Clifford D. Simak "Destiny doll" 1971
	Клиффорд Саймак "Роковая кукла"


(~ ~ - italic)
(@ @ - bold)


	1.

	Все вокруг было белым-бело, и белизна казалась враждебной, а
город выглядел строгим и равнодушным. Город высокомерно взирал на
нас, он был погружен в свои мысли, и ему как будто не было дела до
мирской суеты и превратностей бытия.
	И все же, говорил я себе, над всем этим высятся деревья. Я
вспомнил, что, когда корабль в пучке приводных лучей, пойманных
нами в открытом космосе, уже спускался на посадочное поле, - тогда
именно лес навел нас на мысль о загородном местечке. Наверно, мы
опускаемся на деревню. Может быть, говорил я себе, на деревню,
похожую на ту старую белую деревеньку в Новой Англии, которую я
видел на Земле, на то селеньице, уютно расположившееся в долине
веселого ручья, среди холмов, покрытых по-осеннему пламенеющими
кленами. Теперь, оглядываясь вокруг, я был приятно удивлен новой
встречей с райским уголком. Тихое, мирное местечко и, конечно же,
здесь живут тихие и мирные существа, и их не коснулись причудливые
нравы и диковинные обычаи, которых я в избытке навидался на других
планетах.
	Но это не деревня. И ничего общего с деревней. Меня обманул лес,
возвышающийся над белизной, он напоминал мне сельский пейзаж.
Нельзя было и представить себе, что деревья могут парить над городом,
причем городом, разросшимся вверх настолько, что увидеть его самые
высокие башни можно, только запрокинув голову.
	Город врывался в небо, словно горная цепь без предгорий, резко
возвышающаяся над плоской равниной. Он окружал посадочную
площадку всей своей громадой, подобно высоким трибунам, овально
окаймляющим спортивное поле. Когда мы смотрели на город из
космоса, он был ослепительно белым. Но теперь блеск исчез, и белизна
приобрела нежный бархатистый оттенок. Перед нами предстал город
цвета фарфоровой безделушки, освещаемой тусклым огоньком свечи.
	Город был белым, и посадочная площадка была белой, и небо -
таким бледно-голубым, что тоже казалось белым. Все абсолютно белое,
кроме деревьев, венчающих невероятно высокий город.
	Я все еще изучал город и деревья, откинув голову, и от этого шея
начала уставать. Я перевел взгляд на поле и только теперь заметил
другие корабли, очень много кораблей. Кораблей даже больше -
удивился и, - чем бывало на крупных и оживленных площадках, которые
я встречал в галактике. Корабли всевозможных размеров и форм, и все -
белые, вот почему я не заметил их раньше. Белый цвет, сливаясь с
белизной самого поля, служит им камуфляжем.
	Все белое, думал я. Проклятая, целиком белая планета! И не
просто белая, а особого белого цвета - кругом один и тот же фарфоровый
отблеск. И город, и корабли, и само поле похожи на белые изваяния,
вырезанные трудолюбивым скульптором из одной-единственной
каменной глыбы.
	Ничего не происходило. Ничего не двигалось. Никто не встречал
нас. Город стоял как мертвый.
	Вдруг сильный порыв ветра, одно сильное дуновение рвануло меня
за куртку. И тут же я обратил внимание на то, что вокруг совсем нет
пыли. Пыли, которую мог бы развеять ветер, или бумажных обрывков,
которые бы он закрутил. Я потер ногой по земле, и трение не оставило
следа. Посадочное поле было покрыто неизвестным материалом, на нем
не скапливалась пыль. Поле выглядело так, словно его скоблили и
чистили не больше часа тому назад.
	Я услышал, как за спиной заскрипел трап. По лестнице спускалась
Сара Фостер, и было заметно, что дурацкая баллистическая винтовка,
висевшая на ремне через плечо, причиняет ей неудобство. Оружие
качалось в такт ее шагам, угрожая застрять между перекладинами.
	Я помог ей спуститься, и как только Сара оказалась на земле, она
обернулась и изумленно уставилась на город. Изучая классические линии
лица мисс Фостер и копну ее вьющихся рыжих волос, я вновь подумал,
что Сара - по-настоящему красива. Только почему-то ее облику не
доставало той нежной слабости, которая могла бы лишь подчеркнуть
красоту.
	Сара подняла руку и откинула локон. Он все время падал ей на
глаза, еще с тех пор, как я впервые встретил ее.
	- Я ощущаю себя муравьем, - сказала она. - Оно просто стоит там,
глядя на нас сверху вниз. А вы не чувствуете взгляд?
	Я покачал головой. Нет, я не чувствовал никакого взгляда.
	- Каждую минуту, - сказала она, - оно может поднять лапу и
раздавить нас.
	- А где другие? - поинтересовался я.
	- Тэкк собирает вещички, а Джордж слушает - и, как всегда, со
своим тупым умиротворенным выражением. Он говорит, что он - дома!
	- О, Господи!
	- Вы не любите Джорджа, - сказала Сара.
	- Это не так, - заметил я. - Я не обращаю на него внимания. Меня
раздражает сделка сама по себе. Она бессмысленна.
	- Но он привел нас сюда.
	- Верно. И надеюсь, теперь он доволен.
	А вот сам я не был доволен ничем. Ни величием города, ни
окружающей белизной, ни спокойствием. Ни тем, что никто не вышел
навстречу нам. Ни лучом, который привел нас на эту безлюдную
посадочную площадку. Ни деревьями. Деревья не могут, не имеют права
расти так высоко, как эти, возвышающиеся над городом.
	Над нами раздался топот. Это были монах Тэкк и Джордж Смит.
Джордж, громко пыхтя, пятился из люка, а Тэкк, который спускался
первым, помогал его трясущимся ногам нащупать ступеньки.
	- Он оступится и сломает себе шею, - сказал я, не беспокоясь
особенно, если так и случится.
	- Он очень крепко держится, - отметила Сара, - да к тому же Тэкк
помогает ему.
	Я завороженно наблюдал, как они спускаются по трапу, как монах
управляет ногами слепого, как помогает ему найти ступеньку, когда
тому случается ошибиться. Слепой, - твердил я себе. - Слепой, а с ним
вольный монах и женщина, любительница большой охоты - ничего себе
компания для погони за дикими гусями, для поиска человека, который,
возможно, вовсе не человек, а нелепая легенда. Я, должно быть, сошел с
ума, - говорил я себе, - взявшись за подобное дело.
	Джордж и Тэкк наконец спустились, и монах, взяв слепого за руку,
повернул его лицом к городу. Сара была права относительно его глупого
вида. Лицо Смита расплылось в блаженной улыбке, и это выражение в
сочетании с его вялой и безучастной фигурой казалось просто
неприличным.
	Сара слегка тронула слепого за руку.
	- Вы уверены, что это то самое место, Джордж? Вы не ошибаетесь?
	Блаженство на лице слепого сменилось иступленным восторгом,
наводящим страх.
	- Ошибки нет, - пролепетал он, его писклявый голос снизился от
волнения. - Мой друг здесь. Я слышу его, и благодаря ему, я вижу. Как
будто я могу протянуть руку и коснуться его.
	Он вытянул толстую коротенькую ручку, словно хотел нащупать
что-то перед собой. Но то, что он хотел тронуть, существовало только в
его воображении.
	Я прав - судя по всему, это безумие. Безумно считать, что слепой
человек, слышащий голоса - нет, не голоса, а один единственный голос, -
способен провести нас через тысячи световых лет, сначала к
галактическому центру, а потом за его пределы, в неизведанную область,
на планету, известную ему одному. Всегда находились люди, которые
слышали голоса, но до сих пор мало кто обращал на них внимание.
	- Здесь город, - объясняла слепому Сара. - Огромный белый город,
а деревья - выше города, они уходят вверх и вверх на мили. Это то, что
вы видите?
	- Нет, - ответил Джордж, весь зачарованно обратившись в слух. -
Нет, я вижу не это. Я не вижу ни города, ни деревьев, он набрал воздух. -
Я вижу, - сказал он, - я вижу...
	Джордж попытался найти слова, но в конце концов сдался. Он
размахивал руками, и его лицо морщилось от усилия поведать нам о том,
что он видит.
	- Я не могу объяснить вам, - прошептал он, - я не могу подобрать
слова, я теряюсь в мыслях.
	- К нам идут! - сказал монах Тэкк, показывая на город. - Не
разобрать, что там происходит... Какое-то мерцание. Как будто что-то
движется.
	Я всмотрелся и действительно заметил мерцание. Но разглядеть
что-либо еще было невозможно. Где-то там, у подножия городской
стены ощущалось волнение, неотчетливое движение и блеск.
	Сара смотрела в бинокль, потом она передала его мне, стянув
ремень с плеча.
	- Что вы думаете об этом, капитан?
	Я приблизил бинокль к глазам и начал настраивать его до тех пор,
пока не засек движение. Сперва я увидел передвигающееся пятно, оно
медленно увеличивалось, потом распалось. Лошади? Я был изумлен. Как
ни странно, но это были именно лошади. К нам скакали белые лошади -
ведь если здесь и есть такие животные, то они, конечно, должны быть
белыми! - и, к тому же, очень забавные лошади. Они бежали необычно,
не так, как бегают лошади, они двигались неустойчивым аллюром,
забавно раскачиваясь.
	Когда они приблизились, я смог лучше разглядеть их. Это
действительно были лошади. Настоящие лошади - изысканно стоящие
уши, изогнутые шеи, раздутые ноздри, и даже гривы, хоть и
неподвижные, но как будто вздыбленные ветром. Подобные
изображения обычно помещают на календарях, где лошади застывают
навеки в позе, выбранной для них художником. А их ноги? Нет же, не
ноги, заметил я. Совсем не ноги, а полозья. Две пары полозьев - передняя
и задняя, и когда лошади бежали, они поочередно касались ими земли -
то раскачивались на передней, более узкой паре, то на задней.
	В недоумении я опустил бинокль, передал его Саре и продолжал
наблюдать за приближающимися лошадьми. Их было восемь, и все они
были белые, похожие друг на друга так, что их нельзя было различить.
	Сара убрала бинокль.
	- Карусель, - сказала она.
	- Карусель?
	- Вот именно. Такая хитрая механическая штуковина, на ярмарках,
или карнавалах, или в луна-парках.
	Я отрицательно покачал головой.
	- Я никогда не был в луна-парке. Но когда я был ребенком, у меня
был конь-качалка.
	Восемь лошадей стремительно приблизились и постепенно
остановились. Даже на месте они продолжали слабо раскачиваться
вперед и назад.
	Стоящая впереди лошадь начала вещать на межкосмическом
жаргоне. Этот язык уже существовал, когда человек более двадцати
веков назад появился в космосе. Он был составлен из терминов, фраз и
слов, выбранных из сотни различных языков и в конце концов
превратился в подобие тарабарщины, но при его помощи существа, не
похожие друг на друга, все же получили возможность общаться.
	- Мы - лошади-качалки, - сказала лошадь. - Меня зовут Доббин, и
мы пришли, чтобы забрать вас с собой.
	Пока Доббин говорил, не дрогнула ни одна частица его тела. Он
просто стоял перед нами - уши стоймя, точеные ноздри, развевающаяся
на несуществующем ветру грива. У меня даже сложилось впечатление,
что слова, которые он произносил, исходили из его ушей.
	- Думаю, они очень милы, - восхитилась Сара, и это было в ее духе.
Ей действительно хотелось думать, что они "очень милы".
	Доббин не моргнул и глазом в ее сторону.
	- Мы настаиваем на том, чтобы вы поторопились, - сказал он. -
Для каждого есть оседланная лошадь, а четверо из нас помогут вам
перевезти груз. Мы не располагаем временем.
	Все, что происходило, не нравилось мне, совсем не нравилось.
Плевал я на эту качалку!
	- Мы не любим, когда нас подгоняют, - сказал я Доббину.- Если у
вас нету времени, то мы проведем ночь на корабле и отправимся завтра
утром.
	- Нет! Нет! - страстно возразила лошадка. - Это невозможно. С
заходом солнца возникнет великая опасность. Вы должны быть
спрятаны до захода солнца.
	- Почему бы нам не сделать так, как он говорит? - предложил Тэкк,
поплотнее закутываясь в рясу. - Мне не нравится здесь. Если время
поджимает, то мы можем вернуться и собрать вещи потом.
	Доббин ответил:
	- Мы возьмем ваш груз сейчас. Утром будет некогда.
	- Мне кажется, - заявил я Доббину, - вы спешите. И если это
правда, то почему бы вам попросту не повернуться и не уйти туда,
откуда вы явились? Мы сами можем позаботиться о себе.
	- Капитан Росс, - решительно сказала Сара Фостер. - Я не
собираюсь идти пешком, если есть шанс двигаться верхом. Я полагаю,
вы ведете себя глупо.
	- Очень может быть, - рассердился я, - но я терпеть не могу, когда
мной командуют нахальные роботы.
	- Мы - лошади-качалки, - сказал Доббин. - Мы не роботы.
	- Вы человеческие качалки?
	- Я вас не понимаю.
	- Вас сделали люди? Я имею в виду - существа, похожие на нас?
	- Я не знаю, - ответил Доббин.
	- Как бы не так! - сказал я и обратился к Смиту. - Джордж!
	Слепой повернул ко мне одутловатое лицо. Восторженное
выражение как будто прилипло к нему.
	- В чем дело, капитан?
	- Скажите-ка, Джордж, когда вы толковали о том о сем со своим
приятелем, не упоминался ли в ваших беседах какой-нибудь конек?
	- Мой конек? Вы имеете в виду коллекционирование?
	- Нет, - сказал я. - Я подразумеваю конька, который качается. Вы
говорили про коня-качалку?
	- Впервые слышу, - ответил слепой.
	- Но ведь у вас были игрушки, когда вы были ребенком?
	Слепой вздохнул.
	- Не такие, как вы думаете. Я слепой от рождения. Я никогда не
был зрячим. Игрушек, обычных для других детей, не было...
	- Капитан, - Сара злилась, - вы нелепы. К чему все эти подозрения?
	- Я объясню, - сказал я столь же злобно. - И ответ прост...
	- Я знаю... Я знаю. Вы подозревали всех и каждого - и тем самым
спасали свою шкуру.
	- Милостивая госпожа, - вмешался Доббин, - и прошу вас,
поверьте: как только зайдет солнце, вам будет угрожать страшная
опасность. Я умоляю вас, я заклинаю вас, настоятельно советую
отправиться с нами, и как можно скорее.
	- Тэкк, - обратилась Сара к монаху, - иди и начинай спускать из
корабля наши вещи, - она воинственно повернулась ко мне. - У вас есть
возражения, капитан?
	- Мисс Фостер, - сказал я ей. - Корабль ваш, и деньги ваши.
Музыку заказываете вы.
	Она взорвалась.
	- Вы смеетесь надо мной. Смеялись все время. Вы никогда не
доверяли моим словам! Ни одному слову!
	- Я привел вас сюда, - твердо сказал я. - И выведу назад. Мы
договаривались об этом. Я только прошу, чтобы вы не усложняли мою
задачу.
	Но не успел я произнести эти слова, как тут же пожалел о них. Мы
были на непонятной чужой планете, очень далеко от дома, и, чем
затевать перебранки, лучше было бы поддерживать друг друга. Сара
абсолютно права, признался я сам себе, я действительно вел себя нелепо.
Но тут же я представил дело в более выгодном для себя свете. Да, быть
может, я и нелеп, но только на первый взгляд. Я знал, что если уж
оказался на чужой планете, надо действовать на свой страх и риск и
доверять шестому чувству. У меня был богатый опыт, и я всегда выходил
сухим из воды. Так же, впрочем, как и Сара, но во время путешествий ее
всегда сопровождал отлично снаряженный отряд - я же всегда
действовал сам по себе.
	При первом же указании Сары Тэкк подоткнул рясу и быстро
вскарабкался по трапу. Вскоре он уже передавал мешки со снаряжением
Саре, которая стояла посередине трапа и аккуратно бросала груз к его
подножию. Ничего не скажешь - эта девица еще ни разу не увильнула от
работы, она всегда была в центре событий и трудилась, наверное,
больше, чем другие.
	- Ну, хорошо, - сказал я Доббину. - Где же ваши вьючные лошадки?
И что делать дальше?
	- К сожалению, - сказах Доббин, - у нас нет рук. Поэтому
навьючить лошадей придется вам. Сложите все вещи им на спины, и
когда вы закончите, из их животов выскочат металлические подпруги и
надежно стянут груз.
	- Как это просто, - удивился я.
	Доббин слегка качнулся вперед, как будто кланяясь.
	- Мы всегда, - сказал он, - к вашим услугам.
	Раскачиваясь, к нам приблизились четыре лошади, и я начал
нагружать их. Тэкк уже вытащил вещи из корабля, и Сара стала мне
помогать. Тэкк закрыл люк, и когда он спустился, все уже было готово к
отправлению.
	Город на линии горизонта соприкасался с солнечным диском, и
самые высокие башни вгрызались в светило, откусывая от него целые
ломти. Это было ярко-желтое солнце, ярче, чем земное, возможно, звезда
из серии "К". Конечно, корабль мог бы помочь и дать ответы на все
вопросы. Ведь корабли работают на человека. Они проглатывают
информацию целиком, потом расчленяют ее, затем вновь собирают
воедино. Я понимал, что наш корабль знает все об этой планете и
светиле. Он осведомлен о ее атмосфере и химическом составе, и он готов
выдать информацию любому, кто ее запросит. Но я не сделал этого. Я
все время собирался взять с корабля лист данных, но вышло так, что
табун лошадей-качалок преградил мне путь. Хотя, говорил я себе, это не
имеет значения. Я могу вернуться сюда утром. Но тем не менее оттого,
что я так и не заглянул в лист данных, я испытывал чувство досады.
	- Доббин, - спросил я, - в чем заключается опасность? Что
угрожает нам?
	- Я не могу ответить на ваш вопрос, - сказал Доббин, - так как я и
сам не понимаю, но я должен вас заверить, что...
	- Ладно, хватит об этом!
	Тэкк, тяжело дыша, пытался подсадить Смита на лошадь. Сара
уже сидела верхом, важно выпрямившись. Она воплощала образ
женщины, предвкушающей грандиозное приключение; собственно, все,
что с ней происходило, в любом случае было необычно. Вот так
горделиво восседать в седле, с забавной древней винтовкой через плечо, в
костюме, словно предназначенном для бурных событий, - чем не
происшествие!
	Я мельком взглянул на посадочную площадку, обрамленную
городскими постройками, и потому похожую на чашу. На поле не было
заметно никакого движения. Солнце медленно заходило за дома, и с
запада, из-за городской стены, выплывали тени. Белые здания
постепенно темнели, однако огни не зажглись.
	Где же все? Где жители города? Где те, кто прибыл сюда на
кораблях, которые до сих пор возвышаются над полем, подобно
фантастическим надгробиям? И почему все эти корабли белые?
	- Высокочтимый господин, - обратился ко мне Доббин, не будете
ли вы так любезны сесть верхом на меня? У нас мало времени.
	Повеяло холодом, и я признался себе, что мне становится
страшновато, хотя и не понятно отчего. Возможно, меня пугал вид
города, возможно, я предчувствовал, что это поле окажется ловушкой.
Возможно, страх объяснялся тем, что вокруг не было ни одной живой
души, кроме лошадей-качалок. Да и живые ли они?
	Но мне они казались вполне живыми. Я подошел к Доббину и, с
лазерным ружьем наизготовку, запрыгнул к нему в седло.
	- Здесь оружие бесполезно, - явно неодобрительно сказал Доббин.
	Я не ответил. Черт возьми, это мое личное дело!
	Доббин тронулся с места, и мы двинулись к городу через поле. От
скачки можно было сойти с ума: мы двигались спокойно, без резких
толчков, но лошади под нами постоянно раскачивались. Казалось, мы
перемещаемся не вперед, а только вверх и вниз. Мы не ощущали тряски,
мы как будто пробивались сквозь бесчисленные волны.
	Мы двигались, но город не приближался, еще не приобретал ясных
очертаний. Я понял, что на самом деле мы были дальше от него, чем
казалось сначала. Да и посадочное поле - оно тоже на самом деле было
гораздо больше.
	- Капитан! - завопил Тэкк.
	Я повернулся к нему.
	- Корабль! - пронзительно крикнул монах. - Корабль! Они что-то с
ним делают!
	И верно, они - дьявол разберет, кто это, - суетились вокруг нашего
корабля. Рядом с машиной возвышалось механическое устройство. Оно
напоминало насекомое с коротким толстым телом и очень длинной и
толстой шеей, увенчанной крошечной головкой. Из его пасти в сторону
корабля вырывалась воздушная струи, и там, где она касалась его
обшивки, корабль становился белым, как и другие корабли-надгробия,
разбросанные по полю.
	Я взвыл от злости и сильно натянул поводья. С таким же успехом я
мог бы попытаться остановить камнепад: Доббин настойчиво двигался
вперед.
	- Разворачивайся! - заорал я. - Назад!
	- Возвращение невозможно, высокочтимый сэр, - спокойно
проговорил Доббин, ничуть не запыхавшийся от скачки. - У нас нет
времени. Нам надо спешить в город, чтобы обрести там спасение.
	- Клянусь Богом, время есть! - завопил я.
	Я сорвал с плеча ружье и, держа его над головой Доббина,
направил дуло на дорогу впереди нас. - Закройте глаза! - крикнул я своим
спутникам и нажал на курок. Я прищурился, но все равно вспышка
лазерного света, отраженного от земли, чуть не ослепила меня. Доббин
встал на дыбы и закружился волчком. К