мь.
   В наступившей затем тишине раздался оглушительный множественный щелчок:
богатыри в папахах единообразно взвели курки вторых стволов своих орудий.
   В тылу у дервишей появился из-за камней Кормибобров с взрывчаткой в
руке.
   - Неверные! - в звенящей тишине воззвал к ошеломленным дервишам
ургенчский бек. - Не доводите до греха! Сложите оружие сами, ибо видит
Аллах: следующий залп будет уже совсем крупной дробью.
   После некоторого замешательства послышались нестройные голоса:
   - Сдаемся!
   Бек кивнул.
   - То-то, зловонные прихвостни вероломного отделенца. Вяжи их,
Кормиконев!
   Со стороны войска ургенчского Бека потерь не было. К многочисленным же
порезам суровые воины отнеслись с презрением, хотя и со вполне
профессиональной добросовестностью обработали и перебинтовали раны
подручными средствами. Бездумная удаль явно не была в чести у настоящих
мужчин.
   Всего были пленены пятьдесят четыре дервиша. Убитых считать не стали,
полагая это недостойным занятием: какой смысл считать шакалов, сказал бек;
считать поверженных врагов - значит, оказывать им уважение и признавать их
воинами, а шакалов и гиен мы истребляем без счета. Баг почесал в затылке:
   насчет "без счета" было явным восточным преувеличением, к тому же и
шакалы, и гиены - равноправные временные вместилища бессмертных душ; в
этих формулировках, как Багу показалось, бек немного погорячился. Но вслух
сдержанный человекоохранитель ничего не сказал. Трех и впрямь безвозвратно
убиенных уложили пока в тени ближайших кустов, а пленных сообразными
пинками загнали в пещеру.
   Багу было немного не по себе. Боевой пыл ушел, уступив место сожалению
о загубленных жизнях - пусть и человеконарушителей, пусть и откровенных
злодеев, но все же людей. Видеть умертвия в подобном количестве Багатуру
"Тайфэну" Лобо приходилось нечасто. И он искренне надеялся, что карма
впредь избавит его от участия в настолько уж деятельных мероприятиях.
   "Хорошо, что Богдан был в пещере, - подумал расстроенный
человекоохранитель, - рядом с Кова-Леви, и исхода сражения на поляне не
видел. Может, оно и к лучшему".
   Впрочем, тут же выяснилось, что насчет Богдана Баг несколько ошибся:
вернувшись к пещере, он застал друга не в ее каменном нутре, близ кресла с
обеспамятевшим профессором, а снаружи, у самого входа. Богдан расположился
на удобном для сидения камне, а напротив него к валуну был прислонен
связанный Абдулла. Явно справившийся с потрясением минфа вел с Ничипоруком
обстоятельную беседу.
   - ...Подданный Ничипорук, - услышал Баг, подойдя, - все ваши подельщики
пленены, и вы задержаны по обвинению в противучеловечных деяниях высшей
степени тяжести. Вы сами работник человекоохранительных органов... теперь
бывший, конечно... так что ничего нового я вам не скажу: ваши деяния
однозначно квалифицируются как третье из Десяти зол.
   Совокупность ваших преступлений такова, что согласно действующим на
территории Ордуси уложениям вам со всей неизбежностью грозит высшая мера
наказания с применением общесемейной ответственности, и тень ваших деяний
ложится на всех ваших прямых родственников вплоть до прадедов и правнуков,
а также на всех ваших боковых родственников вплоть до тех, с каковыми вы
пребываете в отношениях траурной близости сыма и даже таньвэнь .
   Абдулла закусил губу. Никакой решительности на лице его уж не было и в
помине. Абдулла нынешний напоминал руины того, прежнего, уверенного в себе
и полного внутренней силы начальника зиндана унутренных справ. "А ведь он,
похоже, обожает свою семью, - с сочувствием, которое не так-то просто
оказалось подавить, понял Богдан. - Он преданный потомок и предок... Как
жаль, что он пошел кривым путем", - в сотый раз пожалел минфа.
   - Однако... - Богдан сделал паузу. - Однако, должен вам напомнить, что
ваше чистосердечное признание, глубокое раскаяние в содеянном и помощь в
искоренении взращенного с ващей помощью зла, согласно дополнительной
статье Уложения о смягчении вины, дарованной Милостивейшим Владыкой
Цянь-цзуном в третий год под девизом правления "Умиротворяющее Всеединство
Противоположностей", может вывести из-под действия тени ваших прадедов по
женской линии, ваших внучатых племянников и младших двоюродных братьев по
матери...
   Перспектива была заманчивой. Побелевшие губы Абдуллы чуть задрожали.
   - Прадедушка Садреддин Величко... - прошептал он.
   - И прадедушка Садреддин Величко, - кивнув, подтвердил Богдан. - Он
мирно и достойно доживет свой век. Дома, среди родных и с полноценными
подмышками.
   "Это ты правильно, драг еч, коли его, коли!" - с восторгом наблюдая за
виртуозно осуществляемым процессом, подумал Баг.
   - Вы обещаете? - голос Абдуллы впервые дрогнул.
   Богдан пожал плечами.
   - При чем тут я, - отвечал он. - Закон обещает.
   Повисла долгая, тягостная пауза.
   - Я... - Абдулла вздрогнул, словно воочию увидев, как тяжкая поступь
высшей меры приближается к его ни в чем не повинным престарелым предкам и
совсем уж невинным, отчасти даже еще не рожденным потомкам. - Я признаю...
   - Ну и замечательно, - голос Богдана ничуть не смягчился. - Верю. И для
начала... Вот что нас занимает. Этот Горний Старец - я что-то не пойму, он
у вас бог или живой человек?
   Абдулла отвел взгляд.
   - Драг еч, ему совсем не жалко своих внучатых племянников, - с усмешкой
заметил Баг. - Время брить подмышки!
   - Это - человек... - через силу выговорил Абдулла.
   Запнулся. - Приказы отдавал он.
   "О, как неизбежно избранный неверно путь даже сильного и прямого
человека делает слабым и искривленным!" - подумал Богдан.
   "Ого, как своего Старца закладывает", - подумал Баг.
   - Ну что же, - Богдан достал из рукава трубку, - так звоните ему прямо
сейчас и вызывайте сюда немедленно.
   - Он сюда никогда не ездит.
   - Придумайте что-нибудь. Вы же такой придумщик, подданный Ничипорук.
   Баг перерезал кушак, стягивающий руки Абдуллы и встал рядом с ним,
задумчиво вертя нож в пальцах.
   Абдулла нерешительно принял трубку и, мгновение поколебавшись, неловко
нащелкал номер затекшими пальцами.
   - Вэй! Старец-ага... Салям... Да, я, Абдулла. Да, случилось. Вам лучше
приехать к нам... А? Француз сказал, что расколется. Но чтоб только самому
главному. Мне не хочет говорить. Не знаю, почему... Да пробовали! Все уже
пробовали.
   Ну вот он и говорит, что только самому главному, а иначе откусит себе
язык. Да, писать-то сможет, я уже подумал об этом, но он и так уже, как
говорят гяуры, на ладан дышит.
   Помрет от болевого шока... Короче, лучше вам приехать.
   Несколько мгновений Абдулла напряженно слушал, кивая.
   - Да, да, он сегодня днем, хвала Аллаху, уезжает, там все в порядке. И
жену забирает. А как же! Хорошо, через час ждем. - Абдулла протянул трубку
Богдану. И, помолчав, мертвым голосом добавил: - Он приедет.
   - Вот и ладушки, - усмехнулся Баг.
   Время, оставшееся до приезда Горнего Старца - все же человека, а не
божества, хотя рядовые дервиши наверняка о реальном человеке ничего знать
не знали - было использовано с толком: поляну очистили от следов сражения,
отполыхавший свое "мерседес" был сброшен в ближайшую пропасть, а
выгоревший участок травы украшен небольшим, аккуратным стожком
свежескошенного сена. Поднявшийся ветерок вполне способствовал очищению
воздуха от копоти и гари. И вскоре перед пещерой воцарилась идиллическая
картина приближающегося горного полудня. На одинокий куст на вершине скалы
уселась птичка и немедля повела бесхитростную песнь о радостях жизни.
   Когда до расчетного времени прибытия Старца оставалась четверть часа,
Баг с Богданом и Кормибарсов со своими мальчиками укрылись в пещере. Все
затаили дыхание и обратились в слух.
   Минут через двадцать раздался едва различимый шум мотора приближающейся
повозки; шум нарастал. Вскоре повозка затормозила перед пещерой.
   Хлопнула дверца.
   Шаги.
   Тук-тук, тук-тук-тук.
   Баг резко распахнул дверь, петли которой были обильно смазаны
обнаруженным в пещере оливковым маслом.
   На пороге стоял, щурясь в темноту прохода, глава уездной администрации
Кур-али Бейбаба Кучум.
   - Добро пожаловать, подданный Кучум, Горний Старец, милостивый и
милосердный, - с непередаваемым ехидством приветствовал его Баг.
   Нельзя сказать, что Богдан, увидев Кур-али Бейбабу, был вконец изумлен.
Два мелких, но красноречивых факта давно уже насторожили его: то, что
именно по приглашению начальника уезда прибыла в Асланiв труппа
Императорского театра с пьесой о дружбе народов, после выступления коей
удалось так мотивированно запретить публичное использование ханьского
наречия, и фраза Кучума о скором обнаружении Жанны, прозвучавшая, словно
отданный Нечипоруку негласный срочный приказ. Доказательствами эти два
факта ни в коей мере не являлись, но заронили подозрение в душу
проницательного минфа.
   И теперь, когда подозрения так очевидно подтвердились, Богдан
почувствовал не столько изумление, сколько нестерпимый стыд.
   Словно это не Кучум, а он сам вдруг каким-то подлым чудом оказался
вероломным.
   - Здоровеньки салям, - сказал Богдан чуть сипло и протянул было
начальнику уезда руку. Но вовремя спохватился.
   После короткого и вполне понятного остолбенения Кучум непроизвольно
отшатнулся назад, вон из ловушки. Но та уже захлопнулась: Кормибобров с
сильно поцарапанной щекой и Кормимышев с замотанным тряпицей пальцем,
словно в сказке из "Тысячи и одной ночи", беззвучно возникли сзади него и
недвусмысленно взяли за локти. Кучум вздрогнул - и обмяк. На лице его,
несмотря ни на что до сих пор симпатичном Богдану, проступила смертная
тоска.
   - Сколько корешок не вейся, - с издевкой проговорил Баг, красноречиво
держа ладонь на рукояти меча, - а сорнячок из грядки вон!
   Стоявший немного поодаль Кормибарсов, глядя на Бей-бабу, укоризненно
поцокал языком и покачал головой.
   - Зачем, подданный Кучум? - негромко спросил Богдан. - Я даже
кладоискательство как-то могу понять - но весь этот ужас с разжиганием
национальной розни, с отделенчеством... Зачем?!
   Глаза Кучума сверкнули.
   - Куда уж вам понять, - проговорил он почти спокойно и даже
презрительно. - Александрия... - Он чуть помедлил, а потом страстно
сказал: - Повернись пять-шесть веков назад история чуть иначе - и не у
вас, а у нас была бы столица великого государства! Чуть-чуть, самую
малость! Можете вы это взять в толк? Здесь, в Асланiве! И это было бы
только справедливо!!
   Он умел проигрывать, этот Бей-баба. Он не собирался оправдываться или
умолять.
   - Ах ты... - праведно вознегодовав, начал Баг и осекся, не найдя
подходящего сравнения. - Если бы да кабы - так и вся карма на дыбы!
   - Погоди, - Богдан тронул единочаятеля за локоть. Снова повернулся к
начальнику уезда. Мягко сказал: - Но ведь так можно до бесконечности,
подданный Кучум. До бесконечности.
   Если бы, например, в конце мезозойской эры история повернулась чуть
иначе - на месте Асланiва был бы океан, и только вершины Кош-Карпатского
кряжа в качестве опасных для судоходства мелей поднимались бы к
поверхности. Может, бросим все дела, посадим Ордусь на голодный паек и,
пупы надрывая в течение многих лет, повернем сюда все реки и зальем
Асланiв водами? Для справедливости?
   - Вот вы и проговорились. - Глаза Кучума снова сверкнули. - Центр
всегда нас ненавидел. Всегда издевался над нами! Над языком, над
обычаями... Вы и впрямь, наверное, готовы были бы всю экономику империи
бросить на то, чтобы нас утопить!
   Богдан пожал плечами. Привычно поправил очки.
   - Что за прок вам: убедить себя, что вас ненавидят, потом, якобы в
ответ, от души и с удовольствием возненавидеть самим, а потом сделать все,
чтобы вас и впрямь возненавидели, - и смотреть на возникшую на пустом
месте всеобщую ненависть с благородным чувством выполненного перед своим
народом долга!
   Однако не обольщайтесь: я вас даже сейчас не ненавижу. Мне просто очень
жаль, - он мгновение помедлил. - Но штука в том, что тех, кто из-за вас
сбился с прямого пути, мне жаль еще больше.
   "Да, - растроганно подумал Баг. - Если бы он хоть вполовину умел так
фехтовать, как умеет языком молоть - я бы поостерегся выходить с ним один
на один..." Но с Кучума все скатывалось, как с буйвола вода. Он был
человек с принципами, человек выстраданных убеждений.
   - Мы с вами говорим на разных языках, - высокомерно парировал он.
   Богдан вздохнул.
   - Похоже на то, - согласился он. Отступил назад и оглянулся на друзей.
Устало улыбнулся. - Ну что же... Пора становиться кладоискателями?
   - Ох, пора! - потер ладони Баг. - А еще Зозулю бы сюда привести...
   - За чем дело стало? - спросил Богдан.
   Привели ибн Зозулю, так и пролежавшего все это время в кустах со
связанными руками и кляпом во рту. Теперь кляп, конечно, вынули, но рук не
развязали. Физиономия цзюйжэня до сих пор хранила отпечатки железных
пальцев Кормиконева, а элегантный черный халат был весь будто изжеван, к
нему прилипли травинки, листочки и прочий живописный лесной мусор, столь
радующий глаз на уютных солнечных полянках и столь дико выглядящий на
парадном одеянии ученого. Владыка китабларни крупно трепетал, глаза его
были полны слез, а губы искали, но не находили одна другую. Баг смерил его
ироничным взглядом.
   - Я не... - пролепетал несчастный. - Мне только... - потом, похоже, он
нащупал нить. - Я просто ученый, мне было велено развивать науку
определенным образом - я и развивал... Но ведь все равно - развивал! Даже
в этих ужасных условиях наука не стояла на месте! Получены весьма
репрезентативные результаты!
   - Он сдавленно всхлипнул.
   - Ре! Пре! - с неподражаемым сарказмом проговорил Баг.
   - Драг еч, драг еч, - успокоительно молвил Богдан.
   - А чего ж он? Уж молчал бы!
   Но тут до Бага дошло, что он презрительно передразнил ученого ровно так
же, как вчера - Абдулла. Ровно теми же словами, и совершенно не нарочно.
"А куда им, правда, деваться-то, бедолагам, - с неожиданно проснувшимся
раскаянием подумал он. - Справа силовик с одной политикой, слева силовик с
другой политикой - вот и попробуй открой чего-нибудь по-настоящему
важное... Эх, карма их поломатая!" Сомнение посетило Бага, но тут же
растаяло. "Да нечего мне нюни распускать! - решительно сказал он себе. -
Деньги-то на свои раскопки Зозуля брал - у стариков отнятые, глаза
закрывал на это. Будто оскудели фонды империи, назначенные на истинную
науку. Ведь знал, что делал, скорпион, знал - и молчал.
   Совести недоставало ему, вот что! Кабинетное черепашье яйцо...." - Этих
возьмем с собой? - Баг ткнул в направлении Зозули и Кучума большим
пальцем..
   - Конечно, - сказал Богдан. - Заслужили.
   Кучум куснул губу.
   Плотной группой, которую замыкали державшиеся настороже Кормибобров и
Кормимышев, они вышли в первый зал. От Бага не укрылось, как глянул Кучум
на понуро сидевшего у валуна Абдуллу. Но тот даже на звук шагов не поднял
головы.
   - Подданный Нечипорук, - мягко позвал Богдан. - Хотите пойти с нами?
   Абдулла покосился на него. На Кучума он старательно не глядел.
   - Зачем? - безжизненно спросил он.
   Богдан сделал вид, будто понял его буквально, и ответил:
   - За кладом.
   Абдулла резко выпрямился.
   - За чем?
   - За кладом, - повторил Богдан. Они остановились, поджидая.
   Абдулла медленно встал. Бек, глядя на него из-под кустистых бровей,
повел плечами, словно проверяя, способен ли он быстро скинуть бурку и
вступить в бой. Судя по лицу, он остался удовлетворен.
   - Кажется, мы видели все основные помещения пещеры, еч Баг, - сказал
Богдан.
   - Похоже на то, - согласился Баг.
   - Ну, и какое, на твой взгляд, самое просторное?
   - Просторное? - вырвалось у Абдуллы.
   И затем он так посмотрел на ибн Зозулю, что несчастный ученый, и без
того весьма обескураженный всем произошедшим за последние сутки, тихо осел
на ослабевших ногах и принял на каменном полу пещеры позу, отдаленно
напомнившую Багу позу "отдыхающей феи реки Ло".
   - Я немножко посижу, - пролепетал он, искательно заглядывая в глаза то
Багу, то Богдану. - У меня ишемия... и камень в почке, кажется,
шевельнулся...
   - Конечно, посидите, подданный ибн Зозуля, - сказал Богдан.
   - Что уж теперь. Только не застудитесь на камнях, тем более, если
почки. Пол холодный... Ну? - он повернулся к Багу.
   - Казарма, - решительно сказал тот.
   - Зал с койками, - подтвердил Кормибарсов. - Да.
   - По-моему, тоже. Ну, попробуем оттуда.
   Все оказалось до смешного просто и заняло каких-то полчаса.
   Вооружившись мощными переносными фонарями, кладоискатели в
сопровождении человеконарушителей, коих, в свою очередь, блюли богатыри
бека, углубились в узкий коридор, открывшийся за грудой старых ящиков и
камней непосредственно за пыточной камерой. Когда коридор шагов через
полтораста выстрелил еще более узким ответвлением влево, они без колебаний
повернули туда. Чувствовалось, что в эти места подземного лабиринта
давненько никто уже не заходил, надобности не было: пол был покрыт пылью
столетий, а воздух - мертв и неподвижен.
   И порог оказался на месте, и даже пес - торчавший почти посреди прохода
каменный выступ, отдаленно напоминавший очертаниями спящую собаку.
Казалось, Аллах, создавая мир, строил эту пещеру нарочно и затем
продиктовал Пророку соответствующий текст, именно ее имея в виду - дабы
заповедать правоверным для использования в особо богоугодных целях.
   Только вот правоверные подкачали.
   За порогом открылся громадный мрачный зал; лучи фонарей потерялись в
бездонной тьме.
   - Я до этого зала доходил однажды, - вдруг как-то единочаятельски
сообщил Абдулла. - Когда мы разведывали, нет ли у пещеры иных выходов...
Больше ни разу.
   Светя себе под ноги, кладоискатели двинулись дальше, строго
придерживаясь того направления, в котором вывел их к залу коридор, - чтобы
путь их можно было однозначно называть прямым. Отсчитали триста шагов с
прибавкой девяти.
   И, как сказано в священном Коране, "верно пришли к сему".
   На какое-то время все растерянно замерли в черной, давящей бездне.
Нигде лучи фонарей не достигали стен. Неровный, весь в вздутиях и
напластованиях некогда протекавшей здесь лавы пол ничем не отличался от
такого же ни в десяти шагах отсюда, ни в двадцати. Потом Баг, хмыкнув,
извлек из ножен меч и, повернув его рукоятью вниз, постучал по полу. Чуть
левее... чуть правее...
   Туп-туп-туп... туп-туп-туп... туп-туп-туп... туп-туп-туп...
   Дум-дум-дум!
   - Прошу вас, единочаятели, - с плохо скрытым честным самодовольством
сказал Баг, пристегивая меч обратно. - Пустота.
   Кормимышев, не дожидаясь приказа, разгреб ладонями скопившийся в
складках камня прах веков - и в лучах фонариков тускло блеснуло
металлическое кольцо.
   - Сундук! - непроизвольно ахнул Абдулла.
   Но то был не сундук. Когда Кормимышев потянул кольцо на себя, часть
пола примерно шаг на шаг натужно пошла вверх - и под нею открылось черное
квадратное отверстие.
   Мгновение все молчали. Кучум хрипло, с присвистом, дышал, ноздри его
широко раздувались.
   Абдулла вдруг коротко, трескуче рассмеялся. Все обернулись к нему, и
руки стражей непроизвольно дернулись к рукояткам сабель - но Ничипорук
быстро овладел собой.
   - Столько лет сидеть на всем этом, - сказал он с горькой усмешкой. -
Столько лет сидеть - и искать Аллах знает где!
   - Потому что тексты читать надо в подлинниках, - ответил Богдан
негромко. - В крайнем случае сопоставлять переводы источников,
анализировать. Наука! А вы... "Пророк говорил по-асланiвськи". Подчинили
жизнь идеологии - и вот печальный итог.
   - Надо немножко смотреть, - неожиданно сказал бек. - Да!
   Он выскользнул из бурки и, прежде чем кто-либо хоть слово успел
сказать, с легкостью молодого джигита, держа фонарик в левой руке,
скользнул вниз.
   Черное отверстие засветилось изнутри белым электрическим светом. Бек
молчал. Прошло пять мгновений, десять... Потом что-то напевно зазвенело.
   - Ну, как там? - не выдержал Богдан. - Ата, не томи!
   - Да-а, - донесся снизу н