.
   Во время исследования классических фасадов в этой части тоннеля-мира он
пришел к убеждению, что немеханическая  жизнь  в  любом  месте  подземного
убежища забыта. У входа в сияющий дворец лежали восемь  маленьких  зеленых
горошин. Наверно, уронены каким-то грызуном. Там, куда не  входят  роботы,
брала свое дикая жизнь.
   Подкравшийся поближе Клей разглядел возможного  производителя  горошин:
животное типа хорька, двигающееся на коротеньких ножках и тянущее по земле
голый лиловый хвост.  Спина  усажена  глазами.  Клей  осознал  жестокий  и
целенаправленный разум в этой твари. Еще один сын человеческий? Нет. В нем
нет ни грамма  человечности.  Животное  побежало  в  глубь  прохода.  Клей
преследовал  его.  Внезапная  атака.  Возможно,  невидимая  охота?   Хорек
вцепился всеми ногами и хвостом, погрузил челюсти. Стал жевать.  Очевидное
наслаждение. Несчастная маленькая жертва, пиршество. Наконец все  кончено;
тварь затащила свою невидимую жертву в  альков  и  появилась,  уронив  еще
несколько зеленых горошин. Поспешно удрала. Клей двинулся далее.
   В этом месте роботы не поддерживали  порядок.  Влажный,  густой  воздух
напоминал протоплазму. Со стен свисала  паутина,  в  центре  ее  затаились
хищники: волосатый синий омар. Голодно улыбнулся.  Проскользнув  мимо  его
логова, Клей вошел в великолепный двор,  где  мурлыкал  и  блистал  фонтан
излучения. Здесь множество машин, похожих на те, что остались  за  дверью,
хотя двух одинаковых он  еще  не  видел.  Перед  ним  появилось  изогнутое
зеркало, чья глубина казалась соблазнительно мягкой и гудящей, как вход  в
сказочную страну. Он протянул вперед пальцы, чтобы  потрогать  шелковистое
стекло, но, подумав, отдернул их.
   - Что ты делаешь? - спросил он машину. -  Вещи  должны  иметь  на  себе
наклейки типа "Выпей меня" или "Для галлюцинаций  нажми  эту  кнопку"  или
что-то  в  этом  роде.  Нельзя  ожидать,  что  незнакомцы   догадаются   о
предназначении машин. Они могут навредить. Или что-то сломать.
   Когда  он  закончил  говорить,   послышалось   скрежетание,   ворчанье,
бульканье, оформившееся наконец  в  исходящий  изнутри  зеркала  звук  его
собственного  голоса,  переделанный,  отраженный  и  заключенный  в  форму
кричащей сложной симфонии:
   - Галлюцинации наклейки иметь словно незнакомцы нельзя  ожидать  "Нажми
эту кнопку" или или или должны  иметь  "Выпей"  вещи  повредить  повредить
повредить догадаются могут догадаться догадаться  догадаться  сломать  или
"Нажми" "Нажми" "Нажми" словно незнакомцы здесь  на  себе  на  себе  "Для"
что-то в этом роде наклейки "Кнопка" повр нак ожид нег ело не дать то мать
вредить "Нажми эту кнопку" а а а а редить "Галлюцинаций" накомцы.
   Затем наступила тишина.
   Потом машина все повторила. Тройная фуга. Модуляция в миноре. Спикатто.
Ослепительная  доминанта.  Кодетта  перед  вступлением  третьего   голоса.
Транспозиция тональности. Аллегро нон джокозо. В комнате  раздавалось  эхо
музыки его слов.
   - "Нажми!" Оод! Люцина! Пей!
   Вариации ad libitum.
   - Оо оо оо оо оо оо оо.
   Соната квази и фантазия. Портаменто. Сфорцандо. Сфогато. Фортиссимо. Он
побежал. Музыка преследовала его в коридоре. Легато! Долорозо! Даль сеньо!
Ажитато!
   - Повредить! Повредить! Повредить!
   Он бежал, спотыкаясь,  поднимаясь,  снова  бежал.  Записывающая  машина
извергала раскалывающие воздух звуки. Он завернул за  один  угол,  другой,
третий,  продолжая  бежать,  даже  когда  звуки   замерли   вдали.   Резко
затормозив, он заскользил по полу.  Коридор  перекрыл  крупный  зверь.  Он
походил на палатку: зеленая кожа  свисала  складками,  а  размерами  вдвое
превосходил Клея. Зверь переваливался на крошечных желтых  лапах,  похожих
на лапы утки. Из груди выступали до смешного  маленькие  ручки;  над  ними
виднелась щель рта и два больших блестящих глаза. Глаза смотрели на  Клея:
в их подмигивании чувствовался юмор и несомненный разум и холодная  злоба.
Зверь и Клей молча смотрели друг на друга. Наконец Клей смог произнести:
   - Если ты - человеческая форма, то я претендую на родство.  Я  -  более
древний вид, прародитель. Пойманный временной ловушкой.
   Глаза еще более  оживились  и  удивились,  но  ответа  не  последовало.
Создание  все  приближалось.  Несмотря  на  свою  величину,  оно  казалось
безвредным, тем не  менее  голый  и  невооруженный  Клей  из  осторожности
потихоньку отступал. Не поворачивая головы, он нащупал дверь, открыл ее  и
шагнув через порог, захлопнул и навалился на нее, наблюдая в большое  окно
за передвижениями твари по коридору.  Огромный  зверь  не  сделал  попытки
открыть дверь. Очевидно у  него  были  сейчас  другие  намерения,  ибо  он
обратил внимание на прикрепленное  к  колонне  в  дальнем  конце  коридора
гнездо. Щель рта раскрылась и оттуда показался  черный  язык,  похожий  на
хобот, в несколько ярдов длиной, на конце которого торчали три  скрюченных
пальца. Он ощупал ими гнездо, построенное из блестящих  полосок  пластика.
Когда пальцы  постучали  по  гнезду,  оттуда  выскочили  головы:  возможно
детеныши того  животного,  напоминавшего  хорька.  Шесть  черных  мордочек
разъяренно извивались. Они атаковали язык, один из их спрыгнул на  язык  и
вонзил в него свои ярко-желтые клыки, затем прыгнул обратно. Крупный зверь
немного втянул язык, охлаждая его на воздухе. Потом язык вернулся к гнезду
и возобновил свои исследования. Молодые хорьки подпрыгивали  и  кружились,
но в это время язык резко схватил одного из них поперек живота и потащил к
ждущему рту. Маленькие жестокие коготки напрасно скребли и царапали  язык.
Он уже был во рту, когда с охоты вернулась мать-хорек и, оценив всю сцену,
бросилась на огромного хищника. Через дверь до слуха Клея донесся визг, но
он  не  понял  чей.  Разгневанная  мать  кусалась,  царапалась,   дралась.
Извивающийся, как возбужденная змея, язык поднимался и  опускался,  пальцы
нащупывали хорька, стараясь  отбросить  его  прочь.  Но  маленький  зверек
двигался слишком быстро. Стремительно  прыгая,  он  ускользнул  от  слепых
пальцев, кусая их, когда они приближались слишком близко. Хорек обнаружил,
что его враг легко уязвим, в нескольких местах проткнул его кожу и наконец
проделал под одной из верхних лап крупного  зверя  отверстие,  достаточное
для того, чтобы пролезть  в  него.  Он  забрался  в  плоть  зверя,  словно
планируя добраться до желудка и освободить проглоченного щенка. Теперь ход
борьбы изменился. Морда, плечи, половина туловища хорька  исчезли  в  теле
врага. Глаза зверя-палатки утратили свой плутоватый юмор - в них  сверкала
агония. Высунутый на всю свою огромную  длину  язык  конвульсивно  хлестал
стену. Зверь подпрыгивал на утиных лапах, он  безуспешно  пытался  достать
зубастого захватчика маленькими бесполезными ручками, он терся о  колонны,
издавал крики боли, в жутком расстройстве  катался  с  боку  на  бок.  Его
гибель была неизбежной.
   Но гибель пришла совсем с другой стороны. Внезапно в коридоре появилось
третье  существо  -  рептилия,  почти  динозавр.  Оно   передвигалось   на
колоссальных, словно стволы деревьев, ногах с когтями на концах  и  тащило
за собой мясистый хвост. Передние лапы чудовища были короткие, но  мощные,
морда  выдавалась  вперед.  Зубы,  а  вернее  жуткие   клыки,   были   так
многочисленны, что преувеличивали смертельную опасность вновь  прибывшего,
вобрав все наиболее жестокое в его природе. Над мешаниной зловещих  лезвий
сверкали ледяным  блеском  два  больших  ярких  глаза.  Кто  этот  гнусный
тиранозавр? Что за шутка эволюции, повернувшей вспять, сделавшей  петлю  в
этих ухоженных коридорах? Монстр взревел, его голова касалась потолка,  он
поднял зверя-палатку, словно тот ничего  не  весил.  Два  надменных  удара
передних когтей и несчастный зверь раскололся надвое. Освобожденный хорек,
залитый черной кровью, скользнул в свое  гнездо.  Динозавр,  ссутулившись,
принялся пожирать зверя, отправляя в свою пасть целые глыбы мяса. Рвал  на
клочки и сопел от удовольствия. Притаившись в безопасности за дверью, Клей
наблюдал за ним, пораженный не странным убийством, а посланием, шедшим  из
разума чудовища. Это была не рептилия, а еще один сын человеческий.
   - Ты из Едоков? - спросил Клей мысленно, и ночной  кошмар  ответил,  не
прерывая пиршество:
   - Итак, мы знакомы.
   Мысли Едока плыли, словно айсберги в сером море. Контакт поверг Клея  в
ужас. Он отпрянул к дальней стене и  уговаривал  себя,  что  Едок  слишком
велик, чтобы  войти  в  комнату.  Но  дверь  распахнулась.  Злобная  морда
просунулась в проем, хотя туловище Едока  осталось  в  зале.  В  блестящих
глазах Клей увидел свое отражение.
   - Человек? Древняя форма? - спросил Едок.
   - Да. Ловушка времени...
   - Понятно. Резкое разочарование. Мягкая розовая штучка. Бесполезная.
   Клей ответил:
   - Люди были созданы  слабыми,  чтобы  могли  развиваться  их  умения  и
рефлексы. Если бы у нас с самого начала были твои когти и зубы,  могли  ли
мы когда-нибудь изобрести нож и молоток, долото и топор?
   Едок засмеялся. Он немного просунул морду в комнату. Клей заметил,  что
гладкий пластик стены вокруг дверного проема начал трескаться.  Эта  тварь
сожрет его в три глотка.
   - Я тоже человек,  -  хвастался  Едок.  -  Принявший  форму  животного.
Принявший форму силы.
   - Сила в преодолении физической слабости умом, - сказал Клей. - А не  в
том, чтобы взять звериную силу.
   - Давай испробуем мои зубы против твоего  ума,  -  предложил  Едок.  Он
продирался через дверь - очевидно, ненасытный желудок искал еще мяса.
   - Твои собратья этой эпохи сосуществуют без убийства. Им не нужна пища.
Почему же ты убиваешь? Почему ты должен есть?
   - Это мой выбор.
   - Выбор вернуться к примитивизму?
   - Разве я должен быть как другие?
   - Другие свободнее тебя, - настаивал Клей, - Ты зависишь от нужд плоти.
Ты - не шаг вперед в эволюции. Ты - анахронизм, атавизм.
   Дверной проем трещал.
   - Зачем было вытаскивать людей из дерьма, если они сами опять стремятся
стать чудовищами?
   Ярость давила на стену. По ней бежали трещины.
   Едок сказал:
   - Здесь нет  никакой  цели.  Никаких  ограничений.  -  Щелкнул  зубами.
Просунул в комнату одну руку. - Мы выбрали свою форму в  то  время,  когда
захотели этого. Зачем нам сидеть и петь? Зачем  играть  с  цветами?  Зачем
выполнять Пять Обрядов? У нас своя дорога. Мы - часть природы вещей.
   Монстр протянулся через дверь, вынеся полстены.
   Открылась широкая пасть. Сверкнули страшные зубы. Клей заметил  в  углу
комнаты, противоположном двери,  маленький  люк  еще  во  время  беседы  с
чудовищем, и теперь ринулся к нему. Обнаружив, что он  открыт,  с  великим
облегчением скользнул в него, спасаясь от жуткой пасти.  Отступление  Клея
сопровождалось  ревом  Едока.  Теперь  он  оказался  в  самой   сердцевине
обслуживания, темной, затхлой,  со  спиральными  переходами,  создававшими
запутанный лабиринт. Со временем глаза  привыкли  к  новой  обстановке.  В
галереях обитали  животные  сотен  видов.  Экология  была  непонятна:  чем
питались травоядные? Искать  здесь  логику  -  пустая  трата  времени.  По
коридорам, собирая урожай, двигалась по  крайней  мере  дюжина  Едоков.  У
каждого была своя территория. На чужую никто  не  посягал.  Они  постоянно
охотились  и  никогда  не  находили  подходящего   мяса.   Клей   научился
распознавать их приближение по характерному сопенью задолго до  того,  как
подходил близко, и таким образом, избегал опасностей. Сможет ли  он  найти
обратную  дорогу  к  оставшейся  открытой  двери?  Сможет   ли   вернуться
невредимым в ту часть тоннель-мира, которую обслуживали роботы?
   Бесконечное блуждание по пересекающимся коридорам. Тело снова покрылось
волосами. Впервые  с  того  момента,  как  он  отдал  свой  голод  Хенмер,
появилась пока легкая, но явственная потребность в пище. Он познал  жажду.
Почувствовал неловкость от своей  наготы.  Слишком  много  пыли  попало  в
легкие. Увертываясь от Едоков, он  был  не  в  состоянии  заметить  мелких
зверьков, и его несколько раз цапнули за икры и пятки. Переход следовал за
переходом, но к  знакомой  территории  он  не  приближался.  Его  охватило
отчаяние. Он вечно будет скитаться в подземном мире. А если  даже  удастся
выбраться на поверхность, он окажется в той же пустыне  галлюцинаций,  где
его покинул проводник-сфероид. Встреча с Едоком не вдохновляла. Его давило
сознание того, что такой зверь является его потомком.
   Желая утешиться, он пытался убедить себя, что клевещет  на  Едоков.  Он
придумывал их культуру. Рисовал образ Едоков за  молитвой,  воспламененный
рвением и духовной  нежностью.  Придумал  поэзию  Едоков.  Представлял  их
собравшимися у стены  с  развешанными  картинами  и  слушал  их  мысли  об
эстетике.  Математики,  царапающие  своими  ужасными  когтями  формулы  на
пыльном полу. Душа его наполнилась состраданием. Вы - люди, вы - люди,  вы
- люди, настаивал он, и готов  бы  по-братски  обнять  их.  Чувство  любви
переполняло   его.   Сознание   погрузилось   в   мир   Едока,    тусклый,
фантастический, неопределенный, пересеченный яростными страстями. Мерцая и
дрожа, дрожа и распускаясь,  он  посылает  чудовищам  свидетельство  своей
любви, и они собираются вокруг него, исполненные благодарности за этот дар
милости, мелодично пощелкивая устрашающими зубами, благодаря за то, что  в
плоти ночного кошмара он смог различить человеческую сущность. В  восторге
он беспрепятственно проходит сквозь запутанный тоннель-мир и видит наконец
впереди яркие огни и слышит аккорды.
   Раздался голос:
   - Проходи сюда!
   Запели хоры ангелов. Он  миновал  восьмиугольный  дверной  проем,  и  в
ноздри ударила сладость свежего воздуха. Это  не  сон.  Он  вышел  на  луг
сочной золотистой травы, где ждали его друзья. Хенмер сказал:
   - Ты пришел вовремя, чтобы присоединиться  к  нам  в  обряде  Настройка
Темноты.



14

   Скиммеры окружили Клея, приветствуя его возвращение. В  его  честь  все
шестеро были в женской форме, они целовали, ласкали его, терлись об  него.
Хенмер, Ти, Брил,  Серифис,  Ангелон,  Нинамин.  Серифис?  Серифис.  Шанса
попросить объяснений ему не дали.  Хохоча,  его  затащили  в  мелкую  лужу
посреди луга и смысли пыль тоннель-мира. Вездесущие руки  сновали  по  его
телу, словно руки девушек из гарема.  Из-за  плещущейся  воды  он  не  мог
хорошенько их разглядеть. Серифис? Вокруг него обвились  ноги.  Он  игриво
рванулся навстречу, но союз распался, прежде чем он  успел  войти.  Кто-то
терся о под мышку. Кто-то вошел в ухо.
   - Хватит! - закричал Клей, но они продолжали свое дело.
   Наконец ему удалось подняться, стесняясь эрекции, и выбраться на берег.
Все шестеро были в мужской форме и смеялись. Неподалеку устроился сфероид.
   - Серифис? - выпалил он. - Ты - Серифис?
   Он обращался к стоявшему поблизости стройному человеку. Серифис кивнул.
В алых глазах появилась новая глубина.
   - Да, это Серифис, - произнес Хенмер. - Ему надоела смерть.
   - Но...
   - Настройка Темноты, - закричала Нинамин.
   Все подхватили ее крик и, окружив Клея, повторяли  эти  слова  снова  и
снова. К ликованию присоединился даже сфероид.
   - Ты шел слишком быстро, - упрекнул его Клей. - И бросил  меня  в  этой
жуткой пустыне.
   Пристыженный  сфероид  несколько  раз  поменял   цвета   и   беспокойно
повернулся в своей клетке. Но всеобщее  веселье  быстро  сделало  ненужным
этот обмен  обвинениями.  Дикий  танец  казался  подготовкой  к  грядущему
обряду, потому что Клей почувствовал, как они вытягивают из земли энергию,
ее  толчки  наполняют  их  тела.  Всех   окутал   ионизированный   покров,
позванивающий  и  посвистывающий.  От  травы  исходило  голубое  свечение.
Изгибающиеся Скиммеры стремительно изменяли пол туда и обратно,  возможно,
не  в   состоянии   удержаться   в   одной   форме   сейчас,   когда   они
сконцентрировались на другом. Немного обескураженный,  он  слонялся  среди
группы. Небо потемнело, солнце закатилось  так  стремительно,  словно  его
толкнули, и сквозь тучи гудящих электронов засверкали звезды. Он подошел к
Серифис. Она была в женской форме и двигалась вперед-назад,  вперед-назад,
не покидая крошечного участка земли величиной в три квадратных фута.  Руки
ее описывали сложные кривые. С кончиков пальцев капали бледные искры.
   - Ты готова была умереть, да? - спросил Клей.
   Не прерывая свой шаг, она произнесла с легким вздохом:
   - Я тебе все расскажу.
   Он попал в такт ее движениям.
   - Куда ты ушла? Что это было? Как нашла обратный путь?
   Подняв руки, она облила его искрами, которые шипели и трещали на коже.
   - Позже. Обещаю хорошие новости о смерти. Но сейчас мы должны настроить
Темноту.
   - А мне можно участвовать в обряде?
   - Ты должен, - сказала она, - должен, должен, должен.
   Из самого сердца мира рванулся поток энергии, он поднялся яркой голубой
колонной, словно майский шест  посреди  луга.  Ослепительные  потоки  силы
торчали из него. Серифис уцепилась за  один  из  них,  Хенмер  за  другой,
Нинамин, Ти, Брил, Ангелон. Сфероид,  что-то  сообразив,  позволил  одному
блестящему лучу проникнуть  в  клетку.  Клей  минуту  колебался,  а  затем
схватил поток.  Он  узнал  это  ощущение:  чувство  растворяющейся  плоти,
которое он испытал, когда давным-давно Хенмер взял его с  собой  парить  с
планеты на планету. Но теперь структура ощущения была ближе и уже и вместе
с тем интенсивнее. Он поднимался, он, Хенмер, Серифис,  Ангелон,  все  они
стали единым пламенем, поднимавшимся  вверх,  расширявшимся  в  небесах  и
почти мгновенно оказавшихся вне пределов земной атмосферы. Клей видел, как
внутри его сонно вращается планета,  окутанная  складками  голубой  дымки.
Зона дневного света сместила ее, в этой капле  гудели  крошечные  частицы.
Другие миры цеплялись и вращались, как  им  и  надлежало.  Ему  захотелось
снова посетить Юпитер и сдаться его тяжелому покрову. Он мечтал  поплавать
в туманах Нептуна. Но вскоре понял, что в этом путешествии нет  остановок.
Планеты пролетали мимо и терялись вдали, словно слабые огоньки в  ночи,  а
потом и вовсе исчезали. Потеряв все  миры,  он  заплакал.  Слезы  свободно
бежали, пробиваясь сквозь  твердость,  вращаясь  еще  быстрее,  приобретая
момент, всасывая энергию из корней галактики, летя в ночи, и одна за одной
загораясь неожиданным сверканием. Скоро  они  затмили  сияние  солнца.  Он
создал ожерелье из звезд.
   - Да, - Хенмер бормотал где-ото близко, - Мы здесь.
   Их группа висела перед морозным ликом Вселенной.
   Как бы он хотел сейчас знать астрономию. Ведь на звездах нет  этикеток.
Как узнать, где он? Что за ужасная красная звезда выросла в огромную,  все
увеличивающуюся  раковину  слабого  газа?  Что  это  за  яростный  голубой
сигнальный  огонь,  разрывающий  пространство  своей   мощью?   Это   куча
смолянистого пепла? Массивный  белый  карлик?  Мерцающий  оранжевый  глаз?
Тройное солнце? Рябая блестящая туча?
   - Как их зовут?
   И кто-то - Хенмер? - ответил:
   - Яйцо, Аист, Губа, Жаба, Кровь, Море и Полоска.
   - Нет. Нет. Старые названия. Сириус, Канопус,  Вега,  Капелла,  Арктур,
Ригель, Альтаир, Бетельгейзе. Спика? Денеб? Альдебаран? Антарес?
   Ему назвали другие имена, возбужденно указывая на вспышки энергии:
   - Кондрон. Тонкий. Первый. Плоский. Каменный. Слепой.
   И эти названия Клей отверг. Он кипел от негодования. Где  он?  Где  эти
звезды? Бета Лиры! Тау Кита! Эпсилон  Орига!  Гамма  Леонис!  Он  висел  в
пространстве, а звезды звенели на  темной  стене  перед  ним.  Он  мог  их
потрогать, ласкать, но не мог их назвать. Вот одна желтая, как его солнце,
звезда, но она  чудовищно  извергала  потоки  света  в  пространстве.  Вот
лишенная  планет  голубая  печка,  посылающая  в  черноту  безумные  волны
энергии. Вот некий красный гигант, нежно собравший под  свое  крыло  сотни
миров. И вот. И вот. И  вот.  Мертвые  звезды.  Карлики.  Двойные  звезды.