в мастерской одного из них -
она стояла там, прикрытая расшитым шелковым желтым покрывалом, а перед нею
громоздились ритуальные дары и в курильницах дымились приятные обонянию
жертвенные благовония. Баг только хмыкнул. Есаул Крюк ликовал.
   Потерявших чувство меры художников вдумчиво и без ложной
снисходительности вразумили большими прутняками . Надо отдать детям наития
должное: они приняли вразумление вполне стоически, а на вопрос Бага, зачем
им понадобилась статуя, один, философски возведя очи горе:, отвечал, что,
мол, всю жизнь их тянуло к прекрасному. После чего потупился и засопел...
   Но теперь, когда знакомый дервиш - из тех, что орудовал на пароме, -
внезапно вновь возник в поле зрения, Баг счел своим прямым долгом
сосредоточить на Братстве Зикром Встречающих самое пристальное внимание.
   По всему выходило, что Багу надлежит следовать за дервишем Хикметом.
Проследить за поднабольшим незалежником особого труда не составило: выйдя
из Дворца Баоцзы, он и его спутники направились по Проспекту
Всеобъемлющего Спокойствия к центру Александрии. Шли неторопливо,
разговаривая, смеясь и часто останавливаясь у сверкающих витрин, каковые
на Проспекте имелись в изобилии, словом - вели себя как законопослушные
ордусяне, возвращающиеся домой после дружеской пирушки.
   Разговор их, сколько мог слышать навостривший уши Баг, ничего
особенного из себя не представлял. Хмельные пустяки.
   Заработки, подружки, острые перипетии последней игры в "шаром покати",
порой именуемой на западный манер "футболом"... И Мыкола, и его спутники
прекрасно, безо всякого акцента общались на русском наречии - никаких тебе
"геть", никаких "расул-керим".
   Таким приятным образом подозрительный дервиш и его приятели, а следом
за ними и слившийся с толпою фланирующих подданных Баг, достигли гостиницы
"Цветущий Юг". Перед входом Хикмет со товарищи остановились и принялись
прощаться. Точнее - прощаться именно с Хикметом, который после
многочисленных похлопываний по плечам и взаимных поклонов в конце концов
все же скрылся в дверях гостиницы; остальные трое прежним прогулочным
шагом направились в сторону Нева-хэ.
   Здесь Баг на мгновение замялся: объект наблюдения и его спутники
разделились, а хотелось проследить за всеми сразу.
   "Ну не могу же я разорваться!" - как-то не очень профессионально, но
зато вполне здраво подумал Баг и, рассудив, что среди всей этой четверки
наибольший интерес представляет все-таки Хикмет, мысленно махнул рукой на
остальных - лица их он запомнил накрепко, и словесные портреты мысленно
отформулировал до тонкостей, - после чего направился в гостиницу.
   "Цветущий Юг" не был гостиницей первого класса, однако же - вполне
удобной и не слишком дорогой, учитывая то обстоятельство, что располагался
едва ли не в самом центре города. В сумрачном по случаю подкравшейся ночи
холле было пустынно; мерцали кожей диваны в сени развесистых голубых агав
и клевал носом молодой служитель за стойкой у входа.
   Оглядевшись, Баг скорым шагом приблизился к стойке и уставился на
дремлющего служителя.
   - Гхм... - тихо, но значительно произнес Баг.
   Этого оказалось достаточно: служитель дернул головой, захлопал глазами
и растянул губы в жизнерадостной улыбке:
   - Что угодно преждерожденному?
   Баг молча продемонстрировал ему пайцзу Управления и поинтересовался:
   - Я вот что у вас спрошу, молодой человек. В каком номере живет
единочаятель Хикмет? Он только что вошел.
   - Э-э-э... - в замешательстве сообщил служитель. - Хикмет?
   Это который только что вошли? - Он оглянулся на доску с ключами от
номеров. - Они изволят проживать в двести тридцать третьем номере.
   Баг кивнул.
   - Не сочтите за труд дать мне книгу регистрации.
   Порывшись где-то под стойкой, служитель достал толстый том в кожаном
переплете с золотым тиснением.
   Баг деловито зашелестел страницами. Через минуту он знал, что Мыкола
Хикмет проживает в "Цветущем Юге" уже целую седмицу и аккурат завтра утром
собирается его покинуть. В графе "Откуда прибыл" значилось "Асланiв".
   "Эге, - подумал Баг, - да ведь это не так далеко. По Ордусским-то
масштабам, можно сказать, практически под боком.
   Часов восемь поездом. Но интересуюсь: как он из Суомского залива сразу
в Асланiв попал?".
   В графе "Время отбытия" значилось "семь ноль-ноль". И служитель
подтвердил: дескать, преждерожденный Хикмет и впрямь собирался покинуть
"Цветущий Юг" в семь утра. Баг еще немножко побеседовал с юнцом, но ничего
путного не выяснил. Тогда Баг сделал страшные глаза и доходчиво объяснил
юноше, что он никому, буквально никому не должен говорить о его визите,
поскольку речь идет о делах человекоохранительных, а, стало быть...
   Служитель, похоже, прекрасно понял, что к чему, с некоторым испугом во
взоре моментально согласился со всеми доводами Бага и поспешно убрал книгу
назад. Когда Баг выходил на улицу, юнец уже спал чутким сном исполнившего
свой долг доброго подданного.
   А Баг направился домой.
   Захлопнув дверь, он махнул рукой в ответ на басовитый мяв Судьи Ди и
взялся за трубку.
   - Пересветыч?
   - Да... Еч Лобо? - голос Алимагомедова звучал устало. - Что у тебя?
   - Пришли в движение файлы под названием "Незалежные Дервиши", - отвечал
Баг. - Только что я проследил знакомое мне по парому лицо до его места
обитания в гостинице "Цветущий Юг". Лицо, между прочим, считалось погибшим.
   - Занятно! - Алимагомедов оживился. - Значит, выжил?
   - Определенно. На вид вполне живой, даже разговаривает.
   Шарокатством интересуется, за "Небесную высь" болеет, понимаешь ли.
Хикмет его фамилия. Завтра он покидает Александрию. Думаю следовать за ним.
   - А куда он... покидает?
   - Мне это пока неведомо. Но думаю - в Асланiв, куда еще...
   Прибыл он, судя по документам, оттуда. Хотя, сдается мне - не все тут
чисто, ведь спасатели его в районе катастрофы не нашли... Сдается мне
также, что сей мил-человек в Асланiв после катастрофы не спешил, не
торопился он туда, тут жирок нагуливал. А вот теперь, очухавшись, поедет к
своему Зикром Встречающему руководству докладывать, что да как. Интересно
бы послушать, а, Пересветыч?
   - Что ж... Воистину интересно. Так тому и быть, поезжай следом. А мы
тем временем тут попробуем разобраться, откуда постоялец Хикмет в
означенную гостиницу прибыть изволил...
   Баг в ответ подробнейшим образом задиктовал начальнику словесные
портреты сегодняшних спутников Мыколы. Когда он закончил, Пересветыч
кисловато хмыкнул:
   - Все, зафиксировал. Фотоаппарат носи с собой отныне, понял?
   - Понял.
   - Мне связаться с Асланiвськими властями?
   - Да вот как раз думаю, не надо. Пересветыч, ты ж меня знаешь: я
работаю один. К тому же ведь мы пока не уверены, в Асланiв он едет или не
в Асланiв. А ежели в Асланiв - стоит приглядеться сначала, что там и как.
Изнутри. Не привлекая внимания. Шанс интересный возникает.
   - Что имеешь в виду?
   - Если и впрямь незалежные за крестом охотились, Хикмет наверняка
первым делом рапортовать пойдет. Стало быть, я у него на плечах прямо к
его начальству въеду и уж по крайней мере посмотрю, что это за начальство.
А ежели он крест сгубить хотел по своей собственной дури да злобе - я,
коли в том удостоверюсь, еще и прижать его на том попробую. Расскажи мне,
дескать, что-нибудь интересное, не то я сам твоим вождям про тебя
интересное расскажу... Вот такой у нас с ним тогда разговор может
получиться. Славный. Душевный.
   - Этого-то я и опасаюсь...
   - Да я аккуратненько!
   - Знаю я твое "аккуратненько". Прямо хоть напарника твоего, Оуянцева,
зови тебе опять в подмогу. Вдвоем-то вы и впрямь ласково работаете. Один
корабль всего-то лишь и потонул.
   - Будет тебе, Пересветыч. Не трави душу. Я за тот паром переживаю по сю
пору...
   - Ладно, езжай.
   Баг отключил трубку, опустился на диван и достал сигарету "Чжунхуа".
   Судья Ди уселся на ковер напротив и выжидательно уставился на Бага.
   - Ну что, хвостатый преждерожденный? - спросил его Баг. - Что ты знаешь
про Асланiв, а?
   Судья Ди отвернулся.
   - Вот-вот, - Баг прикурил и откинулся на диванную спинку. - И ведь ты
представляешь, этот дервиш, три Яньло ему буквально всюду, возник в такой
неподходящий момент! Да, хвостатый друг, да. Я как раз со Стасей...
   При этом имени Судья Ди с интересом глянул на Бага.
   - Теперь, может, ты ее никогда и не увидишь, - горько махнул рукой Баг,
- так все плохо получилось.
   - Мррр... - размыслительно сказал кот.
   - Да, я тоже надеюсь на лучшее. Однако надейся-не надейся, все одно -
карма! - Баг свирепо затянулся. - Только вот, Ди, надо с тобой что-то
делать. - Кот прижал уши. - Нет, нет! Ты не дослушал! Я должен уехать,
быть может - надолго. Ты же не можешь тут один... - Судья Ди смотрел
вопросительно.
   - А вот что мы с тобой сделаем, хвостатый преждерожденный!
   Мы тебя поручим заботам сюцая Елюя, ведь он заметно переменился к
лучшему. А твое общество, возможно, поможет ему еще чаще думать о главном.
И не спорь! - добавил Баг, видя, что Судья Ди хочет возразить. - Ну-ка,
пойдем.
   Сюцай Елюй оказался дома. Один.
   Увидев на пороге Бага, сюцай просветлел лицом и принялся кланяться:
   - Преждерожденный Лобо! Какая честь!
   - У меня к вам нижайшая просьба, сюцай.
   - О! Неужели мне будет ниспослана Небесами радость быть полезным
драгоценному преждерожденному, неужели полное отсутствие у меня каких-либо
способностей не воспрепятствует мне оказать услугу столь незаурядному
человеку? Говорите же скорее!
   - Я сейчас уезжаю. И хотел просить вас об одолжении - во время моего
отсутствия предоставить кров вот этому досточтимому коту.
   Сюцай опустил глаза на Судью Ди. Тот пристально глянул на Елюя,
неторопливо, подергивая хвостом, обошел его кругом, а потом сел справа от
сюцая. Взгляд, который кот при этом бросил на Бага, ясно говорил: "Ну
знаешь... И как ты можешь отдать меня этому типу хотя бы на день? Не
стыдно?"
   - О, я вижу, вы уже нашли общий язык! - фальшиво улыбнулся Баг. Судья
Ди смотрел на него укоризненно. - Так что, сюцай?
   Могу я на вас положиться?
   Сюцай закивал с фантастической скоростью.
   Пристроив кота, Баг вернулся к себе и быстро собрал все необходимое для
скрытного путешествия в Асланiв, включая накладные усы и бороду. Потом
включил "Платиновый Керулен"
   (приобретенный взамен канувшего в воды Суомского залива "Золотого") и
некоторое время изучал файл Мыколы Хикмета, но ничего для себя нового,
кроме того, что Хикмет имеет степень сюцая археологии, не обнаружил.
 
 
 
   Александрийский Великопанский вокзал, 
   8 день восьмого месяца, вторница, 
   утро 
 
 
   В семь часов утра Баг уже сидел в своем цзипучэ марки "юлдуз" напротив
входа в гостиницу "Цветущий Юг". День обещал быть солнечным.
   В семь пятнадцать перед "Цветущим Югом" остановилась повозка такси.
   В семь двадцать двери гостиницы распахнулись и на пороге появился
Мыкола Хикмет, предшествуемый одетым в серое носильщиком с неохватной
сумой. Хикмет погрузился на заднее сидение, а суму носильщик утрамбовал в
вещник повозки.
   Повозка отвалила от тротуара и взяла курс на север.
   Баг тронул цзипучэ следом.
   Проехав мимо Управления внешней охраны, повозка свернула направо, на
Проспект Тенистых Предместий и, не доезжая до Павильона Юношеского
Созерцания, стала притормаживать близ Великопанского вокзала.
   Баг, одной рукой неустанно крутя баранку влево-вправо - в районах
вокзалов движение всегда на редкость оживленное и малосообразное, -
откинул крышку "Керулена" и вызвал справочную вокзала: "куайчэ" на Асланiв
отправлялся через двадцать минут с шестого пути; база данных вокзала
любезно поведала, что преждерожденный Хикмет, заказавший билет семьдесят
три минуты назад, едет в пятом купе второго вагона.
   Она же бездушно сообщила, что в этом вагоне свободных мест больше нет.
   ...Для того, чтобы достичь кабинета управляющего вокзалом, Багу
понадобилось пять минут. До заветной двери, обитой искусственной кожей, с
блестящей табличкой "Авессалом Каменюгин, управляющий" оставалось полтора
шага , когда на Бага стремительно набежал из секретарской ниши, укрытой
легкой лакированной ширмой, грузный и объемистый преждерожденный средних
лет, в темно-синем халате и нарукавниках; он расставил руки в стороны,
перекрывая проход, и высоким голосом сообщил Багу, что управляющий никого
не принимает, что у управляющего важнейшее срочное совещание и что Баг
должен зайти часа через полтора.
   - У меня, как это ни жаль, есть только две минуты, - вежливо попросил
Баг, но обладатель нарукавников вновь затряс головой запретительно, для
убедительности даже закрыв глаза.
   Баг вынул пайцзу и тактично поднес ее нарукавному преждерожденному под
самый нос, но прошло еще несколько драгоценных мгновений, прежде чем тот,
обманутый наступившей тишиной, открыл глаза и увидел то, что ему надлежало
бы увидеть несколько ранее. "Надо было дотронуться до этого носа, -
досадливо подумал Баг. - Этак мягонько..."
   Лицо нарукавного мгновенно изменилось. Он опустил руки и сразу как-то
усох.
   - Э-э-э... Милости просим, драгоценный преждерожденный...
   Баг, не слушая, рванул дверь и оказался в заполненном людьми кабинете.
Во главе обширного, покрытого зеленым сукном стола сидел взволнованный
Каменюгин и, по всей видимости, спозаранку распекал подчиненных. От
полноты чувств он левой рукой изо всех сил держал за горло стандартный,
полагающийся всем начальственным кабинетам графин с водой.
   - И не желаю слушать никаких отговорок! - сипло говорил он, тыча
коротким обвиняющим перстом правой руки в одного из присутствующих. Тот
лишь горбился и прятал глаза. - Никаких!
   Пожилую женщину, прибывшую час назад сыктывкарским поездом, продуло в
вагоне! Из-за того, что купейный освежитель воздуха был плохо
отрегулирован! Я уж не говорю, что это непрофессионально - хотя, честно
сказать, просто не понимаю, как это что-то может плохо работать. Однако -
допускаю. Но это же аморально! Вы понимаете? А-мо-раль-но!! - застучал
графином Каменюгин.
   И тут он наконец заметил Бага.
   - Что такое? - возмутился он. Судя по его лицу, тот, кто прерывал его
во время вразумления подчиненных, совершал худший из смертных грехов. -
Как это понимать? Вы кто?
   - Добрый день, преждерожденный Каменюгин, - коротко поклонился Баг и
снова продемонстрировал пайцзу. - Простите за неуместное вторжение, но
дело не терпит ни малейших отлагательств. Срочно необходимо ваше
содействие. Мне нужен билет на "куайчэ" до Асланiва, второй вагон, шестое
купе.
   - Да вы, вы!.. - Каменюгину, который был и без того в запале, на этот
раз уже просто не хватило слов.- Что вы себе позволяете! Да как же вам не
стыдно! - нашелся он. - За семь минут до отхода! Я что - кассир? Если в
кассе нет, так у меня и подавно!
   Сотрудники, с утра пораньше собранные на посвященный непрофессиональной
работе освежителя воздуха разнос, внимали в молчании.
   - Драгоценный преждерожденный Каменюгин, - Баг приблизился.
   Он старался быть очень обходительным, хотя время, видит Будда,
поджимало. - Мне чрезвычайно неловко вас беспокоить и, поверьте, я никогда
бы себе этого не позволил, если бы не поистине из ряда вон выходящая
необходимость. Но я из Управления внешней охраны. Вы, по-моему, еще не
поняли, кто к вам пришел. Управление внешней охраны! Так что вы мне не
только билет дадите, но еще и на то место, которое я укажу.
   Будьте так любезны.
   Каменюгин понял.
   Баг оказался там, где ему надлежало оказаться, за три минуты до
отправления "куайчэ".
   Все было на месте: и дервиш, и его чемодан, покоящийся на полке для
багажа. Пока Мыкола, подперев подбородок рукой, наблюдал в окно
провожающих, Баг неторопливо и уверенно вошел в соседнее купе и, оставив
дверь открытой, присел на диванчик.
   "Куайчэ" мягко дернулся и медленно стал набирать ход.
   Баг положил "Керулен" на столик и откинул крышку.
   "Драгоценная Стася..." - начал он.
   Впереди было восемь часов пути.
 
 
 
   Богдан Рухович Оуянцев-Сю 
   Апартаменты Богдана Руховича Оуянцева-Сю, 
   8 день восьмого месяца, вторница, 
   утро 
 
 
   Непроизвольно почесывая бока, отчетливо побаливающие после сна на
жестком ложе, но с удовлетворением и легкой гордостью ощущая себя чуточку
более чистым душою, нежели каких-то несколько часов назад, Богдан
опустился на колени перед иконой Спаса Ярое Око. В сложной
последовательности он прочел шестьдесят "Отче наш" и шестьдесят
"Богородиц" - все по числу лет шестидесятеричного лунно-солнечного цикла,
причем, как то и приличествовало для человека образованного и утонченного,
"Отче наш" занимал позиции, соответствующие солнечной стихии Ян, а
"Богородица" - лунной стихии Инь. Затем, зная, что в квартире он один и
громкие звуки никого не смогут потревожить или помешать чьему-либо отдыху,
Богдан трижды во весь голос пропел иероглифические благопожелательные
надписи, висящие по обе стороны от Спаса.
   Позавтракав тщательно очерствленной в тостере корочкой ржаного хлеба и
глотком воды из-под крана, он почувствовал себя вполне обновленным и
достойным того, чтобы приступить к своей ответственной работе. Человеку с
нечистой совестью и думать нечего разбирать тяжбы других людей, выносить
суждения и приговоры, решать чьи-то судьбы... В течение последнего месяца
Богдан, хоть и продолжал интенсивно трудиться в Возвышенном Управлении
этического надзора, всячески уклонялся от принятия каких-либо серьезных
необратимых решений. Он вполне отдавал себе отчет в том, что раздвоенность
и нестроение в его собственной душе легко могут повлечь за собою пагубное
несообразие его мнений и оценок. Начальство понимало его и по возможности
шло навстречу.
   Однако человек слаб, и, прежде чем погрузиться в дела, Богдан снова
проверил электронную почту. За то время, пока он почивал во гробе,
набежало уже несколько писем - очередное от Фирузе, два от Жанны и даже
краткое, но емкое письмо от тестя, ургенчского бека Ширмамеда
Кормибарсова. С него Богдан и начал.
   Начав с положенных правоверному славословий в адрес Аллаха, почтенный
бек отдал затем дань общеордусским обычаям: как поступал в таких случаях
сам Учитель, осведомился о погоде в Александрии Невской, о здоровье зятя и
состоянии его дел, о расположении и нерасположении к нему высшего,
среднего и мелкого начальства, о соотношении доходов и расходов Богдана, о
развитии его отношений с молодой младшей женой, причем намекал, что не
прочь был бы в пристойных формулировках узнать, какова та на ложе; в меру
молодясь и бесхитростно демонстрируя, что вполне еще способен идти в ногу
с эпохой, могучий старик поставил в этом месте несколько "смайликов" .
   Затем бек перешел к делу и поздравил Богдана с тем, что новорожденной
исполнилось ныне ровно две седмицы. По-мужски скупо, но ярко он описал,
какую чаровницу и шалунью, какую пери, затмевающую свет луны и звезд
красотою своего лика, родила его дочь Фирузе достойному александрийскому
минфа. И Богдан принялся споро и обстоятельно отвечать Ширмамеду,
размышляя о том, как повезло ему с тестем; Ширмамед был мудр, прям и
человеколюбив.
   Сама же милая сердцу Богдана Фирузе, конечно, писала только о дочурке,
и даже по построению фраз, по всему тону письма любящий и чуткий муж
отчетливо ощущал, какая его женушка теперь благостная, сладко
расслабленная и безмятежная. Богдан будто своими глазами видел, как она, в
легких, воздушных шелках свободного домашнего одеяния, с сообразной
книжкой в руке лежит-полеживает рядом с колыбелькой на третьем этаже
женской половины большого отцовского дома на холме Сыма Цянь-тюбе, каковой
господствует над всей восточной частью Ургенча. А легкие порывы знойного
ветра колышут напитанные ослепительным южным солнцем белые занавеси,
которые прикрывают распахнутые настежь окна, не допуская в комнату прямых
лучей; а столик перед супругою уставлен блюдами, и те ломятся от
благоуханных сладких дынь, нежных персиков и неподъемных, сочащихся
солнечным сиян