было  еще
не все. Ти может продолжать? Да: готовит его к следующему взрыву. Тело  Ти
яростно обрушивается на него. Грудь ее прижимается к  его  груди,  твердый
стержень неуклонно сверлит  его.  Еще  один  взрыв.  Да.  Да.  Хватит!  Он
растерян, смущен, озадачен. Обвив бедрами тело Ти, он  требует  окончания.
Ти  пронзает  его  глубже,  чем  когда-либо,  добираясь  до  самых  почек,
яичников, кишок, всего скрытого механизма внутренней плоти, и вот из члена
Ти  вырывается  поток  жидкости,  она  льется  каскадом  и  поражает   его
неожиданной удивительной мощью. Он покорился, сдался и  разрешает  полному
наслаждению захватить себя. Все закончилось. Ти  угасла.  Немного  погодя,
она скатилась с него, он же остался лежать по-прежнему  вверх  животом,  с
согнутыми коленями, раздвинутыми ногами и старался  понять  причины  этого
чувства дезориентации, поглотившего его после  окончания  ритуала  Подъема
Моря. Постепенно он осознал природу ситуации: он принял женскую форму.



11

   Лишенный своего мужского состояния, он поднялся,  чтобы  докопаться  до
природы вещей. Как он понял, ритуал преобразил их всех: Хенмер и Брил были
теперь женщинами, а Ангелон, Нинамин и Ти - мужчинами.  Для  них  в  этом,
конечно, не было ничего удивительно, но не для него. Он  обследовал  себя.
Рост уменьшился, наверное, дюймов на шесть - теперь он не выше  Хенмер,  и
угол видения мира тоже изменился.  На  бедрах  наросла  плоть.  Он  ощупал
руками свои контуры от подмышек к низу и поразился происшедшим  переменам.
Он сжал пальцами мясо и смутно нащупал спрятанные внутри кости.  Теперь  у
него появилась грудь. Когда он двигал плечами,  грудь  колыхалась.  Сверху
форма грудей  казалась  грушевидной,  заканчивающейся  маленькими  темными
сосками. Ему показалось, что  груди  раздвинуты  слишком  далеко  друг  от
друга. Покопавшись в своей памяти, он старался вспомнить, действительно ли
грудь располагается по углам, выступая почти из-под мышек? Конечно  же  он
преувеличивал. Все в порядке, они размещались нормально. Просто прежде  он
никогда столь тщательно не изучал  этот  вопрос.  Не  с  такого  угла.  Он
положил руки на груди. Сжал их. Потер пальцами соски. Сдвинул  горы  плоти
вместе, так  что  между  ними  образовалась  глубокая  обманчивая  долина.
Приподнял снизу, ощутив их тяжесть. С момента своего  пробуждения,  он  не
прикасался к настоящей женской  груди  и  теперь  понял,  насколько  плоть
женщин-Скиммеров отличается от плоти Homo sapiens. Но чрезмерного  подъема
он не испытал. Ведь эта грудь была его собственной.
   Он отпустил грудь и  погладил  руками  нежную  округлость  живота.  Как
таинственна теперь его внутренняя анатомическая путаница: яичники,  трубы,
матка, шейка. Интересно, можно ли его оплодотворить? Конечно,  Ти  это  не
под силу (как они вынашивают потомство? есть ли у них вообще  потомство?),
но в ловушку времени может попасться новый пленник, он сможет  взять  его,
войти в него и наполнить своей спермой, возникнет  зародыш,  матка  начнет
увеличиваться  -  возможно  ли  это?  Он  весь  дрожал.  Дотронувшись   до
атласно-гладких  бедер,  он,  минуту  поколебавшись,  потянулся   четырьмя
пальцами правой руки к паху. Отсутствие  привычных  гениталий  встревожило
его гораздо меньше, чем можно было ожидать.  Знакомые  болтающиеся  органы
исчезли, оставив открытое пустое место, но все  же  там  что-то  было.  Он
сунул руку между бедрами, нащупывая щель, выпуклость,  влажную  внутреннюю
поверхность, говоря себе: это малые губы,  это  должно  быть  клитор,  это
большие губы, это вагинальное отверстие. Теперь я должен  присесть,  чтобы
пописать. В меня будут вторгаться, а я  не  буду.  Он  словно  увидел  это
наяву: его тело плотно прижатое к другому телу, и толстый длинный  предмет
погружается в его глубину, раздвигая внутренние органы.  Как  странно.  Он
разобрал  грамматику  произошедшей  метаморфозы:  не   трахать,   а   быть
оттраханным, вот как это будет. Я должен  научиться  долго  держать  бедра
раздвинутыми; я должен владеть  внутренними  мышцами,  я  должен  приучить
спину к новому горизонтальному положению. Будут ли у меня месячные? Больно
ли это? Женственна ли моя походка? Следует  ли  семенить  и  прискакивать?
Рано ли появятся морщины? Когда я привыкну к новому положению?  Он  закрыл
глаза и, наклонившись, пробежался руками по груди, животу,  бедрам,  лону.
Он менялся прямо на глазах. Вспомнив Ти верхом  на  себе  и  то,  как  она
вторгалась в него, он задумался, так ли воспринимают это все его  подружки
по женскому полу? Вторжение Бодающий рог? Должно быть,  им  это  нравится.
Миллион миллионов миллионов лет они занимаются этим, моя реакция не  может
быть типичной. Это результат  мужской  ориентации.  Или  просто  первичная
враждебность бывшей девственницы. Но даже я получил от этого удовольствие.
Хотя и чувствовал себя оскорбленным и изнасилованным.
   Переменюсь ли я когда-нибудь в обратную сторону?
   Он  положил  обе  руки  на  пах  и  постарался   вспомнить   утраченную
мужественность.  Как  приятно  было  становиться  твердым!  Это  щекочущее
предвкушение, пульсация, удары молота. Все ушло! Теперь  он  всегда  будет
мягким и текучим и будет получать.
   Хенмер в мужской форме приблизился к нему.
   - Как ты  прекрасно  выглядишь,  -  сказал  он.  -  Как  необычно.  Как
элегантно.
   Клея охватило желание спрятаться.
   Хенмер придвинулся ближе:
   - Можно мне прикоснуться к тебе? Можно осмотреть тебя?  Мы  восхищаемся
твоим другим Я, но можем оценить и новый  облик.  Он  точно  соответствует
оригиналу?
   Клей издал в знак согласия какой-то звук.
   - Я люблю тебя, - спокойно сказал Хенмер.
   - Пожалуйста.
   - Нам нужно отпраздновать успешный Подъем Моря еще раз.
   - Может быть в другой раз.
   - Откладывать жестоко. Сейчас. Сейчас. -  Хенмер  дотронулся  до  груди
Клея. Маленькие тонкие пальцы обвивались вокруг  его  сосков.  Он  выказал
свое неудовольствие, и Хенмер погрустнел.
   - Мы должны разделять ощущения, - произнес он. - Иди. Дай мне  войти  в
тебя, как однажды и ты вошел в меня.
   Клей вдруг все вспомнил: Хенмер  обернулся  женщиной  вскоре  после  их
встречи и стал теплым и нежным, правда быстро исчезнувшим,  другом.  Тогда
Клей  не  возражал  против  его  транссексуальности.   Ему   не   казалось
ненормальным совокупляться с тем, кто еще недавно был мужчиной. Но теперь,
когда они поменялись местами, он не в  силах  отдаться.  Он  не  отдастся.
Твердое решение. Железная дева.  Он  попытался  прикрыть  наготу,  спрятав
колышущуюся грудь  одной  рукой,  а  другой  закрыв  низ  живота.  Образец
целомудрия. Улыбка Хенмер наполнилась меланхолическим  разочарованием,  он
был сражен благоразумным отступлением в лице непоколебимого девичества. Он
не заставит его, потому что игра, может, не стоит свеч. Ну? Ну? Глаза Клея
заморгали. Вокруг головы жужжали золотые пчелы. Он отвернулся  и  помчался
прочь. Вниз по тропинке к реке у подножия утеса. Ветка стегнула по  мягкой
груди и оставила красную полоску. Он мчался со скоростью  ветра.  Тропинка
петляла и изгибалась так,  что  иногда  он  не  видел  уступ,  на  котором
остались лежать Скиммеры. Они его  не  преследовали.  Обнаженный,  слишком
мясистый, он сбегал вниз.
   На последних метрах своего пути он упал и замер. Поднявшись, он  понял,
что остался один. Собравшись с силами, огляделся вокруг. Над  ним,  словно
плиты черного стекла, возвышались стены ущелья. Небо виднелось  в  далекой
трещине. Здесь не росли деревья, лишь на берегу реки рассыпались маленькие
красные грибки. Он осторожно  пошел  между  ними,  опасаясь  раздавить  их
ногой.
   Река не отвечала его представлениям о реке.
   Ее основной голубой цвет  причудливым  образом  переплетался  с  яркими
вкраплениями красного, желтого и зеленого,  словно  по  реке  плыли  некие
цветные частицы. Река переливалась, словно в ней утонула радуга. Там,  где
поток рассекали клыки торчащих из воды камней, в  воздух  взмывали  пенные
буруны.
   На самом берегу Клей опустился на колени и наклонился поближе  к  воде,
чтобы  хорошенько  все  рассмотреть.  Да,  окрашенные  частицы,  ясные   и
отдельные, несомненно, были в  воде.  Может,  это  вода,  но  в  ней  были
пассажиры. Поток желеобразной рыбы?  Он  зачерпнул  воду  ладонью.  В  ней
играли мерцающие огоньки, какие-то вспышки. Однако вскоре  краски  угасли.
Вода, сочащаяся между пальцев, имела обычный цвет воды и не больше.  Вылив
воду, он попробовал зачерпнуть еще. Снова то же самое: ему удается  что-то
подцепить, но оно не остается в руке.
   Придерживаясь руками за камни, он приблизил лицо к  потоку.  Теперь  он
услышал смутное бормотание, словно река монотонно говорила сама  с  собой.
Краски сверкали. Казалось, их несли не частицы в реке,  а  они  сами  были
компонентами реки. Он вдруг посмотрел на реку как на живое существо, некую
границу между одушевленным и неодушевленным. Вот ее клетки, ее тельца,  ее
гомункулусы.
   Войти в нее?
   Вот и вполне подходящее место. Берег здесь песчаный и приятный. Зайдя в
воду по щиколотку, он наблюдал,  как  рыскают  вокруг  его  ног  щекочущие
цвета. Его словно приглашали войти дальше.
   Глубже. Вода теперь доходит до бедер. Он плещет водой, омывая  грудь  и
плечи, затем лицо. Еще шаг. Дно реки  гладкое  и  твердое.  Вода  касается
ягодиц.  Лона.  Приди,  говорит  он  реке,  верни  мне  мои  яйца.  Темный
треугольник волос на лобке  сверкает  красками  реки.  С  ногами  творится
что-то странное, но они больше не видны. Он зашел  глубже,  по  пояс.  Его
бьет дрожь. Его поднимает и выбрасывает. С  сильным  всплеском  он  падает
лицом вниз на водяной поток. Грудь погрузилась в воду. Да, сожги их, убери
их! Он забил ногами и поплыл!  Потом  расслабился.  Зачем  трудиться?  Все
равно он плыл по течению. Настроение немного улучшилось.  Теперь  осталось
легкое сожаление о том, что он захотел  так  быстро  избавиться  от  своей
вновь приобретенной женственности. К чему паниковать? К  чему  ненавидеть?
Не следовало ли ему сначала научиться жить в этом новом  теле?  Раньше  он
был очень восприимчив к новому опыту и гордился этим. Разве совсем недавно
он не стремился понять, как  происходят  такие  изменения?  А  теперь  это
случилось с ним. И он борется с этим. Его оглушило то, что Ти  засунула  в
него нечто. Отверг Хенмера. Угрюмо, невеликодушно. Сука. Задира.  Внезапно
его охватила печаль. Он не  начал  использовать  возможности  этого  тела.
Разве отдаваться страшнее, чем брать? Тебя потрясло,  что  после  стольких
лет, когда пахал ты, вспахали тебя? Ты не в состоянии привыкнуть? Ты тверд
в своих убеждениях? Почему бы не лечь,  не  раздвинуть  ноги  и  позволить
войти в себя? Расширь границы своего сознания.  Пойми  и  другую  сторону.
Отдайся. Отдайся. Отдайся. Когда-нибудь твой клюв вернется к тебе.
   Он сделал попытку выбраться из реки.
   Как же трудно плыть к берегу. Он яростно колотил ногами, махал  руками,
словно мельница, рассекал воду ладонями  и  все-таки  продолжал  плыть  по
течению. Сверкающий каменистый берег не приблизился. Он искал дно  ногами,
пытаясь за что-нибудь зацепиться, но дна не было.  Он  плыл  вперед.  Даже
когда борьба стала еще яростнее,  результат  остался  тем  же.  Он  совсем
выбился из сил. Жажда стала такой сильной, что казалось можно выпить море.
Сияющие корпускулы реки впитались во внутренности.
   Он погрузился в водоворот красок.  Река  не  давала  ему  уходить,  она
сковала его бедра цепью. Но впереди  появился  шанс  спастись:  посередине
реки вырос гладкий серый купол камня. Он даст воде прибить себя к камню  и
как-нибудь вскарабкается на него. На камне можно отдохнуть и набраться сил
для борьбы с течением.  Да.  Камень  приблизился.  Нужно  подготовиться  к
столкновению, выставить вперед плечо, чтобы защитить чувствительную грудь.
Он увидел себя налетевшим на  камень,  куча  раненых  конечностей,  белого
мяса, темных волос, розовых сосков, пустоты в мошонке. Бум. Бум. Но ничего
подобного не произошло. Стремительно летя к каменной массе,  он  съежился,
но тело его разделилось без всякой боли - одна его часть проплыла слева от
валуна, другая  -  справа,  за  камнем  он  соединился  и  продолжал  свое
пассивное путешествие.
   Теперь все понятно.
   Река его поглотила. Это тело, этот набор органов, плоти, мышц и костей,
эта гора кальция, фосфора, водорода и тому подобного, всего лишь  иллюзия.
Грудь - иллюзия, пухлая соблазнительная попка - иллюзия. Треугольник волос
- иллюзия. Он влился в мерцающий поток, пожертвовав  своим  телом.  Теперь
оно состояло из тех же мерцающих частиц, составляющих границу между жизнью
и не-жизнью, которая так восхитила его  при  первом  приближении  к  реке.
Теперь невозможно отделить себя от частиц. Все они  едины  в  этом  потоке
жизни.
   Возможно ли спасение?
   Спасение невозможно.
   Он будет плыть и плыть, порожденный  стремительным  течением,  пока  не
вольется в море, которое так недавно помогал поднимать. Он вольется в него
и  распространится  в  его   обширности.   Останется   ли   его   сознание
неприкосновенным, когда он разделится на миллион миллионов цветных пятен в
его неизмеримых глубинах? Он уже утратил себя. Множество крошечных вспышек
чужого огня уже смешались с  его  субстанцией.  Он  разбавлен.  Растворен.
Утратил всякое представление о себе как о мужчине или женщине и  с  трудом
может вспомнить себя  как  организм  с  обменом  веществ.  Исчезли  груди,
мошонка,  глаза,  пальцы  ног,  остались  лишь  мерцающие   корпускулярные
частицы. Умереть такой бессмысленной смертью безумие! Потеряться в  спешке
ослепительных огней! Вселенная мерцала.  Он  терпел  броуновское  движение
души и отдаленно осознавал миграцию своих бывших составляющих сквозь  тело
реки: одна уплыла по течению, другая затонула, третья попала в  водоворот.
Река текла по разным местностям.  Ущелье  исчезло  позади  и  теперь  река
двигалась по плоской равнине, огибая препятствия, образуя островки посреди
течения. Наступила ночь. Воды спешили. Он был  лишен  членов,  разъединен,
расселен, вскрыт, расчленен, размешан, разрушен, разведен, разделен.  Река
яростно сверкала в темноте; ее свет озарял все окрестности. Он спускался к
морю. Оно было уже близко. Река вошла в дельту. Что  она  внесет  в  море?
Какой ил взбаламутит? Впереди лежало множество  каналов;  поток  же  нашел
дорогу прямо к Матери Морю. Там он разделился еще больше.  Он  растворился
совсем. Вода пела. Дрожь с блестящей яростью и яростным блеском.  Соседние
корпускулы кричали. Здесь судьба. Впереди мир. Врозь,  один,  неподвижный.
Сейчас  он  плыл.  Nunc  dimittis.  Здесь  путешествие   заканчивалось   и
начиналось новое. Сынам человеческим - прощайте!  Иди.  Иди.  Расставайся.
Воздух ярок, повсюду  огни.  Огни!  Какое  прекрасное  свечение.  Это  мои
краски. Этот красный, зеленый, желтый, синий,  фиолетовый.  Легко,  легко,
облегчая мой путь в ночи, вниз, вниз, не  сопротивляясь,  последняя  яркая
вспышка, прежде чем уйти. Что это? Что здесь выпало? Моя  тяжесть.  Масса.
Грубость. Я - ил. Я в дельте. Может ли быть так? Да. Да.  Да.  Да.  Прилип
здесь. Затвердел. Сгустился. Связался. Здесь. Здесь.  Здесь.  Я  сгущаюсь.
Аккумулируюсь. Укрепляюсь. Объединяюсь. Включаюсь.
   Что-то неожиданное заставляет его опасть.
   Головокружительное путешествие в море быстро подошло к концу. Он  выпал
из несущего потока и, замедлив движение,  частица  за  частицей,  падал  и
громоздился на пустынном берегу маленького островка. Собрав свои части, он
не соединился,  не  обрел  форму  мужчины  или  женщины;  сейчас  он  едва
напоминал  холмик   постиранных   обрывков,   словно   крохотные   личинки
ракообразных, вынесенные на берег приливом.  В  эту  груду  вместе  с  его
частицами замешались и принесенные сюда чужие  частицы;  они  вонзились  в
него, словно лезвие. Остров подозрительно напоминал груду отбросов, и  его
грудь не была собственно грязью, но  разрушенным  органическим  веществом,
как он сам. Что теперь? Остаться здесь, чтобы гнить в  темноте?  С  одного
бока его еще омывали воды реки, но уже не  размывали,  не  разрушали:  его
выгнали. Мог ли  он  двигаться?  Нет.  Что-то  различать?  Только  смутно.
Помнить? Да, помнить он мог. Будет ли его природа изменяться и дальше?  Он
не знал. Отдых. Развалины. Он подождет дальнейшего развития.
   - Я тоже жду, - объявил могучий голос.
   Кто это сказал? Где? Еще  один  обломок,  выброшенный  рекой?  Как  ему
ответить?
   Отвечать он не мог.
   Если я слышу, настаивал он внутри, то могу и говорить.  А  я  слышу.  И
тогда он сказал:
   - Помогите. Скажите мне, кем я стал?
   - Ты - чистый потенциал.
   - А ты?
   - Я жду.
   - Дай мне посмотреть на тебя, - попросил Клей.
   Пришло видение: он увидел огромного  размера  создание,  посаженное  на
красноватую песчаную почву  острова.  Над  поверхностью  поднимались  лишь
голова и плечи. На плоской,  широкой  голове  были  одни  глаза  и  ничего
больше. Голова без шеи росла прямо из широченных  плеч.  Он  увидел  и  ту
часть  создания,  что  была  погребена  в  земле.  Длинная,   без   всяких
конечностей с грубой, пористой  кожей  и  мантией  из  отростков,  которые
исполняли роль корней, добывая из почвы нитраты.  Клей  узнал  в  создании
одного из Ждущих, о которых слышал от Квоя Дыхателя. Несмотря на весь свой
растительный вид, это было животное и даже более того, один из  нескольких
сосуществующих в эту эпоху видов людей. Изображение поблекло и исчезло.
   - Я тоже человек, - сказал Клей. - Был.
   - И сейчас еще.
   - Но что я теперь?
   - Созвездие возможностей. Ты еще движешься по своему пути.  Кем  бы  ты
стал?
   - Самим собой.
   - Ты и так ты.
   - Но это не моя истинная форма.
   Казалось Ждущий смеется.
   - Как можно говорить об истинной форме?
   - Истинная форма та, в которой я начал свое путешествие.
   Ждущий показал ему  ряд  сменяющих  друг  друга  форм:  младенец  Клей,
подросток Клей,  взрослый  Клей,  Клей  спящий,  Клей  бодрствующий,  Клей
бодрый, Клей скучный, Клей  голый,  Клей  одетый,  Клей,  выбирающийся  из
очищающего  ручья,  Клей  Дыхатель  в  пруду  Квоя,  Клей  женщина,  Клей,
растворенный в живой реке, Клей, громоздящийся в дельте.
   - Который из них ты? - спросил Ждущий.
   - Все.
   - Те и другие. Зачем ограничивать себя? Принимай опыт таким,  каков  он
есть. Кем бы ты стал?
   - Выбирай ты, - ответил Клей и превратился в Ждущего.



12

   Местом жительства его стала влажная холодная  грязь.  Двигаться  он  не
мог, даже мысль  о  том,  что  можно  двигаться,  казалась  ему  странной.
Довольный своим прочным положением, он  впитывал  через  свои  волокнистые
корни  все  необходимые  питательные  вещества  и  наблюдал   великолепные
переливающиеся оттенки речной зыби. Другой  Ждущий  жил  неподалеку.  Клей
постоянно сознавал мысли Ждущего: великая  сила,  горделивое  спокойствие,
страстный интеллект  и  оказывающая  на  все  влияние  степень  каменистой
меланхолии, грусть о вещах вещей.
   Он не знал возраста Ждущего, но очень быстро понял, что  спрашивать  об
этом глупо, поскольку время интересовало Ждущего только его отрицанием.
   - Мы изучили достоинство безвременности.
   Он даже не пытался узнать и то, в  какой  момент  человеческой  истории
созрела мысль принять  данную  форму  и  по  какой  причине.  Он  пассивно
принимал все и научился ожидать неопределенное разнообразие.
   Пассивность рождает пассивность.
   - Какова твоя цель? - спросил он Ждущего.
   - Ждать.
   - Вас много?
   - Много.
   - Ты контактируешь с другим Ждущими?
   - Редко.
   - Ты ощущаешь здесь свое одиночество?
   - Я ощущаю свободу.
   Вопросы Клея закончились. Лучше изучать реку.  Глаза,  словно  антенны,
принимали изображения со всех сторон; он видел горы, море, тучи, бархатные
туманы. Солнце всходило и садилось, всходило и садилось, но  эти  перемены
не воспринимались как течение  времени.  В