юбовался им и положил  на  стол.  -  Дает  вспышку
света силой больше миллиона  свечей,  которая  длится  всего  четырнадцать
тысячных  секунды.  Но  этого  вполне  достаточно,  чтобы  твои  враги  на
десяток-другой секунд ослепли. Бери их голыми  руками  или  давай  деру  в
зависимости от обстановки! -  Детектив  снова  приподнял  шарик.  -  Перед
употреблением взбалтывать: сдвинуть вот эту шторку и нажать кнопочку.
   - Прометеев огонь, - вздохнул Рене.
   - Вот именно, - спокойно согласился Смит. - Прометеев  огонь  последней
четверти двадцатого века.
   Он снова положил шарик и открыл пластмассовую коробочку: в  ней  в  два
ряда стояли восемь штук патронов, гильзы у  них  были  необычно  длинными,
головки пуль едва выглядывали из них.
   - Это для твоей обоймы. Снаряжай.
   Пока Рене занимался этим нехитрым делом, Смит пояснил,  что  патроны  с
секретом, и рассказал, в чем именно состоит этот секрет.
   - У них единственный серьезный  недостаток:  дистанция  действительного
боя всего три метра. Но действие практически мгновенное, а  через  десяток
минут, что, конечно, очень важно для нашей с тобой пуританской морали, все
проходит без следа: хоть под венец, хоть за руль автомобиля. В туалете под
полотенцем нательная сбруя с кобурой, в ней найдется место и для гранатки.
И  помни,  с  этой  минуты  снаряженная  кобура  -  такая  же  необходимая
принадлежность твоего туалета, как штаны или  туфли.  А  пока  спрячь  это
хозяйство в карман, привыкай.
   Взвешивая пистолет на ладони, Рене философски промолвил:
   - И это вместо рыцарского меча и доспехов! - Укладывая оружие в карман,
он поднял глаза на Смита. - Как вы не побоялись везти такие  штучки  через
границы и таможенные барьеры?
   Детектив досадливо поморщился:
   - Не говори глупостей! Я лишь два часа назад взял все это в  вокзальной
камере хранения.
   - Неужели все так серьезно, дядя Майкл?
   - Боишься?
   Рене повел плечами, чувствуя непривычную тяжесть пистолета на груди.
   - Нет, но у меня такое впечатление, что я - это уже не совсем я. И  что
настоящая жизнь кончилась и началось кино.
   -  А  когда  во  время  демонстрации  протеста   ты   проломил   голову
здоровенному бобби, это тоже было кино?
   - Тоже кино.
   - Ну и правильно! - вдруг сказал детектив.  -  Это  нормальное  чувство
здорового человека. Когда я, видавший виды старик, иду на опасное дело,  у
меня тоже возникает эдакое киношное ощущение. Но не будем  преувеличивать,
сынок. Оружие - всего лишь страховка: мне вовсе не улыбается увидеть  тебя
в больнице или на кладбище только потому, что ты в момент истины  оказался
с голыми руками. И хватит дамских разговоров.
   Смит  сказал,  что  дело  Грейвса,  долго  и  неторопливо   варившееся,
постепенно  двигавшееся  к  разрешению,   вдруг   накалилось   добела   и,
накалившись, - прояснилось! До недавнего времени конкуренты,  претендующие
на дело  Грейвса,  предпочитали  выжидать,  контролировали  друг  друга  и
старались  всеми  правдами  и   неправдами   получить   возможно   большую
информацию. А теперь началась открытая, рискованная и опасная игра.
   - И знаешь, кто виновник такого поворота событий? Ты! - Детектив  ткнул
Рене пальцем в грудь и, откинувшись на  спинку  кресла,  засмеялся,  очень
довольный эффектом, который произвело это сообщение.
   - Я?!
   - Конечно! Люди среднего достатка, споткнувшиеся на пути к  финансовому
Олимпу, любят афишировать свое равнодушие и даже презрение к  деньгам.  Но
это лишь маска! Другое дело, что она может быть и подсознательной. В нашем
мире купли-продажи деньги - это все. Можно посмеиваться над миллиардерами,
ругать  и  чернить  их,  но   эдакий   трепет   перед   их   всесилием   и
вседозволенностью сохраняется у каждого. За последние  дни  ты  вступал  в
контакты с четырьмя разными, не похожими друг  на  друга  людьми:  Хиршем,
Баррисом, Батейном и Анной. Скажи, разве хоть один из них так или иначе не
интересовался твоим знакомством с семейством Бадервальдов?
   Рене призадумался и обнаружил, что дядя Майкл прав. Хирш  интересовался
этим  обстоятельством  всерьез.  Баррис  -  вскользь,  мимоходом,   Батейн
подшучивал над ним, но каждый отдал Бадервальдам определенную дань.  Разве
что Анна не проявила никакой заинтересованности, но, может быть, она не  в
курсе событий?
   - Вот видишь, - резюмировал Смит, выслушав ответ Рене. - Скорее всего и
Анна пронюхала об этом, иначе какого черта она  бы  так  напрашивалась  на
продолжение знакомства?
   Детектив пояснил Хойлу, что, поскольку охота за делом  Грейвса  ведется
довольно давно, представители разных фирм и организаций имели  возможность
нащупать друг друга и либо очно, либо заочно познакомиться. В  результате,
как это чаще всего и случается в подобных ситуациях, многие агенты  начали
двойную и тройную игру и на свой страх и риск, и с ведома нанимателей. Вся
эта совокупность агентов образовала сложную систему,  пронизанную  тайными
связями и информационными  каналами.  Сенсационное  известие  о  том,  что
темной лошадке, скромному журналисту Рене Жюльену Хойлу  покровительствует
могущественное   семейство    Бадервальдов,    с    быстротой    телеграфа
распространилось и до предела накалило обстановку. Об огласке позаботился,
конечно же, и Спенсер Хирш, которому  выгодно  обострить  соперничество  и
набить  цену  делу  Грейвса.  Конкурентам  было  предельно  ясно,  что   в
неторопливой позиционной борьбе Бадервальдов не  переиграть.  Поэтому  они
заторопились, пошли на риск, выложили все козыри,  которые  накапливали  и
приберегали.  Особенно   активизировалась   террористическая   группа,   с
представителями которой Рене, помимо его воли, пришлось познакомиться.  Но
активизировавшись, террористы "засветили" себя и  позволили  разгадать  их
замыслы и намерения. Выяснились удивительные вещи! Оказывается,  именно  в
эту группу входил в свое время Вильям Грейвс, скорее всего, он  и  был  ее
мозговым центром, духовным организатором и вдохновителем. Робер Менье  был
личным телохранителем Грейвса и сопровождал  его  при  поездках  в  Габон.
Вильям Грейвс не только  покинул  деловой  мир,  он  скрылся  и  от  своих
товарищей-террористов. Почему - об этом можно только гадать,  но  проделал
он эту операцию внезапно и очень ловко! Вместе с ним исчез и один  из  его
ближайших помощников, Нед Шайе.  Террористы  пришли  в  ярость.  Заклеймив
Грейвса отступником и предателем, они поклялись отыскать его, наказать  и,
несмотря ни на что, заставить довести до конца свои  замыслы.  И  вот  что
интересно и чрезвычайно важно: судя по всему, Вильям Грейвс вместе с Недом
Шайе обосновался где-то в Монако. Скорее всего, он поселился здесь потому,
что намеревается принять участие в ликвидации своих финансовых дел,  но  в
интересах безопасности планирует выход на  открытую  арену  лишь  в  самый
последний  момент.  Судя  по  всему,  террористическая   группа   каким-то
косвенным образом давно держала Грейвса на прицеле, хотя  никак  не  могла
выйти на него напрямую. Напрашивается мысль, что террористы  уцепились  не
за Грейвса, а за его друга  и  помощника  Неда  Шайе,  который  вел  более
открытый образ жизни. Дело в том, что вчера вечером  Шайе  был  похищен  и
сейчас находится в качестве пленника в местной штаб-квартире  террористов.
Надо думать, что похищение не дало террористам нужных сведений, потому что
вчера же было принято решение о похищении и Рене Хойла.  У  этих  деятелей
преувеличенное  мнение  о  его  информированности.  А   потом   террористы
надеются, что Рене будет хорош и в качестве заложника,  обладание  которым
позволит выставить ряд требований Спенсеру Хиршу: как-никак, Рене  Хойл  -
любимец Бадервальдов! И  если  бы  не  предусмотрительность  старого  дяди
Майкла, то Рене, вместо того чтобы рассиживаться  в  кресле  и  потягивать
содовую, получал бы сейчас оплеухи и наркотики, которые развязывают языки.
   - Но откуда вам известно все это? -  наконец-то  решил  спросить  Рене,
ошарашенный потоком сенсационных новостей.
   - Джинджер, - не без самодовольства сообщил Смит.
   - Джинджер? Не понимаю!
   - Тот самый рыжий Боб Лесли, который в свое время не отставал  от  тебя
ни на шаг, - пояснил детектив. - Ты не смотри на его  внешнюю  простоту  и
наивность, это один из самых  опытных  агентов  Чарльза  Митчела.  В  деле
Грейвса по линии  Аттенборо  он  с  самого  начала,  ты  вовсе  не  первый
представитель, которого он сопровождает. Уж  какую  игру  вел  Джинджер  -
двойную или тройную, по своей инициативе или с санкции шефов,  добровольно
или по принуждению - не знаю. Но я сразу понял, что в нынешней ситуации он
работает в контакте с террористами. Сценка с автомобильной  слежкой,  твой
"ловкий", ты уж прости меня, сынок, очень наивный уход из-под  контроля  с
помощью наскоро сфабрикованного двойника, был всего лишь комедией, которую
разыграли, чтобы ввести в заблуждение тебя, а может быть, и  Аттенборо.  А
Джинджер давно у нас на крючке: помимо своих  основных  дел,  он  довольно
ловко проворачивал выгодные операции с наркотиками. Честно говоря, я держу
эту карту про запас, чтобы при нужде, когда Митчел зарвется, взять его  за
горло. Вчера Джинджера поставили перед дилеммой:  или  громкий  скандал  с
перспективой надолго сесть в тюрьму,  или  полная  откровенность  по  делу
Грейвса. Боб Лесли - парень разумный и выбрал последнее.
   - А наркотики? - не удержался от  вопроса  Рене.  -  Пусть  молодежь  и
дальше травит себя?
   Детектив добродушно улыбнулся:
   - Нельзя быть таким прямолинейным, Рене.  Искусство  требует  жертв,  а
всякое серьезное дело нуждается в компромиссах. Не будем  отвлекаться,  мы
подходим к самому главному. - Смит закурил очередную  сигарету.  -  Темные
дела предпочитают делать ночью: варфоломеевская ночь, ночь длинных  ножей,
хрустальная  ночь  и  все  такое  прочее.  У  наших  террористов   сегодня
грейвсовская ночь: они решили провести  ряд  операций,  кого-то  похитить,
кого-то допросить, кого-то запугать,  чтобы  к  утру  наверняка  выйти  на
Грейвса и заполучить его. О чем говорит все это?
   Хойл задумался.
   - О том, - медленно проговорил он, - что силы  террористов  сегодняшней
ночью будут распылены.
   - Верно! И  грешно  было  бы  не  воспользоваться  такой  благоприятной
ситуацией. - Майкл Смит был оживлен и уверен, он чувствовал себя  в  такой
обстановке как рыба в воде. - Резиденция, где  содержится  Нед  Шайе,  нам
известна, охранять его сегодняшней  ночью  будут  слабо.  Поэтому  тактика
наших действий ясна, как слово Господне:  надо  проникнуть  в  резиденцию,
выкрасть, а лучше сказать, освободить  Шайе  и  с  его  помощью  выйти  на
Грейвса.
   - И кто же это сделает?
   Смит глубоко затянулся табачным дымом.
   - Тут-то и начинаются сложности, сынок, - детектив оглядел  журналиста.
- Лично ты согласен рискнуть?
   - Согласен! - с неожиданной даже для него самого решительностью ответил
Рене.
   Видя, что детектив смотрит на него удивленно и  несколько  недоверчиво,
журналист сказал, что, занимаясь делом Грейвса, он о многом передумал.  От
того,  насколько  он  будет  ловким,   мужественным,   находчивым,   могут
измениться судьбы многих миллионов людей, может сместиться  русло  мировой
политики. И Рене дал себе слово разобраться в деле Грейвса до конца,  чего
бы это ему ни стоило.
   -  Ты  проникся  чувством  ответственности  перед  людьми,   сынок,   -
резюмировал Смит.
   - Пожалуй. И знаете,  что  послужило  причиной?  Встреча  с  Элизой,  с
девочкой, которую я почти позабыл!
   Рене как мог рассказал Смиту о своей необычной  встрече.  Он  не  сразу
заметил, что детектив слушает его со  снисходительной,  может  быть,  даже
ироничной улыбкой. Рене обиженно умолк.
   - Не сердись, сынок. В  молодости  не  так-то  легко  разобраться,  что
движет тебя по дорогам жизни. Элиза  -  не  причина,  а  повод,  спусковой
крючок душевного перелома. Ты  повзрослел,  поумнел,  изменились  масштабы
твоих чувств и желаний. Я это понял еще  во  время  той  встречи,  которая
состоялась в пабе, иначе никогда бы  не  позволил  тебе  ввязаться  в  эту
историю. Ты стал похож на своего отца,  Рене,  а  он  был  мужественный  и
честный человек. Не в мелочах,  тут  он  мог  приврать  и  обвести  вокруг
пальца, а по-крупному. Встреча с Элизой только помогла понять тебе, кем ты
был и кем стал. Но вернемся к делам, они не ждут. Ты согласен рискнуть,  я
в этом не сомневался, но это проблемы не решает. Один ты не справишься,  а
я в это дело ввязаться не могу, - детектив виновато взглянул  на  Хойла  и
уже сердито, чтобы ему не противоречили, повторил: - Не могу, и все тут! Я
человек старого закала,  блюститель  порядка,  состою  на  государственной
службе и не могу себе позволить лезть во всякие авантюры,  даже  с  самыми
благородными намерениями!
   - Но в известной мере вы уже ввязались, дядя  Майкл!  Вы  же  помогаете
мне.
   - Помогаю, ну и что? Мало ли  кто  кому  дает  советы,  рекомендации  и
оказывает материальную помощь! Это законом не запрещено, я чист перед ним,
а мои личные дела - это мои личные  дела.  -  Детектив  видел,  что  Хойла
веселит эта двойная бухгалтерия, и рассердился.  -  Ты  еще  молод,  чтобы
должным образом понять эти тонкости. А вот  Пьер  сразу  понял  и  целиком
одобрил линию моего поведения!
   - Да я не возражаю, дядя Майкл! -  Рене  изо  всех  сил  старался  быть
серьезным.
   - Вижу я, как ты не возражаешь, - проворчал Смит и глубоко вздохнул.  -
Как бы то ни было, сынок,  мое  личное  участие  в  налете  на  резиденцию
террористов   исключено.    Полицейский    представитель    дружественного
государства, находясь в служебной командировке,  совершает  налет  -  бред
собачий! Какой же выход? Надо искать помощников на стороне.
   Детектив замолчал, испытующе глядя на журналиста.
   - Думаю, что  Ник  Батейн  не  откажется  помочь,  -  после  небольшого
колебания заявил Рене.
   - Не годится, - отрезал Смит. - Тут нужен человек  проверенный  и,  так
сказать, обстрелянный. А что ты знаешь  о  Батейне,  кроме  того,  что  он
добрый и честный?
   - Где же их взять, обстрелянных?
   - Вот именно, - в голосе Смита появились назидательные нотки, - в  этом
гвоздь вопроса,  стратегия  операции.  И  не  только  в  смысле  атаки  на
резиденцию, надо смотреть глубже. Ну, заполучим мы в конце концов  Вильяма
Грейвса, а дальше? Что с ним делать, куда девать? И с ним самим, и  с  его
информацией? Мы продумали с Пьером много вариантов, - рассказывал Смит,  -
и  все  забраковали.  Забраковали  участие  частных   детективов,   бывших
полицейских и просто людей отчаянных и случайных, которых Пьер  при  нужде
смог бы  подобрать.  По  ряду  обстоятельств,  не  стоит  в  них  вникать.
Отказались мы и от официальных контактов с полицией. Пока отказались.
   Смит повел себя несколько странно, вместо  того  чтобы  брать  быка  за
рога, потянулся было за пачкой сигарет, передумал и отбросил ее в сторону,
сконфуженно взглянул на Рене и, судя по всему,  не  знал,  как  ему  лучше
продолжить разговор.
   - Дядя Майкл, - улыбнулся Рене, - уж не Анну ли вы решили  дать  мне  в
помощники?
   Смит непонимающе взглянул на Хойла, потом махнул рукой и засмеялся.
   - Вот что значит молодость: везде-то вам мерещатся женщины! Нет, сынок,
Пьер нашел совсем другой ход. Все дело в том, что Пьер - француз, а каждый
француз - вольнодумец.
   - В той мере, в какой это не мешает его делам, - уточнил журналист.
   - Возможно, и так. - Смит был неожиданно покладист. - И все же французы
- вольнодумцы. Это мешает им быть до конца  последовательными,  лишает  их
нашей бульдожьей хватки, но  в  то  же  время  придает  им  гибкость,  нам
недоступную. Ты знаешь, например, что  французская  компартия  -  одна  из
самых многочисленных и влиятельных партий страны?
   - Кто же этого не знает?
   - Да? - задумчиво переспросил Смит. - В принципе-то и я знал, но как-то
не  отдавал  себе  отчета  в  существе  этого  факта.  Пьер  говорит,  что
коммунисты имеют сильнейшее влияние на правительство,  в  их  распоряжении
масса средств информации и при нужде они могут поднять на ноги чуть ли  не
весь рабочий класс Франции.
   - Такое уже случалось.
   - Но такое невозможно ни в Англии, ни  в  Штатах!  Это  и  мешает  мне,
блюстителю англосаксонских порядков, взять и вот так вот с  ходу  поверить
во все эти чудеса. - Детектив пожал плечами и уж как нечто совсем странное
сообщил: - Пьер говорит, что глава муниципалитета, в котором он собирается
открыть свое кафе, - коммунист. Пьер утверждает, что это добрый и  честный
человек,  к  тому  же   и   ветеран   войны.   Кстати,   уж   что-что,   а
по-принципиальному драться коммунисты умеют, тут мне никаких  свидетельств
не надо, я сам видел.
   У Рене начало проясняться в голове.  Он  мысленно  улыбнулся  наивности
старого служаки и лукаво спросил:
   - Сдается мне, дядя Майкл, что вы не случайно так обеспокоились,  когда
узнали, что меня обвиняют в сговоре с коммунистами. А?
   Смит вздохнул, легонько пристукнул ладонями по столу и признался:
   - Да, сынок. Уж так получилось, но Майкл Смит, страж королевского трона
и ярый приверженец консерваторов, кооперировался с  коммунистами.  -  Рене
хотел сказать что-то, но  детектив  решительно  прервал  его:  -  Дай  мне
высказаться до конца, такое  решение  для  меня  вовсе  не  пустяк;  я  не
хамелеон, который готов сменить убеждения, как только подует другой ветер.
Не был я красным и не буду! Но ведь то, что коммунисты, и  те,  которые  в
Москве, и те, что живут в других странах, хотят  мира  и  против  войны  -
очевидно! Басню о том, что они готовы сожрать Запад, придумали бизнесмены,
которым не терпится набить карманы, - уж мне ли не знать об этом!  В  том,
что коммунисты стеной станут против ядерных авантюр и глобального шантажа,
я знал и сам. Но Пьер убедил  меня  в  том,  что  они  возьмутся  за  дело
конкретно, отнесутся к Вильяму Грейвсу по  справедливости:  если  нужно  -
помогут, а если потребуется - прижмут и поднимут  шум  на  весь  мир.  Они
могут.
   Старый детектив виновато взглянул на журналиста:
   -  В  общем,  Пьер  меня  убедил.  И  ты  уж  прости  меня,  сынок,   я
действительно втянул тебя в сговор с коммунистами.
   Рене покачал головой и засмеялся:
   - Вот уж не думал, что вы так старомодны, дядя Майкл.
   - Это в каком же смысле? - обиделся Смит.
   - Не в детективном, конечно, - в политическом. Почему вы решили, что  я
против коммунистов?  Мы,  студенты,  охотно  сотрудничали  с  ними,  когда
боролись против грязной вьетнамской войны. Коммунисты - хорошие ребята, по
крайней мере, они знают, чего хотят, и умеют этого добиваться. И в тюрьме,
в камере по соседству, сидело двое ребят-коммунистов.
   - Небось, негры?
   - Один и правда негр, но другой - стопроцентный  янки.  В  общем,  меня
беспокоит совсем другое, дядя Майкл: не говорит ли звонок к Батейну о том,
что террористы пронюхали о нашем контакте с коммунистами?
   Детектив благосклонно взглянул на Хойла:
   - Мысль верная. Сначала и  я  обеспокоился:  неужели  произошла  утечка
информации? Но, пораскинув мозгами, понял - нет, разговор  по  телефону  -
стандартная угроза, вот и все. Пронюхали бы террористы о нашей операции на
самом деле, они бы никогда не сделали такого хода, наоборот, притаились бы
и ждали, чтобы накрыть нас в своей резиденции.
   Смит посмотрел на часы:
   - Ну, а теперь, сынок, когда все объяснения позади, я тебя  спрошу  еще
раз: согласен ли ты при содействии двух крепких, надежных парней... м-м...
экспроприировать у террористов Неда Шайе?  Они  будут  здесь  минут  через
десять-пятнадцать.
   - Я уже говорил, согласен.
   - Ясно. - Смит критически оглядел журналиста, открыл  встроенный  шкаф,
достал оттуда чемодан и поднял голову. - Да, если зазвонит телефон,  сними
трубку. Но ничего не говори. Жди пароля!
   - Почему я?
   - А потому, что меня здесь  нет,  -  хладнокровно  п