ют, но и, как вы говорите -
постреливают. Только теперь уже все вместе постреливают в присланных из
центра вэйбинов, которые приехали в уверенности, что едут защищать добрый
и честный народ от горстки бандитов и выродков. Вэйбины изумляются, потом
звереют и начинают стрелять в ответ. Гробы, гробы... Так?
   - Но ведь на то и империя! - воскликнул врач. - Иногда она должна взять
на себя ответственность! Иногда она должна не бояться вести себя, как
империя, шайтан ее возь... извиняюсь!
   Богдан покачал головой.
   - Империя - на то, чтобы кормить и защищать. На то, чтобы строить и
учить. Чтобы и мальчишка с Нева-хэ, и мальчишка с гор имели одинаковые
возможности летать на Луну и читать Пу Си-цзина и Тарсуна Шефчи-заде. И,
например, Кумгана или Коперника. И вообще все, что душеньке угодно. А вот
порядок каждый в своем дворе должен поддерживать сам. В своем доме - сам.
Это как в большом городе. Ток во все дома идет по проводам, вода во все
дома идет по трубам, а вот уж пылесосить ковры, менять перегоревшие лампы
или кровососа-комара прихлопнуть - с этим в каждых апартаментах хозяевам
надлежит справляться самостоятельно.
   Он запнулся. Ему вдруг, казалось бы - ни к селу ни к городу,
вспомнилось, как расставались они с Жанной после вечеринки у Ябан-аги
позавчера... Пресвятая Богородица, всего-то лишь позавчера! Они стояли
рядом, но уже не вместе, и он не решался обнять ее - обнять на прощание
ли, а может, чтобы не отпускать; и, не в силах понять этого, не обнял
вовсе.
   И размышлял о любви.
   Тогдашние мысли всплыли слово в слово: "и отпускать нельзя, и
удерживать нельзя; отпустить - равнодушие, не отпустить - насилие. Или все
наоборот: отпустить - уважение, не отпустить - любовь... Любовь
одновременно и исключает насилие, и дает право на него...". И вот что
получилось. Вот каков итог, какова цена его возвышенных размышлений. Чуть
живая, под капельницей лежит на больничной койке.
   А разве не повторял Учитель многократно, что вся Поднебесная - тоже
семья, только очень большая?
   Побагровевший врач прятал глаза.
   Богдан снял очки и принялся тщательно их протирать. Сначала одно
стекло, потом другое. Посмотрел на свет - и начал заново.
   - Конечно, - проговорил он уже совсем иначе, потерянно и негромко, -
иногда бывает... что выхода нет. Или мы его просто не можем найти? Или не
затрудняемся искать?
   - В общем, я вам сказал, - пробормотал врач и как-то боком, левое плечо
вперед, пошел к двери в коридор. - Извиняюсь.
   - Еще мгновение, доктор, - с трудом вернувшись к реальности, остановил
его Богдан. Надел очки. - Еще мгновение.
   Теперь у меня вопрос к вам. Вот днем, вы сами были свидетелем, моя
жена, забывшись, вдруг прокричала странную фразу. Из Корана, как
выяснилось. Прокричала, словно бы цитируя или повторяя чью-то интонацию,
не свою. А сейчас я спросил ее, она в сознании, в ясном уме - но этой
фразы не помнит. Что это может значить?
   - Ну, - врач погладил подбородок, - с учетом того, извиняюсь, что она
травмирована и забыла все, что предшествовало катастрофе... В забытьи эти
воспоминания как раз и могут ожить. Незадолго до катастрофы или, может
быть, вскоре после нее она слышала некий разговор, и чья-то реплика не
дает ей покоя... Это самое вероятное. А сейчас... прошу простить, я должен
идти на отделение. Дела. Три ножевых ранения, четыре сотрясения мозга...
За один день. Шайтан! - он в сердцах махнул рукой и быстро скрылся за
дверью.
   - Вот так, - сказал Богдан неизвестно кому. - Вот так.
   "Стало быть, хватит размышлять, что равнодушие, а что насилие, - велел
он себе. - Что уважение, а что любовь...
   Помочь кому-то, занимаясь переклейкой ярлыков на своем бездействии - не
получится. Помочь можно только делом".
   Установилась тишина. Слышно было лишь пение цикад да стеклянистое
шуршание фонтанов. Ночь катилась к рассвету.
   Минфа размышлял.
   - Так вот почему мне снилась пещера, - тихо вымолвил он потом.
   - Что? - не понял бек. Но Богдан не ответил. Подумал еще немного, и
сказал:
   - Эту фразу она от профессора слышала. Наверное, его пытали. При ней.
Эта фраза и была в обрывке, что он нашел в своей Франции. Ата...
   - Что, сынок? - тоже негромко спросил бек, не поворачиваясь.
   - Ты сможешь мне прочесть сейчас всю суру "Пещера"?
   - Легко, - сказал бек.
   - Отлично. Но прежде послушай меня. Вот как было дело, - Богдан чуть
помедлил, подбирая слова. - Дракуссель со своей баснословной добычей
замыслил бежать к брату Владу. В его замок. Но прорваться через границу
душегубу не удалось. Когда он понял, что его обложили и песенка его спета,
он решил сообщить брату о спрятанных сокровищах. Из любви, очевидно.
   Ведь совсем плохих людей не бывает на свете... Может, рассуждал
Дракуссель, когда все уляжется, брат изыщет способ извлечь сокровища из
тайника. Для себя. И он написал письмо. И оно дошло. Иначе как свиток
вообще оказался бы в Европе?
   Восстановить его дальнейший путь от замка Влада до монастыря во Франции
нам сейчас не по силам, да и ни к чему. Профессор восстановит, если мы
успеем его найти и спасти. Думаю, иезуиты в свое время тоже хотели
наложить руку на сокровища и искали подходы. Когда Влад был казнен как
вампир - обрывок сделанной Цепешем расшифровки попал к ним.
   Богдан чуть помедлил.
   - То было время простых, но надежных тайнописей. Одна из самых простых
и надежных - с помощью какой-то заранее условленной книги. Страница -
слово. Две цифры. Потом еще две, еще... Не зная книги, никто не прочтет. А
эти придумли получше. Понимаешь, бек?
   - Пока нет, - с легким интересом ответствовал Кормибарсов.
   - Коран. Это же идеальный ключ. Номер суры, номер аята. На бумажке
каких-то две цифры - а тот, кому предназначена записка, сразу получает
целую фразу.
   - Велик Аллах! - изумленно проговорил бек.
   - Воистину велик, - согласился Богдан и достал из кармана карандаш и
листок бумаги. - Мы знаем, что это Коран. Мы знаем, что это "Пещера". Мы
будем недостойны звания людей, если не разберемся. Давай, ата.
   Бек огладил бороду.
   - Во имя Аллаха милостивого, милосердного! - нараспев начал он. - Слава
Аллаху, который рабу своему ниспослал это писание и в нем не поместил
кривды, писание правдивое, чтобы дать от себя угрозу лютой казнью и
обрадовать верующих, которые делают добро, вестью, что им будет прекрасная
награда, с которой они останутся вечно, а угрозу... - бек осекся. Смущенно
глянул на Богдана из-под бровей. - Сынок, только... тут немножко против
христиан, ты уж извини. Читать?
   - Конечно. Дело есть дело. Что ж я, не понимаю?
   - ...А угрозу дать тем, которые говорят: Всевышний имеет детей!
   Через двадцать минут слегка осипший бек умолк, а Богдан, счастливо
улыбаясь, уронил руку с карандашом и откинулся на спинку кресла.
   - Ну, вот, - сказал он.
   - Что? - спросил бек.
   - Все, - сказал Богдан. - Совсем немного. Первое. "Знай, что солнце,
когда восходило, уклонялось от пещеры их на правую сторону, а когда
закатывалось, отходило от них на левую сторону, тогда как они были посреди
нее". Потом: "Они спали, когда мы заставляли их ворочаться на правый бок и
на левый бок, а пес их протягивал обе лапы свои на пороге". И наконец:
   "Аллах мой покажет мне прямой путь, дабы я верно пришел к сему. Они в
пещере своей пробыли триста лет, с прибавкой девяти". Конечно, если бы я
не знал заранее, что здесь зашифрован путеводитель, я бы нипочем не
догадался. Но, зная это, уже совсем нетрудно вычленить немногочисленные
фразы, несущие информацию.
   Борода Кормибарсова обеспокоенно зашевелилась. Достойному беку эта
характеристика священного текста, данная православным зятем, не слишком-то
понравилось. Но он смолчал. Воистину, дело есть дело.
   - Сура называется "Пещера" - значит, тайник в какой-то пещере. Надо
встать посредине. Не очень понимаю, что это значит, ну ладно... Причем так
встать, чтобы восток был справа, а запад - слева. Короче, лицом на север.
Пойти сначала правым проходом, потом левым. Потом будет какой-то порог,
видимо, подъем при переходе из одной подземной залы в другую.
   И от него - прямо, ровно триста девять шагов.
   Бек несколько мгновений молчал, потом крякнул.
   - Тебе только фокусы в цирке показывать, - сказал он, восхищенно цокая
языком. - Да!
   - Остается только выяснить, где эта пещера, - задумчиво проговорил
Богдан.
   - Кажется, я тебе отвечу, - раздался откуда-то из-за окна голос Бага.
Одно легкое, скользящее движение - и Баг, коротко прошуршав длинным
халатом, оседлал подоконник. Кормибарсов, при первом же шорохе с
неуловимой стремительностью выхвативший саблю, признал даоса и то ли с
облегчением, то ли с некоторым разочарованием вбросил клинок обратно в
ножны. - Я тебя туда даже провожу. И "князь выстрелит и попадет в того,
кто в пещере", как сказано в "И цзине". Именно так, между прочим,
толкуется одна из триграмм, которую я нынче вечером нагадал, - и Баг
спрыгнул с подоконника в холл.
   Богдан порывисто качнулся навстречу единочаятелю - но смирил себя.
Неторопливо и словно бы обыденно они пошли один к другому, точно на
какой-то официальной, но ничего особенного не значащей церемонии.
Остановились в полушаге, сдержанно поклонились друг другу, мгновение
помедлили - а потом все же обнялись.
   - Рад тебя видеть, - сказал Богдан негромко.
   - А я-то как рад, - пробормотал Баг.
    
 
 
 
   10 день восьмого месяца, четверица, 
   незадолго до рассвета 
 
 
   - Ну, вот, - улыбнулся Богдан, когда Баг закончил свой рассказ. - Все
встало на свои места. Все кирпичики, все осколки этой мрачной мозаики.
   - Понятно теперь, почему Абдулла так заспешил, - сказал Баг.
   - Абдулла... - печально вздохнул Богдан. Он горько сожалел о том, что
столь симпатичный ему человек оказался человеконарушителем.
   - Абдулла тоже не дурак, и когда драгоценный преждерожденный Ширмамед
сказал, что эта фраза - из Корана, у него подшипники-то в башке
завертелись на четвертой скорости.
   Боюсь, если мы не поспешим к пещере, они найдут сокровища и - только их
и видели.
   Богдан сидел неподвижно и опять о чем-то размышлял.
   "Ну что еще? - нетерпеливо подумал Баг. - Бежать надо! В повозку и
вперед! Время - жизнь!" Кормибарсов, прищурившись в ожидании, переводил
взгляд с одного человекоохранителя на другого.
   - Не найдут, - решительно сказал Богдан и поднял голову. - Не найдут. Я
все понять не мог - как это "встать посредине".
   Пещера ведь не зал правильной формы, не комната, не площадь...
   Кто знает, какая она там, эта пещера? Где у нее, спрашивается,
середина? Откуда вести отсчет?
   - Действительно... - пробормотал Баг.
   Бек крякнул и почесал бороду. От стремительного и размашистого движения
его сабля вкрадчиво звякнула, задев что-то железное. Наверное, заклепку на
шароварах.
   - Вот так в очередной раз убеждаешься, что лишних знаний не бывает, - с
какой-то чуточку смущенной улыбкой сказал Богдан.
   - В свое время, еще когда я сдавал экзамен на степень сюцая, темой
курсового сочинения по истории государства и права я себе выбрал такую:
"Принцип талиона в Танском кодексе и в Коране". Так что Коран читал,
причем в нескольких переводах...
   Хотя наизусть его не помню, разумеется, и даже цитату не узнал... А вот
наших друзей их принципы обязательно подведут.
   Арабского текста они наверняка не знают, и будут пользоваться тем
переводом, в каком и прозвучала цитата. С ним, судя по всему, и Влад имел
дело - это самый первый перевод, Казанское издание тысяча пятьсот
пятьдесят второго года... или, если вам угодно в системе счисления
Цветущей Средины, шестнадцатого года под девизом правления "Умилительное
Сосредоточение".
   Переводов на асланiвський тогда, разумеется, не было еще...
   Лучшим же переводом считается другой. И я теперь припоминаю, что в
варианте, признанном наиболее близким к подлиннику, фраза звучит так: "Они
находились в просторном месте пещеры" .
   То есть, если там несколько залов, отсчет нужно вести от самого
поместительного из них! Это вот уже - конкретное указание! Понимаете?
   - Преждерожденный-ага Кормибарсов, - нетерпеливо сказал Баг, которому
вся эта наука уже порядком прискучила. - Это ведь все толкования. Вы же
наверняка помните подлинник. Что там конкретно сказано?
   Бек важно огладил бороду. Задумался, хмуря коричневый лоб.
   Потом прищурился и коротко стрельнул на Бага лукавым глазом.
   - Аллах лучше знает, - серьезно проговорил он.
   С полминуты все трое молчали.
   - Надо их вязать, - нарушил молчание Баг. - Авось, француз еще живой.
   - Видишь ли, драг еч, - задумчиво ответил Богдан, - формальных
полномочий у меня, конечно, хватит... Но мне не хочется привлекать местных
вэйбинов. Ты же понимаешь. Пусть они и не замешаны - но перед ними может
встать сложная и неоднозначная моральная проблема, когда им придется, как
ты говоришь, вязать своего уважаемого начальника. И к тому же есть
маленький риск, что мы натолкнемся на одного-двух, которые вовлечены в
заговор.
   Баг почесал в затылке.
   - Гм! Я бы, конечно, и сам... - он с сомнением скривился.
   -Но кто их знает, скорпионов, сколько их там в пещере?
   Упустить никого нельзя, вот что. А из столицы группу вызывать - это ж
бумажной канители сколько! Они не то что одного пленного француза - они
всю Францию на паяльник посадить успеют. Три Яньло... чего ж делать-то?
   Бек веско и удовлетворенно кивнул. Настал его час. Он извлек откуда-то
из недр бурки трубку мобильного телефона и шустро набрал номер твердым,
как дерево, пальцем.
   - Кормиверблюдов? - спросил он. - Да, я. Все в порядке?
   Хвала Аллаху! Поднимай мальчиков. Пусть совершат короткое походное
омовение и садятся в автобус.
    
  
 
 
   Пещера и ее окрестности, 
   часом позже 
 
 
   Автобус, в коем прибыли тридцать три богатыря из тейпа ургенчского бека
Ширмамеда Кормибарсова, был оставлен недалеко от освоенной Багом дороги,
неподалеку от исторического фонаря, у которого с небес снизошел почтовый
голубь Баоши-цзы, - и прикрыт свежесрубленными ветвями каштана. Баг отошел
в сторону, придирчиво оглядел тайник - повозка полностью скрылась в
зелени, став недоступной постороннему глазу:
   Кормимышев, помимо того, что был поразительно талантливым носильщиком,
оказался вполне сведущ еще и в искусстве маскировки. Баг одобрительно
кивнул.
   Молодцы в папахах безмолвствовали, их суровые лица выражали только
беззаветную готовность следовать распоряжениям своего бека. Богдан заметно
нервничал: был слегка бледен, но решителен. Баг волновался, но совершенно
по-другому: в нем разгорался хорошо знакомый пьянящий азарт предстоящей
схватки.
   Пальцы танцевали на рукояти переместившегося за пояс меча.
   - Есть ли у нас план? - поинтересовался бек. Ноздри его хищно
раздувались. Старый воин-интернационалист был явно в своей стихии.
   - План простой. - Баг достал из рукавов метательные ножи и внимательно
их оглядел. - Сейчас мы незаметно, то есть скрытно двинемся к пещере.
Дорогу найдем без труда: я оставил на деревьях знаки.
   - Да ведь их заметить могли! - перебил Богдан. - Те же дети с раскопа!
   - Это - вряд ли, - усмехнулся Баг. - Мои знаки только я замечу. Не
беспокойся, драг еч.
   Кормиконев и Кормиверблюдов понимающе переглянулись.
   Кормикотов закивал. Бек строго на них взглянул, и богатыри застыли
изваяниями.
   - По дороге возможны дозоры дервишей, их тут полно шляется, - продолжал
Баг, - и их всех мы будем вязать и складывать в кусты до поры. Потом
выйдем к пещере. Постучим условным стуком, нас пустят. Мы войдем и всех
повяжем. Вот такой план.
   - А если не пустят? - спросил Богдан. - Вот представь, драг еч, что они
нас не пустят. Что тогда?
   - Кормибобров! - скомандовал в ответ на это бек, и вперед выступил
здоровяк с меланхоличным румяным лицом и в папахе из лоснящейся плотной
шерсти ("Бобер?!" - подумал Баг), распахнул бурку и явил белому свету
приличную связку динамитных шашек с довольно длинным запальным шнуром.
   Продемонстрировал связку присутствующим.
   Посмотрел на бека.
   Ширмамед коротко прикрыл веки.
   Кормибобров с еле слышным вздохом извлек все из-под той же бурки брусок
новейшей пластиковой взрывчатки и тоже всем показал.
   "Вот так, вот это так! - весело подумал Баг. - Это правильно!" - Но...
ата... - нерешительно начал Богдан. - Могут же быть жертвы...
   - Мы на войне, Богдан! - хладнокровно ответил бек и бровью подал знак
Кормибоброву убрать арсенал на место. Взрывчатка сокрылась.
   - Ну вот, - подытожил Баг, - похватаем всех, быстренько допросим и
выясним все детали их скорпионьего заговора. А уж дальше вступит минфа
Оуянцев-Сю. - Баг повернулся к Богдану. - У него много накопилось такого,
что нужно незамедлительно сказать Ничипоруку и иже с ним. Доступно и с
примерами. Так, драг еч?
   Богдан кивнул, хотя у него и было некоторое сомнение по поводу
оправданности использования взрывчатки. А ведь официально старшим по чину
в импровизированном войске числом в тридцать шесть человек был сейчас
именно он. "Да что такое, в самом деле! - вдруг гневно подумал он. - Что
это я?! Абдулла такой ужас уезду готовит, обрекает народ на муки адские
при жизни, нельзя останавливаться! Ведь не зря Учитель говорил:
   благородный муж наставляет к доброму словами, но удерживает от дурного
поступками. Мысль очевидная, честное слово. Это он специально для таких,
как я, наверное..." - Так, - сказал он твердо. Все правильно: командовать
подобным походом должен его более искушенный в таких делах друг. В конце
концов, именно он представляет здесь Управление внешней охраны, именно он
- наиболее осведомлен в деятельных мероприятиях. "Мне же, - решил Богдан,
- самое время позаботиться о правовом обеспечении вразумления,
предпринятого столь скоропалительно и, в сущности, на мою ответственность".
   - Данной мне властью назначаю всех присутствующих фувэйбинами .
Документы установленного образца будут выправлены мною задним числом, как
только мы вернемся в готель. Прошу, однако, без особой необходимости
никого жизни не лишать, а брать человеконарушителей живыми. И еще. Там,
где-то в пещере, есть плененный французский профессор. Его надобно
освободить! Не позволяйте человеконарушителям причинить ему какой-нибудь
вред.
   "Принцесса Чжу тоже просила о нем позаботиться", - подумал Баг.
   И отряд двинулся в лес.
   Шли скрытно, но почти бесшумно и на удивление Бага быстро:
   тремя колоннами по одиннадцать человек в каждой, и впереди -
выглядывающий отметины на деревьях Баг, а также Богдан и Кормибарсов.
Ургенчские богатыри по пути замаскировали папахи мелкими зелеными
веточками и листиками, позаимствованными в окружающих кустах. Издали
папахи теперь можно было принять за внезапно зазеленевшие пеньки.
   Несколько раз, повинуясь знаку Бага, все замирали: рядом обнаруживались
люди, судя по клубам сизого дыма - дозорные дервиши со своими любимыми
люльками, вроде того впечатлительного типа с буйной бородой, какового Баг
застал за созерцанием небесных светил. Дервиши неторопливо, прогулочным
шагом следовали по одним им известным путям, лениво переговариваясь и
поплевывая в кусты. Верные плану Бага ургенчские джигиты неслышно, как
кошки, подкрадывались к беспечным дозорным, и радостные лучи рассвета
дервиши встречали уже крепко связанными, с надежно заткнутыми ртами -
ошеломленно таращась из-под споро накиданных сверху веток.
   Всего было пленено двенадцать человек. Обошлось даже без сколь-либо
серьезных травм, если не считать того, что один дервиш при виде грозно
встопорщенных усов и огненных глаз Кормиконева, внезапно явившихся ему
из-за куста, издал задушенный хрип прежде чем его схватили, и неудержимо
обмочился. Вотще! Он также был аккуратно связан и уложен под куст.
   Баг справедливо подозревал, что обходам дервишей положена какая-то
очередность, и дозорных рано или поздно хватятся их собственные товарищи,
но по его расчетам их маленькая армия должна была осадить и - так или
иначе - успешно ов