упков и противозаконных действий быстро растет с удалением  от  Земли,
достигает  максимума  в поясе  астероидов  и снова  спадает  к границам...
э-э... солнечной системы.
     - Нет ничего удивительного, - проворчал Быков, не опуская  газеты.  -
Вы же сами  разрешили  всяким  лишенцам  вроде  "Спэйс  Перл"  копаться  в
астероидах, так чего же вы теперь хотите?
     - Мы разрешили? - Юрковский рассердился. - Не мы,  а  эти  лондонские
дурачки. И теперь сами не знают, что делать...
     - Ты генеральный инспектор, тебе и карты в руки, - сказал Быков.
     Юрковский некоторое время молча смотрел в бумаги.
     - Душу выну из  мер-рзавцев!  -  сказал  вдруг  он  и  снова  зашумел
машинкой.
     Юра уже  знал,  что  такое  спецрейс  17.  Кое-где  в  огромной  сети
космических  поселений,  охватившей  всю  солнечную  систему,  происходило
неладное,  и  Международное  управление   космических   сообщений   решило
покончить  с  этим  раз  и,  по  возможности,  навсегда.   Юрковский   был
генеральным  инспектором  МУКСа  и   имел,   по-видимому,   неограниченные
полномочия. Он обладал  правом  понижать  в  должности,  давать  выговоры,
разносить, снимать, смещать, назначать, даже, кажется, применять  силу  и,
судя  по  всему,  был  намерен  делать  все  это.  Более  того,  Юрковский
намеревался падать на виновных как снег на голову, и поэтому  спецрейс  17
был совершенно секретным. Из обрывков разговоров и из того, что  Юрковский
зачитывал вслух,  следовало,  что  фотонный  планетолет  "Тахмасиб"  после
кратковременной  остановки  у  Марса  пройдет   через   пояс   астероидов,
задержится  в  системе  Сатурна,  затем  оверсаном  выйдет  к  Юпитеру   и
опять-таки через пояс астероидов вернется  на  Землю.  Над  какими  именно
небесными телами нависла грозная тень генерального инспектора, Юра  так  и
не понял. Жилин только сказал Юре, что "Тахмасиб" высадит Юру на Япете,  а
оттуда планетолеты местного сообщения перебросят его, Юру, на Рею.
     Юрковский опять перестал шуметь машинкой.
     - Меня очень беспокоят научники у Сатурна, - озабоченно сказал он.
     - Умгу, - донеслось из-за газеты.
     - Представь себе, они до сих пор не  могут  раскачаться...  э-э...  и
взяться, наконец, за программу.
     - Умгу.
     Юрковский сказал сердито:
     - Не воображай, пожалуйста, что я беспокоюсь за эту программу оттого,
что она моя...
     - А я и не воображаю.
     - Я думаю, мне придется их подтолкнуть, - заявил Юрковский.
     - Ну что ж, в час  добрый,  -  сказал  Быков  и  перевернул  газетную
страницу.
     Юра почувствовал, что весь разговор этот  -  и  странная  нервозность
Юрковского и нарочитое равнодушие Быкова - имеет  какой-то  второй  смысл.
Похоже было, что  необозримые  полномочия  генерального  инспектора  имели
все-таки где-то  границы.  И  что  Быков  и  Юрковский  об  этих  границах
великолепно знали.
     Юрковский сказал:
     - Однако не пора ли пообедать? Кадет, не могли бы вы вакуумно сварить
обед?
     Быков сказал из-за газеты:
     - Не мешай работать.
     - Но я хочу есть! - сказал Юрковский.
     - Потерпишь, - сказал Быков.



                               6. МАРС. ОБЛАВА

     В четыре  часа  утра  Феликс  Рыбкин  сказал:  "Пора",  и  все  стали
собираться. На дворе было минус восемьдесят три градуса.  Юра  натянул  на
ноги две пары пуховых носков,  одолженных  ему  Наташей,  тяжелые  меховые
штаны, которые ему дал Матти, нацепил поверх штанов аккумуляторный пояс  и
влез в унты. Следопыты Феликса,  невыспавшиеся  и  мрачноватые,  торопливо
пили горячий кофе. Наташа бегала на кухню и  обратно,  носила  бутерброды,
горячий кофе и термосы. Кто-то попросил бульону - Наташа побежала на кухню
и принесла бульон. Рыбкин и Жилин сидели на корточках в углу  комнаты  над
раскрытым плоским ящиком, из которого торчали  блестящие  хвосты  ракетных
гранат. Ракетные ружья привез на Теплый Сырт Юрковский. Матти в  последний
раз проверял электрообогреватель куртки, предназначенной для Юры.
     Следопыты напились кофе  и  молча  потянулись  к  выходу,  привычными
движениями натягивая на лицо кислородные маски.  Феликс  с  Жилиным  взяли
ящик с гранатами и тоже пошли к выходу.
     - Юра, ты готов? - спросил Жилин.
     - Сейчас, сейчас, - ответил Юра.
     Матти   помог   ему   облачиться   в   куртку   и    сам    подключил
электрообогреватели к аккумуляторам.
     - А теперь беги на улицу, - сказал он. - А то вспотеешь.
     Юра сунул руки в рукавицы и побежал за Жилиным.
     На дворе было совсем темно. Юра  пересек  наблюдательную  площадку  и
спустился к танку. Здесь в темноте  негромко  переговаривались,  слышалось
позвякивание  металла  о  металл.  Юра  налетел  на  кого-то.  Из  темноты
посоветовали надеть очки. Юра посоветовал не торчать на дороге.
     - Вот чудак, - сказали из темноты. - Надень тепловые очки.
     Юра вспомнил про инфракрасные очки и надвинул их  на  глаза.  Намного
лучше от этого не стало, но теперь Юра смутно  различал  силуэты  людей  и
широкую корму танка, нагретую атомным реактором. На танк грузили  ящики  с
боеприпасами. Сначала Юра встал на подачу, но потом рассудил, что места  в
танке может не хватить и тогда его наверняка оставят  в  обсерватории.  Он
тихонько отошел к танку и вскарабкался на корму. Там двое в надвинутых  на
самый нос капюшонах принимали ящики.
     - Кого это несет? - добродушно спросил один.
     - Это я, - отозвался Юра.
     - А, столичная штучка? - сказал другой. - Ступай  в  кузов,  задвигай
ящики под сиденья.
     "Столичной штучкой" Юру назвали местные сварщики, которым он накануне
помогал оборудовать танки турелями для  ракетных  ружей  и  демонстрировал
новейшие методы сварки в разреженных атмосферах.
     В кузове были все те же восемьдесят три градуса  ниже  нуля,  поэтому
тепловые очки не помогали. Юра с энтузиазмом таскал ящики по гремящему дну
кузова и на ощупь запихивал их под сиденья, натыкаясь на  какие-то  острые
твердые углы, торчащие отовсюду. Потом таскать стало нечего. Через высокие
борта  полезли  молчаливые  Следопыты   и   стали   рассаживаться,   гремя
карабинами. Юре несколько раз чувствительно наступали на  ноги,  и  кто-то
надвинул  ему  капюшон  на  глаза.  В  передней  части  кузова  послышался
отвратительный скрип - по-видимому, Феликс пробовал турель.  Потом  кто-то
сказал:
     - Едут.
     Юра осторожно высунул из-за  борта  голову.  Он  увидел  серую  стену
обсерватории и блики прожекторов, скользящие по  наблюдательной  площадке.
Это подходили  остальные  три  танка  центральной  группы.  Голос  Феликса
негромко сказал:
     - Малинин!
     - Я, - откликнулся Следопыт, сидевший рядом с Юрой.
     - Петровский!
     - Здесь.
     - Хомерики!
     Закончив перекличку (фамилии Юры и Жилина названы почему-то не были),
Феликс сказал:
     - Поехали.
     Песчаный танк "Мимикродон" заворчал  двигателем,  лязгнул  и,  грузно
кренясь, с ходу полез куда-то в гору. Юра посмотрел вверх. Звезд видно  не
было - их заволокло пылью.  Смотреть  стало  абсолютно  не  на  что.  Танк
немилосердно трясло. Юра поминутно слетал с  жесткого  сиденья,  натыкаясь
все на те же острые твердые углы. В конце концов Следопыт, сидевший рядом,
спросил:
     - Ну, что ты все время прыгаешь?
     - Откуда я знаю? - сердито сказал Юра.
     Он ухватился за какой-то стержень, торчавший из борта,  и  ему  стало
легче. Время от времени в клубах пыли, нависших над танком, вспыхивал свет
прожекторов, и тогда на светлом фоне Юра  видел  черное  кольцо  турели  и
длинный   ствол   ракетного   ружья,   задранный   к    небу.    Следопыты
переговаривались.
     - Я вчера ходил на эти развалины.
     - Ну и как?
     - Разочаровался, честно говоря.
     - Да, архитектура только на первый взгляд кажется странной,  а  потом
начинаешь чувствовать, что ты это где-то уже видел.
     - Купола, параллелепипеды...
     - Вот именно. Совершенно как Теплый Сырт.
     - Потому никому и в голову не приходило, что это не наше.
     - Еще бы... После чудес Фобоса и Деймоса...
     - А мне вот как раз это сходство и странно.
     - Материал анализировали?
     Юре было неудобно, жестко и как-то одиноко. Никто не обращал на  него
внимания. Люди казались чужими, равнодушными. Лицо обжигал свирепый холод.
В днище под ногами со страшной силой били фонтаны  песка  из-под  гусениц.
Где-то рядом находился Жилин, но его не было ни слышно, ни видно. Юра даже
почувствовал какую-то обиду на него. Хотелось, чтобы скорее взошло солнце,
чтобы стало светло и тепло. И чтобы перестало так трясти.
     Быков  отпустил  Юру  на  Марс  с  большой  неохотой  и  под   личную
ответственность Жилина. Сам он с Михаилом Антоновичем остался на корабле и
крутился сейчас вместе с Фобосом на расстоянии девяти тысяч километров  от
Марса. Где был сейчас Юрковский, Юра не знал. Наверное, он тоже участвовал
в облаве.
     Хоть бы карабин дали, уныло думал Юра. Я же им все-таки турели варил.
     Все вокруг были с карабинами и, наверное,  поэтому  чувствовали  себя
так свободно и спокойно.
     Все-таки человек  по  своей  природе  неблагодарен  и  равнодушен,  с
горечью подумал Юра. И чем старше, тем больше. Вот если бы здесь были наши
ребята, все было бы наоборот. У меня был бы карабин, я знал  бы,  куда  мы
едем и зачем. И я знал бы, что делать.
     Танк вдруг остановился. От света прожекторов,  метавшегося  по  тучам
пыли,  стало  совсем  светло.  В  кузове  все  замолчали,  и  Юра  услышал
незнакомый голос:
     - Рыбкин,  выходите  на  западный  склон.  Кузьмин  -  на  восточный.
Джефферсон, останьтесь на южном.
     Танк снова двинулся. Свет прожектора  упал  в  кузов,  и  Юра  увидел
Феликса, стоявшего у турели с радиофоном в руке.
     - Становись своим бортом к западу, - сказал Рыбкин водителю.
     Танк сильно накренился, и Юра расставил локти, чтобы  не  сползти  на
дно.
     - Так, хорошо, - сказал Феликс.  -  Подай  еще  немного  вперед.  Там
ровнее.
     Танк снова остановился. Рыбкин сказал в радиофон:
     - Рыбкин на месте, товарищ Ливанов.
     - Хорошо, - сказал Ливанов.
     Все Следопыты стояли, заглядывая через  борта.  Юра  тоже  посмотрел.
Ничего не было видно, кроме плотных туч пыли, медленно оседающей  в  лучах
прожекторов.
     - Кузьмин на месте. Только тут рядом какая-то башня.
     - Спуститесь ниже.
     - Слушаюсь.
     - Внимание! - сказал Ливанов. На этот раз он говорил в мегафон, и его
голос громом покатился над пустыней. -  Облава  начнется  через  несколько
минут. До восхода солнца остался час. Загонщики будут здесь через полчаса.
Через полчаса включить ревуны. Можно стрелять. Все.
     Следопыты  зашевелились.  Снова  послышался  отвратительный   скрежет
турели. Борта танка ощетинились карабинами. Пыль оседала, и силуэты  людей
постепенно таяли, сливаясь с ночной темнотой. Снова стали видны звезды.
     - Юра! - негромко позвал Жилин.
     - Что? - сердито сказал Юра.
     - Ты где?
     - Здесь.
     - Иди-ка сюда, - строго сказал Жилин.
     - Куда? - спросил Юра и полез на голос.
     - Сюда, к турели.
     В кузове оказалось огромное количество ящиков.  И  откуда  они  здесь
взялись? - подумал Юра.  Мощная  рука  Жилина  ухватила  его  за  плечо  и
подтащила под турель.
     - Сиди здесь, - строго сказал Жилин. - Будешь помогать Феликсу.
     - А как? - спросил Юра. Он был еще обижен, но уже отходил.
     Феликс Рыбкин тихо сказал:
     - Вот здесь ящики с гранатами, -  он  посветил  фонариком.  Вынимайте
гранаты по одной, снимайте колпачок с хвостовой части и подавайте мне.
     Следопыты переговаривались:
     - Ничего не вижу.
     - Очень холодно сегодня, все остыло.
     - Да, осень скоро. Погоды стоят холодные...
     - Вот я, например, вижу на фоне звезд какой-то купол наверху и целюсь
в него.
     - Зачем?
     - Это единственное, что я вижу.
     - А спать можно?
     Феликс над головой Юры тихо сказал:
     - Ребята, за восточной стороной слежу я. Не стреляйте  пока,  я  хочу
опробовать ружье.
     Юра сейчас же взял  гранату  и  снял  колпачок.  На  несколько  минут
наступила мертвая тишина.
     - А славная девушка Наташа, правда? - сказал кто-то шепотом.
     Феликс сделал движение. Турель скрипнула.
     - Зря она так коротко стрижется, - отозвались с западного борта.
     - Много ты понимаешь...
     - Она на мою жену похожа. Только волосы короче и светлее.
     - И чего это Сережка зевает! Такой лихой парень, не похоже на него.
     - Какой Сережка?
     - Сережка Белый, астроном.
     - Женат, наверное.
     - Нет.
     - Они ее все очень любят. Просто по-товарищески. Она ведь на редкость
славный человек. И умница. Я ее еще по Земле немножко знаю.
     - То-то ты ее за бульоном гонял.
     - А что такого?
     - Да нехорошо просто.  Она  всю  ночь  работала,  потом  завтрак  нам
готовила. А тебе вдруг приспичило бульона...
     - Тс-с-с!
     В мгновенно наступившей тишине Феликс тихо сказал:
     - Юра, хотите посмотреть на пиявку? Смотрите!
     Юра немедленно высунулся. Сначала он увидел только черные  изломанные
силуэты развалин. Потом что-то бесшумно задвигалось  там.  Длинная  гибкая
тень поднялась над башнями и  медленно  закачалась,  закрывая  и  открывая
яркие звезды. Снова скрипнула турель, и тень застыла. Юра затаил  дыхание.
Сейчас, подумал он. Сейчас. Тень изогнулась, словно складываясь, и в ту же
секунду ракетное ружье выпалило.
     Раздался длинный  шипящий  звук,  брызнули  искры,  огненная  дорожка
протянулась к вершине холма, что-то гулко лопнуло, ослепительно вспыхнуло,
и снова наступила тишина. С вершины холма посыпались камешки.
     - Кто стрелял? - проревел мегафон.
     - Рыбкин, - сказал Феликс.
     - Попал?
     - Да.
     - Ну, в добрый час, - проревел мегафон.
     - Гранату, - тихо сказал  Феликс.  Юра  поспешно  сунул  ему  в  руку
гранату.
     - Это здорово, - с завистью сказал  кто-то  из  Следопытов.  -  Прямо
напополам.
     - Да, это не карабин.
     - Феликс, а почему нам всем таких не дали?
     Феликс ответил:
     - Юрковский привез всего двадцать пять штук.
     - Жаль. Доброе оружие.
     С восточного борта вдруг начали палить. Юра азартно  вертел  головой,
но ничего не видел. Зашипела и лопнула над развалинами ракета, пущенная  с
какого-то другого танка. Феликс выстрелил еще раз.
     - Гранату, - сказал он громко.
     Пальба с  небольшими  перерывами  продолжалась  минут  двадцать.  Юра
ничего не видел. Он подавал гранату за  гранатой  и  вспотел.  Стреляли  с
обоих бортов. Феликс со страшным скрежетом поворачивал  ружье  на  турели.
Затем включили ревуны. Тоскливый грубый вой понесся над  пустыней.  У  Юры
заныли зубы и зачесались пятки. Стрелять перестали, но разговаривать  было
совершенно невозможно.
     Быстро светало. Юра теперь видел Следопытов. Почти  все  они  сидели,
прижавшись спиной к бортам, нахохлившись, плотно надвинув капюшоны. На дне
стояли раскрытые пластмассовые ящики с торчащими из них клочьями  цветного
целлофана, в изобилии валялись расстрелянные гильзы, пустые обоймы.  Перед
Юрой на ящике сидел Жилин, держа карабин между колен.  На  открытых  щеках
его слабо серебрилась изморозь. Юра встал  и  посмотрел  на  Старую  Базу.
Серые изъеденные стены, колючий кустарник, камни. Юра был разочарован.  Он
ожидал увидеть дымящиеся груды трупов. Только присмотревшись,  он  заметил
желтоватое щетинистое тело, застрявшее в расщелине среди  колючек,  да  на
одном из куполов что-то мокро и противно блестело.
     Юра  повернулся  и  посмотрел  в  пустыню.  Пустыня  была  серая  под
темно-фиолетовым небом, покрытая серой рябью барханов, мертвая и  скучная.
Но  высоко  над  ровным  горизонтом  Юра  увидел  яркую   желтую   полосу,
клочковатую, рваную, протянувшуюся через всю западную часть  неба.  Полоса
быстро ширилась, росла, наливалась светом.
     - Загонщики идут! - заорал кто-то еле слышно в реве сирен.
     Юра догадался, что желтая яркая полоса над горизонтом это туча  пыли,
поднятая облавой. Солнце  поднималось  навстречу  загонщикам,  на  пустыню
легли красные пятна света, и  вдруг  осветилось  огромное  желтое  облако,
заволакивающее горизонт.
     - Загонщики, загонщики! - завопил Юра.
     Весь горизонт - прямо, справа,  слева  -  покрылся  черными  точками.
Точки появлялись, и  исчезали,  и  снова  появлялись  на  гребнях  далеких
барханов. Уже сейчас было видно, что танки и краулеры идут на максимальной
скорости и каждый волочит за собой длинный клубящийся шлейф.  Вдоль  всего
горизонта сверкали яркие быстрые вспышки, и непонятно было  -  то  ли  это
вспышки выстрелов, то ли разрывы гранат, а может  быть,  просто  сверкание
солнца на ветровых стеклах.
     Юру пнули в бок, и он сел, споткнувшись, на ящики. Феликс Рыбкин лихо
разворачивал на  турели  свой  длинный  гранатомет.  Несколько  Следопытов
кинулись к левому борту. Загонщики стремительно  приближались.  Теперь  до
них было километров пять-семь, не больше. Горизонт заволокло совершенно, и
было видно,  что  перед  загонщиками  катится  по  пустыне  дымная  полоса
вспышек. Мегафон проревел, перекрывая вой сирен:
     - Весь огонь на пустыню! Весь огонь на пустыню!
     С танка начали стрелять.  Юра  видел,  как  широченные  плечи  Жилина
вздрагивают от выстрелов, и видел белые вспышки над бортом, и никак не мог
понять, куда стреляют и по кому стреляют. Феликс хлопнул его по  капюшону.
Юра быстро подал гранату и сорвал колпачок со  следующей.  Тупо  и  упрямо
выли сирены, грохотали выстрелы, и все были очень заняты, и не у кого было
спросить, что происходит. Потом Юра увидел, как с одного из приближающихся
танков сорвалась длинная красная струя огня, похожая на плевок, и  утонула
в дымной полосе перед цепью загонщиков. Тогда он понял.  Все  стреляли  по
этой дымной полосе: там были пиявки. И полоса приближалась.
     Из-за холма, кормой вперед, медленно выкатился  танк  Кузьмина.  Танк
еще не остановился, когда  кузов  его  распахнулся  и  оттуда  выдвинулась
огромная черная труба. Труба стала задираться к небу, и когда она  застыла
под углом в сорок пять градусов,  Следопыты  Кузьмина  горохом  посыпались
через борта и полезли под гусеницы. Из кузова повалил густой  черный  дым,
труба с протяжным хрипом выбросила огромный язык пламени, после чего  танк
заволокло тучами пыли. На минуту стрельба прекратилась. На гребне бархана,
метрах в трехстах, ни к селу ни к городу вспучился лохматый  гриб  дыма  и
пыли.
     Феликс опять шлепнул Юру по капюшону. Юра подал  ему  сразу  одну  за
другой две гранаты и оглянулся на танк Кузьмина. В пыли  было  видно,  как
Следопыты с натугой выволакивают трубу из кузова. Юре даже показалось, что
сквозь рев и треск выстрелов он слышит невнятные проклятья.
     Дымная полоса, в которой вспыхивали огоньки разрывов, надвигалась все
ближе.  И,  наконец,  Юра  увидел.  Пиявки  были  похожи  на   исполинских
серо-желтых головастиков. Гибкие, необычайно подвижные, несмотря  на  свои
размеры и, вероятно, немалый вес, они  стремительно  выскакивали  из  тучи
пыли, проносились в воздухе несколько десятков метров и снова  исчезали  в
пыли. А за ними, почти по пятам, неслись, подскакивая на барханах, широкие
квадратные танки и маленькие краулеры, сверкающие огоньками выстрелов. Юра
нагнулся за гранатами, а когда  он  выпрямился,  пиявки  были  уже  совсем
близко, огоньки выстрелов исчезли, танки замедлили  ход,  на  крыши  кабин
выскакивали люди и размахивали руками, и  вдруг  откуда-то  слева,  огибая
машину Кузьмина, на сумасшедшей скорости вылетел песчаный  танк  и  пошел,
пошел, пошел вдоль пыльной стены, через самую гущу пиявок. Кузов  его  был
пуст. Вслед за ним из пыли выскочил второй такой же пустой  танк,  за  ним
третий, и больше уже ничего нельзя было разобрать  в  желтой,  непроглядно
густой пыли.
     - Прекратите огонь! - заревел мегафон.
     - Дави! Дави! - отозва