ведем попов пугал? Мой ответ  прост  и
короток:
   - В ту пору нога моя из повети не выходила, кого хошь  спроси  -  все
одно скажут. Судья к попам:
   - Верно ли говорит Малина, что нога свонна с повети не выходила?
   Главный протопоп руками махнул, и все запели: - Это верно, это верно.
- Эээто вееериооо!
   Судья в окончательность осердился, попам допеть не дал, книгой  хлоп-
нул, печатью пристукнул.
   - Коли это верно, то в чужи  места  не  суйтесь,  на  чужо  добро  не
зарьтесь. Хотели попы судью обругать, да штрафа побоялись.
 
   В РЕКЕ ПОРЯДОК НАВЕЛ
 
   Хорошо в утрешну пору потянуться  -  косточки  вытягиваются,  силушка
прибавляется. Ногами на повети уперся, а сам потянулся  в  реку  посмот-
реть, как там жизнь идет. В водяной прохладности большой беспорядок ока-
зался. Щуки зубасты, горласты, мелку рыбу из конца в конец гоняют, жрут,
глотают, настоящи водянны полицейски. И други больши рыбы за той же мел-
котой охотятся. Я руки раскинул и первым делом давай щук из воды к  себе
на двор выкидывать, крупну семгу, стерлядь тоже не обходил - ловил.
   Зубастых рыб стало меньше - мелкой рыбе легче. Рыбья мелкота  обраде-
ла, круг меня кружатся, своим рыбьим круженьем благодаренье мне высказы-
вают, а сами веселятся без опаски, плавают, ныряют без оглядки.
   Решил я им, мелким рыбешкам, еще удовольствие сделать. С берега мали-
новых кустов достал и в воду на речно дно посадил. Эта  обнова  рыбешкам
очень по нраву пришлась: кусты - защита от рыб-прожор, ягоды - для  еды.
С той поры мелка рыба нам в промысле помогать  стала:  выйдем  на  рыбну
ловлю, мелка рыба пока-зыват, куда сети закидывать.
   Уловы у нас пошли больши, прибыльны. Полицейски чиновники  до  чужого
добра падки и тут не прозевали. Приехали к нам рыбу ловить. Невода заки-
нули во всю реку, рыбу ловят в нашей воде, а мы слова не скажи.
   Рыбья мелкота собралась скопом да артельным делом  всякого  хламу  со
дна в невода натолкала: и камней, и пней, и кокор, и грязи, и всего, что
только лишне было. Дно вычистили, будто для праздничной гулянки.
   Полицейски чиновники с большой натугой невода выволокли, хлам на  бе-
рег вытряхнули, а не отступились, вдругорядь сети закинули.
   Мелка рыбешка артелью сильна. И  другой  раз  изготовилась:  малиновы
кусты за листики, за тонки веточки ухватила и ко дну пригнула, а  колючи
ветки кверху выгнула.
   Потащили полицейски чиновники невода по  дну,  об  колючки  зацепили,
прирвали и вытащили одно клочье от неводов. И сделали постановление:
   - В этом пустопорожнем месте дозволяется ловить рыбу  беспрепятствен-
но.
   Нам то и надо. В прочищенной воде рыбы много пошло. Малиновы кусты на
речном дне совсем другомя заросли, нежели на сухой земле, их рыбы обихо-
дили.
   Придет время ягодам поспевать - со дна реки, от кустов малиновых, на-
ливка заподымается. Черпать надо поутру.  Солнышко  чуть  осветит,  чуть
теплом дыхнет над рекой туман везде спокойной, а в одном месте  забурлит
самоварным кипятком, тут вот и малинова наливка.
   Мы к тому месту подъезжали с чанами, с бочками, малинову наливку чер-
пали порочками.
   Малиновой наливки полны бочки сорокаведерны к каждому дому прикатыва-
ли, в ушатах добавочный запас делали. На малиновой наливке кисели  вари-
ли, квасы разводили, малиновой наливкой малых робят поили,  а  для  себя
хмелю подбавляли, и делалась настояща виннопитей-на настойка. С похмелья
голова не болела и ум не отшибало.
   Вот кака хорошесть да ладность от согласного житья. Я мелким рыбешкам
жизнь устроил, а они мне втрое. Купаться пойду, нырну - ни на какой  ка-
мешок не стукнусь: все мешающи камни в полицейских неводах вытащены.
   Утром потянулся да вверх. У нас в Уйме тишь светлая,
 
   ВЕТЕР ПРО ЗАПАС
 
   Погода безветрая. Потянулся я до второго неба. А там ветряна гулянка,
ветряны перегонки. Один ветер, молодой подросток, засвистал, бросился на
меня - напугать хотел. Я руки раскинул, потянулся, охватил  ветер  охап-
кой, сжал в горсть, в комок и за пазуху сунул. Сунул бы в карман, да я в
исподнем был, а на исподнем белье карманов не ношу.
   Други шалуны-ветры на меня по два, по три налетали,  силились  с  ног
свалить. А как меня свалишь, коли ноги у меня на повети уперты!
   Я молодых ветров, игровых, ласковых, много наловил. Ветры в  лете,  в
размахе широки, а возьмешь, сожмешь и места занимают всего ничего.
   Стары ветры заворчали, заворочались, выручать молодых двинулись и  на
меня бросились один за одним. Я и их за пазуху склал. Староста  ветряной
громом раскатился, в меня штормом ударился, я и шторм смял. Наловил вся-
ких разных ветров: суховейных,  мокропо-годных,  супротивных,  попутных.
Ветрами полну пазуху набил. Ветры согрелись, разговаривать стали, которы
поуркивают, которы посвистывают. Я ворот у рубахи застегнул, пояс подтя-
нул, ветрам велел тихо сидеть, громко не сказываться.  Сказал,  что  без
дела никоторого не оставлю.
   На поветь воротился - на мне рубаха раздулась: кабы не домоткана была
рубаха, лопнула бы. Жопа оглядела меня, кругом обошла, руками развела. -
Чем ты ек разъелся, поперек шире стал? - Не разъелся, а ветром подбился.
Вытряс я ветры в холодну баню, на замок запер. Двери палкой припер.  Это
мой ветряной запас. Коли в море засобираюсь сам али соседи,  я  к  судну
свой ветер прилаживаю. Со своим ветром, всегда попутным, мы ходили  ско-
рее всяких пароходов. В тиху погоду ветер к мельничным размахам привязы-
вали, ветром белье сушили, ветром улицу чистили и к другим разным домаш-
ностям приспособляли. У нас ветер малых робят в люльках качал, про это и
в песне поют:
   В, няньки я тебе взяла Ветер...
   Прибежал поп Сиволдай, чуть выговариват: - Чем ты, Малина, дела  уст-
раивать, без расходу имешь много доходу? Дакосе мне этого самого приспо-
собления.
   У меня в руках был ветряной обрывок, собирался горницу пахать, я этот
обрывок сунул Сиволдаю: на!
   Попа ветром подхватило, на мачту для флюгарки закинуло.  Сиволдай  за
конец мачты зацепился. Ветер озорник попался, не отстает,  широку  одежу
поповску раздул и кружит. Сиволдай что-то трещит по-флюгарош-ному. Долго
поп над деревней крутился, нас потешал. Только с той поры поповска трес-
котня на нас действо потеряла, мимо нас на ветер пошла, мы слушать разу-
чились.
 
   НА УЙМЕ КРУГОМ СВЕТА
 
   Взбрело на ум моей бабе свет поглядеть. Ежеден-но мне твердит:
   - Хочу круг света объехать, поглядеть на людско житье и где что есть.
Да так объехать, чтобы здешних новостей не терять, чтобы тамошно  видеть
и про здеш-но знать: кто на ком женится, кто взамуж идет,  у  кого  нова
обнова, у кого пироги пекут.
   - Баба, ты в город поедешь на полден - уемских новостей короба  нако-
пятся. Тебе все на особицу надобно - и тут, и там все знать! Как так?
   - Как сказала - так и делай, от свого не отступлюсь!
   Я уж давно вызнал: с моей бабой спорить - время терять  и  себе  одно
расстройство.
   Запасны ветры сгодились для дела. Я под Уймой в разных местах дыр на-
вертел, а в дыры ветров натолкал. Уйму ветрами вызняло высоко  над  зем-
лей. С высоты широко видать.
   Бабы забегали, заспорили, которой конец деревни носовой, которой кор-
мовой? Остроносы кричат, что ихно место на носу, с носу перьвы все  выс-
мотрят, все всем расскажут.
   Попадья со сватьей Перепилихой в большой спор взялись, чуть не в дра-
ку, которой кормой быть? Попадья кричит:
   - Толще меня нет никого, про меня все говорят: шире  масленицы.  Я  и
буду кормой. Перепилиха не отступает, на весь  свет  кричит:  -  Я  шире
всех, на мне больше всех насдевано, я буду кормой, я буду Уймой  в  лете
править!
   Чтобы баб угомонить, я под Уйму с разных концов сунул встречны ветры,
они и держат деревню на одном месте. У деревни все стороны носовы-кормо-
вы, со всех сторон вперед гляди.
   Уйма на ветрах на месте стала, а земля свой ход не  менят,  под  нами
поворачивается.
   У нас и день прошел чередом, и вечер череду отвел, и ночь стемнела, и
обутрело, и опять до полден. А земля под нами полным ходом  идет,  и  на
ней всю пору полдень, все время обеденно. Земля нам разны места  показы-
ват в полной ясности.
   На ветряном держанье, с места не сходя, мы весь свет объехали. Сверху
высмотрели житье-бытье в других краях. Сверху больше видать, все  понят-
но.
   Много стран оглядели, а жить нигде не захотели,  окромя  нашей  Уймы.
Наш край и в старо время был самолучшим, кабы не полицейски да  чиновни-
ки. С попом Сиволдаем и с урядником особо дело вышло,  они  ничем-ничего
не видали, ничего не понимающими и остались.
   Сиволдай услыхал, что Уйма колыхнулась и шевелиться стала, от  страху
в колодец скочил и сел на дно. Воду из колодца на тот час всю на огороды
вычерпали, как по заказу. На месте колодца осталось  одно  ничего,  мок-
реть, а на ней поп Сиволдай сидит, от страху дыхнуть боится. Урядник, по
примеру поповскому, в другой колодец полез, а колодец-то с водой,  уряд-
ник чуть-чуть не утоп, шашкой в стенку колодца воткнулся, ногами  расто-
пырился - этак много верст продержался. Дно у колодца было тонко -  под-
донна земля осталась на земле. Где-то над чужой стороной вода из колодца
выпала, урядника выплеснуло.
   Завсегда говорят: не плачь - потерял, не радуйся - нашел. Мы потеряли
и не оглянулись, куда урядника выкинуло, от нас далеко - нам и любо. Об-
радовались ли там, где нашли, об этом до нас вести не дошли. Мы сутки не
спали, во все глаза глядели. Видели разны всяки  страны,  видели  разных
народов. У всякого народа своя жизнь. Над всякими народами свой царь ли-
бо король сидит и над народом всячески изгиляется, измывается.  Народным
хлебом цари-короли объедаются, на народну силу опираются да той же силой
народной народ гнетут. А чтобы народ в разум не пришел, чтобы своих  ис-
тязателей умными и сильными почитал, цари-короли полицейских откармлива-
ют и на народ науськивают. Разномастных попов развели, попы звоном-гомо-
ном ум отбивают.
   Тетка Бутеня пойло свиньям месила и не стерпела, в одного царя злого,
обжористого шваркнула всем- корытом и с пойлом. Корыто вдребезги, и царь
вдребезги. Сбежались царьски прихвостни и  разобрать  не  могут,  которо
царь, которо свинска еда?
   Други бабы не отстатчицы, с приговором: хорошо дело не опозднано, да-
вай в королей, царей палить всем худым, даже таким, о чем громким словом
и не говорят.
   Учены собирали все, что в царей попадало, обсуждали и в книгу писали:
из чего небо состоит. Нашу Уйму за небесну твердь  посчитали.  Те  учены
про небо вся-ки небылицы плели и настоящей сути небесной не знали.
   С той самой поры наша деревня понимающей стала.  И  начальство  поли-
цейско-поповско нам нипочем и ни к чему стало. От  урядника  мы  избави-
лись, а Сиволдая просто без внимания оставили.
   Перепилиха с попадьей во все стороны глядели, а ругаться не  переста-
вали. Попадья ругалась-крутилась, подолом пыль подняла -  силилась  всем
попадьям чужестранным пыль в нос пустить.
   Перепилиха заверещала голосом пронзительным, на целом месте дыру вер-
теть стала. Мелкой крошеной землей да крупной руганью отборной  царских,
королевских чиновников здорово обсыпала.
   Пропилила Перепилиха сквозну дыру. Обе ругательницы зараз и  провали-
лись.
   Это было в остатнем пути земельного поворота.  Перепилиха  и  попадья
упали в наш город, в рынок, в саму середину.
   В рынке тесно стало. Торговки удивились, устрашились,  замолчали.  До
этого разу молчаливых торговок мы не видывала. Котора торговка язык  ос-
тановить не могла, та руками рот захлопнула.
   Прилетны гостьи, как говорильны газеты, вперебой стали  рассказывать,
каки страны, каких народов видели, где во что одеваются, где что едят. А
потом, как путевы, заговорили про царей-королей. Рассказали,  какой  они
силой держатся. И коли народ за ум  возьмется,  вместях  соединится,  то
всех живодеров-обдиралов в один счет с себя стряхнет.
   Рыночны полицейски от страху присели, у них ноги отнялись, языки при-
липли. Их испугала темна длинна туча. Из тучи мелкий песок падал, прошла
она в сторону Уймы.
   В то само время, как суткам быть, Уйма на свое место села. И потеперя
на том месте. Можете проверить - сходить поглядеть. Мы полдничать  сели,
к тому череду поспели. По дороге пыль поднялась - больше да шире, больше
да ближе. До деревни пыль докатилась - это чиновники из городу после Пе-
репилихиной да попадьевой трескотни прибежали, бумагами машут,  печатями
стращают, требуют штраф, налог, а и сами не знают, за что про что.
   Мы уж понимали, что чиновники только мундиром да пуговицами  страшны.
Мы всей деревней на них гаркнули. Чиновники подобрали мундиришки,  бума-
гами прикрылись, печатями припечатались, мигом улепетнули. В городу  гу-
бернатору докладывали: - Деревня Уйма сбунтовалась! Ни за что ни про что
денег платить не хочет, на нас, чиновников, непочтительно гаркнула, кабы
мы не припечатались - из нас дух бы вылетел! Ваше губернаторство, можете
проверить - от Уймы до городу наши следы остались.
   Губернатор свежих чиновников собрал, полицейских согнал, к нам в  ко-
ляске припылил. Из коляски не вы-лезат, за кучера-полицейского держится,
сам трепещется и петухом кричит:
   - Бунтовщики, деньги несите, налоги двойны  платите,  деньги  соберу,
арестовывать начну!
   Вытащил я штормовой ветрище. Мужики помогли раздернуть. Раздернули да
дернули! Ветер штормовой так рванул губернатора с коляской, с чиновника-
ми, с полицейскими - как их и век не бывало!
   Опосля того начальство научилось около нас на цыпочках  ходить,  тихо
говорить. Да мы ихны тихи подходы хорошо знали. Штормовы ветры у нас на-
готове были - и пригодились.
 
   ИЗ-ЗА БЛОХИ
 
   В наших местах болота больши,  топки,  а  ягодны.  За  болотами  ягод
больше того, и грибов там! Кабы дорога проезжа была - возами возили бы.
   Одна болотина верст на пятьдесят будет. По боло-тине досточки  насте-
лены концом на конец, досточка на досточку. На эти досточки ступать надо
с опаской, а я, чтобы других опередить да по ту сторону  болота  первому
быть, безо всякой бережности скочил на перву досточку.
   Как доска-то выгалила! Да не одна, а все  пятьдесят  верст  вызнялись
стойком над болотиной-трясиной. Что тут делать?
   Тонуть в болоте нет охоты, полез вверх, избоченился на манер крюка  и
иду.
   Вылез наверх. Вот просторно! И видать ясно, не  в  пример  ясно,  чем
внизу на земле.
   Смотрю - мой дом стоит, как  на  ладошке  видать.  А  вниз  пятьдесят
верст, да по земле пять.
   Да, дом стоит. На крыльце кот сидит дремлет, у кота на носу блоха. До
чего явственно все видно!
   Сидит блоха и левой лапой в носу ковырят, а правой бок почесыват. Ме-
ня зло взяло, я блохе пальцем погрозил, чтобы сон  коту  не  сбивала.  А
блоха подмигнула да ухмыльнулась, дескать, достань.  Вот  не  знал,  что
блохи подмигивать и ухмыляться умеют.
   Тут кот чихнул.
   Блоха стукнулась теменем об  крыльцо,  чувствий  лишилась.  Наскочили
блохи, больну унесли.
   А пока я охал да руками махал, доски-то раскачались, да шибко порато.
   "Ахти, - думаю, - из-за блохи в болоте топнуть обидно".  А  уцепиться
не за что.
   Мимо туча шла и близко над головой, близко а рукой не достать.
   Схватил веревку - у меня завсегда веревка про запас, -  петлю  сделал
да на тучу накинул. Притянул к себе. На тучу уселся и поехал. Мягко  си-
деть, хорошо! Туча до деревни дошла, над деревней пошла. Мне слезать по-
ра. Ехал мимо бани, а у самой бани черемуха росла. Свободным концом  ве-
ревки за черемуху зацепил. Подтянулся. Тучу на веревке держу. Один  край
тучи в котел смял на горячу воду, другой край - в кадку для холодной во-
ды, окачиваться, а остатну тучу отпустил с благодарением, за доставку  к
дому.
   Туча хорошо обхожденье понимат. Далеко не пошла,  над  моим  огородом
раскинулась и пала теплым дождичком.
 
   ЛЕТНО ПИВО
 
   Ну, и урожай был на моем огороде! Столько назрело да выросло, что  из
огорода выперло. Которо в поле, то ничего, а одна репина на дорогу выбо-
ченилась - ни проехать ни пройти.
   Дак мы всей деревней два дня в репе ход прорубали. Кто сколько  выру-
бит, столько и домой везет. Старательно рубили. Дорогу вырубили  в  репе
таку, что два воза с сеном в ряд ехали.
   А капуста выросла така, что я одним листом  дом  от  дождя  закрывал.
Учены всяки приезжали, мне дип В больши праздники, в  гулянки  мы  летно
пиво особливо варили.
   Как которы пьяны забуянят - сейчас мы этого пива  летного  чашку  али
ковш поднесем. - Выпей-ко, сватушко!
   Пьяной что понимат? Вылакат - его и выздынет над  деревней.  За  ногу
веревку привяжем, чтобы далеко не улетел, да прицепим к  огороду  али  к
мельнице. Спервоначалу в одно место привязывали, дак пьяны-то драку учи-
няли в небе. Ну, за веревку их живым манером  растаскивали  жоны;  своих
мужиков кажна к своему дому на веревке, как змеек бумажной  на  бечевке,
волокут. Мужики пьяны в небе руками машут, жон колотить хотят, а жоны  с
земли мужиков отругивают во всю охотку. Мужики  протрезвятся  в  вольном
воздухе скоро, как раз к тому времени, как бабы  ругаться  устанут.  Тут
жоны веревки укоротят, ну мужья и дома.
 
   САХАРНА РЕДЬКА
 
   Заболели у меня зубы от редьки. И то сказать -
   редька больно сахарна выросла в то лето. Уж мы и
   принялись ее ись.
   Ели редьку кусками,
   редьку ломтями,
   редьку с солью,
   редьку голью,
   редьку с квасом,
   редьку с маслом,
   редьку мочену,
   редьку сушену,
   редьку с хлебом,
   редьку с кашей,
   редьку с блинами,
   редьку терту,
   лом посулили. У меня и рама для него готова - как пошлют, так  встав-
лю.
   На том же огороде, из которого репа  выперла  на  дорогу,  хмель  вы-
рос-вызнялся. Да какой! Кажну Хмелеву ягоду охапкой домой перли. А кото-
ра хмелева ягода больша, ту катили с "Дубинушкой"!
   Стали пиво варить с новоурожайным хмелем. Пиво сварено, бродит.
   А поп у нас был. Сиволдаем мы его звали: отец Сиволдай да отец Сивол-
дай. Настояще имя позабыли, подходяще и это было.
   Терпежа нет у Сиволдая дождать, ковды пиво вы бродит.
   - Я, -говорит, -братия, для пива готов, значит, и пиво для меня гото-
во!
   Нам что. Брюхо не наше - пей. Назудился Сиволдай пива. Вот в  ем  пи-
во-то и забродило, заурчало. Сиволдая горой разнесло.
   Мы с диву только пятимся - долго ли до греха! А Сиволдай на месте по-
раскачался, да и заподы мался, да и полетел. И вопит:  -  Людие,  киньте
веревку, а то далеко улечу! А мы от удивленья рты разинули и закрыть за-
были. Куды тут веревка.
   Сиволдая отнесло в надполье. Поп летит и переку выркивается через го-
лову. Потом объяснил, что это он земны  поклоны  клал.  Видно,  большого
лишку выпил поп - его как прорвало!
   Дак хошь верь, хошь не верь - через семь деревень радугой!
   Воротился Сиволдай без вредимости. Упал на кучу сена, свежекошено бы-
ло.
   Теперича летать нипочем. Примус разведут, прила-дятся и  летят.  А  в
старо время только наша деревня летала. редьку  маком,  редьку  так!  Из
редьки кисель варили, с редькой чай пили.
   Вот приехала к нам городска кума Рукавичка,  она  привередлива  была,
важничала: чаю не пила, только кофей, и первы восемнадцать чашек без са-
хару! А как редьку попробовала, дак и первы восемнадцать, и вторы восем-
надцать, и дальше - все с редькой.
   Я не оговариваю, пускай ее пьет в полну сытость, этим хозяев славит.
   А я до того навалился на сахарну редьку, что от сладкого зубы заболе-
ли, и так заболели, что свету невзвидел!
   По людскому совету на стену лез, вызнялся до второгоэтажа, в  горнице
по полу катался. Не помогло.
   Побежал к железной дороге на станцию. Поезд отходить собирался. Я  за
второй вагон с конца веревку привязал, а другой конец  прицепил  к  зубу
больному. Хотел, привязаться к последнему вагону, да там кон-духтор сто-
ял.
   Поезд все свистки проделал и пошел. И я пошел. Поезд шибче, я  -  бе-
гом. Поезд полным ходом. Я упал, .за землю ухватился. И знаешь что?  Два
вагона оторвало!