что начал! Вы - ФБР! Значит, обязаны предусмотреть
все! Кстати, Фил, это и твоя вина. Ты должен был их страховать.

- Я и страховал. - Николсон смущенно взглянул в лицо разгневанного друга. -
Агенты ФБР себя не выдали, я свидетель. Он их вычислил. Потому и завязалась
эта свара с посетителями. А те, что находились на улице, вообще не успели
ничего сообразить. Потому и открыли огонь. Они уверяют, что стреляли только
вверх.

- Все молодцы и никто не виноват... - Иенсен энергично развел руками. -
Стреляли вверх и попортили пару витрин. Ненарочно... А где теперь искать
нашего клиента, об этом ты подумал?

- Сегодня же отыщем. Теперь с нами Корбут.

- Корбут... - передразнил Иенсен. - Только на него и надеетесь. А он, между
прочим, с ног валится.

Николсон хотел было заметить, что и он не спит уже вторые сутки, но
промолчал.

- Как бы то ни было, но из города этому типу не выбраться. Очень уж
заметен. На всех дорогах и вокзалах патрулируют специальные патрули.
Приборы имеются у всех. - Симонсон нервно тискал собственную кисть. -
Разумеется, остается фактор непредсказуемости ...

- Для вас, - перебил Иенсен, - этого фактора не существует! Ясно?!

- Мистер Иенсен! Мы имеем дело не с человеком! - подал голос один из
агентов.

- Что? - Иенсен стремительно обернулся. Поднявшись с места, агент
представился.

- Лейтенант Вильсон, третий муниципальный отдел... Я хотел сказать, что
поскольку он не человек, то и с логикой мы столкнемся нечеловеческой.

- Почему вы решили, что он не человек? Лейтенант заволновался.

- Потому что я видел его. Целый ряд данных. Во-первых, радиационный фон -
тридцать-сорок микрорентген. Навряд ли это можно назвать нормальным.
Тонометр срабатывал в двадцати шагах... Кроме того, этот тип дьявольски
силен. Я специально наводил справки: человек, которому он сломал руку, -
бывший боксер-профессионал в полутяжелом весе. Но там были и другие. В
сущности, на этого парня навалилась целая толпа, но никому не удалось
задержать его. Это надо было видеть своими глазами. На нем навис целый ком,
а он продолжал шагать к дверям как ни в чем не бывало! Видели бы вы, как он
несся по улицам!..

- Ты забыл о телепатии, Вильсон, - тихо подсказал Симонсон. - Он внушил
мальчику, что заплатил за свой кофе.

- Да, сэр. Это было стопроцентное внушение, и все это видели. Потому и
возник спор... Иенсен упрямо взмахнул рукой.

- И все равно я остаюсь при своем мнении. Экстраординарные способности -
это еще не феномен. В мире проживают сотни телепатов и тысячи магнитных
людей, но никто не называет их инопланетянами. Так что выбросьте эту блажь
из головы.

- Но сами-то вы догадываетесь, кто он такой?

- Может быть. Во всяком случае, я усматриваю связь между этим человеком и
каракатицей. Ну а насчет выводов... Подождем. Будущее покажет.

- Но... рано или поздно нам придется схватить его. Необходимо по крайней
мере представлять, с какой силой мы можем столкнуться.

- А сталкиваться и не понадобится. - У Йенсена боевито блеснули глаза. -
Напротив, мы попытаемся помочь ему.

- Помочь?

- Вот именно! И вы сами увидите, что эту помощь он примет.

* * *

Собака неопределенной породы, грузная и коротконогая, бегала меж
ноздреватых сугробов, таская на носу большущий ком снега. Он мешал ей
видеть, но не мешал различать запахи. Оттаявшие проплешины земли раздражали
ее, и она никак не могла успокоиться. Не отзываясь ни на одно из имен, на
ходу придумываемых Гулем, она возбужденно принюхивалась и тыкалась мордой в
скрытые под снегом мышиные норы, отчего грязноватый ком на носу рос и
уплотнялся.

Было тогда Гулю лет восемь или девять - возраст неомраченного доверия и
полного взаимопонимания с такими вот дворнягами. Он бегал за ней вприпрыжку
и, хватая лохматую морду в ладони, со смехом заглядывал в ласковые глаза.
Чем-то они походили друг на друга. Оба радовались приближающейся весне, оба
готовы были удивляться любым неожиданностям. Есть, вероятно, некая
возрастная грань, за которой человек перестает радоваться новому. Он и сам
эту грань ощущает, потому и раздвигает неосознанно рамки условной
молодости, не желая покидать территорий, отданных на откуп весне,
интуитивно страшась слякотных осенних времен. Дети уподобляют мир игрушке в
яркой обертке. Они заворожены им и крутят перед глазами, постоянно ожидая
прекрасных открытий. Взрослые же вооружены многолетним опытом, и опыт этот
рекомендует не прикасаться к миру голыми руками, не всматриваться и не
принюхиваться. Потому и смотреть на этот мир взрослые предпочитают глазами
защищенными - сквозь стекла очков, сквозь стекла машинных и домашних окон.
Это уже другой взгляд, а значит, и другой мир. Жажда жизни и жажда покоя -
начало и конец каждого из нас. И ничего с этим не поделать...

Сонно встрепенувшись. Гуль оглядел зал. Снова крутили какой-то фильм, и
динамики обрушивали на зрителей буханье разнокалиберного оружия, монотонные
вопли жертв.

Зачем приснилась ему та далекая, ныне уже не существующая собака? Зачем,
черт побери, сны тычут измученных, разуверившихся во всем взрослых в
забытые годы детства?

Гуль огладил ладонью разорванный рукав пиджака и поднялся с кресла. Его
качнуло, и он подумал, что обычному человеку в его положении давно
следовало бы подкрепиться. Что ж, он и подкрепится. А почему нет? Хватит
стесняться и озираться по сторонам. Пилберг был прав, утверждая, что
колонистам достаточно радиации, которой до малейших пор пропитана плоть
каракатицы. Сейчас этой энергии ему явно недоставало. Следовало
возвращаться к прежнему земному рациону. Мир, в котором он так желал
очутиться и в конце концов очутился, был беден лучистой энергией. Зато
здесь ежедневно поглощались тысячи тонн мяса, фруктов и овощей. И если ему
вновь хочется стать человеком, можно начать и с этого.

Выйдя в вестибюль. Гуль сообразил, что уже вечер. Он просидел в зале до
наступления темноты. В паузах между сеансами заходил знакомый билетер,
проверяя, все ли покинули помещение. На Гуля он смотрел, как на пустое
место. Приблизившись к выходу, Гуль молча повернулся. Ему не очень-то
хотелось делать это, но костюм с продранным рукавом бросался в глаза.

С покорным видом, так и не произнеся ни звука, билетер протянул ему чужой
плащ. Пожелав старику здоровья на сто лет, Гуль вышел на улицу. Шагая по
тротуару, он шарил глазами по неоновым сверкающим надписям, выискивая
обжорку поскромнее. Над самой головой, шумно и бестолково хлопая крыльями,
пролетела пара голубей. Один из них чуть было не задел его. Сидящий на
каменном бордюре подросток рассмеялся, бесцеремонно указав на Гуля пальцем.
Глуховатый тембр, интонация ломкого, неокрепшего голоса. "Переводчик",
поселившийся в голове Гуля, послушно воспроизвел насмешливые слова.
Поежившись в тесноватом для него плаще, Гуль оглянулся на смеющегося.
Никакая это не телепатия. Он ловил и усваивал устную речь, впитывая ее
через облик людей, через мимику и жесты. Чужие мысли лишь отчасти дополняли
картину. А возможно, он и здесь заблуждался. Мозг - хитрейшая из всех
созданных природой машинок. Что, если он только догадывался о сказанном, а
догадываясь, сочинял фразы на свой лад?..

Гуль чертыхнулся. Ответы, неуловимо изменчивые, юркие, как рыбная молодь,
не давались ему. Впору было свихнуться, но Гуль не собирался сдаваться. В
его ситуации следовало отбрасывать лишние проблемы. Вот и с этой
дьявольской артикуляцией - не думать о ней, и все! К черту! На самые
дальние острова!.. У него пока других задач предостаточно!

Он скосил глаза на выглядывающие из-под плащевой ткани манжеты. Снятая с
манекена сорочка медленно, но верно приобретала мглистый оттенок.
Скрывающееся под костюмом казенное обмундирование не в состоянии было
уберечь от тления.

"Нелепо! - мелькнуло у него в голове. - До чего все нелепо! Эти кирзовые
сапоги под стрелочками брюк, желтеющая рубаха... Конечно, над ним будут
смеяться. Чего еще ждать в подобном обмундировании?.."

Слуха коснулась знакомая мелодия. Остановившись, он в сомнении бросил
взгляд на аляповатую неоновую рекламу и, толкнув стеклянную дверь, очутился
в вестибюле молодежного дансинга. Мелодия приобрела мощь и ясность, однако
Гуль так и не припомнил, где и когда ее слышал раньше. Возле выкрашенной
под мрамор стены сидели на корточках худосочные бесполые создания и,
затягиваясь сигаретами, со знанием дела пускали в воздух перед собой сизые,
туманные кольца. Некто высокий с оголенной мускулистой грудью шагнул
навстречу, но Гуль опередил его. Сидящие у стен не мешали ему. Дрянь,
которую они курили, совершенно опустошила юные мозги. Единственная ленивая
мысль, которую сумел выловить Гуль, принадлежала тоскующему вышибале. Он
хотел прозаического - получить с вошедшего плату за вход. Раньше чем
верзила раскрыл свой заросший рыжей щетиной рот, Гуль всучил ему мысленно
пару денежных купюр, за что и был немедленно пропущен.

Зал дансинга дрожал, сотрясаемый топотом и могучими динамиками. Площадка
под скачущим людским стадом, расчерченная на квадраты и ромбы, вспыхивала в
такт ударнику то розовым, то безобразно-желтым капитулянтским светом. Не
снимая плаща, Гуль прошел в затемненный угол и уселся на первый свободный
стул. Заведение было не ахти какое, но в нынешней ситуации его вполне
устраивало. По крайней мере он чувствовал себя в безопасности и здесь
имелась пища. Блики прыгали по раскрасневшимся лицам, дым от сигарет
поднимался к зеркальному потолку. Рассмотреть кого-либо в этой сумятице
было достаточно сложно. Легким усилием воли он отключился от грохочущего
окружения и тотчас очутился дома...

Дом! Как же это сладко, черт возьми! Темные кирпичные стены, исчерканные
рисунками, исшорканные кожаными мячами, дворик, завешанный сохнувшим
бельем, и старая песочница с облупившейся краской на деревянных перильцах.
Ничто другое человек никогда так не узнает и не изучит, как собственный
двор. Он испятнает его миллионами следов, и миллион криков осядет в пыли
этого крохотного пятачка Земли. Математики открыли число "пи", физики -
гравитационную постоянную, и это правильно. Что-то должно быть в жизни
незыблемым, не зависящим от социальных потрясений, что-то похожее на эти
самые постоянные. Скучен и жалок тот, душа которого подвешена в пустоте.
Более, чем ногам, ей нужна опора.

"Скучен и жалок..." - вслух прошептал Гуль. В открывшиеся глаза вновь
ударил ущербный свет ламп, виски сдавило от скрежещущей музыки. Он принял
решение. Через день-два он окажется дома. Дома!..

Сердце прошлось вдруг барабанной дробью, звонко отозвалось в голове.

Пилберг, Фергюсон, Сван и другие... - ему никогда не понять их, а им не
понять его. Слишком хорошо умели они забывать, слишком быстро распрощались
с надеждой выбраться из багрового мира. А может, дворик, приютивший их
детство, выветрился из памяти? И получилось, что этого дворика как бы и не
было вовсе? Память... Неведомое поле, по которому мечется жизнь, и
рассерженная метель спешит, как воспитательница за расшалившимся малышом,
не успевая замести вытоптанное. Хранилище мелодий и разговоров, радостей и
обид, которые нужны нам, которые рано или поздно, осознанно или нет, но
обязательно вернутся. Наши дворики нужны нам...

Гуль поднял голову. Служащий заведения, маленький и коренастый, в малиновом
узорчатом пиджаке, с фирменным значком на груди, удивленно смотрел на его
сапоги. Задвинув ноги подальше под стул. Гуль мысленно поманил служащего.
Малиновый пиджак покорно приблизился. При каждом его шаге буковки на
серебристом значке весело и искристо поблескивали. "Розмари" - прочитал
Гуль. Вероятно, название дансинга... Все так же молча он велел человеку
принести что-нибудь поесть и без особых усилий проделал с ним тот же фокус,
что и с вышибалой. В полной уверенности, что только что получил от
посетителя крупную банкноту, служащий растянул губы в подобострастной
улыбке. Гуль поспешил отпустить его. Музыка на минуту смолкла, и тотчас
рядом плюхнулись на табуреты распаренные от танцев вихрастые юнцы. С
хлюпаньем потягивая из маленьких бутылочек темное пиво, они принялись
поругивать кого-то, разражаясь время от времени язвительным смехом.
Покончив с пивом, непринужденно закурили. И снова Гуль поймал себя на том,
что взирает на здешнюю молодежь взглядом опытного взрослого. Нечто
отгородило от прошлого красной чертой. Собственной юности он больше не
принадлежал.

- Телефон, мистер... Вас просят подойти. Перед ним стоял все тот же
малиновый пиджак. Пунцовое лицо светилось готовностью услужить. Гуль
опешил. Он не понимал, о каком телефоне может идти речь.

- Вы ошиблись, - пробормотал он. - Меня здесь никто не знает.

- Мне описали вас. И даже подсказали, где вы сидите. Я сразу понял, что это
вы.

В груди у Гуля похолодело. Стало быть, они снова сумели выследить его. Но,
черт подери, каким образом?! Гуль был уверен, что в зале загонщиков нет. Он
наверняка бы почувствовал их присутствие. Что крылось за этим звонком?

Проследовав за служащим в небольшой коридорчик, Гуль увидел телефонный
аппарат. Взяв дрогнувшими пальцами трубку, заставил мысленным посылом
человека со значком удалиться.

- Слушаю вас. - Свободной ладонью зажал второе ухо, защищаясь от грохочущих
ритмов.

Энергичный мужской голос что-то спросил, и от волнения Гуль не сразу
сообразил, что обращаются к нему на английском. Вопрос повторили дважды, и
абонент озадаченно умолк. Но Гуль не видел собеседника и, значит, ничего не
понимал. Он собирался уже повесить трубку, когда неожиданно на том конце
провода кого-то взволнованно позвали. Послышались быстрые шаги.

- Подождите! Не бросайте трубку. Сейчас вам все объяснят.

Гуль догадался о смысле фразы. Сухо сглотнул. Они не знали, что он русский,
но подозревали. Потому и пригласили толмача.

- Але, вы нас слышите?

Он слышал. Однако отвечать не спешил. Далекий собеседник-невидимка
вполголоса подсказывал переводчику вопросы. Гуль вслушивался в едва
слышимые слова и пытался сообразить, как много они о нем знают. Приметы,
национальность, местонахождение... Что еще? Гуль перевел дыхание. Впрочем,
он ведь сам еще совсем недавно хотел этого - контактов с внешним миром. Вот
мир и пришел к нему. Первым протянул ладонь для рукопожатия. Только вот для
рукопожатия ли? Может, вообще лучше опустить трубку на рычаг и уйти? А что
потом? Снова бегать и прятаться, вздрагивая от чужих взглядов и
прикосновений?..

- Кто вы? - тихо спросил.

- Нам необходимо встретиться.

- Кто вы? - повторил с нажимом.

- Так ли это важно?.. Но, если желаете, могу сказать. С вами хотели бы
поговорить представители НЦ.

- Что такое НЦ?

- Национальный центр аномальных явлений.

- Аномальных явлений? - Гуль хрипло рассмеялся. - Кажется, начинаю
понимать.

- Так что, встреча состоится? Мы могли бы подъехать прямо к дансингу. Или,
если хотите, встретимся в месте, которое вас устроит в большей степени.

- Нет. Меня это не интересует.

- Но почему?.. Поверьте, у нас могут найтись общие интересы. Мы поможем
вам, а вы нам. Гуль промолчал.

- Пожар в магазине - это ведь ваша работа?.. То есть мы понимаем, что все
произошло неумышленно, но полиция этого не знает. Так вот, мы можем твердо
обещать, что никаких судебных разбирательств не последует. Об этом не
беспокойтесь. НЦ в состоянии оградить вас от посягательства любых
спецслужб.

- А что вы хотите взамен?

- Мы?.. Совсем немного. Кое-какую информацию о вас и... пожалуй, даже все.
Так вы согласны?

- Да, если вы переправите меня на родину.

- Гм... Честно говоря, это несколько проблематично, но со временем...

- Я хочу попасть туда как можно быстрее.

- Да, да! Я понял вас, но... это не так просто, как вы думаете. Хотя,
разумеется, выполнимо. Может быть, нам все-таки встретиться? Телефонная
беседа, сами понимаете, - несколько не то.

- Что будет после встречи? Вы отправите меня в Москву?

- Да, но не так скоро. Поймите, мы надеялись провести лабораторные
исследования. Совсем небольшую серию. Ну а затем все ваши просьбы будут
удовлетворены.

Гуль усмехнулся. В сущности, он предвидел и это. Они станут вертеть его под
микроскопами и рентгеном, как какую-нибудь лягушку, и, конечно же,
постараются не выпустить из рук...

Неожиданно он осознал, что ситуация изменилась. Что-то было не так, и,
прислушиваясь к себе, шаг за шагом обшаривая пространство вокруг, Гуль не
сразу, но отгадал причину внезапного беспокойства. Брови его сердито
сошлись на переносице. Четверо вооруженных людей проникло в зал дансинга, и
один из них находился где-то совсем рядом.

- Вы считаете, что играете со мной честно?

- Разумеется! Что за вопрос!..

- Тогда уберите отсюда своих боевиков.

- Что?.. Но... там никого нет. Это какая-то ошибка!

- Вы лжете! - Гуль стиснул трубку так, что она затрещала в его пальцах. - Я
знаю, что они здесь!

- Вы их видите?

- Нет, но... Словом, я знаю, что они рядом.

- И вы можете сказать, сколько их? - тихо спросил абонент.

- Четверо. И у всех четверых оружие.

- Великолепно!.. То есть я хочу сказать, это здорово, что вас не застали
врасплох. Но поверьте, это ие наши люди! Возможно, ЦРУ проявило инициативу?
Хотя без нашего ведома...

Гуль уже не слушал. Все обстояло чрезвычайно просто: его обманывали. Самым
банальным образом. Проникшие в заведение люди осторожно приближались, а
собеседники тянули время.

- Послушайте, куда вы пропали?..

Гуль опустил трубку на рычаг и медленно обернулся. Трое продолжали
прятаться за углом, четвертый с самым беспечным видом шагал прямо к Гулю.
Можно было подумать, что его интересует телефон, боевик работал вполне
натурально. Но Гуль знал, что это не так. Глаза его уперлись в смуглое лицо
агента, заставив остановиться. Рука человека скользнула за пазуху, и Гуль
разглядел странной формы пистолет - громоздкий, со зловещего вида
набалдашником. Дымчатые очки не позволяли рассмотреть выражение глаз
загонщика, но Гуль в этом и не нуждался.

- Мы посланы за вами, - приглушенно сказал агент. - Советую ничего не
предпринимать. Как видите, это довольно крупный калибр. Даже для вас.
Спокойно наденьте наручники и двигайтесь к служебному выходу. Мы проводим
вас.

Человек в дымчатых очках в самом деле протягивал ему пару стальных колец с
уздечкой посередине. С тягостной улыбкой Гуль принял их, немного подумав,
стиснул в кулаке. Под пальцами явственно захрустело. Смяв наручники в
железный ком. Гуль уронил их на пол. Агент попятился.

- Такого вы, вероятно, еще не видели? - Гуль выдавил из себя ухмылку.

- Билли, Том, Гарри!..

Трое выскочили из укрытия, и Гуль немедленно "заморозил" всех четверых.
Такие штучки с каждым разом выходили у него все легче и легче. Агенты
стояли застывшим стоп-кадром в нелепо напряженных позах, с пистолетами в
вытянутых руках. Теперь они не могли даже моргнуть или поморщиться.

- Вот так, ребята, - пробормотал он, отступая. Вытянув руку назад, нашарил
за собой дверь. Толчком распахнул. Продолжая пятиться, шагнул в тень
служебного помещения. Пока он глядел на них, они оставались в его власти,
но это не могло длиться вечно. Резко захлопнув дверь, он отпрыгнул в
сторону, и тотчас грянули выстрелы. Калибр в самом деле был подходящий.
Дверь не спасла Гуля. Кусок отбитой щепы вонзился в ладонь, но это было
сущим пустяком, потому что две из четырех выпущенных пуль угодили в грудь.
Профессионалы знали куда целить. Даже через дверь. С хрипом Гуль отшатнулся
к стене, ударом плеча прочертил в ней глубокую борозду. Обломки кирпичей
посыпались под ноги. Из горла пошла кровь. Агенты продолжали стрелять.
Жгучая боль раздирала внутренности, тянула к земле. Цепляясь за стены. Гуль
заставил себя идти. Ноги пугающе отяжелели. Темный и путаный коридор
кончился - он очутился в какой-то раздевалке. Разглядев широкие
зарешеченные окна, метнулся к ним. С жалобным скрипом металлические прутья
изогнулись под руками. Он содрал решетку словно паутину, а в следующую
секунду с градом стеклянных осколков вывалился на улицу. Разм