еч с перевязью все еще лежал у  нее  на
коленях.
     - Тебе нравится эта девушка, - сказала она.
     - Она дочь моего друга.
     - Мельника, который служит твоему роду.
     - И он и его семья, вот уже много лет.  Но,  Нэн...  или  тебя  нужно
называть леди Маргарет?
     - Когда-то я была леди Маргарет. Но это было  давно.  Я  уж  останусь
Нэн. Убить бы этого вашего коробейника. И что он лезет не в свое дело?
     - Чародеи всегда суют нос куда не надо.
     - Знаю. Этого можно было ожидать.
     Из пещеры показался аббат.
     - Шишковатый возвращается, - объявил он. - Я только что его  заметил.
Он уже близко.
     Нэн протянула Харкорту меч с перевязью.
     - Вот мы и опять все вместе, - сказала Иоланда.
     - С ним все в порядке? - спросил Харкорт.
     - Как будто да, - ответил аббат. - Ты сказал, что видел  там,  внизу,
Нечисть?
     Харкорт кивнул.
     - Не заметили они нас?
     - Я ничего такого не видел.
     - Пока все как будто тихо, - сказал аббат. -  Пожалуй,  даже  слишком
тихо. Мы по очереди стояли на страже. И Децим, и горгульи. Никто ничего не
видел.
     Из-за огромного  дуба  появился  Шишковатый  и  начал  подниматься  к
пещере. Попугай, сидевший на плече  у  аббата,  при  виде  его  разразился
пронзительными криками.
     - Ты не можешь как-нибудь сделать, чтобы  эта  птица  угомонилась?  -
спросил Харкорт аббата.
     - С ней ничего не сделаешь, уж очень горласта. Есть  она  хочет,  что
ли?
     - Сейчас принесу ей кусок хлеба, - вызвалась Иоланда. -  Может  быть,
тогда замолчит.
     - По крайней мере, на то время, пока его не склюет, - сказал Харкорт.
     Шишковатый вошел в пещеру и тяжело уселся рядом с Нэн. Он взглянул на
Харкорта:
     - Рад, что ты вернулся.
     - Я только что пришел.
     - Там их видимо-невидимо, - сказал Шишковатый. - У тебя тоже?
     - То же самое, - подтвердил Харкорт.
     - Не вижу, как мы сможем  прорваться,  -  сказал  Шишковатый.  -  Или
прокрасться. Я не смог обойти вокруг всей стены, времени  не  хватило.  Но
подозреваю, что стража стоит везде.
     - Тролль тоже так говорит.
     - Откуда он может знать?
     - Он ходил на разведку. Ночью.  И  сейчас  спускался  вниз  со  мной.
Пожалуй, можно сказать, что он спас мне жизнь. Там была волчья яма...
     - Не нравится мне это, - вмешался аббат.  -  С  какой  стати  он  нам
помогает?
     - Ему нужен мост, - сказала Нэн.
     - А, опять то же самое, - недовольно отозвался аббат.
     - А где римлянин? - спросил Шишковатый.
     - Стоит на страже, - ответил аббат. - Вместе с горгульями.
     - Надо бы ему быть здесь, - сказал Шишковатый. - Нам пора решать, что
делать. Он должен при этом присутствовать.
     - Он не считает себя одним из нас, - сказал Харкорт. - Как будто  ему
просто с нами по пути.
     - Это нелепо, - сказал Шишковатый. - Он нас выручил. Конечно, он один
из нас. Он это вполне заслужил.
     - На таком военном совете, какой будет у нас, от него мало  толку,  -
сказал аббат. - Он привык воевать иначе. Плечом к плечу со своими, лицом к
лицу с  врагом.  Так  уж  он  приучен.  А  нас  слишком  мало,  чтобы  так
действовать.
     - У него есть боевой опыт, - возразил  Харкорт.  -  Он  предостерегал
своего трибуна. Будь он командиром, когорта ушла бы с Брошенных Земель  до
того, как ее перебили, и мы не  оказались  бы  в  таком  положении.  Я  не
уверен, что нам следует идти в наступление, но и отступать  мы  не  можем.
Все Брошенные Земли, должно быть, полны отрядов Нечисти, которые ищут нас.
Они нас непременно выследят.
     - Не нравятся мне эти разговоры об отступлении, - сказал  Шишковатый.
- Мы слишком далеко зашли.
     - Наверное, мы все-таки можем что-нибудь сделать, - сказал  аббат.  -
Знать бы только - что.
     - Рано или поздно Нечисть нас почует, - сказал Шишковатый.  -  Думаю,
что  скорее  рано.  Не  надо  их  недооценивать.  Нет  ничего  хуже,   чем
недооценивать противника. Нечисть хитра.  Не  будь  она  хитра,  ее  давно
стерли бы с лица земли.
     - Если мы пойдем прямо на  юг,  -  сказал  аббат,  -  нам,  возможно,
удастся добраться до реки. А переправившись  через  нее,  мы  окажемся  за
пределами Брошенных Земель.
     - Нечисть может погнаться за нами и через реку, - заметил Харкорт.  -
Кроме того, река течет сначала на запад, а потом поворачивает на юг. Очень
может быть, что отсюда до нее далеко.
     - Я пока что не намерен  удирать  к  реке,  -  сказал  Шишковатый.  -
Слишком многое поставлено на карту. И  слишком  много  сил  мы  потратили,
чтобы добраться сюда.
     Никто не ответил, все  стояли  молча.  Иоланда  подошла  к  аббату  с
кусочком хлеба в руке и протянула его попугаю. Тот схватил  хлеб  лапой  и
принялся жадно клевать.
     - Ну вот, видите, - сказал аббат. - Я же говорил, что он голоден.
     Нэн поднялась на ноги.
     - По-моему, и мы  все  тоже  проголодались.  Но  закусывать  придется
всухомятку. У нас есть хлеб, сыр и кость от окорока, на  которой  осталось
немного мяса. Оно немного попахивает, но есть еще можно.
     Из-за большого дуба  выскочил  Децим  и  начал  бегом  подниматься  к
пещере.
     - Нечисть пошла в атаку! - крикнул он. - Они взбираются на холм!
     - Похоже, все уже решено без нас, - сказал  Харкорт.  -  Иоланда,  не
знаешь, где мой лук и стрелы?



                                Глава 27.

     Нечисть поднималась по склону холма. Ее было здесь пока еще не  очень
много - всего несколько маленьких кучек, числом не больше дюжины. Но новые
и новые толпы ее выходили из зарослей у  стены.  Двигались  они  медленно,
словно без определенной цели, неспешной походкой, волоча  ноги,  временами
останавливаясь и вглядываясь вперед, как будто не совсем уверенные, что на
холме кто-то есть.
     Аббат толкнул Харкорта в бок и показал пальцем вверх. Харкорт  поднял
глаза и увидел лениво колышущиеся там грязные тряпки - с десяток, а  может
быть, и больше. Они были довольно высоко и летели тоже медленно и  лениво,
словно высматривая добычу. Так оно и есть, подумал  Харкорт.  Высматривают
добычу.
     Горгульи недвижно стояли,  как  часовые,  там,  где  кончались  дубы.
Харкорт подумал, что снизу они должны выглядеть как старые сухие пни, хотя
Нечисть, охраняющая поместье,  конечно  же,  наверняка  знает,  что  здесь
никаких пней нет. Она  слишком  долго  разглядывала  этот  косогор,  чтобы
знать, есть здесь пни или нет.
     - Не будем спешить, - сказал аббат. - Придется  подождать,  пока  они
подойдут поближе. Мы не можем  рисковать  промахнуться.  На  счету  каждая
стрела.
     - Одними стрелами их не остановить, - сказал  Харкорт.  -  Когда  они
войдут в раж, никакие стрелы не помогут. Они  не  посмотрят  на  потери  и
будут рваться вперед. Они долго ждали и вот наконец дождались. Там, внизу,
хранится что-то очень для них  важное,  иначе  не  понадобилась  бы  такая
охрана.
     - Мы знаем, что там хранится, - сказал аббат.
     - Нам кажется, что мы знаем, - поправил его Харкорт. -  Мы  не  можем
быть абсолютно уверены.
     Хотя совсем недавно он мог бы поклясться, что уверен. Дядя  Рауль  не
дурак, он должен был знать, о чем идет  речь.  Однако  сейчас  у  Харкорта
начали появляться сомнения. Ни в  чем  нельзя  быть  уверенным  до  конца,
подумал он.
     - Уж не утратил ли ты веру? - спросил аббат.
     Харкорт молча покачал головой. Он, конечно, не прав, только все равно
ни в чем нельзя быть уверенным до конца.
     - До сих пор мы хранили веру, - сказал аббат.  -  Мы  хранили  ее  на
протяжении всех этих бесконечных лиг, невзирая на опасности. Мы  не  можем
утратить ее сейчас.
     - Я-то ее не утратил, - сказал Харкорт. - Я  чувствую,  что  это  она
меня покидает.
     Попугай доел последние крошки хлеба и поудобнее  устроился  на  плече
аббата, вцепившись когтями в его сутану.
     Харкорт окинул взглядом их не слишком  внушительный  боевой  порядок.
Аббат и он стояли на правом фланге - впрочем, их было слишком мало,  чтобы
говорить о каких-то флангах. Левее  его  стояла  Иоланда,  хладнокровно  и
невозмутимо держа наготове лук. Интересно, подумал  он,  может  что-нибудь
нарушить ее  спокойствие?  Еще  левее  был  римлянин  -  без  лука,  но  с
обнаженным мечом. Он стоял прямо, выпятив грудь, как будто по обе  стороны
от него простирался тесный строй боевых товарищей с мечами в руках.
     А дальше припала  к  земле  Нэн  с  огромным  луком,  который  где-то
подобрала, - он казался слишком тяжелым для ее слабых  рук.  Рядом  с  ней
стоял, широко расставив кривые ноги, Шишковатый с  луком  наготове,  а  за
плечами у него висела на ремне секира. Левее всех опирался на  свой  посох
Андре-коробейник.
     Харкорт поискал глазами тролля, но его не было видно.
     Внизу, на склоне холма, Нечисти заметно  прибавилось.  Понемногу  она
выстраивалась  в  цепь  -  опоздавшие  подравнивались,  а  ушедшие  вперед
поджидали, пока их не догонят остальные. Местами цепь прерывалась, но  все
же это была цепь, и надвигалась она все быстрее. В тех местах, где Нечисти
было больше всего, она теснила друг друга, чтобы  занять  место  в  первом
ряду. Теперь в ее  движениях  была  видна  железная  целеустремленность  -
Нечисть шла в решительный бой. И ни у кого из ее  числа  не  было  оружия,
только когти и клыки. Харкорт припомнил, что точно так же они наступали на
замок семь лет назад. Нечисть не признает  оружия.  Ей  хватает  когтей  и
клыков. "Может быть, она выше этого? - подумал Харкорт. - Может быть,  это
бешеная гордыня заставляет ее полагаться  на  один  свой  яростный  напор?
Абсолютная уверенность в своих силах? Или первобытная слепота? Может быть,
для них было бы позором взять в руки оружие?"
     Позади цепи кишмя кишела всякая мелочь - эльфы, гоблины, лесные духи,
русалки и все остальные, а в  воздухе  тучами  толклись  феи,  отливая  на
солнце стрекозиными крыльями.  Мародеры,  подумал  Харкорт,  Застрельщики.
Задиры, подстрекатели, подпевалы. Их бесчисленные толпы немногого стоили в
бою, но выглядели устрашающе и могли бы напугать более робкого противника.
Над головой кружили драконы. Они спускались все ниже, вытянув длинные  шеи
и поводя ими из стороны в сторону, выискивая жертву и готовые кинуться  на
нее с высоты. А с севера беспорядочной  стаей  приближались  еще  какие-то
летучие чудища, помельче драконом, но такие же неуклюжие в полете.
     - Гарпии, - сказал аббат.
     "Несколько стрел, - подумал Харкорт, - а когда дойдет до  рукопашной,
два меча, булава, боевая секира, лук в руках у Нэн  и  посох  коробейника.
Это все, чем мы можем встретить полчища  врагов,  которые  поднимаются  по
склону холма. Безумие! Но выбора нет, бежать уже поздно. Бежать  с  самого
начала было поздно. С того  момента,  как  мы  появились  здесь,  мы  были
окружены и оказались в западне".
     - Пора, - сказал аббат. С этими словами он натянул тетиву  и  спустил
стрелу. Великан в самой середине наступавшей цепи  зашатался  и  повалился
ничком, хватаясь за стрелу, которая торчала у него в груди. Чудища  падали
и в других местах цепи, но таких было  слишком  мало.  "Что  такое  четыре
лука? - подумал Харкорт. - Какой бы верной ни была рука, какими бы меткими
ни были стрелы, им не остановить Нечисть".
     Внизу,  впереди  линии  лучников,  выступили  вперед   горгульи.   Их
массивные лапы, похожие  на  толстые  бревна,  разили  направо  и  налево,
раскидывая Нечисть, как бирюльки. Цепь качнулась назад, но тут же  обтерла
горгулий с обеих сторон, как обтекает поток торчащие посреди него камни, и
сомкнулась снова, оставив их позади.
     Харкорт отшвырнул лук и выхватил  из  ножен  меч:  Нечисть  была  уже
слишком близко. Он услышал, как слева от него Шишковатый с яростным  ревом
кинулся в битву, размахивая секирой и кося ею  врагов,  словно  воплощение
Смерти. Рядом с Харкортом Нечисть  во  множестве  валилась  на  землю  под
булавой аббата. Над ним с пронзительными криками кружил  попугай.  Харкорт
мимоходом заметил, что коробейник по-прежнему стоит где  стоял,  лениво  -
лениво! - опираясь на посох и  с  тупым  равнодушием  глядя  на  сражение,
которое шло всего в нескольких футах от него. Хоть не убежал,  сукин  сын,
пронеслось в голове у Харкорта. Остался на месте, пусть даже толку от него
немного.
     После этого все слилось в какое-то бесформенное месиво. Харкорт колол
и резал, делал ложные выпады и уклонялся от  ударов,  отпрыгивал  назад  и
снова бросался вперед. Перед глазами у него мелькали, сменяя  друг  друга,
отвратительные, искаженные яростью морды, и все они  сливались  в  одну  -
воплощение злобы и ненависти.  Некоторое  время  бок  о  бок  с  Харкортом
сражался Децим. Он бился спокойно и уверенно, как боевая машина, не говоря
ни слова, не делая лишнего движения. Обученный вести  бой,  постигший  все
его секреты, он не испытывал ни радости, ни удовлетворения, ни  злобы,  ни
увлечения.  Он  дрался,  не  сжигаемый  ненавистью,  и   потому   особенно
эффективно. А потом римлянин куда-то исчез. Харкорт не заметил, когда  это
случилось, и не видел, что с  ним  произошло.  Теперь  рядом  с  Харкортом
оказался аббат. То и дело разражаясь боевым кличем, он размахивал булавой,
которую держал в обеих руках, повергая на землю всякого, кто оказывался  в
пределах досягаемости двадцатифунтового железного шара.  А  еще  мгновение
спустя аббат вместе с булавой исчез из  вида,  и  рядом  с  Харкортом  уже
стояла тонкая фигурка в развевающемся плаще, когда-то белом, но  за  время
путешествия  сплошь   покрывшемся   грязью.   Лицо   ее   было   хмуро   и
сосредоточенно, а в руках был меч - это мог быть только меч  Децима.  "Где
же Децим? - мелькнуло в голове у Харкорта. - И как мог попасть к  ней  его
меч?" Но он не успел додумать свою мысль, потому  что  Нечисть  продолжала
напирать со всех сторон. Где-то справа слышался боевой  клич  аббата,  над
головами с  пронзительными  криками  кружил  попугай,  а  слева  доносился
яростный рев Шишковатого.
     И тут неожиданно, без всякого предвестия, по полю боя пронесся вихрь,
а небо закрыла низкая темная туча, которая, яростно  клубясь,  будто  и  в
небе тоже шла битва, опустилась вниз и окутала сражающихся.  Ослепительная
молния рассекла тучу.  Харкорт  вскинул  руку,  чтобы  прикрыть  глаза  от
слепящего света, и в то же мгновение  над  самой  его  головой  прокатился
оглушительный громовой удар. Харкорт упал на колени, попытался встать,  но
тут снова сверкнула молния, а сразу же за ней раздался новый раскат грома,
который опять сшиб его с ног. Он ощутил какой-то странный удушливый запах,
словно воздух наполнился серными парами, и в ноздрях у  него  закипало.  А
потом  шум  схватки  вдруг  сменился  пугающей   тишиной,   призрачной   и
неестественной, будто молнии и гром стерли бесследно все остальные звуки.
     Харкорт, шатаясь, поднялся  на  ноги.  Повинуясь  какому-то  смутному
побуждению, он оглянулся через плечо и увидел коробейника.  Тот  стоял  на
том же самом месте, что и раньше, но руки его были подняты вверх, а пальцы
широко растопырены. Из каждого его пальца вылетали яркие искры - маленькие
копии палящих молний. Пока Харкорт в изумлении глядел на него, искры вдруг
погасли, и коробейник, словно переломившись  пополам,  бессильно  осел  на
землю.
     Нечисть в панике бежала вниз, отступая  под  защиту  стены.  Драконы,
по-прежнему  похожие  на  трепыхающиеся   в   воздухе   тряпки,   поспешно
поднимались ввысь Гарпий не было видно, исчезла и мелкая Нечисть,  которая
кишела  позади  наступавшей  цепи.  Склон  холма  был  усеян   обгорелыми,
дымящимися телами пораженных молнией, многие из которых  еще  корчились  в
предсмертных судорогах. Ближе лежали груды убитых во время битвы.
     Иоланда, все еще с мечом Децима в руке, подошла  к  Харкорту,  обходя
кучи трупов.
     - Децим погиб, - сказала она.
     Харкорт кивнул. Странно, что мы остались живы, подумал он.
     Она подошла к нему ближе, он обнял ее и прижал к  себе.  Они  стояли,
тесно прижавшись друг к другу и глядя вниз,  на  изуродованные,  дымящиеся
трупы.
     - Это коробейник, - сказал он. - А я все время думал о нем плохо.
     - Он хороший человек, только немного странный, - сказала она.  -  Его
трудно понять и еще труднее полюбить. Хотя я его  почему-то  полюбила.  Он
мне как отец. Это он вывел меня с Брошенных Земель и велел  перейти  реку.
Он привел меня к мосту, слегка шлепнул по заду и сказал: "Иди через  мост,
малышка. Там безопаснее". Я пошла  и  пришла  к  дому  мельника.  Там  был
котенок, я села играть с ним...
     - Коробейник! - вскричал Харкорт. - Я видел, как он упал!
     Он круто повернулся и  побежал  вверх  по  склону,  туда,  где  видел
коробейника. Иоланда бежала за ним. Но там уже была  Нэн.  Она  стояла  на
коленях рядом с коробейником.
     - Еще жив, - сказала она. - Мне кажется, с ним ничего не случилось. У
него просто иссякни силы. Всю  свою  энергию  он  потратил  на  то,  чтобы
вызвать молнии.
     - Я принесу одеяла, - сказала Иоланда. - Надо его согреть.
     Она побежала к пещере, а Харкорт  снова  взглянул  вниз.  Там  устало
поднимался по склону аббат с попугаем на плече. Одной рукой он поддерживал
Шишковатого, который, хромая, шел рядом.  На  груди  у  него  расплывалось
ярко-красное кровавое пятно. Харкорт  поспешил  навстречу,  но  Шишковатый
отмахнулся.
     - Этот надоедливый и навязчивый церковник, - сказал он, - делает вид,
что мне нужна его помощь.  Я  не  возражаю  только  потому,  что  ему  это
доставляет удовольствие.
     Они подошли к коробейнику и Нэн, и аббат помог  Шишковатому  усесться
на землю.
     - Он порядком изодран, - сказал аббат. - Но мы его перевяжем, и кровь
остановится. Мне кажется, с ним все будет в порядке.
     - Я очень на это надеюсь,  -  отозвался  Шишковатый.  -  Впереди  еще
хватит работы, - и он показал рукой вниз по склону холма. - Нечисть  опять
собирается напасть. - Он посмотрел на коробейника. - Что это с ним? Упал в
обморок от волнения?
     - Это он призвал молнии, - ответила Нэн.
     - Так вот оно что, - протянул Шишковатый. - А я-то думал, в чем дело.
Никогда еще не видал такой неожиданной грозы.  Только  что  было  ясно,  и
вдруг молнии.
     Харкорт снял рубашку и принялся раздирать ее  на  узкие  полоски  для
перевязки.
     - У тебя еще осталась та мазь? - спросил он  Шишковатого.  -  От  нее
раны лучше заживают.
     - По-моему, немного должно быть. Только не забудь, ее  нужно  втирать
посильнее, иначе не подействует.
     - Не беспокойся, вотру как следует. Особенно в открытые раны.
     - И лучше поспеши, - сказал Шишковатый. - Они вот-вот  опять  на  нас
пойдут, я должен к тому времени  быть  уже  перевязан,  чтобы  взяться  за
секиру.
     Харкорт отошел на несколько шагов, чтобы лучше видеть, что происходит
у подножья холма. Действительно, Нечисть как будто снова строилась в цепь,
но он решил, что ей  понадобится  еще  некоторое  время,  чтобы  двинуться
вперед.
     Иоланда принесла из пещеры несколько одеял, и тут же подошел аббат  с
мазью. Харкорт опустился  на  колени  рядом  с  Шишковатым.  Куском  своей
рубашки он отер кровь с его груди. Зрелище было страшное - раны  оказались
более многочисленными и глубокими, чем он подумал сначала. Шишковатого  не
просто кусали или царапали, его грызли. Харкорт продолжал  обтирать  раны,
Шишковатый терпел не поморщившись, но потом нетерпеливо сказал:
     - Давай скорее. Незачем вытирать начисто, просто  замотай  бинтами  и
затяни потуже. А с мазью возиться некогда.
     Харкорт взглянул на стоящего над ним аббата и кивнул:
     - По-моему,  так  и  надо  сделать.  Втирать  мазь  нельзя,  пока  не
перестанет течь кровь. Перевязка ее остановит. А мазь можно будет  втереть
потом.
     - Никакого "потом" уже не будет, - задумчиво произнес аббат.
     -  А  если  так,  то  вообще  незачем  со  мной  возиться,  -  сказал
Шишковатый. - Только перевяжите потуже. Ничего, отобьемся. Отбились ж