уть эту гостиницу. Подите сюда. - Она взяла его под
руку и подвела к окну. - Отсюда видны ворота. Они еще открыты.  Там  стоят
наши велосипеды. Пойдите туда, выведите их, а я спущусь к вам.  Отважитесь
вы на это?
   - На то, чтобы вывести ваш велосипед на дорогу?
   - Оба. Если вы выведете только мой, это ничего не даст.  И  сейчас  же.
Отважитесь?
   - А как туда пройти?
   - Выйдите через главный вход и за угол.  Я  через  минуту  последую  за
вами.
   - Хорошо, - сказал мистер Хупдрайвер и вышел.
   Он должен вывести велосипеды. Даже если б ему приказали пойти  и  убить
Бичемела, он бы и это сделал. В голове его бурлил Мальстрем. Он  вышел  из
гостиницы, прошел вдоль ее фасада и завернул в большой темный двор. Там он
осмотрелся. Никаких велосипедов на виду не было. Тут из  темноты  вынырнул
коротенький человечек в короткой черной лоснящейся куртке. Хупдрайвер  был
пойман. Он даже и не пытался бежать.
   - Я почистил ваши машины, сэр,  -  сказал  человечек,  увидев  знакомый
костюм, и дотронулся до фуражки.
   Ум Хупдрайвера по быстроте сообразительности не уступил тут взмывающему
ввысь орлу: он мгновенно все понял.
   - Прекрасно, - сказал он и, стремясь сократить паузу, поспешно добавил:
- А где мой велосипед? Мне хотелось бы взглянуть на цепь.
   Человечек провел его под навес и  принялся  искать  фонарь.  Хупдрайвер
подвел сначала дамский велосипед  к  двери,  затем  взялся  за  мужской  и
выкатил его во двор. Ворота были  открыты,  и  за  ними  белела  дорога  и
чернели в полумраке деревья. Он нагнулся  и  дрожащими  пальцами  принялся
ощупывать цепь. Как же быть дальше? За воротами что-то промелькнуло.  Надо
как-то отделаться от этого человека.
   - Послушайте, - сказал Хупдрайвер, осененный внезапной мыслью. - Можете
принести мне отвертку?
   Человек вернулся под навес, открыл  и  закрыл  какой-то  ящик  и  через
минуту уже стоял подле коленопреклоненного Хупдрайвера с отверткой в руке.
Хупдрайвер  почувствовал,  что  он  погибает.  Он  взял  отвертку,   кисло
промолвил: "Спасибо", - и тут вдруг вдохновение вновь снизошло на него.
   - Послушайте, - сказал он опять.
   - Да?
   - К чему же мне такая огромная отвертка?
   Человек  зажег  фонарь,  принес  его  и  поставил  на  землю  рядом   с
Хупдрайвером.
   - Хотите поменьше? - спросил он.
   Хупдрайвер поспешно вытащил носовой платок и, прикрывшись им, чихнул  -
старая уловка, применяемая в тех случаях, когда вы не  хотите,  чтобы  вас
узнали.
   - Самую маленькую, какая у вас есть, - промолвил он из-под платка.
   - А у меня нет меньше, - сказал конюх.
   -  Эта,  право  же,  не  подходит,  -  заметил  Хупдрайвер,   продолжая
скрываться под платком.
   - Если хотите, сэр, я могу посмотреть, что у них там  есть  в  доме,  -
предложил конюх.
   - Пожалуйста, - сказал Хупдрайвер.
   Как  только  тяжелые  кованые  сапоги  конюха  прогрохотали  по  двору,
Хупдрайвер поднялся, неслышными шагами подошел к  дамскому  велосипеду  и,
взявшись дрожащими руками за руль и седло, приготовился бежать.
   В эту минуту дверь на кухню открылась и  тотчас  захлопнулась,  впустив
конюха  и  на  мгновение  уронив  во  двор  сноп  теплого  желтого  света.
Хупдрайвер ринулся с велосипедом к воротам. Там  к  нему  подошла  неясная
серая фигурка.
   - Давайте сюда мой, - сказала она, - и ведите ваш.
   Он передал ей машину, дотронувшись  в  темноте  до  ее  руки,  бросился
назад, схватил машину Бичемела и поспешил за девушкой.
   Желтый свет из кухни снова упал на булыжник двора.  Ничего  другого  не
оставалось, как бежать. Он слышал, как конюх кричал ему вслед, но  он  уже
был на дороге. Девушка ехала где-то впереди.  Он  тоже  сразу  вскочил  на
велосипед. В эту минуту конюх, выбежав из ворот, заорал во все горло:
   - Эй, сэр! Так не положено!
   Но Хупдрайвер уже нагнал Юную Леди в Сером.  Какое-то  время,  казалось
им, земля дрожала от криков: "Держи их, держи!" - и в каждом темном уголке
чудилась полицейская засада. Но вот дорога сделала поворот,  из  гостиницы
их уже никто не  мог  видеть,  и  они  поехали  рядом  мимо  темных  живых
изгородей.
   Когда он нагнал ее, она плакала от волнения.
   - Какой вы храбрый! - сказала она. - Какой храбрый!
   И он перестал чувствовать себя вором,  за  которым  мчится  погоня.  Он
осмотрелся и увидел, что Богнор уже остался позади, ибо "Викуна"  стоит  у
моря, на самой западной оконечности городка, и теперь они ехали по хорошей
широкой дороге.


   Конюх (будучи человеком неумным) с воплями бросился за ними. Но  вскоре
он выдохся и вернулся к "Викуне"; у входа его встретили несколько человек,
которых, естественно, интересовало, что же случилось,  и  он  остановился,
чтобы в двух-трех словах рассказать им о происшедшем.  Это  дало  беглецам
пять лишних минут. Затем, не переводя дыхания, он ринулся в бар,  где  ему
пришлось объяснять все  буфетчице,  и  поскольку  "самого"  не  было,  они
потеряли еще несколько драгоценных мгновений, обсуждая, что теперь следует
предпринять. В обсуждении этом приняли оживленное участие два  постояльца,
подошедших  с  улицы.  При  этом  было  высказано  несколько   соображений
морального порядка, а также иных, не имеющих  к  делу  прямого  отношения.
Мнения были самые противоречивые: одни советовали сказать полиции,  другие
- погнаться за беглецами на лошади. На это  ушло  еще  десять  минут.  Тут
сверху появился Стивен, слуга,  впустивший  Хупдрайвера,  и  вновь  разжег
дискуссию, представив события  совсем  в  ином  свете  посредством  одного
простого вопроса: "Это  который  же?"  Так  десять  минут  превратились  в
четверть часа. В самый  разгар  дискуссии  в  холле  появился  Бичемел  и,
сопутствуемый гробовым молчанием, с решительным видом прошел  к  лестнице.
Вы представляете себе, как выглядел сзади  его  необычной  формы  затылок?
Присутствующие в баре недоуменно переглянулись, прислушиваясь к звуку  его
шагов, хоть и приглушенных ковром на лестнице, но все-таки доносившихся до
них, - вот он поднялся на площадку, повернул, дошел до коридора и,  должно
быть, направился в столовую.
   - Тот был совсем другой, мисс! - заявил конюх.  -  Провалиться  мне  на
этом месте.
   - Но мистер Бомонт - вот этот! - заявила буфетчица.
   Беседа их повисла в воздухе: появление Бичемела положило ей конец.  Все
прислушивались. Шаги  замерли.  Вот  он  повернулся.  Вышел  из  столовой.
Направился по коридору к спальне. Снова остановился.
   - Бедняга! - промолвила буфетчица. - Плохая она женщина!
   - Ш-ш! - зашипел на нее Стивен.
   Через некоторое время Бичемел снова прошел в столовую. Слышно было, как
под ним скрипнул стул. В баре переглянулись, вопросительно вздернув брови.
   - Пойду наверх, - сказал Стивен,  -  надо  же  сообщить  ему  печальное
известие.
   При появлении Стивена, вошедшего без стука в столовую,  Бичемел  поднял
глаза от газеты недельной давности. Лицо его говорило о том, что он ожидал
увидеть кого-то совсем другого.
   - Простите, сэр, - сказал Стивен, дипломатически кашлянув.
   - В чем дело? - спросил Бичемел, внезапно подумав, уж не  выполнила  ли
Джесси одну из своих угроз. Если да, то ему предстоит объясняться.  Но  он
был к этому готов. У нее просто мания. "Оставьте нас, -  скажет  он.  -  Я
знаю, как ее успокоить".
   - Миссис Бомонт... - начал Стивен.
   - Ну и что же?
   - Уехала.
   Бичемел встал, не скрывая удивления.
   - Уехала?! - повторил он с легким смешком.
   - Уехала, сэр. На своем велосипеде.
   - На своем велосипеде? Но почему?
   - Она уехала, сэр, с другим джентльменом.
   На этот раз Бичемел был действительно потрясен.
   - С другим... джентльменом?! С кем же?
   - С другим джентльменом а коричневом костюме, сэр. Он  вышел  во  двор,
сэр, вывел оба велосипеда, сэр, и уехал, сэр, минут двадцать тому назад.
   Бичемел стоял, подбоченившись,  вытаращив  глаза.  Стивен,  с  огромным
удовольствием наблюдая за ним, гадал, как же поступит этот покинутый муж -
станет ли рыдать, или ругаться, или же бросится немедленно  в  погоню.  Но
пока тот просто окаменел.
   - В коричневом костюме? - переспросил он. - Блондин?
   - Почти такой, как вы,  сэр,  во  всяком  случае,  в  темноте  мне  так
показалось. Конюх, сэр, Джим Дьюк...
   Бичемел  криво  усмехнулся.  И  пылко  произнес...  Но  лучше  поставим
многоточие вместо того, что он произнес.
   - Следовало бы мне об этом раньше догадаться!
   И он бросился в кресло.
   - Ну и черт с ней, - произнес Бичемел, как самый обычный простолюдин. -
Брошу я это проклятое дело! Значит, они уехали?
   - Да, сэр.
   - Ну и пусть едут, - произнес Бичемел слова, которые войдут в  историю.
-  Пусть  едут.  Плевал  я  на  них.  Желаю  ему  удачи.  Будьте   другом,
принесите-ка мне виски, да поскорее. Я выпью, а потом  поброжу  еще  перед
оном по Богнору.
   Стивен был настолько удивлен, что произнес только:
   - Виски, сэр?
   - Да идите же, черт бы вас побрал! - сказал Бичемел.
   Симпатии Стивена сразу переключились на другой предмет.
   - Слушаю, сэр, - пробормотал он,  ощупью  нашел  дверную  ручку  и,  не
переставая удивляться, вышел из комнаты.
   Бичемел сумел удержаться в рамках благопристойности и вел себя так, как
и подобает язычнику, но лишь только умолкли шаги Стивена, дал  волю  своим
лучшим чувствам и разразился потоком непристойной ругани. Его ли жена  или
ее мачеха подослала сыщика, - неважно, главное, что  она  сбежала  с  этим
сыщиком, а его роману пришел конец. И  вот  он  сидит  здесь  брошенный  и
одураченный, осел  ослом,  в  десятом  поколении  осел.  Единственный  луч
надежды для него, что побег девушки,  по  всей  вероятности,  устроила  ее
мачеха, в таком случае вся эта история еще может быть замята, и неприятный
момент объяснения с женой отсрочен на неопределенное время. Но  тут  перед
его мысленным взором предстала стройная фигурка в серых брюках, и он снова
разразился проклятиями. Он вскочил было, обуреваемый жаждой преследования,
но тотчас снова шлепнулся в кресло  так,  что  бар  внизу  содрогнулся  до
самого основания. Он хватил кулаком по ручке кресла и снова выругался.
   - Из всех, когда-либо родившихся на свет, дураков,  -  громко  произнес
он, - я, Бичемел...
   В эту минуту в дверь стукнули, и она распахнулась, пропуская Стивена  с
виски.



16. ПОЕЗДКА ПРИ ЛУНЕ

   Так   двадцать   минут   превратились    в    бесконечность.    Оставим
безнравственного  Бичемела  изрыгать  фонтаны  проклятий,  -  гнусное  это
существо достаточно загрязняло наши скромные,  но  правдивые  страницы,  -
оставим оживленную группу собеседников  в  баре  отеля  "Викуна",  оставим
вообще Богнор,  как  мы  оставили  Чичестер,  и  Мидхерст,  и  Хэзлмир,  и
Гилдфорд,  и  Рипли,  и  Пугни,  я  последуем  за  милым  нашим  простаком
Хупдрайвером и его Юной Леди в Сером по  залитой  луной  дороге.  Как  они
мчались! Как бились в унисон их сердца, как с шумом вылетало из  их  груди
дыхание, как каждая тень внушала им подозрение, а малейший звук наводил на
мысль о  погоне!  И  тем  не  менее  мистер  Хупдрайвер  пребывал  в  мире
Романтики. Останови их сейчас полисмен за то, что они едут  с  потушенными
фонарями,  Хупдрайвер  сшиб  бы  его  с  ног  и  поехал   дальше,   словно
прирожденный герой. Возникни на их пути  Бичемел  с  рапирами  для  дуэли,
Хупдрайвер сразился бы с  ним,  как  человек,  для  которого  Азенкур  был
реальностью, а магазин тканей - сном. Тут речь шла о Спасении, о  Бегстве,
о Счастье! И она рядом с ним! Он видел лицо ее, и когда оно было в тени, и
когда утреннее солнце золотило ее волосы; он видел ее  лицо,  благосклонно
смотревшее на него в ярком свете дня; он видел ее в горе, когда  глаза  ее
блестели от слез. Но может ли быть для  девичьего  лица  освещение  лучше,
нежели мягкий свет летней луны!
   Дорога сворачивала на север, огибая пригороды Богнора, и  то  вилась  в
кромешной тьме под густыми деревьями, то шла между вилл, лучившихся теплым
светом ламп или объятых сном и белевших  под  луной,  то  снова  пролегала
между живых изгородей, за которыми серели поля, окутанные низко стелющимся
туманом. Сначала они ехали, едва ли обращая  внимание,  куда  едут,  думая
лишь о том, чтобы поскорее очутиться подальше, и только  раз  свернули  на
запад, когда из свежей ночи перед ними возник  вдруг  шпиль  чичестерского
собора, светлый, замысловатый и высокий. Они ехали, почти не  разговаривая
друг с другом,  лишь  изредка  перекидываясь  двумя-тремя  словами,  когда
дорога вдруг поворачивала или когда  вдруг  раздавались  чьи-то  шаги  или
встречалась выбоина.
   Она, казалось, была всецело поглощена  мыслью  о  своем  бегстве  и  не
думала о том, кто ехал с ней рядом, а он, когда унялось волнение подвига и
они уже не мчались во весь дух, а просто ехали  по  ночной  дороге,  вдруг
осознал всю грандиозность того, что произошло. Ночь была теплая и светлая,
кругом царила тишина, нарушаемая лишь стрекотом велосипедных  передач.  Он
посмотрел на нее краешком глаза - она ехала рядом, грациозно крутя  ногами
педали. Вот дорога повернула на запад,  и  девушка  превратилась  в  серый
силуэт на фоне залитого луной  небосвода;  потом  дорога  пошла  прямо  на
север, и бледный холодный отсвет лег на ее волосы, на щеки и на лоб.
   Есть некое магическое свойство в лунном сиянии:  оно  подчеркивает  все
нежное и прекрасное, тогда  как  остальное  тонет  во  тьме.  Оно  создает
эльфов, которых убивает солнечный свет; стоит луне появиться -  и  в  душе
нашей  оживает  сказочный  мир,  звучат   приглушенные   голоса,   нежные,
тревожащие душу мелодии. При лунном свете каждый мужчина, каким бы тупицей
и олухом ни был он днем, становится похож на Эндиомиона [герой  греческого
мифа, возлюбленный богини Луны - Селены], приобретает что-то от его вечной
молодости и силы, видя в глазах своей дамы  сердца  серебристое  отражение
любимой богини. Прочный материальный мир, окружающий нас  при  свете  дня,
делается призрачным, обманчивым; далекие холмы  колышутся,  как  сказочное
море, все вокруг становится одухотворенным; духовное начало, заключенное в
нас,  выходит  из  темных  глубин  и,  высвободившись  из  своей  телесной
оболочки, взмывает ввысь, к небесам.  Дорога,  покрытая  утоптанной  белой
пылью, которая днем пышела жаром и слепила глаза,  превратилась  теперь  в
мягкую серую ленту, на серебряной поверхности которой  то  там,  то  здесь
искрился  какой-нибудь  кристаллик.  Над  головой  их  величаво  плыла  по
безбрежным синим просторам прародительница тишины,  та,  что  одухотворяет
мир, - совсем одна, сопутствуемая лишь двумя большими блестящими звездами.
И в тишине, под ее благостным оком в благословенном свете ее лучей  ехали,
рядом два наших странника сквозь преображенную и преобразующую ночь.
   Но нигде луна не сияла так ярко, как в голове мистера  Хупдрайвера.  На
поворотах дороги он  с  необычайной  быстротой  принимал  решения  (причем
совершенно наугад). "Направо",  -  говорил  он.  Или:  "Налево",  -  тоном
человека, который все знает. Вот каким образом через час  они  выехали  на
дорожку, которая спускалась прямо к морю. Серый  берег  тянулся  вправо  и
влево от них, и маленький белый домик прикорнул у  воды,  где  темнела  на
песке спящая рыбачья лодка.
   - Вот мы и прибыли, - промолвил  мистер  Хупдрайвер  sotto  voce  [тихо
(итал.)].
   Они   соскочили   с   велосипедов.   Низкорослые   дубы   и   терновник
вырисовывались в свете луны, как бы застрявшей в веточках живой  изгороди,
окаймлявшей дорогу.
   - Вы в безопасности, - объявил мистер Хупдрайвер, срывая с головы  кепи
и галантно склоняясь перед девушкой.
   - Где мы?
   - _В безопасности_.
   - Но _где_?
   - В Чичестерской гавани. - И он указал рукой на море, словно  оно  было
местом их назначения.
   - А как вы думаете, они погонятся за нами?
   - Мы столько раз поворачивали!
   Хупдрайверу почудилось, что она  всхлипнула.  Она  стояла,  придерживая
свой велосипед, а он держал свой, и на расстоянии ему непонятно  было,  то
ли она плачет, то ли просто тяжело дышит от усталости.
   - Что же мы теперь будем делать? - спросил ее голос.
   - Вы устали? - осведомился он.
   - У меня хватит сил на все, что нужно.
   В призрачном свете луны стояли две черные фигуры и молчали.
   - Знаете, - заговорила она, - а я вовсе не боюсь вас. Я уверена, что  у
вас самые честные намерения. А ведь я даже не знаю вашего имени!
   Ему вдруг стало стыдно неказистого имени своих предков.
   - Имя у меня некрасивое, - сказал он. - Но вы правы, доверяя мне. Я для
вас... я для вас что угодно сделаю... Это все ерунда.
   Она закусила губку. Спрашивать у него, почему он готов ради нее на все,
она не стала. Но по сравнению с Бичемелом!..
   - Доверимся друг другу,  -  сказала  она.  -  Вы  хотите  знать...  что
произошло со мной?
   - Этот человек, - продолжала она, приняв его молчание  за  согласие,  -
обещал мне помощь и поддержку. Я была несчастна дома - неважно, почему.  У
меня мачеха...  Жила  я  праздно,  ничем  не  занятая,  во  всем  встречая
противодействие, запреты - этого, пожалуй,  вам  будет  достаточно,  чтобы
составить картину. И вот в моей жизни появился он, стал говорить  со  мной
об искусстве и литературе и  зажег  мою  мысль.  Мне  захотелось  выйти  в
широкий мир, стать человеком, а не кроликом в клетке. И он...
   - Я понимаю, - сказал Хупдрайвер.
   - И вот я здесь...
   - Я для вас что угодно сделаю, - повторил Хупдрайвер.
   Она подумала.
   - Вы и представить себе не можете, какая у меня мачеха. Нет, я не  могу
ее описать...
   - Я весь в вашем распоряжении. Я помогу вам всем, что в моих силах.
   - Я рассталась с Иллюзией и нашла Странствующего Рыцаря.
   Под Иллюзией она подразумевала Бичемела.
   Мистер Хупдрайвер почувствовал себя польщенным. Но ответить ей в тон не
умел.
   - Я все думаю, - сказал он, горя  желанием  поскорее  принять  на  себя
обязанности защитника, - что же нам лучше всего предпринять. Вы устали,  и
не можем же мы плутать всю ночь, особенно после такого  дня,  какой  выпал
вам на долю.
   - Мы ведь были близ Чичестера? - спросила она.
   - Если бы, - задумчиво произнес он с легкой дрожью в голосе, - если  бы
вы согласились выдать меня за своего брата, мисс Бомонт.
   - Ну и что же?
   - Мы могли бы там остановиться...
   Она медлила с ответом.
   - Я сейчас зажгу фонари, - сказал Хупдрайвер.
   Он склонился над своей машиной и чиркнул спичкой о подошву.  При  свете
ее она увидела его лицо, серьезное и озабоченное. Неужели  он  казался  ей
пошлым и нелепым?
   - Но сначала скажите мне, как вас зовут... братец, - попросила она.
   - Мм... Каррингтон, - слегка замявшись, произнес Хупдрайвер. Кто бы  на
его месте признался в такую ночь, что он - Хупдрайвер?
   - Ну, а имя?
   - Имя? _Мое_  имя?  Видите  ли...  Крис.  -  Он  зажег  свой  фонарь  и
выпрямился. - Подержите, пожалуйста, мою машину, и я зажгу ваш фонарик,  -
сказал он.
   Она послушно подошла и взяла его велосипед - на мгновение они очутились
лицом к лицу.
   - А меня, братец Крис, - сказала она, - зовут Джесси.
   Он посмотрел ей в глаза, и сердце у него замерло.
   - _Джесси_, - медленно повторил он.
   Лицо его выражало такую силу чувств, что ею овладело  вдруг  непонятное
смятение. Надо было что-то сказать.
   - Имя ничем не примечательное, правда? - заметила  она  и  рассмеялась,
чтобы разрядить напряжение.
   Он открыл было рот и снова закрыл, лицо его вдруг исказилось, он  резко
повернулся и, нагнувшись, принялся зажигать ее  фонарь.  Она  смотрела  на
него, стоявшего перед ней почти на коленях, почему-то с одобрением. Как  я
уже говорил, была пора полнолуния.


   Всю остальную часть той  ночи  мистер  Хупдрайвер  держался  с  прежней
уверенностью  в  себе,  а  потому  лишь  благодаря  удаче,  а  также  тому
обстоятельству, что пригородные дороги, как правило,  ведут  в  город,  им
удалось достичь наконец Чичестера. Сначала у них было  такое  впечатлен