х  военных  властей.
Солдаты, к которым я обращался, сами ничего толком не знали. Офицеры  были
очень заняты и таинственно молчаливы. Жители  чувствовали  себя  в  полной
безопасности под охраной войск. Маршалл, табачный торговец,  сообщил  мне,
что его сын погиб около  ямы.  На  окраинах  Хорселла  военное  начальство
велело жителям запереть и покинуть свои дома.
   Я вернулся к обеду, около двух часов, крайне усталый, ибо день,  как  я
уже сказал, был жаркий и душный; чтобы освежиться, я принял холодный  душ.
В половине пятого я отправился  на  железнодорожную  станцию  за  вечерней
газетой, потому что в утренних газетах было только очень неточное описание
гибели Стэнта, Гендерсона, Оджилви и других. Однако и вечерние  газеты  не
сообщили ничего нового. Марсиане не показывались. Они, видимо, чем-то были
заняты в своей яме, и оттуда по-прежнему слышался металлический стук и все
время вырывались клубы дыма. Очевидно, они уже готовились  к  бою.  "Новые
попытки установить контакт при помощи сигналов оказались безуспешными",  -
стереотипно сообщали газеты. Один из саперов сказал мне, что кто-то,  стоя
в канаве, поднял флаг на длинной жерди. Но марсиане  обратили  на  это  не
больше внимания, чем мы уделили бы мычанию коровы.
   Должен сознаться, что  эти  военные  приготовления  сильно  взволновали
меня. Мое воображение разыгралось, и  я  придумывал  всевозможные  способы
уничтожения непрошеных гостей; я,  как  школьник,  мечтал  о  сражениях  и
воинских подвигах. Тогда мне казалось, что борьба с  марсианами  неравная.
Они так беспомощно барахтались в своей яме!
   Около трех часов со стороны  Чертси  или  Аддлстона  послышался  гул  -
начался  обстрел  соснового  леса,  куда  упал  второй  цилиндр,  с  целью
разрушить его прежде, чем он раскроется. Но полевое  орудие  для  обстрела
первого цилиндра марсиан прибыло в Чобхем только к пяти часам.
   В шестом часу, когда мы с женой сидели за  чаем,  оживленно  беседуя  о
завязавшемся сражении, послышался глухой взрыв со стороны пустоши, и вслед
за тем блеснул огонь. Через несколько секунд раздался грохот так близко от
нас, что даже земля задрожала. Я выбежал в  сад  и,  увидел,  что  вершины
деревьев вокруг Восточного колледжа охвачены дымным  красным  пламенем,  а
колокольня стоявшей рядом небольшой церковки взваливается. Башенка в стиле
минарета исчезла, и крыша колледжа выглядела так, словно ее обстреляли  из
стотонного орудия. Труба на нашем доме треснула, как  будто  в  нее  попал
снаряд. Рассыпаясь,  обломки  ее  прокатились  по  черепице,  и  мгновенно
появилась груда красных черепков на клумбе, под окном моего кабинета.
   Мы с женой стояли ошеломленные и перепуганные. Потом я  сообразил,  что
поскольку колледж разрушен, то вершина Мэйбэри-Хилла оказалась  в  радиусе
действия теплового луча марсиан.
   Схватив жену за руку, я потащил ее на дорогу. Потом я  вызвал  из  дому
служанку; мне пришлось  пообещать  ей,  что  я  сам  схожу  наверх  за  ее
сундуком, который она ни за что не хотела бросить.
   - Здесь оставаться нельзя, - сказал я.
   И тотчас же с пустоши снова послышался гул.
   - Но куда же мы пойдем? - спросила жена с отчаянием.
   С минуту я ничего не мог  придумать.  Потом  вспомнил  о  ее  родных  в
Лезерхэде.
   - Лезерхэд! - крикнул я сквозь гул.
   Она посмотрела на склон холма. Испуганные люди выбегали из домов.
   - Как же нам добраться до Лезерхэда? - спросила она.
   У подножия холма я увидел отряд гусар, проезжавший под  железнодорожным
мостом. Трое из них въехали в открытые ворота  Восточного  колледжа;  двое
спешились и начали обходить соседние дома. Солнце,  проглядывавшее  сквозь
дым от горящих деревьев, казалось кроваво-красным и  отбрасывало  зловещий
свет на все кругом.
   - Стойте здесь, - сказал я. - Вы тут в безопасности.
   Я побежал в трактир "Пятнистая собака", так как  знал,  что  у  хозяина
есть лошадь и двухколесная пролетка.  Я  торопился,  предвидя,  что  скоро
начнется повальное бегство жителей с нашей стороны холма. Хозяин  трактира
стоял у кассы; он и не подозревал, что творится вокруг. Какой-то  человек,
стоя ко мне спиной, разговаривал с ним.
   - Меньше фунта не возьму, - заявил трактирщик. - Да и везти некому.
   - Я даю два, - сказал я через плечо незнакомца.
   - За что?
   - И доставлю обратно к полуночи, - добавил я.
   - Боже! - воскликнул трактирщик. -  Какая  спешка!  Два  фунта  и  сами
доставите обратно? Что такое происходит?
   Я торопливо объяснил, что вынужден  уехать  из  дому,  и  нанял,  таким
образом, двуколку. В то время мне не приходило в голову,  что  трактирщику
самому надо бы покинуть свое жилье. Я сел в двуколку,  подъехал  к  своему
саду и, оставив ее под присмотром жены и служанки, вбежал в дом  и  уложил
самые ценные вещи, столовое серебро и тому подобное. Буковые деревья перед
домом разгорелись ярким пламенем, а решетка  ограды  накалилась  докрасна.
Один из спешившихся гусар подбежал к  нам.  Он  заходил  в  каждый  дом  и
предупреждал жителей, чтобы они уходили. Он уже побежал  дальше,  когда  я
вышел на крыльцо со своим скарбом, завязанным в скатерть.
   - Что нового? - крикнул я ему вдогонку.
   Он повернулся,  поглядел  на  меня  и  крикнул,  как  мне  послышалось:
"Вылезают из ямы в каких-то штуках вроде суповой миски",  -  и  побежал  к
дому на вершине холма. Внезапно туча черного дыма заволокла  дорогу  и  на
минуту скрыла  его.  Я  подбежал  к  дверям  соседа  и  постучался,  чтобы
удостовериться, уехал ли он с женой в Лондон, как мне сказали, и запер  ли
квартиру. Потом снова вошел в дом, вспомнив о  сундуке  служанки,  вытащил
его, привязал к задку двуколки и, схватив вожжи, вскочил на  козлы.  Через
минуту мы выехали из дыма, грохот был уже где-то  позади  нас;  мы  быстро
спускались по противоположному склону Мэйбэри-Хилла к Старому Уокингу.
   Перед нами расстилался мирный пейзаж - освещенные солнцем поля  пшеницы
по обе стороны дороги  и  гостиница  Мэйбэри  с  покачивающейся  вывеской.
Впереди нас ехал доктор в своем экипаже. У  подножия  холма  я  оглянулся,
чтобы посмотреть на холм, который я покидал. Густые столбы  черного  дыма,
прорезанные красными языками пламени, поднимались в  неподвижном  воздухе,
отбрасывая черные тени на зеленые вершины деревьев. Дым расстилался далеко
на восток и на запад, до сосновых лесов Байфлита на востоке и  до  Уокинга
на западе. Дорога позади нас была усеяна беглецами. Глухо, но отчетливо  в
знойном недвижном воздухе раздавался треск  пулемета,  потом  он  внезапно
прекратился, и послышалась ружейная стрельба. Очевидно, марсиане поджигали
все, что находилось в сфере действия их теплового луча.
   Я плохой кучер и потому все свое внимание сосредоточил на лошади. Когда
я снова обернулся, второй холм был также затянут черным  дымом.  Я  пустил
лошадь рысью и нахлестывал ее, пока Уокинг и Сэнд не отделили нас от этого
смятения и ужаса. Я обогнал доктора между Уокингом и Сэндом.



        10. ГРОЗА

   От Мэйбэри-Хилла до Лезерхэда почти двенадцать миль. На пышных лугах за
Пирфордом пахло сеном, по сторонам дороги тянулась чудесная живая изгородь
из цветущего шиповника. Грохот орудии, который мы слышали, пока  ехали  по
Мэйбэри-Хиллу, прекратился так же внезапно, как и начался,  и  вечер  стал
тих и спокоен. К девяти часам мы благополучно добрались  до  Лезерхэда.  Я
дал лошади передохнуть с часок, поужинал у родных и  передал  жену  на  их
попечение.
   Жена почти всю дорогу как-то странно молчала  и  казалась  подавленной,
точно предчувствовала  дурное.  Я  старался  подбодрить  ее,  уверяя,  что
марсиане прикованы к яме собственной тяжестью и что  вряд  ли  они  смогут
отползти  далеко.  Она  отвечала  односложно.  Если  бы  не  мое  обещание
трактирщику, она, наверно, уговорила бы меня остаться на ночь в Лезерхэде.
Ах, если бы я остался! Она была очень бледна, когда мы прощались.
   Я же весь день был лихорадочно  возбужден:  Что-то  вроде  той  военной
лихорадки, которая овладевает порой цивилизованным  обществом,  бродило  в
моей крови, и я был даже доволен,  что  мне  нужно  вернуться  в  Мэйбэри.
Больше  того  -  боялся,  что  прекращение  стрельбы   означает,   что   с
захватчиками-марсианами покончено. Откровенно говоря, мне  очень  хотелось
присутствовать при этом.
   Выехал я часов в одиннадцать. Ночь была очень темная. Когда я вышел  из
освещенной передней, тьма показалась мне непроглядной; было жарко и душно,
как днем. По небу быстро проносились облака, хотя на кустах не  шелохнулся
ни один листок. Слуга зажег оба фонаря. К счастью, я хорошо  знал  дорогу.
Моя жена стояла в освещенной двери и смотрела, как я садился  в  двуколку.
Потом вдруг повернулась  и  ушла  в  дом;  оставшиеся  на  крыльце  родные
пожелали мне счастливого пути.
   Испуг жены передался мне, но вскоре я снова стал  думать  о  марсианах.
Тогда я еще не знал никаких подробностей вечернего сражения. Мне  даже  не
было известно, что вызвало столкновение. Проезжая через Окхем (я поехал по
этому пути, а  не  через  Сэнд  и  Старый  Уокинг),  я  увидел  на  западе
кроваво-красное зарево, которое по мере моего приближения медленно  ползло
вверх по небу. Надвигавшиеся грозовые тучи смешивались с клубами черного и
багрового дыма.
   На Рипли-стрит не было  ни  души;  селение  словно  вымерло,  только  в
двух-трех окнах виднелся свет. У поворота дороги  к  Пирфорду  я  чуть  не
наехал на людей, стоявших ко мне спиной. Они ничего не  сказали,  когда  я
проезжал мимо. Не знаю, было ли им известно, что происходит за холмом.  Не
знаю также, царил ли мирный сои в тех безмолвных  домах,  мимо  которых  я
проезжал, стояли ли они пустые и заброшенные или  их  обитатели  с  ужасом
наблюдали за событиями этой ночи.
   От Рипли до Пирфорда я ехал долиной Уэй, где  не  было  видно  красного
зарева. Но когда я поднялся на небольшой  холм  за  пирфордской  церковью,
зарево  снова  появилось,  и   деревья   зашумели   под   первым   порывом
надвигавшейся бури. На пирфордской церкви пробито полночь,  и  впереди  на
багровом небе уже чернели крыши и деревья Мэйбэри-Хилла.
   Вдруг зловещий зеленый свет озарил дорогу  впереди  и  сосновый  лес  у
Аддлстона. Я почувствовал, что вожжи натянулись.  Узкая  полоска  зеленого
огня прорезала свинцовую тучу и упала  налево,  в  поле.  Третья  падающая
звезда!
   Вслед за  ней  сверкнула  ослепительно-фиолетовая  молния  начинающейся
грозы и, словно разорвавшаяся ракета, грянул гром. Лошадь закусила удила и
понесла.
   Я мчался вниз по отлогому  склону  к  подножию  Мэйбэри-Хилла.  Вспышки
молнии следовали одна за другой почти  непрерывно.  Частые  раскаты  грома
сопровождались каким-то странным потрескиванием,  словно  где-то  работала
гигантская электрическая машина. Вспышки света ослепляли  меня,  и  мелкий
град больно бил прямо в лицо.
   Сначала я смотрел только на дорогу, потом мое внимание привлекло что-то
двигавшееся очень быстро вниз по обращенному ко мне склону  Мэйбэри-Хилла.
Сперва  я  принял  это  за  мокрую  крышу  дома,  но  при  блеске  молний,
сверкнувших  одна  за  другой,  разглядел  что-то  быстро  двигавшееся  по
противоположному склону  холма.  Затем  минутная  непроглядная  тьма  -  и
внезапный нестерпимый блеск, превративший  ночь  в  день;  красное  здание
приюта на холме, зеленые вершины сосен  и  загадочный  предмет  показались
отчетливо и ярко.
   Но что я увидел! Как мне это описать? Громадный, выше домов, треножник,
шагавший по молодой сосновой поросли  и  ломавший  на  своем  пути  сосны;
машину из блестящего металла, топтавшую вереск; стальные,  спускавшиеся  с
нее тросы; производимый ею грохот, сливавшийся с раскатами грома. Блеснула
молния, и треножник четко выступил из мрака; он стоял на одной  ноге,  две
другие повисли в воздухе. Он исчезал и опять появлялся при  новой  вспышке
молнии уже на сотню ярдов ближе. Можете вы себе представить складной стул,
который, покачиваясь, переступает по земле? Таково было  это  видение  при
мимолетных вспышках молнии. Но вместо  стула  представьте  себе  громадную
машину, установленную на треножнике.
   Внезапно сосны впереди расступились, как расступается хрупкий тростник,
когда через него прокладывает путь человек. Они ломались и падали, и через
секунду показался другой громадный треножник, шагавший, казалось, прямо на
меня. А я мчался галопом навстречу ему!  При  виде  второго  чудовища  мои
нервы не выдержали. Не решаясь взглянуть на него еще раз, я изо всей  силы
дернул правую вожжу.  В  ту  же  минуту  двуколка  опрокинулась,  придавив
лошадь, оглобли с треском переломились,  я  отлетел  в  сторону  и  тяжело
шлепнулся в лужу.
   Я отполз и спрятался, скорчившись, за кустиками  дрока.  Лошадь  лежала
без движения (бедное животное сломало шею). При  блеске  молнии  я  увидел
черный  кузов  опрокинутой  двуколки  и  силуэт   продолжавшего   медленно
вращаться колеса. Еще секунда - и колоссальный механизм прошел мимо меня и
стал подниматься к Пирфорду.
   Вблизи треножник показался мне еще более странным; очевидно,  это  была
управляемая машина. Машина  с  металлическим  звонким  ходом,  с  длинными
гибкими блестящими щупальцами (одно из них ухватилось за  молодую  сосну),
которые свешивались вниз и гремели, ударяясь о корпус. Треножник,  видимо,
выбирал дорогу, и медная крышка вверху поворачивалась  в  разные  стороны,
напоминая голову.  К  остову  машины  сзади  было  прикреплено  гигантское
плетение из какого-то белого металла, похожее на огромную рыбачью корзину;
из суставов чудовища  вырывались  клубы  зеленого  дыма.  Через  несколько
мгновений оно уже скрылось.
   Вот что увидел я очень смутно при  свете  молнии,  среди  ослепительных
вспышек и черного мрака.
   Проходя мимо, треножник издал торжествующий  ров,  заглушивший  раскаты
грома: "Элу... элу..." - и через минуту присоединился к другому треножнику
за полмили дальше, наклонившемуся над чем-то в поле. Я не сомневаюсь,  что
там лежал третий из десяти цилиндров, которые были пущены к нам с Марса.
   Несколько минут я лежал под дождем, в темноте,  наблюдая  при  вспышках
света, как эти чудовищные  существа  из  металла  двигались  вдали.  Пошел
мелкий град, и очертания их то расплывались в  тумане,  то  выступали  при
вспышках. В промежутках между молниями их поглощала ночь.
   Я промок до нитки, сверху - град, снизу - лужа. Прошло некоторое время,
пока я пришел в себя, выбрался из лужи на сухое место и  стал  соображать,
куда мне спрятаться.
   Невдалеке, на картофельном поле, стояла деревянная сторожка. Я поднялся
и, пригнувшись, пользуясь всяким прикрытием, побежал к сторожке. Тщетно  я
стучался в дверь, ответа не последовало (может, там  никого  и  не  было).
Тогда, прячась в канаве, я добрался  ползком,  не  замеченный  чудовищными
машинами, до соснового леса возле Мэйбэри.
   Здесь, под прикрытием деревьев, мокрый и продрогший, я стал пробираться
к своему дому. Тщетно старался я отыскать знакомую тропинку. В  лесу  было
очень темно, потому что теперь  молния  сверкала  реже,  а  град  падал  с
потоком ливня сквозь просветы в густой хвое.
   Если бы я понял, что происходит, то  немедленно  повернул  бы  назад  и
возвратился  через  Байфлит  и  Стрит-Кобхем  к  жене   в   Лезерхэд.   Но
загадочность всего окружающего, ночной мрак, физическая  усталость  лишили
меня способности рассуждать; я устал, промок до  костей,  был  ослеплен  и
оглушен грозой.
   Я думал только об одном: как бы добраться домой;  других  побуждений  у
меня не было. Я плутал между деревьями, упал в яму, зашиб колено и наконец
вынырнул на дорогу, которая вела к военному колледжу. Я говорю "вынырнул",
потому что по песчаному холму несся бурный мутный поток. Тут в темноте  на
меня налетел какой-то человек и чуть не сбил с ног.
   Он вскрикнул, в ужасе отскочил в сторону и скрылся, прежде чем я  успел
прийти в себя и заговорить с ним. Порывы бури были так  сильны,  что  я  с
большим трудом взобрался на холм. Я шел по левой стороне, держась  поближе
к забору.
   Невдалеке от вершины я наткнулся на что-то мягкое и  при  свете  молнии
увидел под ногами кучу темной одежды и пару сапог. Я не успел  рассмотреть
лежащего: свет погас. Я нагнулся над ним, ожидая  следующей  вспышки.  Это
был коренастый человек в дешевом, но еще крепком костюме; он лежал ничком,
прижавшись к забору, как будто с разбегу налетел на него.
   Преодолевая отвращение, вполне естественное, так  как  мне  никогда  не
приходилось дотрагиваться до мертвого  тела,  я  наклонился  и  перевернул
лежащего, чтобы узнать, бьется ли еще сердце. Человек был мертв. Очевидно,
он сломал себе шею.  Молния  блеснула  в  третий  раз,  и  я  увидел  лицо
мертвеца. Я отшатнулся. Это был трактирщик, хозяин "Пятнистой  собаки",  у
которого я нанял лошадь.
   Я осторожно перешагнул через труп и стал пробираться дальше. Я  миновал
полицейское  управление  и  военный  колледж.  Пожар   на   склоне   холма
прекратился, хотя со стороны пустоши все еще виднелось  красное  зарево  и
клубы  красноватого  дыма  прорезали  завесу  града.  Большинство   домов,
насколько я мог разглядеть при вспышке  молнии,  уцелело.  Возле  военного
колледжа на дороге лежала какая-то темная груда.
   Впереди, на дороге, в стороне моста, слышались чьи-то голоса и шаги, но
у меня не хватило сил крикнуть или подойти к людям. Я вошел  в  свой  дом,
затворил дверь, запер ее на ключ, наложил засов и в изнеможении  опустился
на  пол  возле  лестницы.  Перед  глазами   у   меня   мелькали   шагающие
металлические чудовища и мертвец около забора.
   Я прислонился спиной к стене и, весь дрожа, так и остался сидеть  возле
лестницы.



        11. У ОКНА

   Я уже говорил о том, что  подвержен  быстрой  смене  настроений.  Очень
скоро я почувствовал, что промок и что мне холодно. На ковре  у  моих  ног
набралась целая лужа. Я почти машинально встал, прошел в столовую и  выпил
немного виски, потом решил переодеться.
   Переменив платье, я поднялся в свой кабинет, почему именно  туда,  я  и
сам не знаю. Из окна были видны деревья и  железнодорожная  станция  около
Хорселлской пустоши. В суматохе отъезда мы  забыли  закрыть  это  окно.  В
коридоре было темно,  и  комната  тоже  казалась  темной  по  контрасту  с
пейзажем в рамке окна. Я остановился в дверях, как вкопанный.
   Гроза прошла. Башни Восточного колледжа и сосны  вокруг  него  исчезли;
далеко вдали в красном свете виднелась пустошь и песчаный карьер. На  фоне
зарева метались гигантские причудливые черные тени.
   Казалось, вся окрестность была охвачена огнем: по широкому склону холма
пробегали языки пламени, колеблясь и извиваясь в порывах затихающей  бури,
и отбрасывали красный отсвет на стремительные облака. Иногда дым  близкого
пожарища заволакивал окно и скрывал тени марсиан. Я  не  мог  рассмотреть,
что они делали; их  очертания  вырисовывались  неясно,  они  возились  над
темной грудой, которую я не  мог  разглядеть.  Я  не  видел  и  ближайшего
пожара,  хотя  отблеск  его  играл  на  стенах  и  на  потолке   кабинета.
Чувствовался сильный запах горящей смолы.
   Я тихо притворил дверь и подкрался к окну. Передо мной  открылся  более
широкий вид - от домов вокруг станции Уокинг  до  обугленных,  почерневших
сосновых лесов Байфлита. Вблизи арки на линии железной дороги, у  подножия
холма, что-то ярко горело; многие дома вдоль дороги к Мэйбэри и на  улицах
вблизи станции тлели в грудах развалин. Сперва я  не  мог  разобрать,  что
горело на линии железной дороги; огонь перебегал по какой-то черной груде,
направо виднелись желтые продолговатые предметы. Потом  я  разглядел,  что
это был потерпевший крушение поезд; передние вагоны были разбиты и горели,
а задние еще стояли на рельсах.
   Между этими  тремя  очагами  света  -  домами,  поездом  и  охваченными
пламенем окрестностями Чобхема - тянулись  черные  полосы  земли,  кое-где
пересеченные полосками тлеющей и дымящейся по