го  спутники
также подверглись разрушительному действию воздуха. Гладкая восковая  кожа
Скиммеров теперь сморщилась, движения стали скованными, глаза  потускнели.
Груди женщин превратились  в  уродливые  плоские  мешочки  с  потемневшими
сморщенными  сосками.  Рты  открылись,  обнажив  серые   беззубые   десны.
Происшедшие перемены беспокоят его. Если они неуязвимы для возраста, могут
ли они стареть, пройдя по долине Былого? А может, они просто  притворяются
ради него, чтобы ему не стало стыдно за свой распад? Они так долго кормили
его убаюкивающей ложью, что его доверие к им  иссякло.  Может,  они  снова
мечтают для него? А может, все это приключение лишь сон Хенмера,  длящийся
от заката до рассвета?
   Он рванул вперед, беззвучно моля  вытащить  его  из  этого  места.  Как
просто пройти эти бледные тучи и  превратить  разочарование  в  прекрасный
полет!  Но  они  настойчиво  шли  пешком.  Движение  все   замедлялось   и
замедлялось.  Сияющий  стебель,  освещавший  ему  дорогу,  тоже  заразился
старением - он гнулся и клонился, его свечение поблекло.  Тропинка  шла  в
гору, и подъем этот становился все сложнее. В горле пересохло, и распухший
язык  громоздился  во  рту,  как  кусок  старого  тряпья.  Клейкие   слезы
выкатились  из  глаз  и  покатились  по  щекам.  Он   напоминал   гнусного
козлочеловека, покрытого пеной.
   До его слуха доносились какие-то звуки, издаваемые животными. Слабеющий
свет стебля показал ему разинутые зубастые пасти у  каждого  дерева  вдоль
тропы. Темные  цветы  распространяли  запах  желудочного  сока.  В  висках
стучало, внутри разлился холод. Дважды он падал  и  дважды  поднимался  на
ноги без посторонней помощи. Былое. Былое. Былое. Сама Вселенная  умирала,
солнца гаснут, молекулы замерли,  энтропия  выиграла  свою  долгую  войну.
Сколько еще идти? Невыносимо больше видеть собственное тело постаревшим и,
содрогнувшись, он отбросил  прочь  свой  стебель,  радуясь  избавлению  от
света. Но Брил, подобрав стебель, снова вложила его в руку Клея и сказала:
   - Ты не должен обрекать его остаться в таком месте.
   Душа Клея наполнилась стыдом и сожалением, он сжал стебель, стараясь не
смотреть на себя и своих спутников.
   Все  краски  вылиняли.  Все  казалось  оттенками  черного  цвета,  даже
мерцание стебля. Кости гнулись с каждым шагом.  Кольца  его  внутренностей
залатаны. Легкие содрогаются. В яростном рывке он попытался догнать Хенмер
и пробормотал:
   - Мы здесь умрем! Нельзя ли поскорее убраться отсюда?
   - Худшее уже позади, - негромкий голос Хенмер звучал спокойно.
   Так и было. Кругом все еще царила ночная мгла, но  Былое  уже  ослабило
свою хватку.  Воскрешение  было  долгим  и  постепенным.  Дрожь  и  одышка
медленно прекратились, симптомы психического разложения минута за  минутой
угасали. Тело Клея  выпрямилось.  Взгляд  прояснился.  Кожа  разгладилась.
Вернулись зубы. Все мужское триумфально росло.  Хотя  даже  твердость  его
флагштока не могла стереть воспоминаний о том, где  он  был  и  через  что
прошел. Он живо ощущал еще  на  своем  плече  когти  времени  и  не  забыл
подробностей своего спуска в век привидений.  Он  шел  очень  осторожно  и
экономил силы и дыхание. До чего  же  хрупко  его  внутреннее  устройство.
Можно услышать, как кость трется о кость, как потоки темной  крови  рвутся
по ставшим более толстыми артериям. В воскрешение верилось с трудом. Может
это все лишь сон во сне? Нет. К нему  действительно  вернулась  молодость,
хотя и придавленная печалью смертности.
   - Много ли в мире таких мест? - спросил он, и Нинамин ответила:
   - Одно лишь Былое. Но есть и другие места, где испытываешь неудобства.
   - Как что?
   - Одно из них называется Пустота. Другое - Медлительность. Еще  одно  -
Лед, еще - Огонь, Тьма, Тяжесть. А ты думал, что нашел мир - сплошной сад?
   - Откуда они взялись?
   - В старые  времена  они  служили  для  обучения  человечества.  -  Она
засмеялась. - Тогда это было очень серьезно.
   - Но теперь-то вы обладаете силой, способной убрать подобные  места,  -
предположил Клей.
   Нинамин снова разобрал смех:
   - Можем, но не сделаем. Они нам нужны. Мы тоже очень серьезны  в  такие
дни.
   Тело Нинамин снова стало крепким и гибким. Высокая грудь и тугие  бедра
притягивали взор. Она снова двигалась легко и красиво, а золотисто-зеленая
кожа словно светилась  изнутри.  К  другим  Скиммерам  тоже  вернулись  их
бодрость и энергия.
   Небо озарилось светом, но это был не восход.  Если  он  еще  не  совсем
утратил ориентацию, то получалось, что всю ночь они двигались на запад, но
свет-то  разгорался  впереди.  Зеленый  светящийся  конус  поднимался   от
подножия склона, по которому они сейчас спускались и  расширялся,  занимая
все больший участок неба - он был похож на гейзер бледного свечения. Ветер
поднимал  в  нем  вихри  и  воронки  света  внутри  света.  Вспышку  света
сопровождал торопливый, шелестящий звук,  напоминавший  Клею  далекий  шум
воды. Он услышал еще и какой-то замогильный смех, звучный и скользкий. Еще
несколько минут спуска - и он отчетливо увидел, что их ждет впереди.  Там,
где гора встречалась с долиной, землю покрывало нечто блестящее. Казалось,
вся долина запечатана стеклом, тянущимся до горизонта. В  центре  него  из
круглого дымохода исходил поток зеленого света. За колеблющимся, мерцающим
светом он смутно различил некую массивную тень,  возможно  низкую  широкую
гору. Насколько хватало глаз не было  видно  никакой  растительности.  Все
какое-то  суровое  и  неземное.  Он  обратился  было  за  объяснениями   к
Скиммерам, но их лица сосредоточенно застыли, они шли, словно в трансе,  и
он не решился прерывать вопросом их медитацию. В полной  тишине  процессия
достигла подножия склона. Наконец своими босыми ногами он ощутил скользкий
холод  стекла.  Каждый  Скиммер,  перед  тем  как   ступить   на   стекло,
останавливался и оставлял на границе земли и  стекла  свой  стебель-факел.
Клей повторил то же самое. Корни стремились войти в землю еще прежде,  чем
растение касалось ее. Растения сажали  себя  сами,  и  в  свете  зеленого,
поднимающегося  кверху  облака,  их  прозрачность   приобрела   утонченную
свежесть.
   Скользя по отполированному  полу,  они  двигались  к  арке,  окружавшей
дымоход. Теперь он  увидел  все  отверстие,  оно  казалось  до  странности
маленьким для такого грандиозного эффекта, в  диаметре  не  больше  ширины
раскинутых рук и  обнесенное  оправой  в  фут  высотой.  Сквозь  отверстие
вырывалась пульсирующая зеленая  яркость  вспышек,  словно  в  коре  земли
ритмично  работала  некая  фабрика.  Здесь  все  казалось   искусственным,
созданным одним из видов  сынов  человеческих,  возможно  с  точки  зрения
Скиммеров и древних, но несомненно более развитых, чем люди эпохи Клея.
   И вот они оказались в самом зеленом облаке.
   Воздух вокруг наэлектризован, в ноздри устремляется  кисловатый  запах.
Обнаженное тело потеет. Тишина и уединение. Скиммеры все еще не в себе,  и
он уважительно относится к  их  настроению  удаленности  от  мира.  Группа
расположилась примерно параллельно дымоходу. Когда он прошел мимо и  вошел
в дальний край  зеленого  конуса,  он  смог  наконец  с  большей  ясностью
осмотреть массивную тень на западе. Это - не гора, хотя в целом это  некий
монолит плоти, этакий гигантский живой  Молох,  приземистый  и  громадный,
сжавшийся за зеленью. Существо сидело  на  колоссальной  изогнутой  плите,
вроде бы металлической и темно-алой, которая удерживала  его  выше  уровня
земли. Отблески зеленой тучи скользили по бокам  этой  чаши,  пятная  алый
цвет зеленым и создавая в местах соприкосновения ошеломляющий  коричневый.
Таким же коричневым было и скорбевшее создание.  Клей  видел  его  толстую
блестящую кожу, рубчатую, как у рептилии.  По  своим  очертаниям  существо
напоминало лягушку, но лягушку  из  сна:  без  глаз,  без  конечностей,  с
высокой сводчатой спиной, жирными боками,  выпирающим  животом.  Он  сидел
неподвижно, словно идол. Не заметно  было  даже  признаков  дыхания,  хотя
что-то убеждало в том, что он живой. Отдыхая в зеленом блеске тысячелетия,
он безусловно, стал мудрым наблюдателем,  спокойным  колоссом.  Конец  его
морды поднимался над землей по крайней мере на пятьсот  футов.  Гигантская
задняя часть терялась в тени. Если бы существо задвигалось,  оно  потрясло
бы всю планету. Громадная, чудовищная живая гора  с  ледяным  спокойствием
охраняла  стеклянную  долину.  Что  это?  Откуда  взялось?   Он   старался
припомнить  полученные  от  Квоя  знания:  может  это  Ждущий?  Заступник?
Разрушитель? Какой-то неизвестный ему вид? Вообще с трудом  верилось,  что
эту штуку можно причислить к сынам человеческим. Хотя на протяжении долгих
лет люди могли изменить себя, превращаясь в козлов и сфероидов, невозможно
было представить себе, что они мечтали  стать  горами.  Должно  быть,  это
некий  синтетический  урод  или   некий   гость   из   другой   галактики,
задержавшийся на земле, а может, отголосок  мечтаний  Скиммеров,  случайно
оставшийся в реальном мире.
   Хенмер прокладывал путь. Они осторожно  двигались  вдоль  южной  кромки
гигантского блюда-платформы, на которой покоилось существо. Цвета дрожали,
покрывая тела идущих потеками красного, зеленого и коричневого. Когда  они
уже почти миновали его, чудовище  проявило  наконец  признаки  жизни:  оно
издало ужасный грохочущий рев, потрясший землю. Клей услышал в  этом  реве
боль - подобные крики издавали попавшие в капкан животные.
   Спросив Хенмера, когда они уже были вне опасности, он получил ответ:
   - Бог, - сказал  ему  Хенмер,  -  оставшийся  от  прошлого.  Несчастное
существо.
   - Бог, - недоверчиво повторил Клей. - Разве боги такие?
   - Этот такой.
   - Каковы же были те, что поклонялись ему?
   - Такие же, - ответил Хенмер.  -  Только  меньшего  размера.  Они  жили
одиннадцать эр назад. До моего времени.
   - Но после моего.
   - Само собой. Они создали себе бога по  своему  образу  и  подобию.  Он
остался сидеть здесь на площади. Все вокруг застеклено, красивые  световые
эффекты. Эти  люди  понимали  толк  в  строительстве,  и  их  произведения
удивительно долговечны; мир так изменился, а это осталось. Но  все  же  их
нет.
   - Это люди?
   - Можно сказать и так.
   Клей обернулся и увидел  гейзер  зеленого  света  и  могучие  очертания
брошенного бога. Земля дрогнула, словно божество снова закричало. Из  глаз
Клея хлынули слезы. Его охватило какое-то  неистовое  желание  поклоняться
божеству и он перекрестился, словно стоял перед алтарем. Этот жест  удивил
его самого, поскольку он никогда не считал себя христианином, тем не менее
акт покорности свершился, и в воздухе светились следы движений  его  руки.
Вскоре гора-лягушка заревела снова, даже еще ужаснее.  Земля  задвигалась,
камни стали падать с невозможным грохотом, круша сверкающее стекло долины.
За чудовищным богом вновь послышались рыдания  Неправедной,  и  в  небесах
раздался смех. Его охватил страх. Не в силах двигаться, он ощутил, как  по
его ногам течет собственная горячая моча. Сейчас начнется землетрясение. В
его запястье вцепились руки: Нинамин, Ти, Брил.
   - Идем, - звали они. - Идем.
   И снова:
   - Идем.
   Его подняли  и  понесли  прочь,  когда  первые  утренние  лучи  озарили
окрестности.



10

   Наступил  день.  Он  застал  их  в   великолепном   ущелье,   где   они
расположились на выступающем черном камне над бегущей далеко внизу речкой.
Воздух здесь был влажен и сладок. Птицы кружили в голубой плоскости  неба.
Тяжелое солнце низко стояло над горизонтом.
   - Сейчас мы сделаем, - объявил Хенмер, - ритуал Подъема Моря.
   Клей кивнул. С восходом  солнца  усталость  и  ужас  покинули  его,  он
чувствовал  себя  бодрым,  восприимчивым,  открытым  новому  опыту.  Вновь
созрело в нем и сексуальное  желание.  Интересно,  сможет  ли  он  убедить
одного  из  Скиммеров  соединиться  с  ним?  Вся  их  группа   с   момента
исчезновения  Серифис  вела  себя   очень   целомудренно.   Преднамеренное
воздержание? Или просто много других дел? Перекатываясь с боку  на  бок  в
окружении соблазнительных грудей, бедер  и  ягодиц,  он  ощутил  небывалый
подъем  сексуальности.  Скиммеры  все   еще   казались   ему   незнакомыми
пластиковыми манекенами, но поток страсти вовсю овладел его  сознанием.  И
все же они могли добиться того, чтобы показаться ему  людьми.  Неужели  он
реагировал бы так же и на другие виды? Засунул бы свой жесткий стержень  в
желеобразную гавань сфероида?  Втиснулся  в  вонючую  плоть  козложенщины?
Отключился вместе с девушкой-лягушкой?
   Хенмер обратился к нему:
   - Ты примешь участие в ритуале, друг?
   - Если смогу.
   - Сможешь. Здесь требуется лишь терпение и сдержанность.
   Он дал обещание. Нинамин, Ангелон и  Ти,  которые  этим  утром  были  в
женской форме, растянулись на уступе лицом  вниз  и  с  изящной  мягкостью
изогнули свои тела петлей, головы доставали до  кончиков  ступней,  колени
согнуты невозможным для Клея  образом,  ягодицы  вывернуты  в  откровенном
предложении.
   - Мы должны соединиться с ними, - заметил Хенмер и  шагнул  к  Нинамин.
Его член появился из укрытия и скользнул в открытую щель  Нинамин.  Хенмер
проделал это холодно, словно  пахарь,  и  крепко  схватил  Нинамин,  чтобы
удержать ее в этой позе. Брил так же спокойно вошел в тело Ангелон. Хенмер
нетерпеливо помахал рукой Клею.
   - Да, понял, понял, - отозвался тот и, смерив взглядом  пухлую  задницу
Ти, забил гол в ворота. Она издала  мягкий  звук.  Он  наклонился  вперед,
возмещая недостаток гибкости превосходством в размерах, и  вдавил  себя  в
нее  до  самого  конца.  Вшестером  они  образовали  странную  группу   на
возвышающемся уступе, табло акробатической эротики.  Они  замерли,  словно
статуи бесстрастных духов. Видя, что  Брил  и  Хенмер  не  делают  никаких
движений, а просто стоят позади партнерш, он сделал то же самое. Он  ждал.
Где же сигнал? Когда начнется ритуал?
   Все началось незаметно. Скиммеры издали гудящий звук, такой слабый, что
он скорее был внутри вселенной, чем вне  ее.  Их  песня  достигала  ширины
молекулы,  когда  Клей  начал  сознавать   ее   существование,   но   звук
закрадывался в мир,  обретая  форму,  цвет  и  массу  по  мере  вторжения,
углублялся в тембре, поднимался так, что постепенно  над  ущельем  выросла
громоподобная  колонна,  молот  серо-черного  звука  поднимался  и  падал,
крещендо все продолжалось, песня  каждую  минуту  разрасталась,  становясь
более  округлой,  яркой,  словно  в  ней  загорались   фонари,   и   Клей,
испугавшись, что ее вес раздавит его, если он не защитится,  присоединился
к ней, найдя свободную ступень в этой восхитительной  массе  и  прославляя
ее. Когда  он  влился  в  общую  песню,  он  неуверенно  глянул  на  своих
товарищей, опасаясь, что  мешает  им,  но  увидел  их  одобряющие  улыбки.
Хенмер, Брил, даже изогнувшиеся женщины нежно кивали ему. Он ощутил прилив
невиданной радости и позволил  выплеснуться  наружу  всем  своим  эмоциям.
Купол его черепа усиливал мощные звуки, проходящие сквозь него. Он  слился
с ними и понял это единство, более тесное, чем  единство  Дыхателей  в  их
отдельных прудах. Теперь, уже войдя в  круг,  он  не  боялся  сфальшивить.
Почувствовав внутренние спазмы Ти, он принял их сложный и изысканный ритм,
но интуитивно понял, что ему двигаться не следует. Он остался неподвижным,
позволив ей двигаться вокруг оси, данной ей его телом. Физические ощущения
обострялись, но он сдерживал себя с неведомым до  сей  поры  терпением,  и
когда ему казалось, что больше он не может удержаться от  движения,  иначе
он упадет, ему просто нужно было выплеснуть излишки  возбуждения  в  песне
Хенмеру или Брилу, которые помогали ему. Он ждал. Ти двигалась. На  уступе
возникла живая машина: он был одной из шести ее частей. Вот он прошел  пик
стимуляции - все  его  тело  дрожит  и  светится,  но  он  абсолютно  тих.
Сексуальная энергия разлилась по всем уголкам  тела.  Пенис  поглотил  его
целиком, Клея больше не было, остался просто один стержень, стоящий  член,
погруженный в плоть. Затем исчезло  даже  осознание  сексуальности.  Он  -
смесь черных линий и белых капель. Он - острие карандаша. Он  -  сила  без
массы. Он - масса без измерения. Он - ускорение без скорости. Он - мощь Он
- потенциал. Он - ответ. Он - создание.
   Настало время Подъема Моря.
   Розовые ленты  развернулись  с  уступа  и,  кувыркаясь,  устремились  к
огромному зеленому шару воды. Он поспешил за ними. Он  стал  рекой  чистых
ощущений, сверкающими зигзагами  бегущей  к  устью.  Вот  и  море,  спящий
гигант, крушащий свою  кровать.  Клей  обнял  его.  Он  почувствовал  все:
тяжесть, зелень, соленость, вихри,  спокойствие,  тепло,  прохладу.  Волны
лижут прозрачный пляж. Таинственные долины и горные пики. Чернота.  Блеск.
Вот свет, танцующий в глубине. Вот  создания  вечной  ночи,  пришедшие  из
ночного кошмара. Вот  некие  сыны  человеческие,  огромные,  прячущиеся  в
глубинах. Вот звуки, оплетающие  планету.  Слои  души.  Крылатые  твари  в
зыбучих  песках.  Черные  спины,  взбирающиеся  на   позеленевшие   камни.
Случайные  когти  хватающие   трепещущую   плоть.   Пасти.   Зубы.   Массы
потревоженной  воды.  Молчаливо  скользящие  события.   Балет   планктона.
Симфония китов. Вес. Вес. Вес. Морские шумы,  озадачивающие  вторгающихся.
Все, как и должно быть. Ритуал необходим. Тот, кто вышел из  моря,  должен
вернуться  к  истокам.  Руки  касаются  каменистого  ложа   океана.   Тела
становятся упругими. О, да, да,  да!  Море  поднялось!  Легко,  горделиво,
доверчиво они подняли его и держали высоко над  головой.  Начался  соленый
дождь. Выпадали  водоросли,  но  их  водружали  на  место.  Жидкое  солнце
купалось в булькающем дне. Виднелись обнаженные корни земной  коры.  Голос
моря присоединился к их песне, перекрывая ее своим низким мощным звучанием
и   нежным   гулом.   Сладко   пели   трубы.   Скиммеры   ликовали.    Они
продемонстрировали мощь сынов человеческих.  Круг  времени  замкнулся.  На
поверхность поднятой морской сферы  вздымались  протуберанцы,  нарушая  ее
гармонию. Теперь сфера опустилась, а поднявшие ее восторженно собрались  в
математическом центре и легко приняли море на свои плечи. Соревновались ли
они в этот момент? Нет. Нет. Еще нет. Море оседало. Отдаленное  бормотание
его плоти стало еще слабее. Оно  вернулось  в  свое  ложе.  Легко,  легко,
легко, с невидимым содержанием,  с  огромными  существами,  плавающими  во
тьме, затонувшими  древними  городами,  кораблями  прошедших  тысячелетий,
укрытых илом. Требования ритуала выполнены. Те, кто поднимал, теперь могли
свободно обрести свои индивидуальности  и  преследовать  свой  экстаз.  Он
свободен от соединявшей его с другими  связи.  Освобожденный  океан  мягко
рокотал,  растекаясь  по  своим  прежним  пределам.  Выйдя  из   состояния
статичности, он был готов выполнить свое предназначение.
   Тело его еще соединялось с телом Ти.  Она  двигалась,  двигался  и  он,
начались страстные движения. Согласно скользнули они на  землю.  Его  ноги
раздвинулись, спина выгнулась, он ощутил давление ее веса на  своем  теле,
ее холодные губы на своих губах. Руки Ти стиснули его грудь и ласкали  его
твердеющие соски. Ти вонзается в него, скользя снова и снова по  смазанной
щели, входя все глубже, стучась в ворота его матки, никогда прежде  он  не
испытывал подобного вторжения, оно пугало и удивляло его,  но  все  же  он
получал и удовольствие. Задыхаясь, он ласкал сильную мускулистую спину Ти,
ее крепкую талию и плоские ягодицы. Он подтянул к себе  колени,  чтобы  их
единство стало еще полнее. Камни холодили его  спину.  Любопытное  чувство
неопределенности беспокоило его. Бедра выступали,  таз  тяжелел.  Из  лона
исходили волны восторга, заставлявшие содрогаться его бедра, живот, грудь.
Он словно захлебнулся, взорвался от бури новых ощущений. Но это