ческий череп и разбросанные кости.
	Прокричав это, я не особенно задумывался, что же здесь
произошло и что послужило причиной гибели людей. Я думал лишь о
том, что с помощью спасенной нами лошадки мы уже не будем так
беспомощны среди простирающейся вокруг пустыни. Лошадка сможет
переносить воду, независимо от того, решим мы продолжать путь или
повернем обратно к городу.
	Втроем (Свистун стоял в стороне и поддерживал нас
одобряющими возгласами) мы с трудом откатили меньший из валунов,
которым была зажата лошадка. После этого мы перевернули это
бестолковое существо и поставили его на полозья. Лошадка
торжественно уставилась на нас тем взглядом, который, по моим
наблюдениям, был единственным возможным для роботов ее породы,
они вряд ли были спроектированы с расчетом на изменение выражения
лица.
	- Меня зовут Пэйнт, - пропел голос, - хотя когда-то меня называли
Старина Пэйнт, что не доступно моему ничтожному разумению. Мы все
были изобретены и изготовлены в одно и то же время, и ни один из нас
не был старше другого.
	- Были и другие лошадки? - спросила Сара.
	- Нас было десять, - ответил Пэйнт. - Девять убежало, а
единственной причиной того, что я остался здесь, явились трагические
обстоятельства, от которых вы столь великодушно избавили меня. Нас
изобрели на далекой планете, название которой мне неведомо, а затем
доставили сюда. Следуя по тропе, мы подверглись нападению стаи
хищников, результаты которого перед вашими глазами.
	- Те, что привезли вас сюда... Те, что изготовили вас, спросила
Сара, - они были такими же, как мы?
	- Такими же, как вы, - ответил Пэйнт. - О них нет смысла больше
говорить. Они погибли.
	- Зачем они сюда приехали? - спросила Сара. - Что они искали?
	- Еще одного такого же, как вы, - сказал Пэйнт, - человека,
исчезнувшего давно и оставившего много рассказов.
	- Лоуренса Арлена Найта?
	- Не могу знать, - ответила лошадка. - Они ничего мне об этом не
говорили.



	14.

	Мы решили продолжать путь, следуя по тропе. Мы постановили
это после долгого обсуждения вокруг дымного костра, в то время как
Пэйнт стоял возле кучи наших припасов, слегка перекатываясь на
полозьях. В действительности обсуждать было практически нечего.
Тэкка этот вопрос совершенно не интересовал. Он сидел немного в
стороне от нас, прижимая к груди куклу и тихо покачиваясь. Наблюдая
за этими двумя раскачивающимися фигурами, Пэйнтом и Тэкком,
можно было дойти до нервного истощения. Решение приняли Сара и я, и
возражений оно не вызвало. Для нас обоих было очевидно, что в городе
нам ловить нечего. Впрочем, ничего хорошего нельзя было ждать и от
продолжения путешествия по тропе, разве что какого-нибудь
неприятного сюрприза, вроде преподнесенного в ущелье нашим
предшественникам. Однако сам факт того, что другие люди, Бог знает
как давно, шли по этой же тропе, вероятно, имея перед собой такую же
цель, как и мы, являлся для Сары достаточным аргументом, чтобы мы
продолжили путь.
	Но была одна деталь, которую, я считал, необходимо выяснить с
ней окончательно.
	- Найт наверняка уже умер, - сказал я. - Ты, несомненно, знаешь об
этом. Ты была убеждена в этом еще до того, как мы покинули Землю.
	Она набросилась на меня:
	- Опять ты завел свою волынку! Не пора ли прекратить? Ты был
против этой идеи с самого начала! Зачем ты вообще полетел с нами?
	- Я уже говорил тебе раньше. Деньги.
	- Тогда какое тебе дело до того, жив он или мертв? Не все ли равно
тебе, найдем мы его или нет?
	- На это легко ответить, - сказал я ей. - Мне наплевать на любой
исход.
	- Но ты собираешься продолжать? Всего лишь недавно ты говорил
так, как будто предпочитаешь идти вперед.
	- Мне кажется, - сказал я, - только впереди нам удастся хоть что-то
найти. Возвратившись, мы не найдем ничего.
	- Мы можем собрать лошадок.
	Я отрицательно покачал головой.
	- Если лошадки или гном узнают, что мы возвращаемся назад, мы
их больше никогда уже не увидим, и тем более никогда не поймаем. В
этом городе места достаточно, чтобы спрятать целую армию.
	- Лошадки, должно быть, разбежались, войдя в ущелье: ты
думаешь, они что-то вспомнили, увидев кости? И это так потрясло их,
что эти воспоминания, пришедшие из далекого прошлого...
	- Их было восемь, - перебил я Сару, - а Пэйнт был девятым. Он
говорил, что их было десять. Куда же делась десятая?
	- Мы можем никогда об этом не узнать, - сказала Сара.
	До меня никак не доходило, зачем нам все это нужно. Зачем нам
нужно было сидеть и спорить до хрипоты. Я действительно не мог
понять, какое нам до всего этого дело. Мы могли продолжать путь и в то
же время не знать, куда идем. Но у нас всегда оставалась надежда, что
где-то впереди нас ждет место лучше, чем эта высушенная, как кость,
дикая местность с кремнистыми горными кряжами и изрезанной
оврагами бесплодной землей. Мы всегда могли рассчитывать, что нам
подвернутся благоприятные обстоятельства, которые мы не упустим и
которыми вовремя воспользуемся.
	Люди, чьи кости были рассеяны у выхода из лощины, кого-то
искали. Но это вовсе не обязательно означало, что тот человек шел
именно этой дорогой. Возможно, они шли наугад, так же, как и мы. И не
было никаких признаков, что Найт именно тот человек, поисками
которого они занимались. Поэтому мы сидели у костра и планировали
наши дальнейшие действия. Теперь мы можем погрузить на Пэйнта
недвижный остов Роско, а также все оставшиеся запасы воды и
продуктов, которые он в силах потянуть. Мы с Тэкком понесем тяжелые
тюки, а Сара, единственная из нас имевшая оружие, возьмет более легкий
груз, с расчетом, что в случае опасности, она быстро бросит вещи и будет
наготове для стрельбы. Свистун не может нести ничего. Он будет нашим
дозорным, двигаясь в авангарде и разведывая обстановку.
	После полудня мы вышли из ущелья и, преодолевая отвращение,
забрались в форт. Там мы обнаружили три человеческих черепа и
полдюжины проржавленных ружей, изъеденных коррозией до такой
степени, что было уже невозможно определить, к какому типу
огнестрельного оружия они принадлежали. Пэйнт припомнил, что тогда
с ними было восемь людей: большое количество разбросанных костей,
пожалуй, подтверждало его слова. Но нашли мы лишь эти три черепа.
	Вернувшись в лагерь, мы перевязали тюки и перетащили
оставшиеся запасы подальше от тропы, спрятав их в узкой расщелине. С
помощью ветвей мы замели наши следы, идущие от тропы к тайнику. Ни
маскировка припасов, ни заметание следов не проводились нами
достаточно тщательно. Но у меня было ощущение, что все наши
старания пустая трата времени, так как тропа давным-давно заброшена,
и мы, скорее всего, были первыми, прошедшими по ней за последние сто
лет.
	День уже давно закончился, но мы двинулись в путь. Никто из нас
не хотел оставаться в ущелье хотя бы на минуту дольше, чем это было
необходимо. Мы ушли из лагеря, испытывая облегчение оттого, что
наконец-то освободились от тягостных переживаний, нагнетаемых
обступившими нас безжизненными земляными валами, и сбросили бремя
древнего проклятия, витавшего над этим мрачным местом. Кроме того,
нас подгоняло никогда никем не высказываемое вслух опасение, в
котором бы вряд ли кто-либо из нас решился признаться, опасение - что
мы опаздываем, выбиваясь из созданного для нас кем-то свыше
временного графика.



	15.

	Через день Свистун наткнулся на кентавров.
	К этому моменту мы все еще не вышли из пустыни. До сих пор
пустынные участки земли пересекались нами за несколько часов,
максимум за день. Но эта пустыня, казалось, была беспредельной, и мы
все с нетерпением ждали, когда же она кончится, временами гадая, имеет
ли она границы вообще. Для нас с Тэкком, нагруженных до отказа, это
был довольно утомительный переход - большей частью пролегающий
через пересеченную местность, с подъемами и спусками,
перемежающийся редкими передышками, когда тропа выходила на
достаточно ровную поверхность.
	Свистун все время держался впереди. Мы очень редко видели его,
и то лишь в те моменты, когда он задерживался на какой-либо
господствующей высоте, чтобы убедиться, продолжаем ли мы идти
следом.
	Незадолго до полудня я увидел, как он быстро, перекатываясь с
боку на бок, спускается по склону нам навстречу. Обрадовавшись
возникшему вдруг предлогу сделать привал, я бросил на землю тюк с
поклажей и стоял, выжидая, когда он подойдет. То же сделала и Сара,
только Тэкк, остановившись одновременно с нами, не снял рюкзака. Он
застыл, сгорбившись под весом давившего на него груза и уткнувшись
глазами в землю. С момента, когда мы вышли из ущелья, после бегства
лошадок, он выглядел еще более отрешенным, чем когда-либо. Обычно
он ковылял в молчании и не обращал внимания ни на кого вокруг.
	Свистун наконец скатился по тропе и остановился перед нами.
	- Впереди лошадки, - прогудел он в мою сторону. - Десять раз по
десять лошадок. Но они без полозьев, и у них лица, как у вас.
	- Кентавры, - догадалась Сара.
	- Играют, - задыхаясь, пропыхтел Свистун. - В низине между
горами. Во что-то играют. Гоняют шар палками.
	- Кентавры играют в поло! - восторженно воскликнула Сара. -
Сколько в этом гармонии!!!
	Она грациозно подняла руку, чтобы поправить упавший на глаза
локон, а я, следя за ее движением, вновь уловил знакомый облик той
чудесной девушки, которая встретила меня в холле старого дома на
Земле - той прежней Сары, какой она была до того, как пыль пустыни и
усталость скрыли лучшие грани ее красоты.
	- Я понял, - сказал Свистун, - именно их вы искали. Очень рад, что
нашел.
	- Спасибо, Свистун, - сказала Сара.
	Я поднял свой рюкзак и продел руки в лямки.
	- Веди нас, Свистун.
	- Неужели ты думаешь, - спросила Сара, - что кентавры сохранили
мозговой блок? Они наверняка потеряли или сломали его, а, может быть,
уже использовали для какой-нибудь цели.
	- Поговорим с ними - узнаем, - ответил я.
	- А что же с памятью? Если мы найдем блок и поставим его на
место, сработает ли память? Будет ли робот помнить то, что он знал до
изъятия мозга?
	- С памятью все будет в порядке, - уверил я ее. - Все, что он
помнил, при нем и останется. Так уж сконструирован мозг роботов. Они
ничего не забывают, в отличие от людей.
	Конечно, у меня сохранялось опасение, что на планете было не
одно племя кентавров, могли быть и другие племена, и это, которое
развлекалось игрой в поло на нашем пути, не обязательно было тем,
которое когда-то завладело мозговым блоком Роско. Но я не стал
волновать своим предположением Сару.
	И потом, кентавры могут не пожелать с ним расстаться. Хотя мне
трудно было представить, какую практическую пользу можно извлечь из
мозга робота, не имея самого робота.
	Когда мы приблизились к вершине холма, следующего за тем, с
которого скатился Свистун, неся нам долгожданную весть, он шепотом
сообщил, что кентавры находятся сразу же за холмом. Я не знаю, почему
мы повели себя таким образом, поскольку никто не предлагал этого
делать, но мы все дружно залегли, подобрались к вершине ползком и
осторожно заглянули на другую сторону.
	Перед нами предстала ровная песчаная равнина с чахлой
растительностью, а за ней - обширная желтовато-красная пустыня, на
которой кое-где возвышались редкие невысокие скалы.
	Свистун ошибся в подсчетах. Кентавров было гораздо больше, чем
десять раз по десять. Основная их масса располагалась компактной
группой по сторонам четырехугольного игрового поля, его можно было
так окрестить, лишь наблюдая зрелище, для которого оно служило
площадкой. Оно представляло собой ровный пустынный участок с двумя
рядами белых камней, служивших, видимо, для обозначения ворот. По
полю бешено носилась дюжина кентавров; зажав в руках длинные
дубины, они яростно боролись за мяч, гоняя его из стороны в сторону.
Это можно было лишь с натяжкой считать грубой и весьма
приблизительной версией благородного состязания, которое принято
называть игрой в поло.
	Между тем, по нашим наблюдениям, игра закончилась. Игроки
ускакали за пределы поля, а толпа начала расходиться.
	Неподалеку от игрового поля находилось несколько несуразных
сооружений, по внешнему виду напоминавших навесы. Они
представляли собой несколько больших кусков грубой материи,
привязанных к концам закрепленных в земле шестов. Их предназначение,
видимо, ограничивалось простой защитой от солнца. Кое-где под
навесами виднелись кучки мешков, по всей вероятности, составлявших
нехитрое имущество племени.
	Кентавры кружились по равнине без видимой цели - так обычно
дефилируют толпы беззаботных людей, вышедших в праздничный день
на прогулку в парк.
	- Что нам теперь делать? - спросила Сара. - Просто спуститься к
ним?
	И тут Тэкк вышел из транса.
	- Спуститься, но не всем сразу, - предложил он. - Только одному из
нас.
	- И я полагаю, что этот один - ты, - сказал я с издевкой.
	- Конечно, я, - ответил Тэкк. - Если кому-то суждено погибнуть, то
я - первый кандидат.
	- Я не думаю, - предположила Сара, - что они просто так возьмут и
убьют кого-то из нас.
	- Это ты так думаешь, - резко возразил я.
	- Давайте размышлять логически, - сказал Тэкк в своей противной
надменной манере, которая провоцировала меня задать ему хорошую
трепку. - Из всех нас я самый последний претендент на то, чтобы быть
убитым. Самый скромный на вид, безобидный, без всяких признаков
агрессивности. Более того, я похож на человека, у которого не все дома.
Я ношу коричневую сутану, а на ногах у меня не тяжелые ботинки, а
сандалии...
	- Эти детки внизу, - сказал я- ему, - не имеют ни малейшего
представления о таких вещах как сутана и сандалии. И их не интересует,
гений ты или дурак. Если они решат кого-нибудь прибить, то не будут
особенно раздумывать...
	- Но ты не можешь знать этого, - сказала Сара. - А что, если они
вполне дружелюбны?
	- Они что, кажутся тебе дружелюбными?!
	- Нет, я полагаю, они не такие уж добрые, - ответила она, - хотя
только по одному внешнему виду судить преждевременно. А Тэкк, по-
моему, обладает одним достоинством, с которым к ним не страшно
пойти. Может быть, им ничего не известно о коричневых сутанах и
сандалиях, но они, должно быть, способны почувствовать простую
человеческую душу. Они вполне могут определить, что Тэкк совершенно
не опасен, а наоборот, полон благочестивых мыслей.
	Все время, пока она говорила, я думал о том, что, излагая свои
аргументы, Сара проявляла заботу о другом человеке, который, по ее
мнению, не должен был оказаться на месте Тэкка.
	- Господи, да я - единственный, кто может туда пойти, - сказал я. -
Так что давайте прекратим эту болтовню, и я пойду к ним. Тэкка они
просто превратят в мокрое место.
	- Можно подумать, что тебе эта участь не грозит, - язвительно
заметила Сара.
	- Черт возьми, ты попала в самую десятку! По крайней мере я
знаю, как обращаться...
	- Капитан, - прервал меня Тэкк, - почему бы вам не прислушаться к
голосу здравого смысла? Или вам не терпится уснуть вечным сном? Если
уж вы претендуете на роль супермена, то постарайтесь понять две
простые вещи. Во-первых, я говорил, что думал. Они не забьют меня
своими дубинами уж только потому, что я сделан не из того теста, из
которого сделаны вы. Если они захотят расправиться со мной, то это не
принесет им такого удовольствия, как если бы они захотели разделаться
с вами. Подумайте, что за радость убить или отдубасить слабого и
жалкого. А если я постараюсь, то буду выглядеть втройне слабым и
жалким. И второе - вы нужны всем нам больше, чем я. Если что-то
случится со мной, особой перемены не произойдет, а уж коли вы
спуститесь вниз и позволите расправиться с собой, то вся наша
экспедиция понесет невосполнимую утрату.
	Я с удивлением уставился на него, ошеломленный: неужели у него
хватило духу такое произнести!
	- Ты хочешь сказать, что идти именно мне было бы глупо? -
спросил я.
	- Конечно. Неужели вы думаете, что я просто набиваю себе цену?
Вы, наверное, решили, будто я смекнул, что вы все равно не отпустите
меня, и что бы я тут ни говорил, мне не придется идти и рисковать
собой?
	Я не ответил ему, но он был прав. Именно так я и подумал.
	- Кому бы ни пришлось спускаться, - сказала Сара, - он должен
ехать на Старине Пэйнте. Судя по их конституции, они испытывают
большее уважение к тем, кто ездит верхом. И еще, Пэйнт сможет
вывезти, если ситуация будет складываться неблагоприятно.
	- Майк, - прогудел Свистун, - святой отец говорит очень разумно.
	- Все это - глупости. Должен рисковать я. В конце концов именно
мне за это платят деньги.
	- Майк, - сказала Сара резко, - перестань ребячиться. Кто-то все
равно должен идти вниз - даже я могу быть этим человеком. Нас трое, не
считая Свистуна, его мы не можем посылать к ним. Идти должен кто-то
из людей. Давайте рассмотрим проблему со всех сторон...
	- Но весь фокус в том, что нужно не просто спуститься, чтобы
поговорить с ними, - запротестовал я. - Ведь придется еще и торговаться
из-за мозга Роско. Тэкк может все испортить.
	Мы лежали, припав к земле, и смотрели друг на друга.
	- Бросим монету, - прорычал я. - Никто не против жребия?
	- У монеты только две сторонки, - сказала Сара.
	- Этого достаточно, - заметил я. - Ты участвовать в этом не
будешь. Либо Тэкк, либо я.
	- Никакого жребия, - сказал Тэкк. - Пойду я.
	Сара посмотрела на меня.
	- Мне кажется, мы должны его отпустить, - поддержала она Тэкка.
- Он сам так хочет. Сам. Он справится.
	- А торговаться? - спросил я.
	- Нам нужен мозговой блок робота, - заявил Тэкк. - Мы отдадим за
него все, что они попросят, и...
	- Почти все, включая винтовку, - продолжила Сара.
	Я взорвался при ее словах.
	- Только не винтовку! Она еще может нам очень пригодиться. Это
единственное наше оружие.
	- Нам нужен мозг, - возразила Сара, - без него уж точно ничего не
выйдет. А винтовка нам может и не пригодиться. За все время, пока мы
здесь, я выстрелила всего один раз, и то, это был совершенно
бесполезный выстрел.
	- А эти парни, чьи черепа мы видели в ущелье?
	Ее передернуло.
	- У них было оружие. И что, оно им помогло? - заметила она.
	- Все, что я смогу сделать, - сказал Тэкк, - это узнать, есть ли у них
блок и захотят ли они с ним расстаться. Настоящие переговоры начнутся
после этого. Мы все сможем принять в них участие.
	- Хорошо, - согласился я.
	Пусть идет, подумал я, и попробует что-нибудь сделать. Если ему
повезет, может быть, мы бросим всю эту дурацкую охоту за тенью
Лоуренса Арлена Найта и попытаемся решить, как нам выбраться с этой
планеты. Признаться, у меня было самое туманное представление о том,
каким образом это удастся провернуть.
	Я подошел к Пэйнту и освободил его от поклажи, поставив фляги
с водой в стороне от тропы и положив на них металлический остов
Роско.
	- Ну что ж, валяй, - сказал я Тэкку.
	Он приблизился к Пэйнту и залез в седло. Посмотрев на меня
сверху вниз, он протянул мне руку. Я протянул в ответ свою: в пожатии
его длинных худых пальцев было больше силы, чем я мог ожидать.
	- Удачи, - сказал я ему.
	Пэйнт галопом перевалил через вершину холма и понесся вниз по
тропе. Мы высунули головы и следили за ним.
	Я пожелал ему удачи и был искренен. Видит Бог, этому бедному
остолопу поистине повезет, если он выберется из этой переделки.
	Сверху он выглядел маленьким и жалким, смешно
подпрыгивающим в седле. Поднятый капюшон закрывал его лицо, а
края сутаны, как боевой плащ, развевались за спиной.
	Тропа поворачивала и уходила вниз, и мы на какое-то время
потеряли его из виду. Но через несколько минут Тэкк вновь показался:
он скакал по равнине в направлении к прогуливающимся кентаврам.
Наконец, кто-то из них заметил его и издал предостерегающий крик. Все
кентавры повернулись в сторону Тэкка, чтобы рассмотреть его, и их
круговое движение прекратилось.
	Ну вот, началось, с волнением подумал я, глядя на происходящее
внизу с замирающим сердцем. Через мгновение они могут наброситься
на него, и все будет кончено. Но они не бросались на него, они просто
стояли и смотрели.
	Пэйнт, покачиваясь, рысил вперед. Тэкк болтался на нем, словно
кукла, неаккуратно завернутая в коричневую пеленку. Почти как ег