ивный железный шар, размозжив ее вместе  со  слюнями.
Аббат с ревом расчищал себе путь булавой в самую5  гущу  Нечисти,  которая
лезла и лезла, как будто ей нет конца.
     "Слишком их много, - подумал Харкорт. - Сколько мы  ни  перебьем,  их
натиск будет продолжаться, и в конце концов они нас просто сомнут".
     Гарсия подпрыгнула высоко в воздух, расправив крылья, и  ринулась  на
него сверху. Но она еще не успела дотянуться до него, как  стрела  угодила
ей прямо в разинутую пасть, пронзив насквозь. Гарпия рухнула на  Харкорта.
Левой рукой он отшвырнул ее прямо в лицо великану, приближавшемуся  слева.
Великан потерял равновесие и начал падать. Булава  аббата  угодила  ему  в
голову, и он свалился на землю, под ноги наседавшей Нечисти.
     В глазах у Харкорта все заволокла багровая пелена ярости и  отчаяния.
Больше отчаяния, хотя он этого еще не сознавал. Справа от него  возвышался
Шишковатый с секирой, столь же багровой,  как  и  пелена,  стоявшая  перед
глазами Харкорта. Острое лезвие секиры раз за разом  погружалось  в  толпу
наседавших врагов.
     И вдруг Харкорт увидел, что справа от него, между ним  и  Шишковатым,
стоит еще один человек - воин с мечом, разящим точно и насмерть. "Не может
быть, - подумал Харкорт. - Из всех нас меч есть у меня одного".  Он  успел
мельком увидеть только силуэт этого человека, лишь ощутил его присутствие,
потому что не мог ни  на  секунду  повернуть  голову  и  посмотреть  в  ту
сторону. "Если рядом появился еще кто-то с мечом и бьется вместе с нами, -
спасибо ему". Но ни на что  кроме  благодарности  времени  у  Харкорта  не
оставалось.
     Кто-то из Нечисти наскочил на него с разинутой  пастью,  и  он  нанес
удар прямо в глотку. Он не успел заметить,  кто  это  был  -  великан  или
тролль, сейчас все они казались на одно лицо. Они  превратились  в  одного
безликого врага,  которого  нужно  колоть  и  рубить.  У  этой  чудовищной
безликой тени были только сверкающие клыки и безжалостные когти,  и  нужно
было одно - разить и разить ее, как можно чаще и как можно сильнее.
     Он утратил всякое  чувство  времени.  Не  осталось  ни  прошлого,  ни
будущего, а одно только жгучее настоящее. Он спотыкался о лежащие на земле
извивающиеся туши, стараясь не упасть. Ноги скользили  по  залитым  кровью
камням. Казалось невероятным, что битва все продолжается,  что  он  и  его
товарищи еще держатся, а ряды  наступающих  не  редеют.  Нечисти  не  было
конца, как будто новые и новые массы ее сыплются в гущу  боя  по  какой-то
невидимой трубе, чтобы встать на место убитых.
     Снова и снова под звон тетивы у него над  головой  пролетали  стрелы,
чтобы повергнуть на землю какое-нибудь истекающее пеной от ярости  чудище,
которое приблизилось слишком близко. Это значило,  что  Иоланда  еще  там,
сзади, на ступенях храма. Прорваться к ней Нечисти пока не удалось, а тех,
кто пытался это сделать, она валила стрелой, не давая им подойти близко.
     Справа  от  него  все  еще  виднелся  аббат,  а  слева  должен   быть
Шишковатый, хотя его что-то давно не видно. Может, Шишковатый уже  сражен,
а он об этом ничего не знает? Но тут же справа все еще продолжал сражаться
кто-то другой с мечом.
     И вдруг между Харкортом и аббатом  врезалось  в  гущу  врагов  что-то
очень массивное. Оно обрушилось  на  Нечисть,  раздавая  удары  направо  и
налево. Передние ряды Нечисти качнулись назад по всему фронту, потому  что
массивная фигура оказалась не одна -  их  было  несколько.  Теперь,  когда
атака начала выдыхаться, Харкорт  смог  бросить  взгляд  в  ту  сторону  и
увидел, что это приземистые, угловатые  горгульи.  Продвигаясь  вперед  на
крепких кривых ногах, они молотили могучими кулаками, похожими на  дубины,
повергая на землю Нечисть, которая оказывалась  у  них  на  пути.  Трещали
черепа, ломались  кости,  а  горгульи  все  дальше  вклинивались  в  толпы
Нечисти, передние ряды которой уже не двигались вперед, а пятились  назад,
пытаясь отбиваться и преодолевая натиск тех, кто напирал сзади,
     Горгульи?! Откуда взялись горгульи и  почему  они  пришли  на  помощь
людам против Нечисти? Харкорт не  видел  здесь  никаких  других  горгулий,
кроме тех, что смотрели на них со стены над входом в храм. Неужели это  те
самые горгульи? Наверное, потому что никаких  других  здесь  нет.  Харкорт
бросил быстрый взгляд через плечо и увидел, что над входом  в  храм  сидит
как будто меньше горгулий, чем раньше:  часть  мест,  которые  они  раньше
занимали, теперь пустует. Перед входом в храм стояли на ступенях Иоланда и
Нэн, обе с луками в руках. Где Нэн могла найти лук и стрелы? До сих пор  у
нее их не было, да она и сама говорила, что охотник из нее плохой. Но  она
стояла там, на ступенях, рядом с Иоландой, держа в руках лук.
     Бросив назад только один  взгляд,  Харкорт  снова  повернулся,  чтобы
встретить Нечисть лицом к лицу. Но Нечисти перед ним  не  оказалось  -  во
всяком случае, в пределах досягаемости. Нечисть удирала через ворота, а за
ней двигались горгульи, повергая на землю всех, до кого могли  дотянуться.
Они не издавали ни звука - смертоносные, неумолимые,  целиком  поглощенные
истреблением. И тут он увидел, что это те самые деревянные  горгульи,  что
были вырезаны из дерева взамен упавших каменных.
     Он обернулся, чтобы еще раз взглянуть на поредевшие ряды горгулий над
входом в храм, и в поле его  зрения  попал  незнакомец,  который  сражался
рядом с ним. Он сразу узнал его.
     - Децим!
     Римлянин поднял свой меч.
     - Приветствую тебя, Харкорт, -  сказал  он.  -  Мы  с  тобой  неплохо
поработали.
     Он был в легких доспехах, на  шлеме  торчало  одно-единственное  алое
перо, помятое и обломанное. Остальные куда-то исчезли.
     Увидев, с каким  удивлением  уставился  на  него  Харкорт,  центурион
усмехнулся.
     - Вид у меня не самый лучший, - сказал он. - Не слишком похож на того
блестящего офицера, какого ты видел там, у реки.
     - Я думал, ты погиб, - ответил Харкорт. - Мы нашли поле  битвы  -  то
есть мы его видели. Я смотрел, не видно ли там твоих алых перьев.
     - Я же тебе говорил, что наш тщеславный трибун всех нас угробит.
     - Да, помню.
     - Он всех и угробил - кроме  меня.  Я  единственный,  кто  остался  в
живых.
     К ним, хромая, подошел Шишковатый. Шерсть на левом боку у  него  была
вся в крови.
     - Это один великан меня задел, - ответил он на вопросительный  взгляд
Харкорта. - Ничего страшного, просто несколько царапин. Я немного  увлекся
и подпустил мерзавца слишком близко.
     - Ты хромаешь.
     - Получил от кого-то по ноге. Не знаю, от кого. Может быть, от  одной
из горгулий. Откуда они, кстати, взялись? И что это у нас за новобранец?
     - Ты должен был видеть его  совсем  недавно  в  замке.  Это  один  из
римлян, которые там останавливались по пути.
     - А, теперь припоминаю, - сказал Шишковатый.  -  Кажется,  Децим?  Не
помню, как дальше.
     Римлянин поклонился.
     - Децим Аполлинарий Валентуриан к вашим услугам.
     От ворот вернулся аббат.
     - Все разбежались, - объявил он. - Горгульи гоняются за ними по лесу.
Мне кажется, это те самые горгульи, что гнездились там над входом.
     - Это они, - ответил Харкорт.
     - Неисповедимы пути  Господни,  -  отозвался  аббат  и  повернулся  к
Дециму: - А ты ведь тот римлянин? Я заметил тебя в свалке, только не  было
времени с тобой поздороваться.
     - Всем нам было не до приветствий, - сказал Децим.
     К ним по ступеням спустилась Иоланда, за которой следовала Нэн.
     - Нечисть ушла? - спросила она. - На самом деле ушла?
     - Ушла, моя госпожа, - ответил ей аббат, - и во многом благодаря тебе
и твоей меткости. И благодаря Нэн тоже. Я вижу, у нее тоже есть лук.
     - Это твой лук, - сказала Нэн. - Когда ты уселся на ступенях, ты снял
его с плеча, и он остался там лежать.  Я  не  стрелок  и  мало  что  могла
сделать. Так, постреливала время от времени, когда мне казалось,  что  это
будет полезно. Я старалась не тратить  стрел  понапрасну.  У  Иоланды  это
получалось куда лучше.
     Повсюду вокруг, до самых ворот, грудами лежали мертвые тела  Нечисти,
из многих торчали стрелы.
     - Стрелы надо собрать, - сказала Иоланда. - Нечисть может вернуться.
     - Только не сейчас, - возразил аббат. - Может быть, позже они  смогут
перегруппироваться и нападут опять. Но только не сейчас. Тем  не  менее  я
пойду соберу стрелы, и если в ком-нибудь  из  них  еще  остались  признаки
жизни, я уж постараюсь, чтобы они пересохли окончательно.
     - Ты самый кровожадный аббат, какого я видел, - сказал Шишковатый.
     - Истории известно много воинствующих священнослужителей,  -  ответил
аббат. - Я и не подозревал, что так к этому склонен.
     - Что есть, то есть, -  подтвердил  Децим.  -  Мне  еще  ни  разу  не
приходилось видеть такой смертоносной булавы.
     - Ты ранен, - обратилась Нэн к Шишковатому. - Ты весь в крови.
     - Ничего страшного, - ответил тот. - Просто царапины.
     - Обязательно воспользуйся той своей мазью, - сказал  аббат.  -  Я  с
удовольствием подержу тебя, пока Чарлз будет ее втирать.
     - Мне кажется, не стоит здесь  задерживаться,  -  сказал  Харкорт.  -
Немного погодя Нечисть оправится и вернется сюда. Наши вещи лежат у самого
входа в храм. Надо забрать их и не мешкая уходить.
     - Опять бежать! - недовольно  сказал  аббат.  -  С  тех  пор  как  мы
оказались в этой проклятой Богом  стране,  мы  только  и  делаем,  что  от
кого-то бежим.
     - Иногда бегство - тоже проявление доблести, - возразил Децим.
     В воротах появилась горгулья, за ней другая.
     - Я видела, как они слезали с фасада, - сказала Иоланда. - И не могла
поверить собственным глазам.
     Горгулья с топотом поднялась по ступеням, не  произнося  ни  звука  и
глядя прямо перед собой. Дойдя до фасада, она начала  медленно,  с  трудом
карабкаться по  стене.  Вторая  горгулья  тоже  поднялась  по  ступеням  и
вскарабкалась на место.
     - Пойду соберу стрелы, - сказал аббат.
     - Я тебе помогу, - вызвалась Иоланда.
     Харкорт подошел к римлянину  и  протянул  ему  руку.  Они  обменялись
крепким рукопожатием.
     - Спасибо тебе, Децим, - сказал Харкорт.
     - Не за что, - ответил центурион. - Одно удовольствие драться  бок  о
бок с такими, как ты и те двое. А нельзя мне пойти с вами? Я не помешаю?
     - Лишний меч может нам пригодиться, - сказал Харкорт. - Ты доблестный
боец.
     - Вот и хорошо, - ответил Децим. - А то я остался как-то не у дел.
     Еще одна горгулья неуклюже прошествовала через ворота. Она подошла  к
ступеням, но не стала подниматься по ним, а застыла в неподвижности.
     Нэн заставила Шишковатого усесться на ступени, сняла с плеч платок  и
принялась вытирать им кровь с его левого бока. Он скривился от боли.
     - Нечего со мной нянчиться, - сказал он. - Мне  доставалось  и  хуже,
однако ничего, выжил.
     - Замолчи, - строго приказала она, - и дай мне осмотреть  твои  раны.
Попозже я сварю питье, от которого они быстрее заживут.  И  натру  их  той
мазью, которая так помогла аббату. Ты говоришь,  это  просто  царапины,  и
похоже, что так оно и есть, но надо посмотреть как следует.
     - Ну а ты? - спросил он. - Останешься здесь  собирать  свои  травы  и
коренья?
     Она покачала головой.
     - Теперь ничего не выйдет. Нечисть видела, как я стояла на ступенях и
стреляла из лука.
     - Но скрыться в своей хижине ты тоже не сможешь. Тебя найдут и убьют.
     - Знаю, - сказала она, - Мне остается только отправиться  с  вами.  Я
буду идти быстро. Постараюсь вас не задерживать.
     - Можешь быть уверена, что медленнее аббата тебе идти не  удастся,  -
сказал Шишковатый. -  Он  вечно  пыхтит,  задыхается  и  умоляет  присесть
передохнуть.
     - Аббат благочестивый человек, - возразила она с упреком, - и к  тому
же прекрасный боец.
     - Что правда, то правда, - согласился Шишковатый.
     Одна  за  другой  в  воротах  появлялись   возвращающиеся   горгульи.
Большинство их снова забиралось на фасад и  занимало  свои  ниши,  но  две
остались внизу и тоже застыли в неподвижности рядом с первой.
     Аббат  и  Иоланда  вернулись  со  стрелами,   которые   вытащили   из
поверженных тел, Харкорт и Децим подошли поближе.
     - Как он? - спросил Харкорт у Нэн, кивнув в сторону Шишковатого.
     - Все так, как он сказала - ответила она. - Простые  царапины.  Кровь
уже  почти  не  течет.  С  лечением  можно  подождать  до  вечера,   когда
остановимся на ночлег.
     - Она идет с нами, - сказал Шишковатый.
     Харкорт кивнул:
     - Я так и думал.
     Харкорт огляделся. Если не считать валяющихся повсюду трупов Нечисти,
все было точь-в-точь как раньше. Сад по-прежнему  нежился  на  солнце.  До
заката оставалось еще несколько часов, и, если поспешить,  можно  было  до
темноты пройти изрядное расстояние.
     Он указал на трех горгулий, все еще неподвижно  стоявших  у  подножья
ступеней.
     - А что делать с этими? - спросил он.
     - Не знаю, - отозвалась Нэн. - Это те, кто не стал подниматься назад,
на свое место. Не могу понять, чего они тут ждут.
     - Пойдем, помоги мне вынести из храма наши  вещи,  -  сказал  Харкорт
аббату. - И сразу двинемся в путь.
     - Интересно, а где наш тролль? - сбросила Иоланда, -  Кто-нибудь  его
видел?
     Выяснилось, что тролля не видел никто.
     - Должно  быть,  смылся  при  первых  признаках  заварухи,  -  сказал
Шишковатый. - Лично я его за это не виню.
     Еще одна горгулья появилась в воротах и выстроилась  в  ряд  с  тремя
остальными.
     Харкорт  и  аббат  спустились  вниз  с  мешками,  и   все   принялись
пристраивать их на плечи.
     - Давай я понесу твой, - сказал Децим Шишковатому. - Тебе,  наверное,
больно.
     После некоторого колебания Шишковатый ответил:
     - Пожалуйста. А завтра я уж сам.
     Они тесной кучкой направились к воротам. А за ними  тяжелой  поступью
зашагали горгульи с фасада храма.



                                Глава 22.

     Попугай, который остался снаружи, когда они вошли в храм, а во  время
битвы либо куда-то улетел, либо где-то затаился, теперь появился снова. Он
сидел на плече у аббата, то и  дело  разражаясь  громкими  криками.  Аббат
строгим и раздраженным  тоном  прочел  ему  целую  проповедь  о  том,  что
молчание есть добродетель, но попугай или ничего не понял, или не  обратил
на его слова ни малейшего внимания.
     Четыре горгульи разместились, как сторожевые разъезды, по обе стороны
путников - две немного впереди, две сзади.
     - С тех пор как мы отправились в путь, наша компания  выросла  больше
чем вдвое, - заметил Шишковатый Харкорту. - Даже если не считать  попугая,
мы подобрали уже шестерых - Нэн, этого римлянина и четырех горгулий.
     - И еще один куда-то запропастился, - ответил Харкорт. - Ты давно  не
видел тролля?
     - Давно, - сказал Шишковатый.  -  Но  я  его  не  считал,  он  просто
увязался за нами.
     - Не слишком мне нравится наше  положение,  -  продолжал  Харкорт.  -
Правда,  горгульи  разогнали  Нечисть,  но  зато  мы  вышли  на   открытую
местность, за спиной у нас теперь  нет  храма.  Через  день-два,  если  не
раньше, они нападут на нас снова.
     - Мы их хорошо отделали, - возразил Шишковатый. - Впредь будут умнее.
Пусть теперь зализывают раны.
     - Обычно они не тратят много времени на зализывание ран.
     - Боюсь, тут ты прав, -  согласился  Шишковатый.  -  Мы  должны  быть
готовы. Спасаться бегством нет смысла: если они на нас навалятся, придется
принять бой.
     - Лучше бы Иоланда шла вместе со всеми, -  проворчал  Харкорт.  -  Но
нет, ей обязательно надо шнырять впереди. Уходить так  далеко  в  одиночку
опасно.
     - Я думаю, она где-то поблизости. Вряд ли она уходит так уж далеко. Я
только недавно ее видел - вон там, справа.
     - Как твои царапины?
     - Жгут немного. И весь бок онемел. Когда остановимся на ночь,  можешь
втереть мне мази - у меня еще много осталось.
     - Я могу сделать это прямо сейчас, это займет всего несколько минут.
     - Нам нельзя терять время.
     - Ну хорошо, тогда вечером. Аббат сказал, что поможет тебя держать.
     - Меня держать не придется, - сердито проворчал Шишковатый.
     Лес понемногу редел, в  нем  все  чаще  попадались  открытые  поляны.
Деревья стали мельче и стояли уже не так тесно. "Это к лучшему, -  подумал
Харкорт. - Нечисть не сможет подобраться к нам незамеченной".
     Шишковатый  ушел  вперед,  а  Харкорт  замедлил  шаг,  и  его  догнал
римлянин. Некоторое время они шли молча, потом Децим сказал:
     - Не могу выразить, как я рад, что повстречался с вами.  Я  несколько
дней плутал по лесу, не зная, где нахожусь, и каждую минуту ожидая, что на
меня кинется какое-нибудь злобное чудище. Продвигался я медленно  -  то  и
дело приходилось останавливаться, чтобы оглядеться.
     - Я тоже рад, что ты нас нашел, - ответил Харкорт. - Нас до  смешного
мало. Лишний боец нам очень кстати.
     - Я очень удивился, когда вас здесь  увидел,  -  продолжал  Децим.  -
Почему ты не сказал мне там, в замке,  что  вы  собираетесь  на  Брошенные
Земли? Я бы предложил вам идти с нами. Впрочем, кончилось бы это плохо.
     - Вас было слишком много, и вы слишком долго здесь пробыли, -  сказал
Харкорт. - Вы привлекли к себе Нечисть со всей округи. Они спешили  к  вам
отовсюду. Наверное, только благодаря этому  мы  и  смогли  проникнуть  так
далеко.
     - Я спорил с трибуном, -  сказал  Децим.  -  Говорил  ему,  что  пора
повернуть назад. За два дня  до  нападения  мы  вышли  на  старую  римскую
дорогу. Если бы мы тогда же двинулись по ней обратно форсированным маршем,
мы бы очень скоро оказались на том берегу реки.
     - А он отказался?
     - Ему не терпелось  прославиться.  Ему  нужно  было  одно  -  громкая
победа. Он сам напросился на это сражение, друг мой.
     - А ты?
     - Я перетрусил, - признался Децим. - И вот я все еще жив, а все  наши
храбрецы погибли. В том числе и трибун, надеюсь.
     - Ты сбежал?
     - Ну, не совсем сбежал. В  разгар  схватки  мне  от  кого-то  здорово
досталось по голове. Может быть, даже от кого-то из наших -  надеюсь,  что
не нарочно. Я был неплохим командиром. По крайней мере, мне так  казалось.
Так или иначе, я получил по голове  и  свалился  на  землю.  Должно  быть,
потерял сознание. Очнулся я заваленный грудой  тел.  Прямо  на  мне  лежал
огромный мерзкий тролль, несомненно мертвый. Я осторожно  выглянул  из-под
трупов и увидел, что битва идет  к  концу.  Наши  легионеры,  рассыпавшись
кучками, стояли насмерть, со  всех  сторон  окруженные  Нечистью.  Кое-кто
пытался бежать, но их быстро настигали. Чудища бродили по всему полю  боя,
добивая раненых,
     - И ты остался лежать среди мертвых?
     - Долг римлянина требовал, чтобы я вскочил, с криком радости бросился
к своим верным солдатам и героически погиб вместе  с  ними.  Но  я  сказал
себе: "Децим, Господь дал тебе возможность отделаться одной только  шишкой
на голове,  ты  должен  быть  ему  благодарен".  И  я  остался  на  месте,
притворившись мертвым. Рядом умирал один из наших - так близко, что я  мог
бы до него рукой достать. Наверное, надо было попытаться ему помочь,  хотя
бы протянуть ему руку, чтобы он знал, что умирает не в одиночестве.  Хотя,
говоря по совести, кроме такого довольно бессмысленного знака  сочувствия,
я для него все равно ничего не смог бы сделать. И если бы даже попробовал,
меня бы тут же обнаружили и прикончили. В конце концов он умер, но длилось
это долго, и стонал он временами очень жалостно. Наконец битва окончилась,
наступила ночь, кругом было совсем тихо. Я выполз  из-под  этого  грязного
вонючего тролля и тихонько смылся с поля боя - большей частью  ползком  на
брюхе. Вот почему я оказался здесь.
     Он повернулся к Харкорту.
     - Теперь можешь меня осудить. Можешь назвать меня трусом.
     - Я никого не берусь осуждать, - ответил Харкорт. -  И  меньше  всего
тебя.