз на нашу повседневную жизнь,  а
не  на  то,   существует  ли  некто,  обладающий
правом высшего  суда  и  абсолютного  знания.  В
этом   смысле  Воланд   заставил   нас   увидеть
фантастическую   абсурдность   привычного   и  -
спасибо ему. Но спор об этом завел  нас  слишком
далеко.   Между   тем   время   наше  кончается.
Осталось сказать последние в этой беседе  слова.
О чем они будут?
Б.Г.   Они   и   будут  о  времени.  Времени
"тусоваться"  уже   не   осталось   -  это   мое
убеждение.  Пора  заняться  делом. У каждого оно
свое. Это и дело в собственном смысле  слова,  и
семья,   дети,   друзья.   Пора   учиться   быть
человеком.

      "The rest is silence".*(Х.К.)
________________________________________________
    * Далее  - молчание. ( Шекспир, " Гамлет " )

           Николай Прохоров.
           Журнал "АВРОРА"; декабрь, 1987 год.










     ИНТЕРВЬЮ "ИТР"

     КЛЭПТОН ВОЗВРАЩАЕТСЯ К ПРОШЛОМУ

     Ни у  одного,  даже  самого взыскательного меломана,  нет
сомнений в том, что Эрик Клэптон заслужил право быть введенным
в галерею классиков еще при жизни.  Весной 1988 года вышел его
биографический, состоящий  из  нескольких   пластинок   альбом
"CROSSROADS" (перекрестки)  -  детальная хроника его двадцати-
летней творческой деятельности.  Разрушив  барьер  сложившихся
музыкальных стереотипов,  Клэптон с честью выдержал экзамен на
творческую зрелость. Его последние концерты, по отзывам компе-
тентных критиков,  "превосходны,  игра  безукоризненно точна и
артистична". В конце 1988 года в интервью Дэвиду Фрике из аме-
риканского журнала  "Роллинг  стоун",  которое  мы публикуем с
сокращениями, Эрик Клэптон подробно рассказал  о  своих  музы-
кальных склонностях и сомнениях.

     - В  течение  всей  своей  музыкальной карьеры ты пытался
увязать музыкальные амбиции со стремлением стать звездой. Тебе
не кажется,  что "Crossroads" в действительности усиливает эту
проблему? Конечно,  это комплимент - что ты стал легендой  еще
при жизни, однако, альбом подчеркивает твое прошлое, и это по-
казывает, что лучшие работы уже позади...

     - Наиболее трудно мне осознать то, что я публикую матери-
ал, современный  материал,  и  к  нему не относятся с таким же
уважением, как к тому, с чем его сравнивают. Это как будто два
разных музыканта живут под моим именем.  Я встречаю многих лю-
дей, которые говорят:  "А...  да,  вы были в  "Крим".  Великая
группа..." Это как будто с тех пор ничего не произошло. Тем не
менее я  не  беспокоюсь  об  этом.  Я  лучше  буду  записывать
пластинки для  людей,  которые  раньше меня вообще не слышали,
потому что они будут слушать мою музыку,  не скованные стерео-
типами. Это лучше,  чем писать песни для тех,  кто слушал меня
все эти годы и постоянно педантично сравнивал мою игру с прош-
лыми записями.  Иногда можно улучшить то,  что было в прошлом,
но нельзя изменить. Всегда будут люди, утверждающие, что тогда
я играл лучше.

     - Было ли время, когда такая критика причиняла тебе боль?

     - В  70-е  годы атаки критики довели меня до того,  что я
стал скрываться от нее. Я не доверял никому, потому что думал,
что сыграл уже все, что мог. Все, казалось, помешались на моем
участии в "Крим" и не понимали,  что для меня это был пройден-
ный этап. Вот почему в то время я практически забыл про гитар-
ные соло. Нервы мои были расстроены...

     - Хронологически "Crossroads" показывает  контраст  между
твоей приверженностью блюзам в 60-х годах и последующим упором
на песни и студийную работу.

     - Это совершенно правильно.  Но для меня все это не явля-
ется таким контрастным. Я все еще весьма заинтересован в прод-
вижении вперед,  но более медленно, чем раньше, и не вижу осо-
бой привязанности к какой-либо определенной музыкальной форме.
Я наслаждаюсь более широким музыкальным  спектром.  Когда  мне
было 20 лет, я был увлечен только музыкой. Это был тот период,
который я не хотел бы снова повторить,  поскольку за это время
многое пропустил  в  жизни.  Теперь я наслаждаюсь этой жизнью.
Музыка может стать очень наполненной.  Пострадала  ли  за  это
время моя музыка или нет,  не так уж и важно,  поскольку жизнь
стала гораздо интереснее.

     - "Crossroads" начинается с довольно  подходящей  вещи  -
твоей первой демонстрационной записи с "Ярдбердз" в конце 1963
года. Ты помнишь что-нибудь из тех концертов?

     - Первый раз я тогда услышал свой звук со стороны,  и это
шокировало меня.  Я понял,  как неуклюже звучал.  Что казалось
таким сложным и гладким, когда я играл, оказалось очень грубым
при воспроизведении... Мы тогда очень нервничали.

     - Какие амбиции были у тебя, как у гитариста в то время?

     - Я не думаю,  что мои амбиции сформировались именно тог-
да. Я был в таком состоянии,  что не понимал,  чего хотел,  но
знал, чего  не  хотел.  Я  устал от поп-музыки и стал пуристом
блюза, а с "Ярдбердз" работал,  чтобы получить деньги. Тогда я
еще не решил, чем хочу заниматься. Когда я ушел из группы, это
было типичным примером вышесказанного.  Мне не хотелось высту-
пать по  телевидению с песенками.  Когда я ушел из группы,  то
ушел практически в никуда и именно тогда стал  понимать,  чего
хочу.

     - А что было дальше?

     - Меня перекупили прежде,  чем я смог решить хоть что-ни-
будь. Меня пригласил Джон Майалл. У меня была мечта о блюзовом
трио, именно  таким  трио  должны были стать "Крим"7 А я начал
считать себя лидером группы.  Однако в "Крим" на  первый  план
выступила более сильная личность Джека Брюса.

     - Ты был в курсе своей популярности и всеобщего одобрения
как гитариста "Ярдбердз"?

     - Вам вполне хватило бы пальцев на одной руке, если бы вы
начали считать,  сколько  белых  гитаристов  в то время играли
блюз. Я не хочу сказать,  что Кейт Ричардс и Брайан  Джонс  не
делали это,  однако  они  больше следовали за Чаком Берри и Бо
Диддли. Я больше хотел играть, как Фредди Кинг и Би-Би Кинг.

     - К тому времени, как вышла пластинка "Bluesbreakers With
Eric Clapton" Джон Майалл присвоил тебе категорию звезды,  ко-
торую он никогда не давал гитаристам типа Питера Грина и  Мика
Тэйлора, игравшим с ним впоследствии. Не было ли у тебя ощуще-
ния приближающейся славы?

     - Очень похоже,  и я во многом использовал это для своего
благополучия. Причина,  по  которой  Джон признавал это,  было
давление, которое я на него оказывал.  Я не говорю, что выпол-
нял агрессивную  роль.  Будучи  долгое  время лидером группы и
принимая все решения,  он был поражен тем, что кто-то, кому он
музыкально мог доверять, пришел с чем-то новым.

     - Музыкальный  и эмоциональный настрой блюзовых икон типа
Роберда Джонсона и Мадди Уотерса был твоей целью как блюзмена?

     - Они были настоящими,  а я вначале  был  имитатором.  Но
когда вы  сами  начинаете  делать  настоящие  вещи и пытаетесь
сравнить их с тем,  что делали раньше, то видите, как недалеко
вы ушли. Это - самое трудное. Вот почему я не захотел стать на
100 процентов блюзменом. Потому что понял, что буду всегда по-
зади своих учителей.

     - Что привело тебя к решению покинуть группу Майалла?

     - Не забудьте,  что тогда мне был всего 21 год. Существо-
вало противоречие между двуединством парня,  который был серь-
езным блюзменом и был также обычным молодым человеком.  По мо-
лодости лет я хотел уйти из  музыки  и  отправиться  познавать
мир. Если бы не это,  я бы целиком посвятил себя этой группе и
все еще играл бы с ними. Кроме всего прочего, я увлекался дру-
гими направлениями  и  стал  считать,  что Майалл движется "по
мертвой улице". А мне очень хотелось свободы.

     - Первым синглом "Крим" вы неожиданно выпустили "Wrapping
Paper" - популярную песенку Джека Брюса и Питера Брауна, кото-
рая не была проникнута блюзом или джазом...

     - Вы находите студию звукозаписи,  помещаете туда группу,
но никогда  не удивляйтесь тому,  что будет записано там.  То,
как Джек представил нам эту  вещь,  казалось  весьма  авангар-
дистским, так как от нас этого совсем не ожидали.  Все они хо-
тели тяжелого рока,  а  мы  сыграли  хорошенькую  танцевальную
песенку... Это прошло,  но шокировало многих.  Никто этого со-
вершенно не ожидал.  Но когда они приходили на наши  концерты,
то получали то, что хотели.

     - Джек  Брюс  говорил  о вашем концерте в Филлморе в 1967
году, что концерт был прекрасным,  поскольку публика  кричала:
"Играйте все, чего хотите..."

     - С  "Крим" любой из нас мог играть любое количество вре-
мени. Если бы вы поставили нас троих перед аудиторией без  ли-
мита времени,  концерт не кончился бы никогда. Может быть, нам
не следовало так роскошествовать,  но мы ежедневно  играли  до
полуночи и даже больше.

     - Как была написана песня "Sunshine Of Your Love"?

     - За  два  дня  до  этого мы были на концерте Хендрикса в
лондонском театре "Сэвилл", когда он играл свой коронный ход в
этой вещи. Я и Джек Брюс были поражены. Джек никогда не слышал
этот ход раньше.  Когда я в свое время  познакомился  с  Хенд-
риксом, то сразу же понял,  что это за гитарист. У Джека пони-
мание этого факта заняло четь больше времени. И через две ночи
после этого  концерта  он  написал  дома  эту композицию,  как
посвящение Джимми, а я придумал слова.

     - Рифф принадлежал Джеку, все думают, что он твой?

     - Нет, я не возьмусь приписывать себе чужие заслуги.

     - Какую часть вещи написал ты?

     - Припев и некоторую часть текста...

     - Ты сказал,  что вначале считал себя лидером трио. Ты не
думаешь, что "Крим" могли бы пережить свой кризис,  если бы ты
меньше выпячивал свою персону?

     - Этого нельзя было сделать.  Я никогда не пытался,  да и
сейчас не пытаюсь использовать личную власть,  чтобы заставить
остальных музыкантов остаться в группе.  Джек  музыкально  был
гораздо выше меня.  Джинджер Бэйкер вообще не принимал участие
в битвах, а я никогда не устраивал сражений. "Крим" были груп-
пой, состоявшей  из  совершенно различных личностей.  Когда мы
решили разойтись,  все пошли своим путем.  Мы не могли  ничего
спасти и,  возможно, не хотели. Через многие годы мы стали со-
жалеть об этом.  Я все еще жалею о тех временах, о нашей друж-
бе. С  тех  пор я никогда не находил такой духовной близости с
кем-либо и обычно  сохраняю  некую  дистанцию  между  собой  и
остальными музыкантами.

     - Твою  следующую  группу  "Блайнд  фэйт"  наиболее часто
вспоминали впоследствии.  Был ли ты и все остальные - Бэйкер и
Уинвуд - подготовлены к сверхожиданиям, которые возлагались на
вас?

     - Я думаю, что Стив не был подготовлен. Я все-таки только
ушел из "Крим",  когда мы начали играть вместе.  Выступать для
большой аудитории было для меня вполне привычным. Когда мы на-
чали играть,  то не были настолько близки друг к другу,  чтобы
пережить все проблемы вместе.

     - Что ты теперь думаешь о первом альбоме "Блайнд фэйт"?

     - Это - прекрасный альбом.  Мне нравится его  музыкальная
раскованность. Он как будто записан во время супер-джемсэйшна,
хотя обладает и другими достоинствами.

     - Вещь "Presence Of Lord" (божье присутствие