кричали все.
     - Кто их звал сюда?
     - Эй, вы! Не суйтесь не в свое дело!
     - Дайте нам работать, как мы хотим! Мы не лезем в ваши дела!
     - Убирайтесь к себе домой и там распоряжайтесь!
     Сержант Хиггинс, мокрый, как мышь, добрался,  наконец,  до  дверей  с
треснувшей табличкой и распахнул ее перед Юрковским.
     - Сюда, сэр, - тяжело дыша, сказал он.
     Юрковский и Бэла вошли. Жилин перешагнул через комингс  и  оглянулся.
Он увидел множество наглых морд и только за ними, в табачном дыму,  хмурые
ожесточенные лица рабочих. Хиггинс тоже перешагнул через комингс и  закрыл
дверь.
     Кабинет управляющего шахтами мистера Ричардсона  был  обширен.  Вдоль
стен стояли большие мягкие кресла и стеклянные витрины с образцами пород и
с имитациями самых крупных "космических жемчужин", найденных на  Бамберге.
Из-за стола навстречу Юрковскому поднялся благообразный приятный человек в
черном костюме.
     - О, мистер Юрковский, - пророкотал  он  и,  обогнув  стол,  пошел  к
Юрковскому, протягивая руки. - Я бесконечно рад...
     - Не беспокойтесь, - сказал Юрковский, огибая стол, с другой стороны.
- Руки я вам все равно не подам.
     Управляющий остановился, приятно улыбаясь. Юрковский сел  за  стол  и
повернулся к Бэле.
     - Это управляющий? - спросил он.
     - Да! - с наслаждением сказал Бэла. - Это управляющий шахтами  мистер
Ричардсон.
     Управляющий покачал головой.
     - О, мистер Барабаш, - сказал он укоризненно,  -  неужели  же  вам  я
обязан такой неприветливостью мистера инспектора?
     - Кем выдан патент на управление шахтой? - спросил Юрковский.
     -  Как  это  принято  в  западном  мире,  мистер  Юрковский,  советом
директоров компании.
     - Предъявите.
     - Прошу вас, - весьма  вежливо  сказал  управляющий.  Он  неторопливо
пересек комнату, отпер большой сейф, вделанный  в  стену,  достал  большой
бювар коричневой кожи и извлек из бювара лист  плотной  бумаги  с  золотым
обрезом. - Прошу вас, - повторил он и положил лист перед Юрковским.
     - Заприте сейф, - сказал Юрковский, - и передайте ключи сержанту.
     Сержант Хиггинс с каменным лицом принял ключи.  Юрковский  просмотрел
патент, сложил его вчетверо и сунул в карман. Мистер  Ричардсон  продолжал
приятно улыбаться. Жилин подумал, что никогда в жизни он не видел человека
столь обаятельной наружности. Юрковский положил локти на стол и  задумчиво
посмотрел на Ричардсона. Ричардсон пророкотал:
     - Мне было бы очень приятно узнать, мистер  Юрковский,  что  означают
все эти странные действия.
     -  Вы  обвиняетесь  в   ряде   преступлений   против   международного
законодательства,  -  небрежно   сказал   Юрковский.   Мистер   Ричардсон,
необычайно  удивившись,  развел  руками.  -  Вы  обвиняетесь  в  нарушении
правовых норм космического пространства. - Изумлению мистера Ричардсона не
было границ. -  Вы  обвиняетесь  в  убийстве  -  пока  непреднамеренном  -
шестнадцати рабочих и трех женщин.
     - Я? -  оскорбленно  вскричал  мистер  Ричардсон.  -  Я  обвиняюсь  в
убийстве?
     - В том числе и в убийстве, - сказал Юрковский.  -  Я  снимаю  вас  с
должности, в ближайшее время вы будете арестованы и отправлены  на  Землю,
где  предстанете  перед  международным  трибуналом.  А  сейчас  я  вас  не
задерживаю.
     - Я уступаю грубой силе, - с достоинством сказал мистер Ричардсон.
     - И правильно делаете, - сказал Юрковский. - Явитесь сюда через час и
сдадите дела своему преемнику.
     Ричардсон круто повернулся, подошел к двери и распахнул ее.
     - Друзья мои! - громко сказал он. - Эти люди меня арестовали!  Им  не
нравятся ваши высокие заработки! Они хотят, чтобы  вы  работали  по  шесть
часов и оставались нищими!
     Юрковский с любопытством глядел на него. Хиггинс, расстегивая кобуру,
попятился к столу. Ричардсона отнесло в сторону. В дверь ворвались ревущие
молодчики, их сейчас же оттеснили, и кабинет быстро  наполнился  рабочими.
Плотная стена серых комбинезонов и злобных, угрюмых лиц остановилась перед
столом. Юрковский осмотрелся и увидел, что Жилин  стоит  справа  от  него,
засунув руки в карманы, а Бэла, изогнувшись, стиснув руками спинку  стула,
не отрываясь, смотрит на мистера Ричардсона. Лицо его было  гораздо  более
свирепо,   чем   лица   самых   озлобленных   рабочих.   "Плохо   придется
управляющему", - мельком подумал Юрковский. Сержант Хиггинс с пистолетом в
руке упирался дубинкой в грудь одного из рабочих и бормотал:
     -  Никаких  незаконных   действий,   ребята,   поспокойней,   ребята,
поспокойней...
     Сквозь толпу протолкался облепленный пластырями Джошуа.
     - Мы не хотим ни с кем ссориться, мистер инспектор, -  прохрипел  он,
уставясь на Юрковского злобным глазом. - Но  мы  не  допустим  здесь  этих
ваших штучек.
     - Каких штучек? - осведомился Юрковский.
     - Мы прилетели сюда, чтобы заработать...
     - А мы прилетели сюда, чтобы не дать вам сгнить заживо.
     - А я говорю  вам,  что  это  не  ваше  дело!  -  заорал  Джошуа.  Он
повернулся к толпе и спросил: - Верно, ребята?
     - Уо-о-о! - заревела толпа, и в этот момент кто-то выстрелил.
     За спиной Юрковского зазвенела, разлетаясь, витрина. Бэла застонал, с
натугой поднял стул и обрушил его на голову  мистера  Ричардсона,  который
стоял в первом ряду, подняв глаза и молитвенно сложив  руки.  Жилин  вынул
руки из кармана и  приготовился  на  кого-то  прыгнуть.  Джошуа  испуганно
отпрянул. Юрковский встал и сердито сказал:
     - Какой дурак там стреляет? Чуть не попал в  меня.  Сержант,  что  вы
стоите, как стул? Отберите у болвана оружие!
     Хиггинс послушно полез в толпу. Жилин снова сунул руки  в  карманы  и
присел на угол стола. Он посмотрел на Бэлу и засмеялся.  Лицо  Бэлы  сияло
блаженством. Он с наслаждением наблюдал за  Ричардсоном.  Двое  молодчиков
поднимали  Ричардсона,  злобно  и  растерянно  поглядывая  на   Бэлу,   на
Юрковского и на рабочих. Глаза Ричардсона были закрыты, на высоком гладком
лбу разливался темный кровоподтек.
     - Кстати, - сказал Юрковский, - вообще  сдайте  все  оружие,  которое
здесь есть. Это я вам говорю, дармоеды! С этого  момента  всякий,  у  кого
будет обнаружено оружие, подлежит расстрелу на месте. Я облекаю  комиссара
Барабаша соответствующими полномочиями.
     Жилин  неторопливо  обошел  стол,  вынул  пистолет  и  протянул   его
Барабашу.  Барабаш,  пристально  уставившись  на   ближайшего   гангстера,
медленно оттянул затвор.  В  наступившей  тишине  затвор  звонко  щелкнул.
Вокруг  гангстера  мгновенно   образовалось   пустое   пространство.   Тот
побледнел, вынул из заднего кармана пистолет и бросил на пол. Бэла  пинком
отшвырнул  оружие  в  угол  и  повернулся  к  молодчику,   поддерживающему
Ричардсона.
     - Ты!
     Молодчик отпустил Ричардсона и, криво улыбаясь, покачал головой.
     - У меня нет, - сказал он.
     - Ну, хорошо, - сказал Юрковский.  -  Сержант,  помогите  этим  типам
разоружиться. Вернемся к нашему разговору. Здесь нас  прервали,  -  сказал
он, обращаясь к Джошуа. - Вы, кажется, говорили, чтобы я не  вмешивался  в
ваши дела, так?
     - Так, - сказал Джошуа. - Мы свободные люди и сами пошли сюда,  чтобы
заработать. И нечего нам мешать. Мы вам не мешаем, и вы нам не мешайте.
     - Вопрос о том, кто кому мешает, мы пока оставим, - сказал Юрковский.
- А сейчас я хочу вам кое-что рассказать. - Он достал из кармана и  бросил
на стол несколько ослепительно сверкающих разноцветных камешков. - Вот так
называемый космический жемчуг, - сказал он. - Вы все  его  хорошо  знаете.
Это обыкновенные драгоценные и полудрагоценные камни,  которые  здесь,  на
Бамберге,  в  течение  очень  долгого  времени  подвергались   воздействию
космического излучения и низких температур. Никаких особенных  достоинств,
если не считать очень красивого  блеска,  за  ними  не  числится.  Богатые
дамочки платят за них бешеные деньги, и на этой махровой глупости  выросла
ваша компания. Пользуясь спросом на эти камни, компания  получает  большие
деньги.
     - И мы тоже, - крикнули из толпы.
     - И вы тоже, - согласился Юрковский. - Но вот в чем дело.  За  восемь
лет  существования  компании  на  Бамберге  отработали  по   трехгодичному
контракту около двух тысяч человек. А знаете ли вы, сколько  из  тех,  кто
вернулся, осталось в живых? Меньше пятисот. Средний  срок  жизни  рабочего
после возвращения не превышает двух лет. Вы три года надрываете  пуп  тут,
на Бамберге, только для того, чтобы потом два года гнить заживо на  Земле.
Это происходит прежде всего потому, что на Бамберге никогда не соблюдается
постановление международной комиссии, запрещающее работать в ваших  шахтах
более шести часов в сутки. На Земле вы только лечитесь, страдаете  оттого,
что у вас нет детей, или рождаете уродов. Это преступление компании, но не
о компании сейчас идет речь.
     - Подождите, - сказал Джошуа и поднял руку. - Дайте  и  мне  сказать.
Все это мы уже слышали. Нам об этом  прожужжал  уши  мистер  комиссар.  Не
знаю, как другим, а мне нет дела до тех, кто помер. Я человек  здоровый  и
помирать не собираюсь.
     - Верно, - загудели в толпе. - Пусть сопляки помирают.
     - Дети там, не дети - это мое дело. И лечиться тоже не  вам,  а  мне.
Слава богу, я давно уже совершеннолетний и отвечаю за свои поступки. Я  не
хочу слышать никаких речей. Вот вы отобрали оружие у гангстеров, я говорю:
правильно. Найдите спиртогонов, закройте салун. Точно? - Он  повернулся  к
толпе. В толпе  неопределенно  заговорили.  -  Что  вы  там  бормочете?  Я
правильно говорю. Где это видано - за  выпивку  два  доллара?  Взяточников
кое-каких к рукам приберите. Это тоже будет правильно. А в работу  мою  не
вмешивайтесь. Я прилетел сюда, чтобы заработать, и я  заработаю.  Решил  я
открыть свое дело - и открою. А речи ваши мне ни к чему. За слова  дом  не
купишь...
     - Правильно, Джо! - закричали в толпе.
     - А вот и неправильно, - сказал Юрковский. Он вдруг налился кровью  и
заорал: - Вы  что  же,  думаете,  вам  так  и  дадут  сдохнуть?  Это  вам,
голубчики, не  девятнадцатый  век!  Ваше  дело,  ваше  дело,  -  он  снова
заговорил нормальным голосом. - Вас  здесь,  дураков,  от  силы  четыреста
человек. А нас - четыре миллиарда. И мы не хотим, чтобы вы умирали.  И  вы
не умрете. Ладно, я не буду с вами говорить о вашей нищете духовной.  Вам,
как я вижу, этого не понять. Это только ваши дети поймут, если они  у  вас
еще будут. Я буду говорить с вами на языке, который вам понятен. На  языке
закона. Человечество приняло закон, по которому запрещается загонять  себя
в гроб. Закон,  понимаете  вы?  Закон!  Отвечать  по  этому  закону  будет
компания, а вы запомните вот что. Человечеству ваши шахты не  нужны.  Копи
на Бамберге могут быть закрыты в любой момент, и  все  только  вздохнут  с
облегчением. И имейте в виду: если комиссар МУКСа доложит хотя бы  еще  об
одном случае  каких-либо  безобразий,  все  равно  каких  -  сверхурочные,
взятки, спирт, стрельба, - копи будут закрыты, а Бамберга будет смешана  с
космической пылью. Это закон, и я говорю вам это именем человечества.
     Юрковский сел.
     - Плакали наши денежки, - громко сказал кто-то.
     Толпа зашумела. Кто-то крикнул:
     - Значит, копи закрыть, а нас на улицу?
     Юрковский встал.
     - Не  говорите  чепуху,  -  сказал  он.  -  Что  у  вас  за  дурацкое
представление о жизни? Столько работы на Земле  и  в  космосе!  Настоящей,
действительно  необходимой,  всем  нужной,  понимаете?  Не  горстке  сытых
дамочек, а всем! У меня,  кстати,  есть  к  вам  предложение  от  МУКСа  -
желающие могут в течение месяца рассчитаться  с  компанией  и  перейти  на
строительные и технические работы на других астероидах и спутниках больших
планет. Вот если бы вы все здесь дружно проголосовали закрыть эти  вонючие
копи, я бы сделал это сегодня же. А работы вам всегда будет выше головы.
     - А сколько платят? - заорал кто-то.
     - Платят, конечно, раз в пять меньше, -  ответил  Юрковский.  -  Зато
работа у вас будет на всю жизнь, и хорошие друзья, настоящие люди, которые
из вас тоже сделают настоящих  людей!  И  здоровыми  останетесь  и  будете
участниками самого большого дела в мире.
     - Какой интерес работать в чужом деле? - сказал Джошуа.
     - Да, это нам не подходит, - заговорили в толпе.
     - Разве это бизнес?
     - Всякий будет тебя учить, что можно, что нельзя...
     - Так всю жизнь и промыкаешься в рабочих...
     - Бизнесмены! - с невыразимым презрением сказал Юрковский. - Ну, пора
кончать.  Имейте  в  виду,  этого  господина,  -  он  указал  на   мистера
Ричардсона, - этого господина я  арестовал,  его  будут  судить.  Выберите
сейчас сами временного управляющего и сообщите мне.  Я  буду  у  комиссара
Барабаша.
     Джошуа мрачно сказал Юрковскому:
     - Неправильный это закон, мистер инспектор.  Разве  можно  не  давать
рабочим заработать? А вы, коммунисты, еще хвастаетесь, что вы за рабочих.
     - Мой друг, - мягко сказал Юрковский, - коммунисты совсем  за  других
рабочих. За рабочих, а не за хозяйчиков.


     В комнате у Барабаша Юрковский вдруг хлопнул себя по лбу.
     - Растяпа, - сказал он. - Я забыл камни на столе у управляющего.
     Бэла засмеялся.
     - Ну, теперь вы их больше не увидите, - сказал он.  -  Кто-то  станет
хозяйчиком.
     - Черт с ними, - сказал Юрковский. - А нервы у  вас...  э-э...  Бэла,
действительно... неважные.
     Жилин захохотал.
     - Как он его стулом!..
     - А верно, гадкая рожа? - спросил Бэла.
     - Нет, почему же, - сказал Жилин. - Очень культурный и  обходительный
человек.
     Юрковский брезгливо заметил:
     - Вежливый наглец. А какие здесь помещения, товарищи, а? Какой дворец
отгрохали, а смерть-планетчики живут в лифте! Нет, я этим займусь, я этого
так не оставлю.
     - Хотите обедать? - спросил Бэла.
     -  Нет,  обедать  пойдем  на  "Тахмасиб".  Сейчас  кончится  вся  эта
канитель...
     - Боже мой, -  мечтательно  сказал  Бэла.  -  Посидеть  за  столом  с
нормальными хорошими людьми, не слышать ни о долларах, ни об акциях, ни  о
том, что все люди скоты... Владимир Сергеевич, -  умоляюще  сказал  он,  -
прислали бы вы мне сюда хоть кого-нибудь.
     - Потерпите еще немного, Бэла, -  сказал  Юрковский.  -  Эта  лавочка
скоро закроется.
     - Кстати о  акциях,  -  сказал  Жилин.  -  Вот,  наверное,  сейчас  в
радиорубке бедлам...
     - Наверняка, - сказал Бэла. - Продают и покупают очередь  к  радисту.
Глаза на лоб, морды в мыле... Ой, когда же я отсюда выберусь!..
     - Ладно, ладно,  -  сказал  Юрковский.  -  Давайте,  я  посмотрю  все
протоколы. - Бэла пошел к  сейфу.  -  Кстати,  Бэла,  получится  здесь  из
кого-нибудь хоть более или менее порядочный управляющий?
     Бэла копался в сейфе.
     - Почему же, - сказал он. - Получится, конечно. Инженеры здесь - люди
в общем неплохие. Хозяйчики.
     В дверь постучали. Вошел угрюмый, облепленный пластырями Джошуа.
     - Пойдемте, мистер инспектор, - сказал он хмуро.  Юрковский,  кряхтя,
поднялся.
     - Пойдемте, - сказал он.
     Джошуа протянул ему раскрытую ладонь.
     - Вы камни там забыли, - хмуро сказал он. - Я собрал. А то у нас  тут
народ разный.



                   10. "ТАХМАСИБ". ГИГАНТСКАЯ ФЛЮКТУАЦИЯ

     Был час обычных предобеденных занятий. Юра изнывал над "Курсом теории
металлов".  Взъерошенный   невыспавшийся   Юрковский   вяло   перелистывал
очередной отчет.  Время  от  времени  он  сладострастно  зевал,  деликатно
прикрывая рот ладонью. Быков сидел в своем кресле  и  дочитывал  последние
журналы. Был двадцать четвертый день пути, где-то между орбитой Юпитера  и
Сатурном.
     "Изменение кристаллической решетки кадмиевого типа в  зависимости  от
температуры в  области  малых  температур  определяется,  как  мы  видели,
соотношением..." - читал Юра. Он подумал: "Интересно, что случится,  когда
у Алексея Петровича  кончатся  последние  журналы?"  Он  вспомнил  рассказ
Колдуэлла, как парень в жаркий полдень состругивал ножом маленькую палочку
и как все ждали, что будет, когда палочка кончится. Он прыснул, и в тот же
момент Юрковский резко повернулся к Быкову.
     - Если бы ты знал, до чего мне все это надоело, Алексей, - сказал он,
- до чего мне хочется размяться...
     - Возьми у Жилина гантели, - посоветовал Быков.
     - Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю, - сказал Юрковский.
     - Догадываюсь, - проворчал Быков. - Давно уже догадываюсь.
     - И что ты по этому поводу... э-э... думаешь?
     - Неугомонный старик, - сказал Быков и закрыл журнал. - Тебе  уже  не
двадцать пять лет. Что ты все время лезешь на рожон?
     Юра с удовольствием стал слушать.
     - Почему... э-э... на  рожон?  -  удивился  Юрковский.  -  Это  будет
небольшой, абсолютно безопасный поиск...
     -  А  может  быть,  хватит?  -  сказал  Быков.  -  Сначала  абсолютно
безопасный  поиск  в  пещеру  к  пиявкам,   потом   безопасный   поиск   к
смерть-планетчикам  -  кстати,  как  твоя  печень?  -  наконец  совершенно
фанфаронский налет на Бамбергу.
     - Позволь, но это был мой долг, - сказал Юрковский.
     - Твой долг был вызвать управляющего  на  "Тахмасиб",  мы  вот  здесь
сообща намылили бы ему шею, пригрозили бы сжечь шахту реактором, попросили
бы рабочих выдать нам гангстеров и самогонщиков - и все обошлось  бы  безо
всякой дурацкой стрельбы. Что у тебя за манера из всех вариантов  выбирать
наиболее опасный?
     - Что значит - опасный?  -  сказал  Юрковский.  -  Опасность  понятие
субъективное. Тебе это представляется опасным, а мне - нисколько.
     - Ну, вот и  хорошо,  -  сказал  Быков.  -  Поиск  в  Кольце  Сатурна
представляется мне опасным.  И  поэтому  я  не  разрешу  тебе  этот  поиск
производить.
     - Ну, хорошо, хорошо, - сказал Юрковский. - Мы еще об этом поговорим,
- он раздраженно перевернул несколько листов отчета и снова  повернулся  к
Быкову. - Иногда ты меня просто удивляешь, Алексей! - заявил он. - Если бы
мне попался человек, который назвал бы тебя трусом, я бы размазал  наглеца
по стенам, но иногда  я  гляжу  на  тебя,  и...  -  он  затряс  головой  и
перевернул еще несколько страниц отчета.
     - Есть храбрость дурацкая, - наставительно сказал  Быков,  -  и  есть
храбрость разумная!
     - Разумная  храбрость  -  это  катахреза!  <соединение  несовместимых
понятий>. "Спокойствие горного ручья,  прохлада  летнего  солнца",  -  как
говорит Киплинг. Безумству храбрых поем мы песню!..
     - Попели, и хватит, - сказал Быков. - В наше время надо  работать,  а
не петь. Я не знаю, что такое  катахреза,  но  разумная  храбрость  -  это
единственный вид  храбрости, приемлемый  в наше  время.  Безо  всяких  там
этих... покойников. Кому нужен покойник Юрковский?
     - Какой утилитаризм! - воскликнул Юрковский. - Я не хочу сказать, что
прав только я! Но не забывай же, что существуют люди разных темпераментов.
Вот мне, например, опасные ситуации просто  доставляют  удовольствие.  Мне
скучно жить просто так! И слава богу, я не один такой...
     - Знаешь что, Володя, - сказал Быков. - В следующий раз  возьми  себе
капитаном Баграта - если он к тому времени еще будет жив - и летай  с  ним
хоть на солнце. А я потакать твоим удовольствиям не намерен.
     Оба  сердито  замолчали.  Юра  снова  принялся   читать:   "Изменение
кристаллической решетки кадмиевого типа в зависимости  от  температуры..."
Неужели Быков прав, подумал он. Вот скука-то, если он прав. Верно говорят,
что самое разумное - самое скучное...
     Из рубки вышел Жилин с листком в руке. Он подошел к Быкову  и  сказал
негромко:
     - Вот, Алексей Петрович, это Михаил Антонович передает...
     - Что это? - спросил Быков.
     - Программа на киберштурман для рейса от Япета.
     - Хорошо, оставь, я погляжу, - сказал Быков.
     "Вот уже программа рейса от Япета, - подумал Юра. - Они  полетят  еще
куда-то, а меня уже здесь не будет". Он груст