огда я открыл глаза, мы уже
мчались к кораблю.
	- Вы погубите нас, - простонал Доббин. - Мы погибнем, безумец!
	Оглянувшись, я убедился, что все лошадки следовали по пятам.
	Оказывается, Доббин был их вожаком, и куда бы он ни
направился, лошади послушно сопровождали его.
	Я заметил, что в том месте на дороге, куда попал лазерный заряд,
не было даже отметины, хотя я ожидал увидеть дымящуюся воронку.
Ведь след остается от любого, самого слабого выстрела.
	Сара ехала, прикрыв глаза рукой.
	- Вы в порядке? - спросил я.
	- Идиот! - закричала она.
	- Я предупредил, чтобы вы закрыли глаза, - сказал я. - Всегда
бывает такая яркая вспышка.
	- Ты крикнул и сразу же выстрелил, - ответила Сара. - А мы не
успели.
	Она отняла руку от лица и тут же зажмурила глаза, но я успел
заметить, что - слава Богу! - она не пострадала. Просто был повод
поблефовать, а она никогда его не упускала.
	Между тем существо, которое обливало корабль, уже удалялось от
нас через поле. Оно мчалось, вытянув шею вперед, с безумной
скоростью. Я даже решил, что оно продвигалось на колесах или
гусеницах.
	- Пожалуйста, сэр, - молил Доббин. - Мы попросту теряем время.
Вы ничем не поможете.
	- Еще одно слово, - сказал я, - и на этот раз ты тоже получишь.
	Мы приблизились к кораблю, и Доббин притормозил. Я не стал
ждать, пока он остановится. Лошадка еще продолжала покачиваться, а я
уже спрыгнул на землю и бежал к кораблю. Правда, я и сам не знал, что
собираюсь предпринять. Я подбежал к кораблю и увидел, что он покрыт
веществом, похожим на заиндевевшее стекло. Каждый дюйм машины
был затянут белой оболочкой, из-под которой нигде не проглядывал
металл. Это был уже не настоящий корабль, а просто макет.
Уменьшенный в размерах, он мог бы сойти за сувенирный значок.
	Я прикоснулся к кораблю. Покрытие было гладкое и твердое.
Теперь уже ничто не напоминало о том, что корабль сделан из металла.
Я постучал по машине прикладом, и корабль зазвенел, как колокол. Звук
отозвался по всему полю и эхом возвратился от городской стены.
	- Что с ним? - спросила Сара. Ее голос слегка дрожал. Это был ее
корабль, и он не был ей безразличен.
	- Какое-то твердое покрытие, - объяснил я. - Кажется, корабль
опечатан.
	- Вы хотите сказать, что теперь нельзя войти внутрь?
	- Не знаю. Возможно, удастся отколупать это кувалдой.
	Она сделала резкое движение, и вот уже - винтовка свернута,
приклад прижат к плечу. Как бы нелепо ни выглядело ее оружие, но,
точно скажу, обращаться с ним она умела.
	Прозвучал выстрел, и лошадки в страхе попятились. Но громче,
чем выстрел, прозвучал другой звук - неприятное завывание, почти
вопль. Наш молочно-белый корабль глухо загудел под ударом пули,
которая, бешено крутясь, с пронзительным свистом отскочила от его
поверхности. Но белизна корабля оставалась нетронутой; в том месте,
куда попала пуля, не было и следа. Не было ни трещинки, ни пятнышка,
ни отметины - от пули мощностью в две тысячи фунтов!
	Тогда я поднял лазерное ружье, но Доббин сказал:
	- Это бессмысленно, неразумный вы человек. Здесь уж ничего не
поделать.
	Я со злостью обернулся к нему.
	- Кажется, я предупреждал, - почти провизжал я. - Еще одно слово
- и получишь в лоб!
	- Насилие, - самоуверенно заметил Доббин, - не поможет. А вот
пребывание здесь после захода солнца приведет к немедленной смерти.
	- Но наш корабль! - отчаянно крикнул я.
	- Корабль опечатан, - сказал Доббин. - Так же, как и все другие. И
хорошо еще, что при этом вы оказались снаружи, а не внутри корабля.
	Я знал,что Доббин был прав, хотя мне было трудно признаться
себе в этом. Вспомнив, что лазерный луч не оставил следов на поле, я
вдруг понял, почему вокруг все было одинакового белого цвета. Конечно
же, белое поле, белые корабли, белый город - все было покрыто одним и
тем же сверхпрочным веществом, которое было невозможно разрушить.
	- Я скорблю вместе с вами, - сказал Доббин без сожаления в голосе.
- Я разделяю ваше возмущение. Но однажды посетивший эту планету
никогда не покинет ее. Хотя это не обязательно означает смерть. Я
сочувствую вам и умоляю двинуться в путь, чтобы мы могли надежно
укрыться.
	Я взглянул на Сару, и она незаметно кивнула. Я знал: она
рассуждала так же, как я, и уже давно приняла решение. Оставаться было
бесполезно. Корабль опечатан - и этим сказано все.
	Утром мы, возможно, вернемся и попробуем что-нибудь
предпринять. С тех пор, как мы повстречались с Доббином, он не
перестает говорить об опасности. Так или иначе - но проверить это было
нельзя. И единственный разумный выход - последовать за лошадкой.
	Поэтому я быстро вскочил в седло, и не успел я как следует
усесться, как Доббин уже развернулся и начал свой бег.
	- Мы потеряли очень много времени, - сказал он. - Но мы
приложим все силы и попытаемся наверстать упущенное. Мы еще можем
успеть.
	Теперь уже почти все поле находилось в тени, только небо еще
оставалось светлым. Из города надвигалась легкая сумрачная дымка.
	Итак, вырваться с этой планеты невозможно. Так сказал Доббин,
но это только слова, и ничего более. Похоже, что кто-то действительно
намеревается задержать нас здесь, - и именно по этой причине опечатал
наш корабль. Но должен же быть какой-нибудь выход, говорил я себе,
какой-нибудь способ покинуть планету, и нам необходимо
воспользоваться им. Выход можно найти всегда.
	Мы приближались к городу, и он приобретал все более четкие
контуры. У домов появилась форма. До сих пор они выглядели одним
сплошным массивом и напоминали громадный утес на ровном поле.
Здания казались высокими даже с середины поля, теперь же их крыши
терялись из виду высоко в небе.
	Город был по-прежнему пуст. Нигде в окнах не горел свет если,
конечно, в домах вообще присутствовали окна. Возле зданий не было
никакого движения. И не было приземистых домишек, обычных для
городских окраин: поле вплотную подступало к зданиям, устремленным
в небесную высь.
	Лошади во весь опор мчались по направлению к городу, звонко
цокая полозьями - точь-в-точь табун лошадей, спасающийся от бури.
Мне стоило только приноровиться к езде на лошадях-качалках, как она
мне понравилась. Просто надо было расслабиться и отдаться во власть
непрерывной качки.
	Город все яснее маячил впереди, и теперь мы уже могли
рассмотреть каменную кладку домов. Мы разглядели улицы, или по
крайней мере нечто, отдаленно напоминающее улицы, - узкие
пространства между домами, черные и пустые, похожие на трещины или
щели в исполинской скале.
	Лошадки нырнули в одну из таких щелей, и темнота сомкнулась.
Свет проникал на эту улицу, только когда солнце оказывалось прямо над
ней. Дома обступали нас со всех сторон, их стены возвышались вокруг - и
смыкались над нами в далекой невидимой точке.
	Одно из зданий стояло чуть в стороне, там, где расширялась улица.
К его массивным дверям вел просторный пандус. Туда и направились
лошадки. Они преодолели подъем и вбежали в здание через открытую
дверь. Мы очутились в комнате, и прямо перед нами на стене я увидел
огромные прямоугольные блоки, от которых исходил неяркий свет.
Лошадки мягко подкатили к одному из блоков и остановились перед
ним. Тут же у стены я заметил гнома - или его подобие - маленькое
горбатое, похожее на человека существо. Гном возился с диском,
закрепленным в стене за светящейся каменной плитой.
	- Капитан, посмотрите! - закричала Сара. Она могла бы и не
кричать - я видел все не хуже ее. На светящемся блоке неотчетливо
возникла картина. Это был пейзаж. Казалось, картина проступила со дна
кристально-чистого моря и ее яркие краски скрыты под толщей воды, а
очертания расплываются в легкой ряби на морской поверхности.
	Это был кровавый пейзаж. Красная земля сливалась с лиловым
небом; на горизонте, над редкими темно-красными холмами бушевала
стихия, а на переднем плане ядовито желтели цветы. Я попытался
сопоставить увиденное с известными мне планетами, но картина
изменилась. Теперь перед нами уже были джунгли - мир, утопающий в
зелени, испещренный пронзительно яркими пятнами - наверно,
тропическими цветами. Но за пышной растительностью таилось что-то
враждебное. От одного только вида этого непроходимого леса я ощутил
легкую дрожь.
	Потом картина опять растаяла - я успел лишь взглянуть на нее - и
на месте леса уже была желтая пустыня, освещенная луной и
мерцающими звездами. Лунный свет серебром отражался в небе,
преломляясь, падал на песчаные дюны и превращал их в пенящиеся
волны.
	Пустыня не испарилась из виду подобно другим картинам. Она
наступала на нас, словно желая поглотить.
	Я почувствовал, как Доббин бешено рванулся вперед. Я сделал
отчаянную попытку удержаться и протянул руку к седлу, где должна
была находиться задняя лука. Но напрасно - ее не было и в помине - и тут
же я кувырком вылетел из седла.
	Я упал - удар пришелся на плечо - проехал по песку и наконец
остановился. Перехватило дыхание. Я с трудом встал и выругался -
вернее, я только хотел выругаться, но не смог, потому что задыхался. И
уже поднявшись, я увидел, что мы оказались в той самой пустыне,
которая вырисовывалась на светящемся камне.
	Сара упала в стороне от меня. Неподалеку, пытаясь выпутаться из
рясы, уже поднимался на ноги Тэкк. Рядом с монахом ползал на
четвереньках Джордж. Он скулил, как щенок, которого ночью
выпихнули за дверь в чужой непонятный мир.
	Вокруг простиралась пустыня, и не было ни травинки, ни капли
воды, только белый свет огромной луны да мерцание звезд,
разбросанных по безоблачному небу и похожих на лампочки.
	- Он исчез! - хныкал Джордж, все еще стоя на четвереньках. - Я
больше не слышу его! Я потерял своего друга!
	Но друг Джорджа был не единственной потерей. Пропал город, да
и сама планета, на которой он располагался. Мы были совсем в другом
мире.
	Мне не следовало браться за это дело. Я и раньше отдавал себе в
этом отчет. Я не верил в успех с самого начала. А ведь удача всегда
только с тем, кто верит в нее! Если уж взялся нельзя сомневаться в успехе.
	Хотя, вспомнил я, у меня не было выбора. Я был обречен с того
момента, когда в первый раз увидел на Земле великолепный корабль
Сары Фостер.



	2.

	Я возвратился на Землю в тайне от всех. Хотя слово
"возвратился" здесь не совсем правильное. До тех пор я никогда не
бывал на этой планете. Но именно на Земле я хранил свои деньги, и к
тому же Земля стала единственным местом, где я не чувствовал за собой
слежки. И дело не в том, что я нарушил закон или был не чист на руку.
Просто вышло так, что многие из тех, с кем я был когда-то связан, в
конце концов разорились до нитки и жаждали встретиться со мной. И,
конечно, они бы добились своего, не попади я на Землю, где действовало
право неприкосновенности.
	Корабль, на котором я приземлился, помог мне сбить этих людей с
толку. Машина едва избежала участи быть похороненной на кладбище
кораблей, хотя место ей было именно там. Залатанный, наспех
отремонтированный, корабль больше был мне не нужен. Единственное,
что от него требовалось - доставить меня на Землю. Я покинул корабль,
и меня бы не огорчило, даже если бы он распался на куски. Я на Земле - и
останусь здесь.
	Было очевидно, что мне предстоит встреча с Земным Патрулем.
	Земля гостеприимна и придерживается принципа "в тесноте, да
не в обиде", но ей не помешает патруль, охраняющий планету от
подозрительных личностей вроде меня.
	Итак, я вошел в Солнечную систему и оказался между Землей и
Солнцем. Я надеялся, что компьютер не обманул меня при расчетах. Я
выжимал из своего драндулета все, что было возможно, к тому же я
воспользовался солнечным притяжением, и мимо Солнца мы
промчались так, как будто за нами гнались черти. Был даже один
рискованный момент, когда мне показалось, что, срезав путь, мы
подошли к светилу слишком близко. Но спасла радиационная защита; я
сбавил скорость наполовину, и Земля оказалась прямо впереди по курсу.
	Заглушив двигатель и отключив все системы, я летел по инерции в
направлении к Земле. Слева, не более чем в пяти миллионах миль от
меня, пронеслась Венера.
	Мне повезло, и Патруль не обнаружил меня. По правде говоря, им
было бы непросто это сделать. Мой корабль не оставил энергетического
следа, и все его электронные устройства были отключены. Единственное,
что они могли засечь - это просто груду металла, да и то небольшую.
Кроме того, мне удалось миновать Солнце, а солнечная радиация
затрудняет обнаружение даже посредством лучших приборов.
	Конечно, с моей стороны это была безумная попытка, и на самом
деле я подвергался большой опасности. Но я уже пережил множество
межпланетных гонок с преследованием и, случалось, испытывал судьбу.
Я рискнул и на этот раз.
	На Земле существует только один космодром. Для них этого
вполне достаточно, потому что корабли курсируют здесь не часто.
	На Земле осталось мало людей, все они разлетелись по
космическим далям. Те немногие, кто еще остался, считаются
безнадежными мечтателями. Они полагают, что жизнь на планете,
которая была колыбелью человечества, возвышает их над остальными.
	Теперь же эти идеалисты, а также люди, подобные мне, и являются
обитателями Земли. Мне говорили, что сентиментальные чудаки с Земли
не более чем сборище надменных лжеаристократов, но я не опасался их.
Я не собирался иметь с ними дело. Возможно, я займусь экскурсионными
кораблями, которые время от времени привозят на прародину
человечества толпы паломников, или грузовыми кораблями - но не
более.
	Я установил корабль и ушел от него прочь. С собой у меня были
две сумки, и в них вмещалось все мое добро - то немногое, что я успел
схватить, когда на меня были спущены собаки. Корабль не распался на
части, он просто стоял, как загнанная лошадь, и являл самое жалкое
зрелище, которое только можно представить.
	Недалеко от места стоянки моей развалюхи я увидел
прекраснейшую из космических машин. Блестящий, изящный корабль,
от которого веяло мощью, - он был похож на космическую яхту,
страстно устремленную в небо. Конечно, разглядывая корабль со всех
сторон, я не мог точно сказать, что скрывалось внутри. Но каждый
корабль всегда говорит сам за себя, и что касается этого, то я был уверен:
на него не пожалели средств. Стоя перед кораблем и изучая его, я
почувствовал, как у меня чешутся руки к нему прикоснуться.
	Думаю, что желание дотронуться до корабля было тем сильнее,
чем лучше я понимал, что мне больше не вернуться в космос. Я вышел из
игры. Мне предстоит провести остаток жизни на Земле. Иначе меня
сцапают.
	Я покинул посадочное поле и прошел через таможню - если это
можно было так назвать. Таможенники просто выполнили необходимые
формальности. Они не имели ничего против меня, как и против кого-
либо другого. Все сходятся на том, что таможня - лучшее учреждение на
Земле.
	Я остановился в гостинице при космодроме. Устроившись в
номере, я спустился в бар.
	Я был немного навеселе, когда в бар вошел робот и пугливо
уставился на меня.
	- Вы - капитан Росс?
	Неужели я снова влип в историю? - подумал я в тревоге. На Земле
не было ни одной души, которая что-либо знала обо мне или о моем
прибытии. Мои контакты здесь ограничились только общением на
таможне и со служащим гостиницы.
	- У меня есть для вас письмо, - сказал робот, протягивая послание.
	Конверт был без марок и скреплен печатью. Я раскрыл его,
вытащил записку и прочел:
	@~Гостиница "Хилтон"
	Капитану Майклу Россу@
	Буду очень обязана капитану Россу, если он поужинает сегодня
вместе со мной. Моя машина будет ожидать у входа в гостиницу в восемь
часов. И позвольте мне, капитан, первой поприветствовать вас на Земле.
	@Сара Фостер.~@
	Я сидел, уставившись на листок бумаги. Робот-бармен, скользя
вдоль стойки, подкатил ко мне и забрал пустой стакан. "Еще одну
порцию?" - спросил он.
	- Еще одну, - ответил я.
	Кто такая эта Сара Фостер, и как она узнала обо мне спустя час
после моего появления на Земле?
	Я мог бы, конечно, навести справки, но вокруг никого не было.
Кроме того, мне почему-то казалось - я и сам не мог понять почему - что
не стоит ни о чем выспрашивать.
	Возможно, это ловушка. Я знал: есть люди, ненавидящие меня
настолько. что могут попытаться тайно вывезти меня с Земли. Конечно,
им уже известно, что я приобрел корабль, но вряд ли кому-то пришло в
голову, что подобная развалина доставит меня на Землю. И никто,
естественно, не догадывается, что я уже на Земле.
	Я сидел в баре, тянул стакан за стаканом и, пораскинув мозгами,
наконец решил рискнуть.
	Сара Фостер жила в просторном доме на вершине холма. Холм
был окружен дикой местностью, которая простиралась на много акров и,
в свою очередь, окружала акры тщательно ухоженных лужаек и аллей.
	Посреди всего этого расположился огромный дом, сложенный из
обожженного кирпича, с широкими галереями, огибающими здание, и
многочисленными трубами на крыше.
	Я предполагал, что у дверей меня встретит робот, но навстречу
мне вышла сама Сара Фостер. На ней было нарядное зеленое платье,
которое касалось пола и, создавая бешеный контраст, подчеркивало
огненный оттенок ее растрепанных волос и непослушного локона, как
будто навсегда упавшего ей на глаза.
	- Капитан Росс, - сказала Сара, протягивая руку, - как мило, что вы
пришли. И вас не смутила моя невразумительная записка! Боюсь, я
поступила необдуманно, но я слишком хотела увидеться с вами.
	В высоком зале, где мы встретились, было прохладно. Его стены
покрывали свежевыкрашенные деревянные панели; паркетный пол был
отполирован до блеска, а с потолка свисала массивная хрустальная
люстра. От дома веяло богатством, эдаким земным аристократическим
размахом - и все это мне очень понравилось.
	- Остальные в библиотеке, - сказала она, - давайте присоединимся.
	Она взяла меня под руку, и мы прошли через зал к двери, ведущей
в комнату, которая отличалась от зала, как небо от земли. Комната
могла сойти за библиотеку - несколько полок в ней были заставлены
книгами, - но больше всего она походила на склад трофеев. Каждую
стену украшали чучела, на застекленной полке хранилось оружие, на
полу лежали шкуры животных, на которых еще сохранились головы с
навеки застывшим оскалом.
	В комнате возле огромного камина сидели два человека, и, когда
мы вошли, один из них поднялся. Это был долговязый изнуренный
человек с длинным, худым и смуглым лицом. Не солнце и не ветер
затемнили его лицо, подумал я, глядя на него, просто чувствуется, какие
темные мысли шевелятся у него в мозгу. Он носил темно-коричневую
рясу, опоясанную четками, и был обут в крепкие сандалии.
	- Капитан Росс, - сказала Сара Фостер. - Позвольте представить
вам монаха Тэкка.
	Он протянул мне свою костлявую руку.
	- Официально, - сказал он, - меня зовут Хьюберт Джексон, но я
предпочитаю, чтобы меня называли монахом Тэкком. Во время моих
странствований, капитан, я много слышал о вас.
	Я пристально взглянул на него.
	- Вы много путешествовали?
	Надо признаться, я встречал таких типов и раньше, но никогда не
питал к ним симпатии.
	Он кивнул.
	- Много и далеко, - сказал он. - И всегда в поисках истины.
	- Иногда,- заметил я, - истину найти совсем не просто.
	- А теперь, капитан, - быстро проговорила Сара, - познакомьтесь с
Джорджем Смитом.
	Второй незнакомец неловко поднялся на ноги и вяло протянул
руку в мою сторону. Это был маленький кругленький человек
неопрятной наружности, с абсолютно белыми глазами.
	- Как вы догадались, - начал Смит, - я слепой. Вы, конечно же,
простите меня за то, что я не встал, когда вы зашли в комнату.
	Я почувствовал себя неловко. Я впервые встретил человека,
который так открыто заявлял о своей слепоте.
	Я пожал его руку, она оказалась совсем вялой - даже не верилось,
что это рука живого человека. Слабое рукопожатие Смита вполне
соответствовало его облику.
	Слепой нащупал стул и уселся.
	- Сюда, пожалуйста, - сказала Сара. - Сейчас подадут напитки.
Вкус моих друзей мне известен, а вот ваш...
	- Если позволите, шотландское виски.
	Я занял указанное место, Сара тоже уселась, и мы, вчетвером,
словно дружная компания, устроились вокруг камина, и со стен на нас
взирали