тавалось.
Вернее, им его не дали. Хлопнул заполошный выстрел, и далеко внизу
забегали, засуетились фигурки людей. Наступающих колонистов заметили.

Вскинув к плечу автоматическую винтовку. Сван дал несколько прицельных
очередей и, плюхнувшись спиной на кромку обрыва, лихо соскользнул вниз. За
ним последовал Фергюсон. Кругом вовсю громыхала стрельба, и только Гуль
оставался выключенным. Но пересилив себя, он с опаской перевалился через
край и с отчаянием обреченного толкнулся руками.

Скольжение получилось совершенно безопасным. Задохнувшись от скорости, он
вспомнил на миг детство и ледяные зимние горки. Все повторялось... Через
пару секунд он уже стоял внизу, с сомнением взирая на головокружительный
склон, с которого только что скатился. Притопнув и убедившись, что все
цело, Гуль, с автоматом наперевес, бросился мимо высокой, смахивающей на
бочку скалу и увидел чье-то тело. Вспомнил: землистое лицо, шепелявая речь
- Чен! Несомненно он!..

Еще одно тело. На этот раз Трап. Чужой Трап... В спешке Гуль не заметил, с
какой легкостью, почти не задумываясь, записал лежащего в "чужие".
Вероятно, было все-таки некое скрытое отличие тех от этих и этих от тех. И
мозг интуитивно вычленил главное, поторопившись успокоить: чужой.

Навстречу из-за камней выскочил улыбающийся Пол.

- Все! Четверых положили, остальные ушли. Главное, Чена зацепили, он у них
- первая голова. Вроде нашего профа, - Монти кивнул в сторону неподвижного
тела. - Вспоминаешь? Это ведь он меня тогда...

Ведомый Сваном, из-за скал показался хромающий Ригги.

- Только вот его в ногу шкрябнуло, - жизнерадостно сообщил Пол. - И Хадсону
по каске ковырнуло. Зато сколько у них тут добра всякого! В пещерах. Бочки
с мазутом, ящики с консервами... Жрать это, понятно, уже нельзя, но ведь
интересно! Палатку, кстати, нашли меховую! Уж не с вашего ли северного
полигона?

- Как там Володя? - Гуля совершенно не интересовали трофеи.

- В порядке твой капитан! Тоже одного положил.

- Одного?

- А сколько ты хотел?

Обойдя сияющего лейтенанта. Гуль миновал черные провалы пещер и свернута за
поворот. Котловина здесь резко сужалась, образуя подобие фьорда; света
здесь было значительно меньше.

Володя стоял на каменных ступенях и, опустив голову, рассматривал
скрючившегося на земле человека. Гуль медленно приблизился. Глядя на
убитого, не сразу признал Свана. Чужого Свана. На груди двойника
расплывалось багровое пятно. Пуля угодила прямо в сердце.

Ноги у Гуля подломились, и, чтобы не упасть, он поспешил сделать шаг.
Пробормотал:

- Видишь, ты оказался прав. У них такая же кровь, как у нас.

- Такая же... -эхом отозвался капитан.

- Ничего, оживет. - Гулю мучительно захотелось присесть, и он опустился на
ближайший валун. - Как все получилось?

- Просто... Он выскочил и поднял пистолет. Я тоже поднял, но выстрелил
раньше. Он упал.

- Ты не виноват, - пробормотал Гуль.

- Разумеется. - Володя поднял глаза. - Послушай, Гуль, а что ты будешь
делать, если увидишь среди них себя?

- Как это себя? - Гуль растерялся.

- Ты считаешь это невозможным?

- Нет, но...

- Словом, ты об этом не думал.

- Нет, - признался Гуль.

- Жаль. А я вот думал. Оживет он или нет, это не столь важно. Я выстрелил,
он упал. В мыслях своих я убил.

- Что за вздор!..

- Это не вздор. Может, я излагаю скверно, но... Понимаешь, я вдруг понял,
что, покажись из этой пещеры не Сван, а мой или твой двойник, я снова бы
выстрелил. Испугался бы, но выстрелил.

- Правильно, потому что мы оба знаем, что они двойники.

- Разве от этого легче? - В глазах Володи мелькнуло злое отчаяние. - Разве
они - не такие же, как мы?

- Но два "я" - разве это возможно?

- Откуда я знаю? - Капитан покосился на убитого. - Ты только представь
себе: еще один Гуль! Он - это ты, и наоборот. До молекулы, до атома. И Бог
с ней, с внешностью, я не о ней. - Володя вздохнул. - Неужели ты не
понимаешь? Это же чудо!.. Еще один Гуль. Это даже ближе, чем брат. Потому
что это полностью ТЫ!

Гуль поежился. Дымчатая кутерьма окутала их. Горы пропали, словно кто-то
раскинул над головами шатер. Крохотная площадка - все, что осталось на их
долю. За пределами этой площадки воздух становился плотным и непроницаемым.
Гуль, пугаясь, расслышал удары собственного сердца. Пульс замедлялся, а
вместе с ним, казалось, останавливалось и время.

Тяжелым, задыхающимся поездом оно стремительно сбрасывало скорость,
разгадав на входном светофоре комбинацию огней, лишающую права на движение.
Эти фокусы давно уже не забавляли Гуля. Привстав, он ощутил, что ноги его
дрожат, и снова присел. Володя же погружался в себя, не замечая ничего
вокруг.

- Ты знаешь, я, пожалуй, мог бы дружить с самим собой, - признался он. - И
был бы счастлив такой дружбой...

Пальцами помассировав шею. Гуль хрипло спросил:

- А может, тебе стало бы скучно? С самим собой? Как ни крути, ничего
нового: одни и те же мысли, одно и то же настроение.

- Да нет же! - с жаром воскликнул Володя. - Я задавал себе этот вопрос.
Нет, Гуль! Мы ведь никогда не знали себя толком. А в каждом из нас -
бездна, бесконечность, на познание которой уходит жкзнь. Это не может быть
скучным. Все, что напридумывало человечество, так или иначе крутится вокруг
личности. Философия, искусство, политика... Нам и космос, вероятно, нужен
только для того, чтэбы взглянуть на самих себя. Тысячелетия мы раскручивали
один и тот же волчок, а он то и дело заваливался. Это не от простого. Гуль.
Все наши нескладности оттого, что слишком много в нас понапичкано дряни, и,
возможно, двойники - тот самый шанс, что позволит кому-то излечиться при
жизни. Понимаешь?.. Я чувствую здесь РАЗУМ, Гуль, чужой и невероятно
мощный, бросающий нам даже не соломинку, а целый канат. Надо только увидеть
и воспользоваться.

- Почему же мы не видим?

- Да потому что стреляем в самих себя! - прошептал капитан. - И мы с тобой
ТОЖЕ могли выстрелить!

- Но ведь не выстрелили?

- По случайности!.. Там, -капитан указал в сторону пещер, - лежит еще один
наш добрый знакомый: Ригги. И догадываешься, кто его? Он же сам. Сам себе в
ногу и сам себе в висок. Теперь ты понимаешь, о чем я?.. Мы не только не
принимаем двойников, мы испытываем к ним особую ненависть, мы их боимся,
как свидетелей того неведомого, что у каждого из нас в душе. И потому
убиваем с особым азартом, как убивали бы смертельнейшего врага.

- Они не умрут, - упрямо пробубнил Гуль. - Ты же знаешь, здесь не умирают.

Капитан устало посмотрел, взгляд его отражал старческую немощь.

- Умирают, Гуль. Еще как умирают... И ты, и я - все мы так или иначе
обратимся здесь в каинов.

- Только не надо про всех! - рассердился Гуль. - Каины, авели, всеобщее
братство... Знакомо до зубной боли! В конце концов, я никого не убивал и
убивать не собираюсь. Прибереги красноречие для тех, кто заслуживает. Для
Пилберга. Он такому собеседнику только обрадуется. А я, если помнишь,
предлагал совсем другое.

- Уйти отсюда?

- Да уйти!

- Но куда. Гуль? - Капитан произнес это таким пустым и безжизненным
голосом, что вся злость Гуля моментально испарилась.

- Домой, Володя, - быстро и суетливо заговорил он, - на родину. Нам же есть
куда идти... Они же не искали как следует! Им все равно! Что здесь, что
там...

- Иди, Гуль. Если хочешь, ищи. Я не верю, что отсюда можно выбраться. А
теперь уже и не очень понимаю, нужно ли вообще отсюда уходить.

- Но почему?! - Гуль стиснул пальцами собственное колено. Какого черта ты
здесь забыл?

- Не здесь, - вяло улыбнувшись, капитан коснулся своей груди. -Вот здесь.
Гуль... Что-то произошло с моими географическими понятиями. Мне уже все
равно, где я буду находиться. Там или тут...

- Я тебя не понимаю.

- Я сам себя не понимаю. Но возвращаться не хочу.

Ослепнув от внезапной догадки, Гуль сипло предположил:

- Ух не собираешься ли ты отправиться к Мудрецам?.. Володя! - Гуль
встревоженно засуетился. - Володька, это же смешно, в конце концов! Просто
чушь собачья!.. Что ты знаешь о них? Ровным счетом ничего!..

Не произнеся ни звука, Володя поднялся и, сделав шаг, скрылся за густой
клубящейся пеленой. Гулъ метнулся за ним, но ударился о твердую поверхность
и упал. Стиснув рукоять автомата, свирепо ткнул стволом в туманное
пространство. Он не поникал, как мог здесь пройти капитан. В метре от его
ног годнималась высокая скала. Багровый мирок снова подбросил фокус.
Вскипающий пузырями воздух закручивался в смерч, дымчатые нити вились перед
глазами. Вытянув руки. Гуль осторожно двинулся вдоль скалы. Ноги ступали в
невидимое, и каждую секунду он ждал, что сорвется в притаившуюся пропасть
или нечто подлое, болезненно-острое, прицелившись, ударит из тумана в лицо.
Мучительное, по-черепашьи медленное движение напомнило о давнем, когда он,
юный пионер, нырял в торфяную муть старого карьера. Все происходило точно
так же. Руки гребками проталкивали тело вглубь, а на ум приходили мысли о
холодных течениях, о ветвистых корягах, об утопленниках. Он так и не достал
дна, хотя мог это сделать. Будучи в прекрасной форме, точно зная глубину
карьера, он не сумел достичь последнего и самого важного - преодолеть
страх. И всякая новая попытка казалась ему героическим сумасшествием...

Гуль перевел дух. Искрящийся туман пропал. Не поредел и не рассеялся, а
пропал. Разом. Словно некто из семейства кудесников взмахнул волшебной
палочкой, давая команду занавесу на подъем. Но, увы, легче не стало.

Увязая в невидимых сугробах, он брел по дну ущелья и бранил свои
заплетающиеся ноги. Снег-невидимка вызывал глухое бешенство. Стены фьорда,
мрачные и высокие, проплывали мимо, и Гуль представлял себя раненой
беззащитной рыбой, угодившей в жутковатый аквариум. Акулы, мурены и
кальмары населяли этот загадочный водоем. Отсюда надо было бежать! Бежать
во что бы то ни стало.

* * *

Уныло прислушиваясь к лязгу металла, Гуль наблюдал за суетой колонистов.
Только теперь они не были для него колонистами. Людей, рвущихся в чужие
земли, издревле называли конквистадорами. Нынешние "конквистадоры" усиленно
готовились к очередному набегу. Больше других старался Ригги. Забыв про
раненую ногу, погруженный в родную стихию, он любовно пересчитывал трофеи -
автоматы, пистолеты, патроны... Имущество, каким бы оно ни было, вызывало у
бывшего каптенармуса благоговейный трепет, и лунообразное лицо его лучилось
отцовской нежностью и заботой. Неподалеку от него, прямо на камнях,
устроился Сван. Принимая от приятеля "учтенное" и "оприходованное", он
деловито набивал магазины патронами, передергивал затворы и сдвигал оружие
в аккуратные кучки.

Говорят, паранойя - болезнь заразная. Гуль склонен был этому верить. Первый
успех одурманил людей - они не собирались останавливаться. Гуль уже не
помнил, кому взбрела в голову идея навестить Мудрецов, но предложение
горячо поддержали. Посматривая на спорящих со стороны, Гуль всерьез
подозревал Пилберга. Уж слишком умело и целенаправленно тот подогревал
словесную схватку. Впрочем, никакой особенной схватки и не было.
Сомневающиеся быстро сменили свое мнение на прямо противоположное, и теперь
просто-напросто подзаводили друг дружку, дабы тем самым разжечь если не
отвагу, то хотя бы петушиный кураж. И многомудрый Пилберг на этот раз не
язвил и не одергивал, всячески вторя своим "петушкам", подбрасывая в топку
разгорающихся страстей полешко за полешком. Чтобы заставить работать мотор
ритмично, его предварительно прогревают, - этим и занимался сейчас
профессор. Надо было отдать ему должное, момент он выбрал чрезвычайно
удачный. Еще не остывшие люди находились в самом боевом расположении духа,
когда проигрывают в карты целые состояния, когда ухар-сю решаются на
чудовищнейшие авантюры. И все же некая настороженность присутствовала.
Мудрецы были не чета двойникам, и, костеря будущего противника на все лады,
незадачливые авантюристы нет-нет да и поглядывали в сторону матово
поблескивающих трофеев. Горы сложенного на камнях оружия давали двойную
уверенность.

Горы, воды и небесная твердь означали здесь одно и то же. Край так
называемых Мудрецов - людей, о которых мало что знали, но о которых любили
тем не менее посудачить. Собственно говоря, людьми их называли с большой
натяжкой. Более справедливо было бы именовать их колдунами.

Временами их видели вблизи лагеря - неестественно прямых, высоких, не
пытающихся пугливо озираться и сутулиться. В отличие от двойников они
появлялись и исчезали подобно привидениям, вполне вписываясь в
непостоянство окружающей среды. Возможно, по этой самой причине Мудрецов и
боялись. Колонисты понимали беззащитность лагеря. Это подтверждалось снами
- красочными, нечеловеческими, они посещали в любое время суток. Именно они
стали первоисточником сомнений и страха. Колонисты принимались рассуждать о
вещах, совершенно им не свойственных, ранее никого не интересовавших. И это
настораживало.

Загадочные видения будоражили людей, слух ловил неизвестно к кому
обращенные фразы. А вскоре всплыл и сам термин "Мудрецы". Его никто не
придумывал. Как и многое другое, он был внушен все теми же посторонними
силами, и Ферги исходил слюной, стараясь подобрать замену ненавистному
слову. Все его попытки закончились неудачей. Слово быстро прижилось, а
вместе с ним и невольное, перемешанное со страхом и уважением чувство.
Мудрецам незачем было присутствовать где бы то ни было физически, они
всего-навсего шептали, и этот шепот слышали все. Мудрецы вполне
недвусмысленно пытались диктовать, чем немедленно приводили в неистовство
таких законченных индивидуалистов, как Сван, Пилберг и Фергюсон.

Вот и сейчас, слушая пересуды "конквистадоров", Гуль разглядывал свой
внутренний экран, пытаясь сообразить, что же видят другие колонисты. Были
ли у них его "картинки" или каждому преподносилось свое собственное
маленькое представление? И как реагировали они? Гулю зачастую нравилось это
личное кино. Начинались видения безобидно. Сначала размывался окружающий
мир, и на фоне его мало-помалу теплыми тонами возникал "экран". Мозг
переходил в раздвоенный режим, но картины не совмещались, потому что давали
обзор двух разнесенных во времени и пространстве миров. На этом фоне
возникал образ хлопающей на ветру форточки. Самой обыкновенной, может быть,
кухонной, с разъезженными от частого употребления петлями. Частенько Гулю
казалось, что он не только видит эту форточку, но и сам становится ею,
потому что голова начинала кружиться от стремительных поворотов, а пальцы
скрючивало от напряжения, ибо они превращались в петли, на которых
крепилась форточка.

Иногда это был более банальный образ - вроде бездонного колодца, в который
он падал и падал, умудряясь не задевать стен, наблюдая мелькание влажных
кирпичей и чувствуя ухающую пустоту в желудке. Раза два или три возник
брызжущий искрами бенгальский огонь. Шипящей и плюющейся свечкой был снова
он. Длилось это не долее минуты, и всякий раз он знал, что подобно
бикфордову шнуру видения прогорят, доставив язычок пламени к сокрытым в
глубине сознания зарядам, и снова придется корчиться от перегрузок,
напрягаться от собственного неслышимого крика. А потом наступит
расслабленное блаженство, покой, и возникнут образы привычные и родные - из
далекого прошлого. Сморщенный, уставший мозг расправлялся невесомым
полотном, будто превращаясь в медузу, скользящую в прозрачных водах, или в
шелковый купол парящего парашюта. Начинался полет, и муки, предшествующие
невесомости, забывались...

Тем временем "конквистадоры" возбужденно спорили.

- Чтоб я лопнул, если это не карта! - Пол Монти вытянул вперед шею, отчего
стал похож на задиристого гусака. - Откуда она у вас, проф? Неужто сами
рисовали?

Пилберг разложил на коленях листок с топографическими почеркушками и
бережно разглаживал его ладонями.

- Джентльмены! - не без шутливого пафоса провозгласил он. - Прошу вашего
внимания!

- Перед вами карта острова сокровищ! - ернически подхватил Фергюсон, но
никто не откликнулся на его шутку.

- Это действительно карта. - Пилберг окинул всех построжевшим взором. - Мои
утренние прогулки не прошли даром. Перед вами результат этих прогулок -
приближенное описание района, в коем обитают господа Мудрецы.

- Ловко! Вот вы, значит, куда бегали!.

- Туда, Пол, туда... А теперь смотрите и запоминайте. - Пилберг ткнул
пухлым пальцем в карту, нашел какую-то точку. - Вот этот каньон и есть наша
нынешняя цель. Глубина его - метров шестьдесят, диаметр - около семисот
метров. На дне его они, голубчики, и обосновались. Здесь и здесь горные
цепи. Довольно высокие, но с этим мы справимся. А через этот хребет и вовсе
не надо будет перелезать, потому что чуть ниже есть проход. Надежный и
проверенный. Словом, к каньону подобраться будет несложно, а вот дальше...
Дальше ухо надо будет держать. востро. Выходим на дистанцию прямой
видимости. Укрыться негде...

- По-моему, я знаю эти места, - задумчиво произнес Пол. - Был там разок.
Правда, рельеф несколько отличался от вашего, но с этими горами вечно
что-нибудь происходит... И поселение какое-то видел, но ни одной души не
заметил. Послушайте, проф, а вы сами-то их видели?

- Видел, - тихо и твердо сказал Пилберг. - Потому что хотел увидеть.

- Но зачем?

Гуль обернулся. Вопрос задал Володя. Как и все, он сидел на камнях,
пристроив оружие между колен. Внешне капитан казался спокойным, но блеск
разгоревшихся глаз выдавал внутреннее волнение. Гуль догадывался о смысле
этого волнения.

- Ясно зачем! - Пол удивился. - Чтобы навестить. Или ты против того, чтобы
пощипать Мудрецов?

- Мне они не сделали ничего дурного.

- Не сделали до сих пор, значит, сделают позже.

- Не обращай на него внимания. Пол. Мальчик попросту умничает. - Брови
Пилберга сошлись на переносице. Тратить время на напрасные споры он не
желал.

- Продолжайте, проф. Мы вас внимательно слушаем. - Сван неприязненно
покосился на капитана. Заодно метнул предупреждающий взор и в сторону Гуля.
Русские ему не нравились. Неприязни он не пытался скрыть. Верный цербер при
обожаемом хозяине...

- Итак, туда мы доберемся, но главное - бой. На этот раз все будет куда
жестче. На раненых и прочее внимания не обращать! Патронов не жалеть! Все
проделать максимально быстро, тогда появится шанс на успех. - Пилберг
сделал внушительную паузу, чтобы сказанное дошло до сознания людей. -
Разделимся. Хадсон со Сваном составят первую группу и, заняв вот эту
вершину, станут ждать, когда мы подберемся к каменным строениям...

- У них там целый город? - удивился Трап. По его напряженному голосу
чувствовалось, что он трусит. Связываться с Мудрецами - далеко не то же
самое, что пулять в двойников. Крысиная мордочка Фергюсона тотчас
скривилась в понятливую гримасу. Возможности лишний раз съязвить по поводу
кого бы то ни было он никогда не упускал.

- Трапчик-то наш никак скис... - елейно пропел он, но под холодным взглядом
Пилберга умолк.

- Навряд ли это город, - заговорил Пол. -Дома и строения им, надо полагать,
вообще ни к чему. Может, это церквушки или алтари какие-нибудь? Как у
ацтеков?.. Если они якшаются с духами, то что-нибудь в этом роде вполне
могли соорудить.

Гуль обратил внимание на глаза профессора. Они странно поблескивали.
Выслушав предположение лейтенанта, глава экспедиции опустил голову и глухо
произнес:

- Неважно, что это за строения и с какой целью они воздвигнуты. Сейчас
важнее обсудить тактику. Поскольку многого мы не знаем, действовать
придется по обстановке... Сван и Хадсон! Возьмете пулемет. Открывать огонь
сразу, как только заметите неладное. Монти! Ты возьмешь Ригги, Трапа и
Фер-гюсона. Окольцевав вот этот холм, отправитесь к проходу у горной гряды.
Когда будете на месте, обрати внимание на ближайшие возвышенности. Там
объявимся мы. Держаться будем на расстоянии прямой видимости. К строениям
двинемся по моему сигналу.

- Может, нам вообще не разделяться? Все-таки три группы на таком
пространстве - дело сомни-тельное. - Пол поскреб в затыл