, величаво и осторожно крутя педали и оставляя
за  собой  благородный  волнообразный  след,  отправился  в  свой  великий
велопробег по Южному побережью.
   Для описания этой первоначальной фазы его  пути  существует  лишь  одно
подходящее выражение - "сладострастные изгибы". Он ехал не быстро, ехал не
по прямой, требовательный критик сказал бы даже, что ехал он  плохо,  зато
он ехал свободно, размашисто, используя всю ширину дороги и  даже  заезжая
на дорожку для пешеходов. Волнение не покидало его. Пока что ему никто  не
попался - ни попутный, ни встречный, но день еще только начался, и  дорога
была пуста. Он был настолько не уверен в своей  власти  над  машиной,  что
решил заранее слезть с седла, как только  появится  что-либо  на  колесах.
Длинные синие тени деревьев  лежали  на  дороге,  утреннее  солнце  горело
янтарем. Добравшись до  перекрестка  на  вершине  Вест-хилл,  где  устроен
водопой для скота, он повернул на Кингстон и налег на педали,  преодолевая
небольшой подъем. Полевой сторож в бархатной куртке,  вышедший  спозаранок
обозреть свои владения, уставился на него. Мистер Хупдрайвер все еще  брал
подъем, когда на вершине холма показалась голова ломовой лошади.
   При виде лошади мистер Хупдрайвер,  в  соответствии  с  принятым  ранее
решением, попытался слезть. Он нажал на тормоз, и машина остановилась  как
вкопанная. Он стал слезать, пытаясь сообразить, как же должна  вести  себя
правая нога. Стоя на левой педали и болтая  правой  ногой  в  воздухе,  он
вцепился в ручки и отпустил  тормоз.  Тут  -  рассказывать  это  долго,  а
случается все в один миг! - он почувствовал, что машина его падает вправо.
Пока он решал, как ему поступить, закон притяжения, видимо, не  дремал.  И
прежде чем он успел на что-либо отважиться, машина его очутилась на земле,
а сам он - сверху, на  коленях,  смутно  сознавая,  что  провидение  опять
весьма сурово обошлось с его лодыжкой. Произошло это,  когда  он  как  раз
поравнялся с полевым сторожем. Человек, ехавший  в  телеге,  встал,  чтобы
получше разглядеть бедствие.
   - Так не слезают с велосипеда! - сказал сторож.
   Мистер Хупдрайвер поднял с земли машину.  Руль  снова  был  свернут  на
сторону. Он пробормотал что-то себе под нос. Придется разбирать  проклятую
штуку.
   - Так не слезают с велосипеда, - повторил после паузы сторож.
   - Да знаю я! - с раздражением отрезал  Хупдрайвер,  решив  не  обращать
внимания на боль в лодыжке. Он отстегнул  сумку,  висевшую  позади  седла,
чтобы достать отвертку.
   - А коли знаете, зачем же так слезали? -  назидательно,  но  дружелюбно
спросил сторож.
   Мистер Хупдрайвер достал отвертку и взялся за руль. Сторож взбесил его.
   - Думается, это уж мое дело, - заявил он, возясь с отверткой. Но пальцы
его от непривычного напряжения отчаянно дрожали.
   Сторож задумчиво смотрел на него, вертя в  заложенных  за  спину  руках
палку.
   - Руль у вас, что ли, сломался? - некоторое  время  спустя  осведомился
он.
   В эту минуту отвертка выскочила у Хупдрайвера из паза.  И  он  произнес
одно нехорошее слово.
   - Эти велосипеды кого хочешь из себя выведут,  -  сочувственно  заметил
сторож. - Кого хочешь...
   Мистер Хупдрайвер со злостью крутанул  отверткой  и  вдруг  выпрямился,
зажав переднее колесо между колен.
   - Я бы вас попросил, - начал он, но голос его оборвался,  -  я  бы  вас
попросил перестать на меня глазеть.
   И с видом человека, заявившего ультиматум, принялся засовывать в  сумку
отвертку.
   Сторож не шелохнулся. Возможно, он лишь приподнял брови и, уж  конечно,
еще пристальней уставился на Хупдрайвера.
   - Необщительный вы человек, - медленно произнес он, меж тем как  мистер
Хупдрайвер уже схватился за ручки и только  ждал,  когда  проедет  телега,
чтобы вскочить в седло.
   Возмущение сторожа нарастало медленно, но верно.
   - Что же вы не ездите по собственной дороге, "коли вам  никто  и  слова
сказать не  смей?  -  заметил  сторож,  все  больше  и  больше  проникаясь
сознанием обиды. - Ишь ты, недотрога какой, не дыхни на него!  Онемел  ты,
что ли? Или считаешь зазорным со мной разговаривать?
   Мистер Хупдрайвер смотрел вперед,  в  Необозримое  Будущее.  Он  словно
застыл. Ругать его было все равно, что осыпать бранью  каменных  львов  на
Трафальгар-сквер. Но сторож не отступался, считая задетой свою честь.
   - Такому барину и сказать ничего  не  смей,  -  заметил  сторож,  когда
телега поравнялась с ним. - Это ж его светлость герцог - вот кто! Он иначе
как с графьями и не разговаривает. И направляется он в Виндзорский дворец,
не куда-нибудь, потому он так и оттопырил свой зад. Гордец!  У  него  этой
гордости столько, что пришлось часть в  сумку  переложить,  не  то  бы  он
лопнул. Да он...
   Но мистер Хупдрайвер дальше уже не  слышал.  Он  покатил  велосипед  по
дороге, отчаянно подпрыгивая и судорожно пытаясь вскочить  в  седло.  Нога
его  опять  прошла  мимо  педали,  и  он  злобно  выругался,  к   великому
удовольствию сторожа.
   - Ату его! Ату! - крикнул вслед сторож.
   Тут Хупдрайвер  вскочил  в  седло,  машина  сделала  головокружительную
восьмерку, и в следующую минуту сторож остался далеко позади.
   Мистеру Хупдрайверу очень хотелось бы обернуться и посмотреть на своего
врага, но в таких случаях колесо у него обычно заворачивалось, и он падал.
Ему оставалось лишь представить  себе,  как  возмущенный  сторож  во  всех
подробностях рассказывает возчику о происшедшем. И он  постарался  придать
своей удаляющейся фигуре возможно более презрительный вид.
   Он продолжал свой извилистый путь вниз, к новому пруду, а затем  вверх,
на вершину холма, противоположный  склон  которого  ведет  в  Кингстонскую
долину, и - так уж устроена психика велосипедиста - ехал он теперь  прямее
и легче, ибо чувства, вызванные  к  жизни  встречей  с  полевым  сторожем,
отвлекали  его  от  ожидания  неминуемого  падения,  подрывавшего   раньше
твердость его духа. Езда на велосипеде во многом схожа  с  ухаживанием  за
женщиной: главную роль тут играет уверенность в  себе.  Стоит  поверить  в
успех - и все в порядке; только начни сомневаться - и все потеряно.
   Очевидно, вы думаете, что теперь Хупдрайвером владела либо жажда мести,
либо чувство раскаяния - мести за издевательства  сторожа  и  раскаяния  в
собственной неразумной вспыльчивости. На самом же деле он не испытывал  ни
того, ни другого. Наоборот, он торжествовал. И  начинавшийся  спуск  вновь
заиграл перед ним всеми своими красками. На вершине холма он поставил ноги
на специальные упоры и довольно прямо, слегка тормозя, съехал по  пологому
спуску. Глаза его горели восторгом, какой не может родить  просто  радость
быстрой езды по утренней прохладе.  От  удовольствия  он  вытянул  большой
палец и позвонил.
   - Это ж его светлость герцог - вот кто! - шепотком  произнес  себе  под
нос мистер Хупдрайвер, мчась под гору, и повторил: - Его светлость герцог!
   И он беззвучно рассмеялся. Вот что значит  хорошо  сшитый  костюм!  Его
превосходство было столь очевидно, что даже  такой  человек,  как  сторож,
заметил это. Целых десять дней не видеть отдела тканей! Вышел из отдела  -
и ты человек! Труженик, приказчик Хупдрайвер исчез с лица  земли.  На  его
месте  появился  джентльмен,  человек,  живущий  в  свое  удовольствие,  с
пятифунтовой бумажкой, двумя соверенами и некоторым  количеством  серебра,
рассованными по разным карманам, как ему удобнее. Во всяком случае, ничуть
не хуже герцога, хоть и без титула. Стоило Хупдрайверу вспомнить  о  своих
капиталах, как правая рука его машинально оторвалась от руля и  потянулась
к внутреннему карману, но рывок велосипеда в сторону  кладбищенской  стены
тотчас вернул его к  действительности.  Э-эх!  Едва  не  наехал  на  битый
кирпич! Только злоумышленники могли набросать его  посреди  дороги.  Сущие
проходимцы! Посадить бы нескольких хулиганов на скамью подсудимых - Другим
неповадно было бы. Это, наверно, пряжка от сумки стучит сзади по щитку. До
чего же-весело жужжат колеса!
   На кладбище царили тишина и  покой,  но  долина  уже  пробуждалась,  со
стуком и скрипом распахивались окна, а  из  одного  дома  выскочила  белая
собака и принялась лаять на Хупдрайвера. С трудом переводя дух, он слез  с
велосипеда у подножия Кингстон-хилла и,  подталкивая  машину,  двинулся  в
гору. На полпути его обогнала телега вставшего спозаранок  молочника;  два
грязных человека с  мешками  торопливо  прошли  навстречу.  Не  иначе  как
разбойники, несущие домой добычу.
   Поднимаясь на  Кингстон-хилл,  он  впервые  заметил  какую-то  странную
тяжесть в коленях, но, добравшись до вершины, заметил и то,  что  едет  он
гораздо прямее, чем раньше.  И  радость  оттого,  что  он  научился  прямо
ездить, заставила его забыть об этих первых признаках усталости.  Появился
человек верхом; Хупдрайвер, ошеломленный  собственной  смелостью,  проехал
мимо него  и  помчался  под  откос  в  Кингстон,  сопровождаемый  грохотом
отвертки, ударявшейся в сумке о масленку. Безо всяких злоключений  миновал
он повозку фруктовщика и медленно  тащившуюся  телегу  с  кирпичами.  А  в
Кингстоне Хупдрайвер испытал величайшее наслаждение, увидев  мануфактурный
магазин с приоткрытыми ставнями и в окне двух молодых людей в  пропыленных
старых пиджаках и грязных белых шерстяных шарфах, которые, зевая,  уносили
доски, ящики и бумагу, готовя витрину. Вот таким же был и Хупдрайвер всего
лишь накануне. Но сейчас  разве  он  не  его  светлость  герцог  в  глазах
простонародья? Итак, за угол направо, отчаянный  трезвон  -  и  дальше  по
дороге в Сэрбитон.
   Вперед - к Свободе и Приключениям! Время от времени какой-нибудь  домик
с сонным удивлением открывал глаз, когда мистер Хупдрайвер проезжал  мимо;
справа от него на протяжении целой мили  сверкали  и  горели  неторопливые
воды Темзы. Какая joie de vivre [радость жизни (франц.)], - но  в  коленях
тяжесть все увеличивалась, и икры все сильнее сводила судорога.



3. ПОЗОРНЫЙ ИНЦИДЕНТ, ПРОИСШЕДШИЙ ПРИ ВСТРЕЧЕ С ЮНОЙ ЛЕДИ В СЕРОМ

   Следует иметь в виду, что мистер  Хупдрайвер  не  принадлежал  к  числу
бойких молодых людей. Даже будь он царем Лемуилом [Лемуил  -  персонаж  из
библейских  притч  Соломоновых,  которого  мать  наставляла  "не  отдавать
женщинам сил своих"], он едва ли мог бы  лучше  блюсти  наставления  своей
матушки. На представительниц женского пола он  смотрел  как  на  существа,
которым  надо  кланяться,  а  потом  -  ухмыляться  вслед  с   безопасного
расстояния. Годы, проведенные за прилавком, который приближал их к нему  и
в то же время отгораживал,  не  прошли  бесследно.  Для  него  было  целым
событием пойти в церковь с какой-нибудь  из  работавших  в  магазине  юных
леди. Словом, немного найдется современных молодых людей, к кому так  мало
подходил бы эпитет "фатоватый". Зато, наверное, в самом металле его машины
было что-то ухарское.  Это  была,  бесспорно,  машина  с  прошлым.  Мистер
Хупдрайвер купил ее из вторых рук у Хейра в Путни, и Хейр не скрывал,  что
у велосипеда уже было несколько хозяев. Собственно, выражение  "из  вторых
рук" едва ли тут подходит, ибо Хейр сам был несколько удивлен тем, что ему
удалось продать  такую  древность.  Он  сказал,  что  велосипед  в  полной
исправности, хоть, может, и несколько  старомоден,  но  он  ни  словом  не
обмолвился об его моральных качествах. Вполне возможно,  что  когда-то,  в
блестящую пору юности, велосипед начинал свою  карьеру  службой  у  поэта.
Вполне возможно, что он  был  даже  собственностью  Действительно  Дурного
Человека.  Всякий,  кто  хоть  когда-либо  ездил  на   велосипеде,   может
засвидетельствовать, что эти  машины  обладают  необъяснимой  способностью
приобретать дурные привычки и сохранять их.
   Неоспоримо одно: велосипед затрясся в конвульсиях  от  избытка  чувств,
как только появилась Юная Леди в Сером. Он начал вилять самым беспримерным
образом, беспримерным, во всяком случае, на памяти Хупдрайвера. Он "пускал
пыль в глаза" и выписывал умопомрачительные загогулины  -  совсем  как  на
рисунках Бердсли. Ко всему этому Хупдрайвер вдруг почувствовал,  что  кепи
его съехало на сторону и он с трудом переводит дух.
   Юная Леди в Сером  тоже  ехала  на  велосипеде.  Она  была  в  красивом
голубовато-сером костюме, и солнце, освещавшее ее сзади, как  бы  очертило
золотом ее силуэт,  оставив  все  остальное  в  тени.  Хупдрайвер  все  же
заметил, что она  молода,  довольно  стройна,  темноволоса,  глаза  у  нее
блестящие, а щеки горят румянцем. Что до нижней части ее туалета,  то  она
вызвала у него крайнее недоумение.  Он,  конечно,  слышал  о  такой  моде,
очевидно, французского происхождения. Руль у  Юной  Леди  сверкал;  звонок
отбрасывал слепящие блики солнечного света. Она приближалась  к  шоссе  по
дороге от пригородных вилл Сэрбитона. Дорога эта  сходилась  с  шоссе  под
острым углом. Юная Леди ехала примерно с той же скоростью,  что  и  мистер
Хупдрайвер. Таким образом, все указывало на то, что они должны встретиться
у развилки.
   И тут Хупдрайвером овладело невероятное смятение. По сравнению с ней он
ехал очень некрасиво. Не стоит ли поскорее слезть  и  сделать  вид,  будто
что-то не в  порядке  с  педалью?  Но  ведь  неизвестно,  удастся  ли  ему
благополучно слезть. Вспомнить только,  как  последний  раз  он  слезал  у
Путни-хилл! Ну, а что будет, если  он  не  слезет?  Ехать  очень  медленно
казалось ему оскорбительным для его  мужского  достоинства.  Еще  того  не
хватало, чтобы он полз следом за какой-то школьницей! К тому же и  едет-то
она не очень быстро. С другой стороны, ринуться  вперед  и  заколесить  по
дороге во  всю  ее  ширину,  словно  рак,  распустивший  клешни,  было  бы
невежливо: нельзя так жадничать, ведь он оставил бы для Юной  Леди  совсем
мало  места!  Профессиональная  привычка  побуждала  его   поклониться   и
пропустить даму вперед. Если бы можно было на  секунду  оторвать  от  руля
руку, он  проехал  бы  молча,  приподняв  кепи.  Но  и  это  было  чревато
гибельными последствиями.
   Тем временем дороги их сошлись. Юная Леди смотрела на  него.  Она  была
румяная, очень тоненькая, с очень блестящими  глазами.  Пунцовые  губы  ее
приоткрылись. Возможно, это объяснялось быстрой ездой, но похоже, что  она
слегка улыбалась. И нижняя часть ее тела, - да, конечно! - была облачена в
брюки  до  колен!  Мистером  Хупдрайвером   вдруг   овладело   неудержимое
стремление спастись бегством. Он судорожно закрутил педалями,  намереваясь
ее обогнать. Тут какая-то жестянка попала ему  под  колесо,  подскочила  и
застряла под щитком от грязи.  Велосипед  повернул  прямо  на  Юную  Леди.
Дьявол, что ли, вселился в него?
   В эту решающую минуту мистеру Хупдрайверу пришло в голову, что разумнее
всего было бы слезть с велосипеда. Но вместо этого он нажал  на  педали  и
попытался объехать  Юную  Леди;  тут  ему  показалось,  что  машина  стала
крениться набок, он снова выпрямил руль,  инстинктивно  повернул  влево  и
проехал мимо нее, на волосок  от  ее  заднего  колеса.  Однако  здесь  его
подстерегала  обочина  тротуара.  Не  успел  он  опомниться,  как   машину
подбросило, и он покатил прямо на деревянный забор. Он врезался в него  на
полном ходу, вылетел из седла и  сел  на  раму.  Машина  начала  клониться
набок, и он очутился на гравии, застряв ногами  между  рамой  и  тормозом.
Падение на гравий болью отозвалось во всем его  теле.  Он  так  и  остался
сидеть, жалея, что не сломал себе шеи, а  еще  больше  жалея  о  том,  что
вообще родился на свет. Вся радость жизни куда-то исчезла. Нечего сказать,
его светлость герцог! Черт бы побрал этих женщин,  в  которых  нет  ничего
женского!
   Послышалось легкое шуршание, скрип тормоза, шаги, и Юная Леди  в  Сером
остановилась над ним, придерживая свою машину. Она ведь уже проехала  мимо
- значит, она вернулась. Яркое солнце светило теперь ей в лицо.
   - Вы ушиблись? - спросила она.  У  нее  был  приятный  звонкий  девичий
голосок. Она была в самом деле очень юна, в сущности,  совсем  девочка.  А
как хорошо ездит! Это была горькая пилюля для Хупдрайвера.
   Мистер Хупдрайвер тотчас встал.
   - Нисколько, - довольно уныло произнес он. И  с  огорчением  обнаружил,
что гравий, налипший на его куртку, едва ли украшает  ее.  -  Мне,  право,
очень неприятно...
   - Это я виновата, - перебила она его и таким образом не дала  вымолвить
"мисс". (Он, правда, знал, что это не принято, но уж очень  укоренилась  в
нем привычка обращаться так к покупательницам.) - Я хотела объехать вас не
с той стороны. - Лицо и  глаза  ее  смеялись.  -  Поэтому-то  я  и  должна
извиниться.
   - Но ведь все произошло из-за того, что я не туда повернул руль...
   - Мне следовало бы заметить, что вы новичок в этом деле, -  с  оттенком
превосходства произнесла она. - Но там вы ехали так ровно и прямо!
   Право же, она была сногсшибательно хороша. Чувства мистера  Хупдрайвера
взыграли. И он заговорил уже с оттенком легкого аристократизма:
   - Вообще говоря, это моя первая поездка.  Но,  конечно,  это  не  может
служит оправданием для моей... м-м... неловкости.
   - У вас палец в крови, - внезапно заметила она.
   Он увидел, что ободрал себе руку.
   - Я даже не почувствовал, - мужественно заявил он.
   - Сначала никогда не чувствуешь. У  вас  нет  с  собой  пластыря?  Если
нет...
   Она прислонила к  себе  велосипед.  Сбоку  у  нее  был  карманчик,  она
извлекла оттуда пакетик пластыря  и  ножницы  в  футляре  и  щедрой  рукою
отрезала ему большой кусок. У него возникла дикая мысль  попросить,  чтобы
она сама наложила ему на рану пластырь. Но он сдержался.
   - Благодарю вас, - сказал он.
   - Машина в исправности? - осведомилась она, не  выпуская  из  рук  руля
своего велосипеда и глядя на распростертую  на  земле  машину.  Хупдрайвер
впервые не почувствовал за нее гордости.
   Он встал на ноги и принялся  поднимать  рухнувший  велосипед.  А  когда
взглянул через плечо, то обнаружил,  что  Юной  Леди  уже  нет  рядом;  он
повернул голову и посмотрел через другое плечо: она ехала по дороге.
   - Тьфу! - вырвалось у Хупдрайвера. - Чтоб  мне  провалиться!  Лихо  она
меня обставила! - Когда он беседовал  сам  с  собой,  речь  его  не  часто
отличалась аристократической утонченностью.
   В уме у него царило полное смятение. Одно было ясно: на  его  горизонте
появилось прелестнейшее и совсем необычное существо,  оно  промелькнуло  и
вот-вот исчезнет. Безрассудство,  свойственное  человеку,  находящемуся  в
отпуске, бродило у него в крови. Она обернулась!
   Он тотчас выкатил свою машину на дорогу и судорожно попытался  вскочить
в седло. Тщетно. Еще одна попытка. Черт побери, да неужели он  никогда  не
сможет снова залезть на эту штуку? Девушка сейчас завернет  за  угол.  Еще
одна попытка. Ах да, педаль! Опять руль не держит! Нет! Вышло! Он вцепился
в ручки и нагнул голову. Сейчас он нагонит незнакомку.
   Время повернуло вспять. Первобытный человек в эту минуту возобладал над
порождением цивилизации - Приказчиком. Он с поистине первозданной дикостью
крутил педали.  Так  человек  эпохи  палеолита,  наверное,  мчался  бы  на
высеченном из камня велосипеде за той, которая по закону  экзогамии  могла
быть его половиной. Она исчезла за углом. Он  делал  титанические  усилия.
Что же он ей скажет, когда нагонит? Вначале это почти не волновало его. До
чего же она была хороша, когда подошла к нему,  раскрасневшаяся  от  езды,
слегка запыхавшаяся, но такая гибкая, энергичная! Где им до нее, всем этим
комнатным растениям, благовоспитанным барышням, с  лицами  цвета  холодной
телятины! Но что же он ей все-таки скажет? Это не давало ему покоя. И кепи
он приподнять не может  без  риска  вновь  пережить  недавний  позор.  Она
настоящая Юная Леди. Никаких сомнений! Это вам не какая-нибудь краснощекая
продавщица. (Никто на свете не презирает так своего ближнего, как продавцы
- продавщиц, вот  разве  только  продавщицы  -  продавцов.)  Фу!  Вот