ыках  торго-
ваться и ругаться умели.
   В ту пору в распивочном заведении вышел спор у нашего русского  капи-
тана с аглицким. Спорили о матросах: чьи ловчей? Англичанин трубкой пых-
тит, деревянной мордой сопит:
   - У меня есть такой матрос ловкач, на мачту  вылезет  да  на  клотике
весь разденет себя. Сыщется ли такой русский матрос?
   Наш капитан спорить не стал. Чего ради время напусто  тратить?  Рукой
махнул и одним словом ответ дал: - Все.
   Ладно. Уговорились в воскресенье проверку сделать. И вот диво:  радио
не было, телефону не знали, а на всю округу известно стало о капитанском
споре и сговоре.
   В воскресенье с самого утра гавань полна народом.  Соломбальски,  го-
родски, из первой, второй и третьей деревень прибежали. Заречны  полными
карбасами ехали, наряды в корзинах на отдельных карбасах плавили. Наеха-
ли с Концов и с Хвостов - такие деревни живут: Концы II Хвосты.
   От народу в глазах пестро, городски и деревенски нарядились вперегон-
ки. Всяка хочет шире быть: юбки накрахмалили, оборки разгладили.  Наряды
громко шуршат, подолы пыль поднимают. Очень нарядно.
   Мужики да парни гуляют со строгим форсом: до  обеда  всегда  по  всей
степенности, а потом... Ну, да- сейчас разговор не о том!
   Дождались.
   На кораблях команды выстроились. Агличанин своему матросу что-то про-
лаял. Нам на берег слышно только: "гау, гау!"
   Матрос аглицкой стал карабкаться вверх  и  до  клотика  докарабкался.
Глядим - раздевается, одежду с себя снимат и вниз кидат. Разделся и  как
есть нагишом весь слез на палубу и так  голышом  перед  своим  капитаном
стал и тоже что-то: "гау, гау!". Очень даже конфузно было женскому  сос-
ловию глядеть.
   Городски зонтиками загородились, а деревенски подолами глаза  прикры-
ли. Наш капитан спрашиват агличанина: - Сколько у  тебя  таких?  -  Один
обучен. - А у нас сразу все таки.
   Капитан с краю послал двух матросов на фок-мачту и на бизань-мачту.
   А тут кок высунулся поглядеть. Кок-то этот  страсть  боялся  высокого
места. На баню вылезет - трясется. Вылез кок и попал капитану под  руку.
Капитан коротким словом: - На грот-мачту! Кок струной вытянулся: -  Есть
на грот-мачту!
   Кок как бывалошным делом лезет на грот-мачту. Смотрю, а у  кока  гла-
за-то крепко затворены.
   На фок-мачте, на бизань-мачте матросы уж на клотиках и одежу  с  себя
сняли, расправили, по складкам склали, руками пригладили, ремешками свя-
зали. На себе только шапочки с ленточками оставили, это чтобы рапорт от-
давать - дак не к пустой голове руку прикладывать!
   Коли матросы в шапочках да с ленточками - значит,  одеты,  на  них  и
смотреть нет запрета. А кок той порой лезет и лезет, уж и клотик близко,
да открыл кок глаза, оглянулся, у него от страху руки расцепились, и по-
летел кок!
   Полетел да за поперечну снасть ухватился и кричит агличанину: -  Сде-
лай-ка ты так!
   А^личанин со страху трепещется, головой мотат, у него зубы на зубы не
попадают, он что-то гаукат. Аглицкой капитан рассердился, надулся: - Как
так, аглицкого матроса надобно долго обучать, а русски  отроду  умеют  и
даже ловче?
   КАК СОЛЬ ПОПАЛА ЗА ГРАНИЦУ (Сказку эту я слышал от  Варвары  Ивановны
Тестовой в деревне Верхне-Ладино)
   Во Архангельском городу это было. В таку дальну пору, что  не  только
моей памяти не хватит помнить, а и бабке с пробабками не припомнить  го-
ду-времени. Мы только со слов на слова кладем да  так  и  несем:  которо
растрясется, которо до записи дойдет.
   Дак вот жил большой богатой человек. Жил он лесом, в разны  заграницы
лес продавал. Было у такого человека три сына. Старшой да средней хорошо
вели дело: продавали, обдували, обсчитывали и любы были отцу.
   Младшему сыну торговля не к рукам была, ему  бы  песней  залиться  да
плясом завиться. Да и дома-то он ковды-нековды оследится. Все с компани-
ей развеселой время вел - звали этого молодца Гулена.  Парень  ласковой,
обходительной, на поклон легок, на слово скор, на  встрече  ловок.  Всем
парень вышел, только выгодных дел делать не умел.
   Задумал большой человек сбыть парня Гулену. И придумал это под  видом
большого дела. Отправил всех трех сыновей с лесом-товаром в заграницы.
   Старшому (а был тот ледяшшой, худяшщой, до чужого  жадный,  загребуш-
шой), ему отец корабль снарядил дубовой, паруса шелковы,  лес  нагрузили
самолутчои, первосортной.
   Второй был раскоряка толстенной, скупяшшой-пере-скупяшшой.  Про  себя
хвалился: "У скупа не у нота", а от него никто не видал ничего.
   Этому второму корабль был дан сосновой, паруса бе-лополотняны, лес  -
товар второсортной.
   А третьему, развеселому, снарядил отец посудину раз-валящу и таку ды-
ряву, что из дыры в дыру светило, а вода как хотела, так и переливалась,
рыбы всяки, как на по-. стоялой двор, заходили, уходили.
   В этой посудине пряма дорога на дно. Поверх воды держится, пока  вол-
ной не качнет.
   А товар нагружен насмех: горбыли, обрезки да стары кокоры, никуда  не
нужны которы, парусом - старый половик...
   Никудышно судно снаряжено, товар никудышный нагружен. Вот как  Гулену
на борт заманить?
   Придумал богач тако дело: по  борту  развалящего  суденышка  наставил
штофов, полуштофов с водкой, а на корму цельну четвертну. По-за бутылка-
ми зеркалов наставил. С берега видится, что все судно водкой полно..
   Увидал Гулена развеселый груз на суденышке, созвал, собрал своих при-
ятелев-собутыльников, балагуров, песенников. Собрались, поглядели и пес-
ню запели:
   Мы попьем, попьем, Мы по морю сгуляем!
   Отдали концы корабли и суденышко в одно время, в одну минуту.  Ледяш-
шой, худяшшой да раскоряка толстяш-шой большим передом опередили  Гулену
и в море вышли. А Гулена с товарищами-приятелями чуть  двигаются,  водку
пьют, песни поют и не примечают, что идут десятой  день  девяту  версту.
Водку выпили, в море выплыли. А тут развернулась погодушка  грозной  бу-
рею. Вода вздыбилась, волны вспенились.
   Гулена за борт выкинул горбыли, обрезки да стары кокоры. Порожно  су-
денышко на воде, как чайка, сидит да по волнам летит. Гулене с товарища-
ми дело одно: хошь стой, хошь ложись, только крепче держись!
   Ветер улетел, море отшумело, отработалось - в спокой улеглось.
   Видит Гулена: по переду судна на воде что-то очень белет  и  блестит,
белет и сверкат и похоже на остров. Гулена суденышком да о самой  остров
и пристал. А остров-то из чистой соли был.
   Ну, мешкать не стали, дыры сквозны законопатили, соли нагрузили.  По-
путна вода да поветерь в заграницу суденышко пригнали. В гавани к стенке
стали, люки открыли, солью торгуют.
   Люди заграничны подходили, на язык соль брали, плевались, уходили.
   Взял Гулена малой мешок соли и пошел по городу. В городу, в самой се-
редине, царь жил. У царя гостьба была, понаехали  разны  цари-короли.  В
застолье сели, обеда дожидаются, разговоры говорят, всяк по-своему.
   Гулена зашел в кухню. Сначала обсказал: кто и отку-дова и с чем прие-
хал, соль показал. Повар соль попробовал:
   - Нет, экой невкусности ни царь, ни гости цари-короли есть в жизнь не
станут! Гулена говорит: - Улей-ко в чашку штей! Повар налил. Гулена  по-
солил. - Отпробуй теперича.
   Повар хлебнул да еще хлебнул, да и все съел. -  Ах,  како  скусно!  Я
распервеющий повар, а эдакого не едал!
   Гулена все, что нужно, посолил. Поварята еду на стол ласкают - больши
блюда, по пяти человек несут, а паруса горят как жар-птица  добавошны  к
большим кажной по одному тащит, а доба-вошных-то блюдов по полсотни.
   Мало погодя в кухню царь прибежал, кусок дожевыват и повару кричит:
   - Жарь, вари, стряпай, пеки еще, гости все съели и есть  хотят,  ждут
сидят. И что тако ты сделал, что вся еда така приятна?
   - Да вот человек приехал из Архангельского городу и привез соль. Царь
к Гулене:
   - Много ли у тебя этой соли? И сколько чего хошь,  чтобы  мне  одному
всю продать! Други-то цари-короли еду с солью попробовали, им  без  соли
ни быть ни жить больше. А как соль будет у меня одного, то  буду  я  над
всеми главным. Гулена отвечат:
   - Ладно, продам тебе всю соль, но с уговором. Чтобы вы,  цари-короли,
жили мирно, без войны, всяк на своем месте, своим добром и  на  чужо  не
зариться, - на этом слово дай. Второ мое условие: снаряди корабль  новой
из полированных дерев с златоткаными парусами, трюма деньгами набей: пе-
редний носовой трюм бумажными, а задний кормовой золотыми. И третье  ус-
ловие - дочь вза-муж за меня отдай, а то соль обратно увезу.
   Царь согласился без раздумья. Делать все стал без промедленья.  Скоро
все готово. Корабль лакированный блестит, паруса златотканы  огнем  све-
тятся. Гулена сам себе сватом к царской дочери с разговором:  -  Что  ты
делать умешь?
   - Я умею шить, вышивать, мыть, стирать, в кухне обряжаться, в  наряды
наряжаться, петь да плясать. - Дело подходяще, объявляю тебя  своей  не-
вестой! Девка глаза потупила, сама заалела. - Ты, Гулена,  царям-королям
на хвосты соли насыпал, за это да за самого тебя я иду за тебя!
   Пир-застолье отвели. Поехали. Златотканы летит.
   Оба старши брата караулили Гулену в море у пово роту ко городу Архан-
гельскому. Увидали, укараулили и давай настигать. Задумали старши  млад-
шего ограбить, все богатство себе забрать.
   Тут спокойно море забурлило, тиха вода зашумела, вкруг Гулениного ко-
рабля дерево забрякало, застукало. Все хламье, что заместо  товару  было
дадено: горбыли, обрезки да стары кокоры, -столпились у Гуленина  кораб-
ля, Гулене как хозяину поклон приветной отдали да  поперек  моря  вызня-
лись. Гуленин корабль от бури и от братьев-грабителей высоким тыном  за-
городили.
   Море долго трепало и загребушшего, и скупяшшего. Домой отпустило пос-
ле того, как Гулена житье свое на пользу людям направил.
   Время сколько-то прошло. Слышит Гулена, что царь, которой соль купил,
войну повел с другими царями. Гу лена ему письмо написал: что,  мол,  ты
это делать да ду машь ли о своей голове? Слово дал, на слове том по  ру-
кам ударили, а ты слово не держишь. Царски ваши солдаты раздерутся да на
вас, царей, обернутся.
   Царь сделал отписку, послал скору записку. Написана на  бумажном  об-
рывке и мусленым карандашом:
   "Я царь - и слову свому хозяин! Я слово дал, я воб-ратно  взял.  Воля
моя. Мы, цари, законы пишем, а нам, царям, закон не писан". Малы  робята
и те понимают кому закон не писан
 
   РЕКА ДЫБОМ
 
   Запонадобилась моей бабе самоварна труба, стара-то  и  взаправду  вся
прогорела, из нее огонь фыркал во все стороны. Пошел я в город.  Хотя  и
не велико дело - труба, а все-таки заделье, а не безделье
   Купил в городе самоварну трубу бабе, купил куме, сватье, соседке. По-
думал: всем бабам разом понадобятся трубы - купил на  всю  Уйму  Закинул
связку самоварных труб за спину и шагаю домой День жаркий, я пить  захо-
тел. По дороге речка. В обычно время ее не очень примечал,  переходил  и
только На тот час речка к Делу пришлась. Взял я самоварну трубу,  концом
в воду поставил, другой конец ко рту
   Не наклоняться же за водой в речку, коли труба в руках.
   Мне надо было воду в себя потянуть, а я всем нутром, что  было  силы,
из себя дунул^
   Речонка всколыхнулась, вызнялась дугой высокой  над  мокрым  дном.  Я
загляделся и про питье позабыл. Всяко со мной бывало, а тако дело в пер-
вый раз. А речка несется высоко над моей головой; струйками благодаренье
поет и будто улыбается, так она весело несет себя! Каки соринки, песчин-
ки были в речке - все вниз упали, сол нышко воду  просветило,  ну  быдто
прозрачно золото на синем небе переливается!
   Вдруг полицейской налетел, диким голосом закричал. - По какому такому
полному бесправу выкинул речку сушить? Я тебя арестую и  заставлю  штраф
платить! Я под речкой пробежал на ту сторону. - Ты сперва меня  достань,
а потом про штраф толкуй! Полицейской только успел на дно речкино обеими
ногами ступить, я речку бросил на землю. Речка забурлила в  своих  бере-
гах, полицейского подхватила и в море выкинула.
   Одним полицейским меньше стало. А мне обидно что не успел  ново  дело
народу хорошему показать.
   В Уйме обсказал мужикам. Словами говорил, руками показывал, а  мужики
все твердят' - Да как так? Как река текла, как рыба шла? Роздал всем му-
жикам по самоварной трубе, рассказал что надо делать. Выстали мы по  бе-
регу у самого города, трубы в воду поставили одним концом. По моему ука-
зу (я рукой махнул) все мужики со всей мужицкой силой разом дунули!
   Река и вскинулась над городом дугой-радугой. Весь ил, весь  песок  на
дно упали. Вода несется, переливается, солнцем отсвечиват. Рыба  вся  на
виду. Мелка рыбешка крутится во все стороны, крупна рыба степенным ходом
вверх порске идет.
   Река одним концом к морю, другим концом к нашей деревне, к Уйме.  Ко-
торы рыбы жирностью да ростом для нас подходящи, те сами к нам  подходи-
ли. Мы их с ласковым словом легким ловом перенимали на пироги,  на  уху,
на засол, на угощенье хороших людей. В продажу не пускали.
   Рыбу нам река дала в благодаренье за проветриванье. Река нам рыбу да-
рила, а дареным мы не торгуем, а угостить хорошего человека всегда рады.
   Городски купцы на мель сели: у которого пароходы, у которого баржи  с
товаром, у которого лес плотами сплавлялся, а которы около других  нажи-
вались. Забегали купцы к начальству с жалобами.  -  Сколько  нашего  бо-
гатства в реке пропадат! Купечески убытки чиновникам не в печаль. Чинов-
ники найдут, что с купцов содрать. А вот рыба в воде вся на виду,  а  на
речном дне всякого дорогого много накопилось - это чиновники хорошо  по-
няли. Ведь еще не было такого дела, чтобы реку с места  подымали  и  бо-
гатства со дна реки собирали.
   Скорым приказом по берегу стражу расставили. Строго  заказали  никого
на дно не пускать!
   На высоки крыши лестницы поставили. Чиновники в реку удочки закидыва-
ли. Просто дело для чиновников было ловить рыбу в мутной воде. А в  про-
ветренной, солнцем просветленной кака рыба на удочку пойдет? Рыбья  мел-
кота издевательски крутится, а крупна большим размахом  хвостом  махнет,
чиноввиков-рыболовов водой обольет и дальше идет.
   Чиновники приказы написали, к приказам устрашающи печати наставили.
   В приказах рыбам были указы: каким чинам кака рыба ловиться должна. С
высоких лестниц приказы в реку выкидывали.
   Для рыб чиновничьи приказы были делом посторонним.
   Приказы с печатями устрашающими на мокро дно падали, грязи  прибавля-
ли.
   Собрались чиновники на берегу, сговорились, кому како  место  на  дне
обшаривать.
   Бросились чиновники, больши и малы, с сухого берега по  илистому  дну
ногами шлепать, руками грязь раскидывать.
   Мы, мужики, поглядели и решили:  таку  грязь,  такой  хдам  оставлять
нельзя. Разом трубы отдернули.
   Река пала на свое место, всех чиновников, больших и  малых,  со  всей
донной грязью подхватила и в море выкинула!
   Без чиновников у нас житье было  мирно.  Работали,  отжились,  сытыми
стали.
   В старо время мы себя сказками-надеждами утешали. В  наше  время  при
общем народном согласье и реки с вами в согласье живут. Куда  нам  надо,
туда и текут. И рыбу, каку нам надо и куда нам надо, туда и несут.
 
 
   ЛЕНЬ ДА ОТЕТЬ
   Старинная пинежская сказка, коротенька
 
   Жили были Лень да Отеть.
   Про Лень все знают: кто от других слыхал, кто встре-чаася, кто и зна-
ется, и дружбу ведет. Лень - она прилипчива. в ногах путается, руки свя-
зыват, а если голову обхватит, спать повалит. Отеть Лени ленивей была.
   День был легкой, солнышко пригревало, ветерком обдувало.
   Лежали под яблоней Лень да Отеть. Яблоки спелы, румянятся и над самы-
ми головами висят. Лень и говорит:
   - Кабы яблоко упало мне в рот, я бы съела. Отеть говорит:
   - Лень, как тебе говорить-то не лень? Упали яблоки  Лени  и  Отети  в
рот. Лень стала зубами двигать тихо, с передышкой, а съела-таки  яблоко.
Отеть говорит:
   - Лень, как тебе зубами-то двигать не лень? Надвинулась  темна  туча,
молнья ударила в яблоню. Загорела яблоня, и большим огнем. Жарко  стало.
Лень и говорит:
   - Отеть, сшевелимся от огня. Как жар не будет доставать, будет только
тепло доходить, мы и остановимся. '. '
   Стала Лень чуть шевелить себя, далеконько сшеве-лилась.  Отеть  гово-
рит:
   - Лень, как тебе себя шевелить-то не лень? Так Отеть голодом да огнем
себя извела. Стали люди учиться, 'хоть и с леностью,  а  учиться.  Стали
работать уметь, хоть и с ленью, а работать. Меньше стали драку  заводить
из-за каждого куска, лоскутка. А как лень изживем - счастливо заживем.
 
   СПЛЮ У МОРЯ
   Анне Константиновне Покровской
 
   День проработал, уработался, из сил  выпал,  пора  пришла  спать  ва-
литься. А куда? Ежели в лесу, то тесно: ни  тебе  растянуться,  ни  тебе
раскинуться - дерева мешают, как повернешься, так в пень  али  во  ствол
упрешься. Во всю длину не вытянешься, просторным сном не выспишься.  По-
валиться в поле - тоже спанье не всласть. Кусты да бугры помеха больша.
   Повалился спать у моря. Песок ровненькой, мягонь-кой. Берег  скатыва-
ется отлого. А ширь-то - раскидывайся, вытягивайся во весь  размах,  спи
во весь простор!
   Под голову подушкой камень положил, один на двух  подушках  не  сплю,
пуховых не терплю, жидкими кажут. На мягкой подушке думы теряются и снам
опоры нет.
   Улегся, вытянулся, растянулся, раскинулся - все в полну меру и во всю
охоту. Только без окутки спать не люблю. Тут мне под руку вода  прибыла.
Ухватил воду за край, на себя натянул, укутался. И так ладно завернулся,
так плотно, что ни подвертывать, ни подтыкать под себя  не  надо.  Всего
обернуло, всего обтекло.
   И слышу в себе силу со всей дали, со всей шири. Вздохну - море  вско-
лышется, волной прокатится. Вздохну - над  водой  ветер  пролетит,  море
взбелит, брызги пенны раскидат.
   Спал во весь сон, а шевелить себя берегся. Ежели ногой двину - со дна
моря горы выдвину. Ежели рукой трону - берега, леса, горы в море скину.
   Сплю, как спится после большой работы, - сплю молча, без переверта.
   Чую, кто-то окутку с меня стягиват. Соображаю во сне' что  за  забаву
нашли отдыху мешать? Я проснулся вполпросыпа. Глаза приоткрыл и  вижу  -
солнце-то что вздумало?
   Солнце дошло до края моря, на ту сторону заглядыват,  ему  надо  было
поглядеть, все ли там в порядке, а чтобы на той стороне долго  не  заси-
деться, солнце ухватилось за воду, за море, за мое одеяло  -  с  меня  и
стаскиват.
   Я за воду, за край ухватился, тут межень прошла; вода прибыла, я море
опять на себя натянул, мне поспать надо, я ведь недоспал.
   Солнце вверх пошло, меня пригрело. Я выспался так хорошо, что до  сих
пор устали не знаю.
   Старики говорят: один в поле не воин. Я скажу - один в море не  хозя-
ин. Кабы в тогдашне время мог я с товарищами сговориться, дак мы бы всем
работящим миром подняли бы море краем вверх, поставили бы стоймя и опро-
кинули бы на землю. Смыли бы с земли всех помыкающих трудящими, мешающих
налаживать жизнь в общем согласье. Да это еще впереди. Теперь-то мы сго-
воримся.