поселенцев, ученых и техников колонии не будут спасены вовремя. Они  умрут
и он умрет, правда  чуть  скорее.  Он  сразу  же  испугался  и  устыдился,
поскольку последнее обстоятельство было для него важнее.
     На консоли замигал свет, вводный сигнал запроса  об  их  положении  с
этого все еще отдаленного мира.  Автомат  даст  на  него  ответ,  так  как
предполагалось, что он все еще спит. Однако компьютер поинтересовался, раз
уж он проснулся, то не захочется ли ему...
     - Нет, - прорычал он. - Не хочется.
     Он действительно не хотел. Ему нечего было им сказать, нечего сказать
и  кому-нибудь  еще.  Пусть  насладятся  последней  парой  дней   мира   и
уверенности. У их челночных пилотов будет  достаточно  времени  для  того,
чтобы высадиться на корабль-баллон, когда автомат приведет его на  орбиту.
Время  достаточное,  чтобы  обнаружить  мертвеца  в   отсеке   управления,
окруженного непоправимо поврежденной аппаратурой.
     Правда, существовал дублер главного компьютера и дублер дублера. И  в
должности конечного дублера всех этих дублеров  стоял  человек,  аварийный
пилот, некий Тимоти Чепмен. Человек, находящийся в искусственном  сне  все
время полета для того лишь, чтобы в конце путешествия быть  разбуженным  в
собственном летающем  гробу,  который  автоматически  доберется  до  своих
реальных пассажиров.
     Это была хорошая работа, говорил он себе. Безопасная, мирная,  хорошо
вознаграждаемая.  В  коматозном  состоянии  искусственного  сна   теряется
немного фактического времени - ты сохраняешь молодость. Здесь нет  боссов,
которые могут  накричать  на  тебя,  и  никакого  ежедневного  расписания,
которое надо выполнять.
     Теперь, однако, он был воскрешен. Впервые  за  всю  свою  безмятежную
карьеру он был призван выполнить то, к чему его готовили, и это  оказалось
выше его способностей. Как удручающе сводящее с ума! Ему хотелось реветь.
     Свет  на  консоли  продолжал   мигать.   Вероятно,   астронавтическая
лаборатория там внизу на Абраксисе тоже ощутила начальную вспышку и теперь
пытается предупредить его.
     Прикидывая, что еще можно сделать, он решил что не сможет ничего.  Он
не может ни убежать, ни укрыться от  вспышки.  Ему  не  оставалось  ничего
кроме как принять... и, может быть, удовлетворить свое личное любопытство.
     - Дабианский корабль, - спросил он, - может ли он  избежать  эффектов
вспышки, основываясь на том, что мы знаем о его возможностях?
     Последовала пауза, затем:
     -   Основываясь   на   пределах   еще   не    показанных    скоростей
предположительным решением будет: нет не может.
     Значит, у него будет компания.
     - Предложи ему "Запрос  об  обмене  информацией",  корабль.  Было  бы
интересно посмотреть его реакцию, если они обречены (а кажется, так оно  и
есть), если компьютер не ошибся и они не обладают  каким-либо  сверхмощным
щитом против высокоэнергетических  частиц.  Может  быть,  они  вылетели  к
системе Абраксиса для изучения активности его звезды до извержения и  были
потрясены и  захвачены  в  ловушку  тем  же  самым  неожиданным  всплеском
активности, который прикончит его.
     По крайней мере, нашлось хоть какое-то занятие. Мысль о возвращении в
спячку и ожидании конца в неведении была ему противна.
     Он не слишком рассчитывал на ответ чужака  и  был  удивлен,  когда  в
микрофоне раздался странно модулирующий голос, прошептавший:
     - Мы обменяемся с вами, человек.
     - Эта звезда скоро породит вспышку высокозаряженной  плазмы,  которая
будет для меня фатальной. - После короткого раздумья он  прибавил:  -  Мой
корабль тоже будет сильно поврежден.
     - Информация, - последовал по-дабиански короткий  ответ.  -  Вопросов
нет?
     - Что будет с вами?
     - С нами будет то же, что и с тобой, человек.
     Первое приближение к смертности среди дабиан, подумал Чепмен.  Но  он
не почувствовал энтузиазма от этого открытия. Никто  другой  не  узнает  о
том, что он здесь открыл.
     -  И  нет  способа  спастись?  Я  полагал,  что  ваш  корабль   очень
быстроходный.
     - Не достаточно. Но, может быть, и есть выход.
     Последовала неуверенная пауза, прежде чем дабианин заговорил снова:
     - А ты не заметил это?
     - Что не заметил? - Чепмен был больше смущен, чем возбужден.
     - Ону.
     - А что такое, черт подери, это значит? - Чепмен успокоился. - Вы  не
могли бы дать его координаты?
     - Мы не очень хорошо знаем соответствие ваших вычислений, но из того,
что нам известно... - и он выстрелил ему несколько цифр.
     - Корабль? Что это значит?
     - Минуточку, Чепмен. - Ему показалось,  что  он  слышит,  как  машина
думает  слишком  долго.  А  может,  ты,  старик,  чересчур   перележал   в
замороженном состоянии, подумалось ему.
     -  Используя  максимальное  увеличение,  сфокусированное  на  районе,
указанном кораблем чужаков,  она  распознается  как  крупный,  но  неясный
объект, действительно находящийся  в  этом  участке  неба.  Масс-сенсорные
детекторы чужака вероятно  намного  сильнее  наших.  Положение  на  данный
момент  исключает  визуальную  идентификацию   кометы   под   этим   углом
наблюдения.
     Комета? Вопрос, корабельному компьютеру. Достаточно  ли  она  велика,
чтобы обеспечить достаточную защиту от предполагаемой вспышки?
     - Да, Чепмен.
     - Второй  вопрос:  достаточно  ли  она  велика,  чтобы  защитить  оба
корабля?
     - Потребуется точное и деликатное маневрирование, чтобы предотвратить
взаимные повреждения. Это возможно, хотя и не без труда и осложнений.
     - Каких осложнений?
     Надежды Чепмена разбегались, как дети во время игры.
     -  Время,  требуемое  для  того  чтобы  добраться  до  тени   кометы,
составляет тридцать девять часов.
     -  Мы  отлетаем,  человек,  -  сообщил  дабианин.  -  Надо   ли   нам
переориентировать нашу позицию, чтобы дать место твоему кораблю?
     Чепмен почти не раздумывал.  Тридцать  девять  часов  укладывались  в
верхний предел ожидаемой звездной вспышки. За тридцать  девять  часов  он,
возможно, будет дальше, чем находится планета. И  все  компьютер  сообщал,
что он все еще будет в фатальном радиусе радиации вспышки.
     Эту игру трудно было принять.
     - Да, я тоже попытаюсь туда добраться.
     Дабиане, очевидно,  восприняли  это,  как  не  требующее  продолжения
разговора.
     - Корабль, смени  положение,  чтобы  мы  могли  устроиться  за  ядром
кометы. Держи курс за дабианином.
     - Я буду осторожен, Чепмен, - доверительно заверил корабль.
     В занятиях последующие часы пролетели незаметно. Он изучал дабианский
корабль, проследовавший мимо, а затем впереди него на близком  расстоянии,
позволявшем ксенологам получить довольно ценные  сведения.  Это  дало  ему
возможность отвлечься от взвешивания своих довольно хлипких шансов.  Когда
прошли двадцать четыре часа и вспышку можно было ждать в любой момент,  он
работал неустанно и интенсивно.
     Комета  была  действительно  большой.  По  крайней  мере,  пятнадцать
километров в поперечнике ядра. Когда иссякли тридцать два часа  с  момента
пробуждения, он  увидел  корабль  дабиан  с  самого  близкого  расстояния.
Восемьсот метров в длину, на сотню меньше, чем его, но гораздо  массивнее.
Он прошел перед  ним,  двигаясь  с  большой  скоростью,  чтобы  безопаснее
укрыться в тени кометы.
     В тридцать пять часов он позволил себе некоторую надежду. В  тридцать
шесть он планировал полный отчет Комиссии о своем спасении.
     В тридцать семь часов корабль сообщил ему, что он не успевает.
     -  Поверхностная   звездная   активность   уже   проявляет   признаки
приближающегося извержения, Чепмен. Если местные условия не изменятся,  мы
достигнем ядра кометы на час двадцать две минуты и  девять  секунд  позже,
чем требуется.
     В течение какого предельного срока возможно  выдержать  радиацию,  не
нанося непоправимого ущерба для корабля? - К своему удивлению он почему-то
не спросил о себе.
     - Десять с половиной минут.
     Ну вот теперь все ясно. Утопая, он ухватился было за веревочку, а она
оказалась слишком короткой. Он обернулся и позволил себе рухнуть в  кресло
перед главным экраном. Голова его тяжело  опустилась  и  подалась  вперед,
опершись на изгиб локтя, чтобы успокоиться у прохладного металла.
     Он знал, что пламя опалит его крылья, но это  было  так  прекрасно  и
очищающе. Еще чуть ближе и все, только  еще  чуточку  ближе.  Через  тихое
жужжание пламени, ему казалось, что он слышит  лепет  компьютера  в  самом
себе. Конечно же, это абсурд. Компьютер не беседует с  мошками.  Компьютер
не лепечет. Он игнорировал  бессмысленные  шумы,  придвинулся  к  манящему
теплому экрану. Огненные пальцы коснулись его крыльев...
     Он проснулся в поту.
     И что-то было не так. Совсем не так. Он не мог уснуть больше  чем  на
несколько часов. Он это чувствовал. Но даже, если это и  так,  он  не  мог
проснуться живым. Он должен быть мертв. Сгореть в одном опаляющем пфу! как
мотылек в печи. Он поморгал и дико огляделся.
     - Корабль! Вспышка, что?..
     -  Начинается  убывание  первых  энергетических  частиц,  -  спокойно
проговорил компьютер. - Двадцать, девятнадцать, восемнадцать...
     Чепмен тупо уставился на экран, пытаясь осмыслить то, что он видел. С
одной стороны дрейфовал объект, казавшийся  собранным  из  остатков  некой
древней  конструкции:  корабль  дабиан,  испускающий   голубоватое   белое
свечение. Впереди тусклая зеленая масса, которая, когда он на нее смотрел,
оказалась солнцем Абраксиса,  затемненным  оборотной  стороной  кометы.  В
отраженном  свете   его   собственного   корабля-баллона,   она   сверкала
зеленовато-ледяным светом. Мгновение она казалась твердой, в  следующее  -
зыбкой и нестойкой.
     - Четыре, три, две, одна... - закончил  компьютер.  Чепмен  удивленно
втянул воздух.
     Кома,  плотный  газообразный  конверт,  окружающий   голову   кометы,
сверкала так ярко, что на нее  было  почти  больно  смотреть.  Разреженные
полосы газов и частиц обтекали оба корабля вибрирующими, пурпурно-красными
лентами. В буре, разыгравшейся на поверхности звезды, которая  была  перед
ними, эти вымпелы казались почти твердыми,  подобно  шелковистой  мантилье
испанской танцовщицы.
     Хотя вид с нескольких миллионов мог быть еще более  впечатляющим,  но
само осознание того, что ты находишься внутри хвоста  кометы,  давало  ему
ощущение своей ничтожности.
     Пять с половиной часов два корабля были под защитой кометы.  Огненные
цвета плясали  вокруг  них.  Разрушительная  энергия,  прижатая  к  голове
кометы, производила красоту вместо смерти.
     Затем  компьютер  объявил,  что  уровень   звездной   радиации   стал
стремительно падать. Вскоре она снизилась до приемлемого уровня. И в то же
самое  время  начал  двигаться  корабль  дабиан.  Он  прошел  за  и  через
ослабленный, но все еще драматический кометный поток  прежде,  чем  Чепмен
подумал о том, что же с ним произошло.
     Его корабль сам не мог достичь безопасного положения  позади  кометы.
Значит, дабиане как-то ему помогли. Почему?
     - Дай запрос об информации, корабль!
     Через мгновение он получил ответ:
     - Они не отвечают, Чепмен.
     Чужаки продолжали удаляться.
     - Попытайся еще!
     Компьютер сделал еще несколько попыток, прежде чем  Чепмен  обратился
на прямую по интеркому.
     - Дабиане! Почему?! Почему вы меня спасли? Я вам обязан!  Тысячу  раз
обязан!
     Молчание. А огромный, состоящий из  разноцветных  блоков  корабль  на
экране продолжает удаляться.
     - Почему вы молчите? Ответьте!
     Живой напыщенный голос проговорил:
     - Многочисленные поиски не  соответствуют  действительному  положению
дел. Ищите в другом месте. Здесь ничего нет, человек.
     Как он ни старался, Чепмен не смог получить еще какое-либо  сообщение
от чужака.
     Несколько  недель  спустя,  когда  колония  легко  и  безопасно  была
переведена на корабль и они благополучно  выбрались  из  системы,  Чепмену
пришло на ум неуверенно справиться у своего компьютера:
     - Корабль, дабиане спасли нас, а я не знаю почему. А  ты  не  знаешь,
как они ускорили нас во времени, чтобы мы  смогли  безопасно  укрыться  за
кометой?
     - Вопрос поставлен неправильно, Чепмен.
     Он нахмурился:
     - Почему?
     - Ничто не указывает на то, что чужак хоть каким-то  образом  повлиял
на наше движение.
     У него слегка закружилась голова. Облегчение,  решил  он,  и  слишком
долгий срок пребывания на стимулянтах, чтобы оставаться бодрствующим.
     - Что ты хочешь сказать? Если  дабиане  не  изменили  нашу  скорость,
тогда как же мы оказались за ядром кометы?
     - Дабиане полностью были заняты собственными маневрами, -  последовал
ответ. - Есть свидетельства, что комета  изменила  свое  положение,  чтобы
переместить  нас  в  свою  тень.  Дабианам  пришлось  притормозить,  а  не
ускоряться, чтобы приспособиться к новому положению кометы.
     - Ты хочешь сказать, что дабиане сдвинули комету?!
     - Да нет же, Чепмен. Никаких свидетельств в пользу такой гипотезы.
     - Но комета изменила свое положение.
     - Верно.
     - Но это невозможно, - решительно заявил он.
     - Всякое случается, - чуть раздраженно возразил компьютер.
     Чепмен подумал еще раз, подумал  еще...  У  него  расширились  глаза.
Затем он  пробежал  через  весь  корабль,  пока  не  нашел  его  нынешнего
командира, лидера колонии Отасу, который беседовал с  несколькими  другими
официальными лицами колонии в переполненной кабине пилота. Он с удивлением
посмотрел на появление озабоченного Чепмена.
     Чепмен сразу же подошел  к  обзорному  экрану.  Он  показывал  только
испещренное звездами небо и чуть  более  яркое  пятно  отдаленного  солнца
Абраксиса.
     - Мы должны возвращаться назад, сэр.
     - Возвращаться? Но мы не можем вернуться, Чепмен, вы же это знаете. -
Бедняга, подумал он, этот анабиоз и стимулянты вызывают у  людей  странные
симптомы.
     - Наше солнце вступило в цикл активных выбросов. Мы все сгорим.
     "Ищи в другом месте", сказал дабианин  перед  тем,  как  окончательно
замолчал. - В другом, другом... где еще я мог искать? Комета сама изменила
положение...
     - Пятнадцать часов, - пробормотал он, глядя на  экран,  -  пятнадцать
часов...
     - Пятнадцать часов для чего? - поинтересовался мэр  колонии,  пытаясь
по-доброму взбодрить аварийного пилота.
     Чепмен не отрывался от экрана.
     - У меня было пятнадцать часов перед вспышкой. Я использовал  их  для
наблюдения за дабианами и делал заметки, - тупо проговорил он.
     - И очень ценные наблюдения,  как  мне  говорили,  -  признал  Отасу,
пытаясь вселить в Чепмена уверенность и выказать свое одобрение.
     - Но вы не понимаете! - Чепмен еще интенсивнее уставился на экран.
     Комета  была  где-то  там,  далеко   позади,   двигаясь   по   своему
предначертанному для комет пути.
     А ЧТО ОНИ ВООБЩЕ ЗНАЛИ О КОМЕТАХ В КОНЦЕ-КОНЦОВ?
     Почти ничего...
     - Я потратил пятнадцать часов, - пробормотал  потрясенный  Чепмен,  -
изучая не того чужака...

ЎҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐ“
’          Этот текст сделан Harry Fantasyst SF&F OCR Laboratory         ’
’         в рамках некоммерческого проекта "Сам-себе Гутенберг-2"        ’
џњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњЋ
’        Если вы обнаружите ошибку в тексте, пришлите его фрагмент       ’
’    (указав номер строки) netmail'ом: Fido 2:463/2.5 Igor Zagumennov    ’
 ҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐ”





                              Алан Дин ФОСТЕР

                             ДЕРЕВНЯ ИЗБРАННЫХ




     Мой  добрый  друг  Билл  Смайт  когда-то   был   славным   крысоловом
("экспертом по контролю за грызунами" миссии ООН).  Он  покончил  с  этим,
проведя несколько лет а Сомали,  ожидая,  когда  местные  жители  научатся
современным средствам  истребления  грызунов.  Этого  не  произошло.  (Они
говорили: "Аллах нам даст", - и он, видимо, действительно давал... В форме
иностранной помощи и экспертов, вроде Билла). Тогда он и уехал.
     Сейчас он учит танзанийцев справляться с их  поголовьем  грызунов,  и
пишет  с  большим  облегчением,  что  они  отнеслись  к  своим   проблемам
значительно серьезнее. Там гораздо лучше  оборудованная  эпидемстанция,  и
хотя Дар-эс-Салам - не Лондон и не Нью-Йорк, там все  устроено  приличнее,
чем было на станции а Могадишо.
     Никогда не знаешь, что может случиться с тобой в таком  изолированном
месте, как Могадишо..


     Гарли Викерс ненавидел Могадишо. Не  то,  чтобы  ему  не  приходилось
работать в худших местах. Взять, например, Кампалу под Иди Амином, где  он
еле выпутался невредимым из скверной истории. Или Соуэто в  Южной  Африке,
огромное черное гетто, океан нищеты и отчаяния, обреченный  на  то,  чтобы
однажды взорваться оргией насилия, какого  не  было  в  Африке  со  времен
Зулусских войн.
     Нет, он служил репортером и в худших местах, чем Могадишо, но едва ли
вспомнит место скучнее. За свежими фруктами,  достойной  едой,  более  или
менее надежными новостями,  по  хозяйственным  нуждам,  надо  отправляться
через границу в Найроби. В Могадишо этого не найдешь.
     Единственной его радостью были путешествия по девственному побережью,
тянувшемуся на сотни километров к северу, к Аденскому заливу.  Сомалийское
побережье так же богато красотой,  как  страшно,  беспросветно  бедны  его
жители.
     Бедность их еще возросла вследствие нескончаемой, казалось, войны  со
строптивым  и  таким  же  нищим  соседом  -  Эфиопией.   Потоки   беженцев
устремлялись туда и сюда вдоль спорных пределов пустыни Огаден, истощая до
предела экономику, которая и всегда-то была слабой.
     Викерс был наполовину англичанином, наполовину американцем. Он провел
в Африке в качестве корреспондента ЮПИ двадцать лет, разрушивших его былой
идеализм, когда он понял, до каких крайностей может дойти человек в  своем
идиотизме. Белый  или  черный,  все  равно,  ненависть  вместо  понимания.
Подозрения вместо диалога. Ему все надоело.
     Четыре месяца он провел в Могадишо, сочиняя репортажи об  усилиях  на
пути к миру в Огаденском районе. Ему нужно было  уехать,  куда  угодно.  В
Каир, если повезет, в Найроби, даже в  сумасшедший  и  всегда  неспокойный
Лагос. Лишь бы не здесь, думал он,  пробиваясь  сквозь  рыночную  толпу  к
месту своего жительства. Он смертельно устал от коррупции и  претензий,  с
которыми сталкивался, когда работал над своими репортажами. К тому  же  он
надписал уже все, что возможно, о положении в Сомали. У  него  достаточный
опыт  работы,  чтобы  понять,  когда  то,  что   он   делает,   утрачивает
актуальность.
     В это-то время он свернул, обойдя прилавок, и чуть  не  сбил  зеленую
женщину.
     Когда она споткнулась, ее чадра  откинулась,  показав  лицо,  которое
было зеленым, как изумруд, и цвет был насыщенным и красивым. Она  поспешно
набросила чадру и юркнула в толпу. Викерс изумленно глядел ей вслед.
     Потом, расталкивая покупателей, бросился ей вслед.
     - Эй... погодите... постойте минутку, - он знал, что она слышит  его,
потому что она не раз оглядывалась и видела, что он  все  еще  гонится  за
ней. Густая толпа мешала ему  бежать,  но  позволяла  держать  ее  в  поле
зрения.
     Он понял, что потерял ее на другой стороне  базара,  где  она  вместо
того,  чтобы  отправиться  в  путь,   используя   верблюда   или   ослика,
запряженного в тележку, села в "джип" последней модели. Водитель нажал  на
акселератор, машина  затарахтела  по  узкой  улочке,  обдав  ошеломленного
Викерса пылью.
     Видение не исчезло, как на проходил и шок. Лицо женщины все стояло  у
него перед глазами. Но поразила его не столько ее особая красота,  сколько
необычайный цвет лица. Это не был оливковый эгейский цвет,  или  кофейный,
как у большинства матисо